Бюрократия как социальный паразит

Обновлено: 23.04.2024

Бюрократами не рождаются, бюрократами становятся.
Перефразировка.

Возникновение и развитие.

Основные способы и средства укрощения бюрократизации.

Как укротить бюрократизацию? Как предотвратить или замедлить процесс деградации общественной структуры?
Конечно, никакое современное общество не может существовать без создания новых структур, необходимых для удовлетворения развивающихся потребностей людей. Но точно также, ни одна искусственно созданная общественная структура не может избежать бюрократизации и, предоставленная сама себе, не может не деградировать.
Где же выход?
Представляется, что выход состоит в такой организации общественного устройства, чтобы никакая искусственно созданная общественная структура никогда не могла оставаться предоставленной самой себе, а всегда находилась под общественным надзором.
Такой надзор должен выполнять как минимум две функции:
- во-первых, анализ и оценку степени выполнения общественной структурой своей основной функции - удовлетворение потребностей потребителей;
- во-вторых, достаточно эффективное управляющее воздействие на любую структуру, если она неудовлетворительно выполняет свою основную функцию.
И еще. Бюрократизация фактически проявляется в действиях индивидуумов-работников общественной структуры. Поэтому еще одним средством её укрощения является непрерывное профессиональное обучение персонала по месту работы. Такое обучение должно иметь две направленности: а) овладение профессиональными умениями и их развитие, б) усвоение норм профессиональной этики - что можно и должно делать и чего нельзя делать в своей работе.

Воздействие на бюрократизированную структуру.
Способы и средства воздействия на бюрократизированную структуру определяет полномочный её создатель, как правило, в зависимости от данных анализа по выявленной степени бюрократизации. Диапазон воздействий: от рекомендаций по изменению методов управления до полного расформирования структуры. (Внутри этого диапазона – разнообразные способы воздействия: смена руководителя, реорганизация структуры, урезание финансирования, прессинг надзорными органами и средствами массовой информации, публичное выражение недовольства и т.п.)
Выдача рекомендаций по изменению методов управления применима лишь в самых лёгких случаях и при наличии уверенности в способностях руководителя структуры изменить ситуацию.

Особенности проявлений бюрократизации в различных структурах.

Государственные и муниципальные структуры.
Бюрократическая система родилась и получила наибольшее применение в государственном управлении. Соответственно, государственные системы управления и государственные организации наиболее подвержены бюрократизации.
Особенностью современных государственных систем управления является то, что в большинстве стран первое их лицо избирается, а все остальные участники управления (чиновники) назначаются этим первым лицом и, по нисходящей иерархии, другими лицами (начальниками), уполномоченными первым лицом. Так что первые лица ответственны и подотчётны своим избирателям, а все остальные чиновники ответственны и подотчётны назначившим их начальникам. Аналогичным образом строятся и муниципальные системы управления.

Существующие способы выстраивания системы государственного управления полны опасными возможностями бюрократизации всех её структур. Основная причина здесь – невозможность интегрирования целей работников (а это поголовно - наёмный персонал) в цели руководителей структур, не говоря уже о целях потребителей их услуг. Кроме того, госструктуры, как правило, крупные. А известна закономерность – чем крупнее структура, тем больше вероятность её бюрократизации. И прежде всего, из-за отсутствия механизмов общественного надзора за их деятельностью. В лучшем случае существует только административный контроль со стороны вышестоящих начальников, с неизбежно субъективным пониманием успешности этой деятельности. Но такой контроль не может быть эффективен без участия непосредственных потребителей услуг государственных структур. Всё это касается не только органов государственного управления, но и государственных предприятий, организаций и учреждений.

Ещё одна серьёзная опасность бюрократизации коммерческих структур связана с их органическим стремлением к увеличению масштабов деятельности, которое служит важным фактором роста прибыльности. Наращивание размеров коммерческих компаний несёт угрозу их бюрократизации в связи с затруднениями интеграции возрастающего количества работников с целями компании, а также в связи с усложнением внутренних инструкций и процедур, согласующих деятельность персонала внутри компании и с потребителями её услуг. Некоторым средством укрощения бюрократизации больших компаний может стать организация их по холдинговому типу, с сохранением значительной хозяйственной самостоятельности входящих в холдинг компаний.
Крупная компания всё больше приближается по бюрократическому негативу к государственным организациям. Наряду с захватом новых рынков сбыта, крупные компании стремятся к монопольному ценовому регулированию, ограничивая свободную конкуренцию и лишая потребителей преимуществ конкурентной среды. Никаких внутренних способов ограничения монополизма компаний не существует, действенны лишь государственные усилия по недопущению монополизма.

О бюрократизации кратко.
1. Бюрократия – способ управления социальными системами. Специфическую эффективность придает бюрократии то, что она действует в соответствии с четко сформулированными правилами и обладает специальными знаниями, которые применяются ею в процессе управления. Все это делает бюрократию совершенно незаменимой в современном обществе.

2. Функционирование любой бюрократической организации сопровождается побочными последствиями, противоречащими целям данной организации. Главным негативным побочным следствием можно назвать бюрократизацию. Под бюрократизацией здесь понимается подмена первоначально задуманных целей бюрократической организации другими целями, фактически формируемыми в ходе её создания и функционирования.

5. Как укротить бюрократизацию?
Представляется, что выход здесь состоит в такой организации общественного устройства, чтобы никакая искусственно созданная общественная структура никогда не могла оставаться предоставленной самой себе, а всегда находилась под общественным надзором.
Такой надзор должен выполнять как минимум две функции:
- во-первых, анализ и оценку степени выполнения общественной структурой своей основной функции - удовлетворение потребностей потребителей;
- во-вторых, достаточно эффективное управляющее воздействие на любую структуру, если она неудовлетворительно выполняет свою основную функцию.
И еще. Бюрократизация фактически проявляется в действиях индивидуумов-работников общественной структуры. Поэтому еще одним средством её укрощения является непрерывное профессиональное обучение персонала по месту работы. Такое обучение должно иметь две направленности: а) овладение профессиональными умениями и их развитие, б) усвоение норм профессиональной этики - что можно и должно делать и чего нельзя делать в своей работе.

7. Бюрократическая система родилась и получила наибольшее применение в государственном управлении. Соответственно, государственные системы управления и государственные организации наиболее подвержены бюрократизации.
Бюрократизация государственных и муниципальных систем управления начинается с бюрократизации первых лиц. Основная внутренняя причина бюрократизации всех структур – невозможность интегрирования целей работников (а это – поголовно наёмный персонал) в цели руководителей структур, не говоря уже о целях потребителей их услуг.

В классовом обществе все привилегированные классы, социальные группы и слои в силу самого факта своей привилегированности оказываются классами, группами и слоями общественно паразитическими — и речь может идти лишь об их большей или меньшей паразитичности, о соотношением между размером их общественной полезности и общественной же паразитичности.

Поскольку одним из обязательных и неизбежных принципов функционирования бюрократической машины является ее иерархичность, то по мере разрастания бюрократического аппарата бюрократические верхи неизбежно стремятся переложить как можно больше работы на бюрократические низы, то есть максимизировать свою собственную паразитичность. А поскольку бюрократический дух есть дух казенной привилегии, бюрократические низы, в свою очередь, стараются отыграться на тех, кто к бюрократии не принадлежит, то есть на тех, кем бюрократия управляет.

Отчасти это, конечно, связано с тем, что правящие классы склонны — вполне сознательно — перекладывать вину за все социальные неурядицы именно на управленцев, на бюрократию, снимая таким образом вину с себя[6] (а сама бюрократия точно так же традиционно направляет любое социальное недовольство на низы бюрократического аппарата, что в конечном итоге позволяет подменять любую социальную — а часто даже и политическую — реформу административными преобразованиями). Но в основном это связано с накопленным за несколько тысячелетий опытом человечества, который свидетельствует: правящие классы — собственники средств производства — могут управлять хорошо, или плохо, или не управлять совсем (если перекладывают функцию управления именно на бюрократов, на менеджеров), но бюрократия, не являясь собственником средств производства и потому не заинтересованная непосредственно в результатах управления, управлять хорошо не может.

Бюрократия есть порождение не только общественного разделения труда, но и другого объективного фактора — несовершенства общественного устройства. Поэтому бюрократия сама есть несовершенное общественное устройство. Однако от бюрократа требуют совершенных (идеальных, качественных) решений — подобно тому, как от крестьянина требуют качественных продуктов, а от рабочего — качественных деталей. Не будучи прямо заинтересован в этом и имея возможность, в отличие от прямого производителя, размазать ответственность по иерархии, бюрократ, естественно, и не может, и не будет принимать требуемых от него решений.

Общественная неэффективность бюрократии неустранима, поскольку бюрократия неизбежно — в силу неустранимости иерархии — порождает внутри себя ложное сознание и ложную картину мира. Причину этого объяснил еще Маркс:

Проделанная Л. Питером работа, собственно, выявила следующий удивительный факт: чиновничество является единственной социальной группой (помимо, возможно, духовенства), которая, если ее предоставить самой себе и не оказывать на нее корригирующего давления извне, стремится утвердить в качестве основы своей деятельности некомпетентность.

Поэтому единственным серьезным механизмом улучшения функционирования бюрократии является репрессия. Если исключить революцию как генерализованную репрессию по отношению к предшествующей бюрократии (то есть как справедливое возмездие), то такую репрессию может осуществить только реальный собственник средств производства, которому служит бюрократия. Собственник может обнаружить, что бюрократия функционирует неэффективно — и пойти по пути кадровых замен (увольнений без содержания, или даже с предъявлением претензий по суду, или даже сопряженных с наказанием), общего сокращения численности бюрократии или даже по пути устройства генеральной чистки бюрократических рядов. Но так может поступить только сила извне, сама бюрократия к чистке своих рядов неспособна[23], поскольку, как давно известно, является корпорацией и, следовательно, связана корпоративной моралью. О неизбежном корпоративизме бюрократии писал еще Маркс[24].

Как известно, еще Троцкий предсказывал, что если советские бюрократы захотят передавать свой статус и свои привилегии по наследству, им придется отказаться от марксизма и превратиться из управленцев в частных собственников средств производства[30]. Так и произошло, естественно.

Наша, отечественная коррупция, таким образом — естественное явление. И она неустранима, поскольку напрямую связана с тем, из какого социального слоя и каким путем сформировался существующий правящий класс. Вернее, она устранима только вместе с этим правящим классом.

М ир расколот на страны капиталистического центра и страны зависимой и независимой периферии. Государства капиталистического центра эксплуатируют страны периферии как экономическими методами*, так и с помощью прямого военного насилия**. Независимая периферия, однако, сама расколота и представляет собой пока в лучшем случае региональные блоки стран, выступающих против господства капиталистического центра.

Неолиберальная глобализация, помимо роста неравенства внутри всех стран, охваченных этим процессом, привела к резкому росту неравенства между самими этими странами, между странами центра и периферии. Неолиберальная глобализация подразумевает избавление рыночной экономики от любых ограничений, как следствие — развитие финансовых спекуляций, сокращение социальных расходов государства, борьбу с профсоюзами, использование самой дешёвой рабочей силы как внутри стран, так и за их пределами, перераспределение налогового бремени с капитала на население, с богатых на бедных.

Массовые репрессии в СССР при Сталине с конца 1920-х годов — террор, затронувший все слои населения, и специально направленный против целого ряда социальных групп: несогласного с коллективизацией крестьянства, военных, духовенства, радикальной интеллигенции, большевиков, сохранивших верность социалистическим идеалам, — привели к уничтожению реальной оппозиции. С помощью пропаганды и террора в СССР была создана система социального обмана: провозглашаемые на словах марксистские принципы опровергались практикой господства номенклатуры. В результате ценности социализма оказались дискредитированы практикой сталинизма.

Современный российский капитализм — периферийный, паразитирующий на советском наследии, не имеющий, в отличие от дореволюционного, никаких прогрессивных черт именно из-за своего периферийного характера. 20 лет его существования привели к разрушению производственного комплекса страны и гибели целых отраслей отечественной промышленности (в частности, авиастроения, станкостроения), а также к позорной сдаче ряда ключевых предприятий иностранному капиталу. За эти годы Россия из современной индустриальной державы (пусть и отстававшей по целому ряду параметров от ведущих мировых держав) превратилась в источник сырья для стран капиталистического центра.

Национализм — составная часть господствующей идеологии. Презрение и ненависть к трудовым мигрантам становится нормой. Власти косвенно или прямо поощряют националистические и фашистские группировки. Это традиционный способ раскалывать общество, отвлекать людей от понимания их истинных проблем. Верный ответ на эту политику — последовательный интернационализм, антифашистская пропаганда и скрупулёзное исследование межнациональных отношений с целью выработки конкретных решений конфликтных ситуаций. Любое же сотрудничество с националистами и фашистами полностью подрывает все ценности и цели социалистического движения и потому — недопустимо. Трудовая миграция — неотъемлемая часть современной капиталистической системы, обрекающей миллиарды людей на нищету.

Интеллектуалы в России оторваны от народа, от защиты интересов масс. Большая часть интеллектуалов предпочла служение власти и личный успех. Принципы Просвещения обесценены, распространяется идеология постмодернизма, в соответствии с которой объективная истина отсутствует и в науке, и в искусстве, и в литературе, и в политике. Возвращение к рационализму, преодоление постмодернизма, с одной стороны, и клерикализма, с другой, — насущная необходимость. Интеллигенция должна снова — как с декабристских времён и до конца 20-х годов прошлого века — стать подлинно демократической, ставить во главу угла интересы народа.

Марксизм в социальных науках не потерял своей актуальности. Напротив, исторический материализм и его важнейшая составляющая — классовый подход — остаются единственным адекватным методом познания социальной действительности. Это подразумевает необходимость марксистского синтеза всего жизнеспособного, созданного в социальных науках за пределами марксизма. Сохраняя всё актуальное в марксизме, необходимо без сожаления расстаться не только с тем, что заведомо устарело, но и с тем, что безнадёжно извращено сталинистской идеологией. Официозный марксизм в СССР не имел практически ничего общего с методом Маркса. Фактически он превратился в квазирелигиозную систему, а истинно научные работы в нём появлялись в основном не столько благодаря, сколько вопреки официальной идеологии. В этой связи особенно важно, что первые, а также все наиболее успешные попытки анализа сталинизма были сделаны именно в рамках марксистской методологии.

Общественное движение в России с начала 90-х годов до сих пор находится в состоянии спада. Самоорганизация рабочих, работников бюджетной сферы, молодёжи только сейчас начинает преодолевать докружковый уровень. Радикальная традиция сопротивления (революционная традиция) оказалась прервана сталинскими репрессиями и вызванной ими моральной деградацией интеллигенции. Восстановление этой в полном смысле слова демократической традиции — одно из главных условий самой возможности успешного социального протеста в России.

2. Изучение функционирования современной экономики — как капиталистической, так и иных экономических форм, существующих на её периферии.

3. Одна из важнейших проблем в этой связи — проблема субъекта социальных преобразований, так как просто повторять ортодоксальные марксистские представления о революционной роли пролетариата сейчас невозможно, необходимы новые научные исследования. Однако это не означает отмены необходимости тесного взаимодействия с вновь зарождающимся в России рабочим профсоюзным движением.

5. Трудовая миграция и заёмный труд* во всероссийском, всемирном масштабе создают новую структуру экономических отношений. Это одна из главных особенностей современной классовой структуры. Трудовая миграция это не только, как считают многие, приезжие из Средней Азии и южных регионов России. Поэтому задача социальных наук — изучение классовой структуры, многообразия форм эксплуатации и форм политической борьбы угнетённого большинства. Эта сторона общественной жизни совершенно игнорируется официальными социологами и политологами. Между тем для теоретической работы требуется прежде всего фактический материал.

В условиях полной потери социалистами общественного влияния необходимо вновь завоевать поддержку — для начала среди той части интеллектуалов, которые не являются продажными циниками. Однако нужно понимать, что без непосредственных представителей эксплуатируемых слоёв населения и вовлечения независимых профсоюзов — прежде всего из российской провинции — любые попытки изменения ситуации в России обречены на крах. Необходимо разоблачение (нео)либеральных и националистических идеологических мифов для создания основ протестного сознания и формирования радикальной, подлинно контркультурной среды, а также поддержка низовых протестных инициатив, действий независимого профсоюзного и рабочего движения.

Нас часто спрашивают, так что же делать, как именно жить и бороться? — Прежде всего жить в сознании: помнить, что классовые интересы и классовая борьба никуда не исчезли. Сопротивляться навязываемой неолиберальной идеологии, индивидуалистической психологии, заниматься самообразованием, агитацией и контрпропагандой.

Власти всевозможными способами насаждают в обществе идеологические мифы, распространение которых облегчает манипуляцию общественным мнением. Поэтому необходима сознательная борьба против национализма (в различных его проявлениях), фашизма, клерикализма и неолиберализма.

Необходимо изучать — теоретически и эмпирически — социальные отношения в современном российском обществе, а также в мире; без этого невозможно создание ни тактики, ни стратегии для социалистического движения.

Необходимо восстановление и сохранение памяти о революционно-демократической традиции в России и мире, чтобы учиться борьбе на конкретных исторических примерах — и учиться осознавать саму возможность альтернативы.

Необходимо поддерживать и посильно участвовать в формировании и работе независимых профсоюзов. Самоорганизовываться и участвовать в движениях, защищающих действительно общественно значимые интересы в противовес частнособственническим, пусть даже и массовым: например, бороться за сохранение и развитие общественного транспорта, а не защищать интересы частных автовладельцев, бороться за доступное качественное образование, а не за сохранение системы размножившихся псевдовузов, защищать науку, а не дискредитировавшие себя академические институции.

Мы считаем, что этот путь правилен, несмотря на то, что не сулит ни быстрых результатов, ни медийной раскрутки, ни политических карьер в существующей системе. Мы уверены, что иного пути нет.

Бюрократия как социальный паразит

В классовом обществе все привилегированные классы, социальные группы и слои в силу самого факта своей привилегированности оказываются классами, группами и слоями общественно паразитическими – и речь может идти лишь об их большей или меньшей паразитичности, о соотношением между размером их общественной полезности и общественной же паразитичности.

Бюрократия, разумеется, не является исключением. Специальная общественно полезная функция бюрократа – управленческая функция – не упраздняет паразитизм бюрократии. Более того, чем больше численность и влияние бюрократии, тем больше привилегий (де-факто или даже де-юре) бюрократия присваивает себе, то есть тем более паразитической она становится. Это общее правило, распространяющееся на любую бюрократию вообще – с момента возникновения бюрократии как общественного феномена. Джон Уилсон, например, обнаруживает абсолютно ту же картину в столь архаичном обществе, как древнеегипетское: "…должности множатся, далеко выходя за пределы личной подотчетности, целью становится синекура, обеспечивающая потенциально высокие доходы"[1].

Всякая бюрократия сколько-то успешно функционирует только потому, что перекладывает собственно работу со всех своих членов вообще наменьшинство аппарата – на трудоголиков и "рабочих лошадок", которые, конечно, встречаются на всех ступеньках бюрократической лестницы, но чем выше – тем реже и реже. То есть почти весь объем необходимой работы (не действительно необходимой, а необходимой по внутренним, извращенным бюрократическим представлениям) все более перекладывается на "простых исполнителей", на бюрократические низы, то есть, как правило, на людей, обладающих ограниченным опытом (в том числе и ограниченным опытом функционирования внутри бюрократической системы), ограниченными знаниями, ограниченными способностями. По сути, бюрократические низы – это "средние слои" ("средний класс"), то есть малопривилегированные (хотя и привилегированные все-таки) служащие, для которых статус, образ жизни (более паразитический, чем их собственный) и привилегии бюрократических верхов становятся предметом вожделения.

Говоря иначе, бюрократия в целом (и особенно бюрократические низы) и является "зеркалом" мелкой буржуазии, и ведет себя мелкобуржуазно, и несет в себе мелкобуржуазное паразитическое сознание. Эта мелкобуржуазная ограниченность (в том числе ограниченность способностей) и лежит в основе имманентного стремления бюрократического аппарата к паразитическому росту независимо от реального объема работы. Это явление описано, как известно, Сирилом Н. Паркинсоном и называется Законом Паркинсона[2].

Поскольку одним из обязательных и неизбежных принципов функционирования бюрократической машины является ее иерархичность, то по мере разрастания бюрократического аппарата бюрократические верхи неизбежно стремятся переложить как можно больше работы на бюрократические низы, то есть максимизировать свою собственную паразитичность. А поскольку бюрократический дух есть дух казенной привилегии, бюрократические низы, в свою очередь, стараются отыграться на тех, кто к бюрократии не принадлежит, то есть на тех, кем бюрократия управляет.

Ставшие давно уже общим местом обличения бюрократии, собственно, и связаны с этим специфическим проявлением ее паразитизма: в ситуации, когда бюрократические верхи перекладывают работу на нижестоящие звенья (строго иерархизированно, то есть от звена к звену), а самый бюрократический низ, естественно, старается избежать сверхперегрузок путем саботажа работы и окупить их поборами с управляемых, становится очевидна экономическая неэффективность бюрократии, ее неспособность выполнять свою общественно полезную функцию – функцию управления. Общественный паразитизм же, собственно, и заключается именно в этой неэффективности. Неэффективный коллективный управленец становится общественной обузой, коллективным "лишним ртом". И именно общественный, а не индивидуальный паразитизм бюрократии нарастает по мере восхождения по иерархической лестнице: бюрократические низы паразитируют на трудящихся классах, бюрократические верхи – и на трудящихся классах, и на бюрократических низах ("трудящихся классах" бюрократии).

Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Д.А., Якобсен Т. В преддверии философии. Духовные искания древнего человека. М., 1984, с. 92. Древние общества вообще хорошо демонстрируют факт постоянного патологического разрастания бюрократического аппарата, неизменно приобретающего – по мере укрепления и расширения той или иной древней империи – колоссальные, явно избыточные размеры. Грандиозность бюрократического аппарата в древних империях всегда потрясала позднейших исследователей (см., например: История Древнего Востока. М., 1979, с. 161; Оппенхейм А.Л. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации. М., 1990, с. 218–219). Причем по мере роста бюрократического аппарата неизменно возрастали его привилегии и, следовательно, его паразитичность (см., например: Авдиев В.И. История Древнего Востока. Б.м., 1948, с. 384–385). Высказана даже точка зрения, что именно бюрократический аппарат в древних обществах в результате своего разрастания фатально приводил эти общества к краху: "Единственным возмущающим фактором в этой идеально-равновесной системе был… сам аппарат. Непрестанно раздуваясь и с неизбежностью коррумпируясь, он начинал работать сам на себя, поглощая все бóльшую долю прибавочного продукта, разоряя страну и ведя ее к неизбежной катастрофе" (Стариков Е.Н. Общество-казарма от фараонов до наших дней. Новосибирск, 1996, с. 94).

См.: Паркинсон С.Н. Законы Паркинсона. М., 1989, с. 12–17.

Показательно, что слова "бюрократия", "бюрократ" традиционно несут негативную коннотацию – настолько сильную, что сами бюрократы не желают себя бюрократами называть, предпочитая термины "чиновник", "управленец", "менеджер". Только если вы заглянете в толковые словари, вы обнаружите, что первое, исходное значение термина – сугубо нарративное, строго говоря, нейтральное (то есть бюрократия – это повсеместно реально существующая система управления, осуществляемая с помощью иерархического аппарата, отделенная от общества, и только этим управлением и занимающаяся). Но к настоящему времени даже в толковых словарях негативная коннотация опережает нарративную: скажем, в словаре Ожегова первым значением слова "бюрократ" стоит "человек, приверженный к бюрократизму", и лишь вторым – "чиновник"[3]. В словаре Даля столь явного предпочтения (и разделения) еще нет, но само объяснение термина "бюрократия" носит сатирический или даже саркастический характер: "управление, где господствует чинопочитание; степенная подчиненность; зависимость каждого служебного лица от высшего и бумажное многописание при этом; многоначалие и многописание"[4]. Еще более показательно то, что слово "бюрократизм" имеет исключительно негативное толкование в отличие от любых аналогичных конструкций (ср. "аристократизм" или "буржуазность"). Только слово "мещанство" в современном русском языке несет такую же однозначно негативную смысловую нагрузку[5].

Отчасти это, конечно, связано с тем, что правящие классы склонны – вполне сознательно – перекладывать вину за все социальные неурядицы именно на управленцев, на бюрократию, снимая таким образом вину с себя[6] (а сама бюрократия точно так же традиционно направляет любое социальное недовольство на низы бюрократического аппарата, что в конечном итоге позволяет подменять любую социальную – а часто даже и политическую – реформу административными преобразованиями). Но в основном это связано с накопленным за несколько тысячелетий опытом человечества, который свидетельствует: правящие классы – собственники средств производства – могут управлять хорошо, или плохо, или не управлять совсем (если перекладывают функцию управления именно на бюрократов, на менеджеров), но бюрократия, не являясь собственником средств производства и потому не заинтересованная непосредственно в результатах управления, управлять хорошо не может.

Бюрократия есть порождение не только общественного разделения труда, но и другого объективного фактора – несовершенства общественного устройства. Поэтому бюрократия сама есть несовершенное общественное устройство. Однако от бюрократа требуют совершенных (идеальных, качественных) решений – подобно тому, как от крестьянина требуют качественных продуктов, а от рабочего – качественных деталей. Не будучи прямо заинтересован в этом и имея возможность, в отличие от прямого производителя, размазать ответственность по иерархии, бюрократ, естественно, и не может, и не будет принимать требуемых от него решений.

Общественная неэффективность бюрократии неустранима, поскольку бюрократия неизбежно – в силу неустранимости иерархии – порождает внутри себя ложное сознание и ложную картину мира. Причину этого объяснил еще Маркс: "Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Ее иерархия естьиерархия знания. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение"[7].

Это Марксово наблюдение в полной мере применимо и к советской госпартхозбюрократии, которую Михаил Восленский называет "номенклатурой". Как раз у Восленского можно найти яркие описания процесса функционирования как партийной, так и хозяйственной "номенклатуры", в точности совпадающие с Марксовой характеристикой[8]. То, что Маркс дал именно общее, не зависящее от страны и времени объяснение имманентной экономической порочности бюрократии, видно и из того, что современный английский консерватор, откровенный противник марксизма, никогда Маркса не читавший, С. Паркинсон, говоря о современной западной бюрократии, практически повторяет слова Маркса: "Человек в основании пирамиды полагает, что людям наверху виднее. Но те жутко заняты и полагают, что вопрос тщательно изучен в нижних эшелонах – там у людей для этого есть время"[9].

Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1990, с. 71.

Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля. Т. 1. СПб.–М., 1880, с. 158.

Разумеется, это всеобщее, а не специфически отечественное явление. Не случайно Людвиг фон Мизес свою книгу "Бюрократия" начинает с главки "Оскорбительный смысл термина “бюрократия”" (фон Мизес Л. Бюрократия. – Запланированный хаос. – Антикапиталистическая ментальность. М., 1993, с. 9–10). Правила игры, принятые сегодня в гуманитарных науках в России, требуют, чтобы всякое рассуждение о бюрократии начиналось с фон Мизеса и содержало в себе многочисленные ссылки на его "Бюрократию". Я этого делать, конечно, не буду, поскольку "Бюрократия" Л. фон Мизеса не является ни научным трудом, ни даже политическим трактатом или памфлетом. Это – агитка, интеллектуально убогий антикоммунистический пасквиль, регулярно переходящий в политический донос (всех своих идеологических противников – зачастую называя имена – фон Мизес обвиняет в антиамериканизме , что в условиях войны, когда была опубликована "Бюрократия", выглядело довольно зловеще). Фон Мизес систематически играет на инстинктах мещанина , внушая читателям, будто все их жизненные неудачи связаны с тем, что " внешний враг " – государство – не дает им стать "великими людьми" (то же самое говорил на заре "перестройки" Д.Д. Васильев, только у него в качестве такого врага выступало не государство, а "жиды"). Книга полна откровенной лжи и социальной демагогии. Например: "Действительными хозяевами в капиталистической системе рыночной экономики являются потребители. Покупая или воздерживаясь от покупок, они решают, кто должен владеть капиталом и управлять предприятиями" (там же, с . 23). Или: "Социализм означает полный государственный контроль над всеми сферами частной жизни" (там же, с. 16). В книге можно найти много дикого и без преувеличения бредового : например, объяснение возникновения европейского фашизма "затянувшимся половым созреванием" у молодежи 20-х гг. и тем, что лидеры этой молодежи "были психически неуравновешенными неврастениками. Многие из них страдали болезненной сексуальностью; они были или развратниками, или гомосексуалистами" (там же, с. 78). Есть в "Бюрократии" и еще более интересные вещи. Например, оправдание алкоголизма и даже, напротив, протест против борьбы с алкоголизмом – поскольку это противоречит законам рынка (там же, с. 27). Собственно, ту же аргументацию можно распространить с алкоголя и на наркотики. То, что сегодня нашим студентам книга фон Мизеса навязывается как "классическая работа по феномену бюрократии", – это даже не недоразумение, а преступление . "Бюрократия" фон Мизеса проповедует ультраправые, фашистские взгляды – в том варианте фашизма, который был присущ Сомосе или американским ультраправым, например, "бэрчистам", в 50–70-е гг.

Иногда такое переложение ответственности носило обязательный характер – например, в Древнем Китае, где все социальные беды выводились из ненадлежащего выполнения чиновниками своих обязанностей, что описывалось формулой "Когда государь оскорблен, чиновники умирают" (см.: Сидихменов В.Я. Маньчжурские правители Китая. М., 1985, с. 204). Официальная доктрина исходила из того, что императорская власть носит божественный, сакральный и, по сути дела, природный характер (см.: Малявин В.В. Гибель древней империи. М., 1983, с. 11), а божество и природа не могут быть несовершенными – и потому вовсе не император должен платить чиновнику за хорошую работу, а, напротив, безупречная работа чиновника есть плата за милость божественного императора, каковая милость была выражена в назначении чиновника чиновником и приобщении таким образом его к процессу управления и гармонизации мира (см.: Этика и ритуал в традиционном Китае. Сборник статей. М., 1988, с. 274–298). Поэтому вполне естественно, что последний император династии Мин – Чун Чжэнь – оставил перед самоубийством письмо, в котором рекомендовал руководителю победоносного крестьянского восстания Ли Цзы-чэну казнить всех чиновников (см.: Сидихменов В.Я. Указ. соч., с. 7). Если же не объяснять все катаклизмы и неурядицы нерадивостью чиновников, то – в рамках той же логики – неизбежно должен возникнуть вопрос об ответственности за все беды – включая наводнения и землетрясения – верховной власти, императора, как это и было сделано, скажем, в IX в. в трактате Ли Гоу об управлении (см.: Лапина З.Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. М., 1985, с. 197, 299).

Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. М., 1955, с. 271–272.

Читайте также: