Чтоб ты сдохла холера
Обновлено: 18.04.2024
В предгорьях Урала. Книга первая
Глава 1
Накануне петрова дня, в тот год, когда кончилась война с японцами, челябинский мещанин Никита Фирсов, или, как его обычно звали, Никишка Маляр, ночевал в бору. Как попал он туда, помнил плохо. Знал лишь одно, что вечером в харчевне у старой Гутарихи он, пьяный, поспорил с прасолами, был ими избит и выброшен на улицу. Отлежавшись в придорожной канаве, он ощупал бока и, заслышав в темноте стук колес, выполз на дорогу.
Шатаясь, Никишка с трудом поднялся на ноги. Когда телега поровнялась с его тощей фигурой, он влез на задок и, бесцеремонно хлопнув по плечу возницу, затянул фальцетом:
Смахнув пьяную слезу, Никишка обнял мужика.
— Грусть-тоску хочу тебе поведать, мякинное брюхо. Э, да разве ты поймешь? — махнул он безнадежно рукой.
— Мы темные, — покосился возница на непрошенного пассажира и задергал вожжами заморенную лошаденку. — Ну, ты, шевели клешнями.
Не встретив сочувствия, маляр обозлился.
— А ты знаешь, кого везешь? — тыча пальцем в свою плоскую грудь, заговорил он. — Жи-во-писца! Понимаешь ты это? Жи-во-писца! Это, брат, тебе не колеса дегтем мазать, уменье нужно.
— Знамо, — неохотно отозвался крестьянин и, остервенело стегнув лошадь, крикнул: — Чтоб ты сдохла, холера окаянная!
— Зосима и Савватия кто в соборе писал? Я, — продолжал хвастать Никишка. — У скотопромышленника Ивана Потапыча Мокина в его двоеданской[1] молельне лик Спаса кто писал? Я. Эх ты, редька с квасом, — хлопнул он мужика по плечу. — Откуда?
— Мы из Галкиной, — неохотно ответил тот.
— Вези в Галкино, у меня там поп знакомый есть.
— Отец Миколай? — спросил недоверчиво крестьянин.
— Он самый. — Никишка выдернул из-под возницы чапан и, положив его под голову, растянулся на телеге.
Прислушиваясь к мерному стуку колес, маляр уснул. Когда телега поднялась на высокий косогор, крестьянин слез с нее и, поправив чересседельник, пододвинул ближе к себе топор. Место было глухое и пользовалось недоброй славой.
В тишине наступающего утра было слышно, как какой-то человек, подойдя к стоявшему на мосту, отрывисто спросил:
— Нет, — ответил тот.
Начинался рассвет. На востоке показалась небольшая оранжевая полоска; постепенно расширяясь, она охватывала небосклон.
Никишка, точно хорек, выглянул из-под моста и, увидев за спиной одного из незнакомцев топор, в страхе полез обратно.
— Троеручица, спаси! — Отбивая зубами мелкую дробь, он забился под настил и припал тощим телом к земле.
Вскоре яркие лучи солнца забороздили по небу, перекинулись через косогор и легли над лесом. И, как бы приветствуя наступление дня, запели птицы в лесу, застучал дятел; вливаясь в общий хор пернатых певцов, зазвучал голос горлицы. Мимо Никишки промелькнула маленькая ящерица. Подняв передние лапки на камешек, она уставила на него блестящие бисеринки глаз.
Маляр лежал не шевелясь. Перебирая в памяти всех святых, он чутко прислушивался к шороху на мосту. Вскоре что-то тяжелое упало на мост, и маляру показалось, что его стукнули по голове. — Ик! Ик! — На Никишку напала икота, в страхе он закрыл рот. Со стороны города послышался стук приближающегося тарантаса.
— Косульбайко, — произнес настороженно один из грабителей. — Чуешь, как только кони забегут на мост, хватай их под уздцы, а с киргизом я сам управлюсь, — продолжал тот же голос.
И когда конские копыта застучали по настилу моста, над оврагом пронесся испуганный крик:
— Уй! Не нада убивать, не нада…
Последние слова были заглушены звуком, от которого у Никишки волосы поднялись дыбом.
Через несколько секунд грузное тело Косульбая полетело на дно оврага.
— Распряги коней! — свирепо крикнул один из грабителей. На настил сначала упала дуга, потом концы оглобель. При каждом стуке Никишка безотчетно втягивал голову в узкие плечи и бессвязно шептал:
— Лошадей спрячь у Селивана, за деньгами потом, — продолжал распоряжаться грабитель, видимо, тот, что постарше.
— Благодарствую, — ответил насмешливо второй, — исшо чо скажешь? Поищи-ко дураков в другом месте. Дели сейчас! — заявил он решительно.
— Васька! — в тоне старого грабителя послышалась угрожающая нотка. — Забыл уговор?
— Назар! Брось топор, а то зарежу, — изогнувшись кошкой, молодой грабитель выхватил из-за голенища нож.
— А, боишься топорика-то, боишься, — зловеще зашептал Назар и, страшно выругавшись, взмахнул топором. Василий перемахнул через обочину дороги и скрылся в лесу.
— Деньги тебе, деньги, — нагибаясь к шкатулке, забормотал старый грабитель. — Мой грех, мои и деньги, — шептал он, точно помешанный. Бережно подняв шкатулку, Назар, озираясь по сторонам, стал спускаться с ней в овраг. Когда затихли шаги убийцы, Никишка привстал, высунул голову из-под моста и, заметив притаившегося за деревом Василия, юркнул обратно.
Прошло несколько минут. Молодой грабитель вышел из леса и направился по следам Назара.
Назар продолжал спускаться в овраг. Было видно, как старый грабитель стал пробираться тальником к заброшенной каменоломне. За ним, крадучись, шел Василий.
Никишка переполз дорогу и, спрятавшись в кустарнике, залег на краю обрыва. Вскоре до него долетело несколько фраз.
— Добром и говорю: тебе лошади, мне деньги, — сердито ответил тот. — Езжай к Селивану на заимку, там скроешь коней.
— Твой Селиван такой же жила, как и ты, — угрюмо произнес Василий. — Стало быть, не дашь?
В поросли тальника блеснул нож.
Вскоре он увидел Василия, который, цепляясь свободной рукой за кусты, с трудом карабкался вверх. Шел он точно пьяный. Часто останавливался и дышал тяжело.
ШУЛЬМАН Сол (Соломон Ефимович)
Записки слепого
(фрагменты из повести)
болит ли у него голова, а если у него оторвалась пуговица, то Евгения Наумовна готова была тут же ее пришить. Занятия приобрели уютно-семейный характер с бутербродами и пирожными, которые в изобилии начала приносить Евгения Наумовна.
Если раньше я плелся домой один, то теперь нас постоянно сопровождал папа Адика, который, почему-то, решил, что детям опасно ходить одним, хотя жили мы в десяти минутах от места занятий. Сначала он забирал с занятий нас, а потом стал забирать от нас Евгению Наумовну. Он приходил с большим букетов цветов и галантно вручал их ей, а она, хихикая, опускала в цветы лицо, стреляя глазками в его сторону. Затем, склонившись к ее уху, он что-то нежно нашептывал, отчего она заливалась приятным румянцем. Он брал ее под ручку, и они исчезали, забыв о нас. Но нас это не огорчало – свобода превыше всего!
Вскоре наша с Адиком музыкально-трудовая повинность подошла к концу. Евгения Наумовна стала мадам Графман, приняв на себя иные функции. А у меня в памяти сохранилась лишь шуточная песенка, которая помогла нам запомнить гаммы, а в данной ситуации даже приобрела некий иронический смысл свадебной эпиграммы:
До – ре – ми – фа – соль - ля - си,
Что украла – принеси.
Я украла колбасу,
А назад не принесу…
Москва-Калуга.
Сто второй этаж,
В защиту мира
Лабает джаз,
А в джазе том
Одна труба,
В защиту мира
Гудит она…
Шурик тоже мечтал стать лабухом и тайно учился играть на стареньком трофейном саксофоне, привезенным отцом из Германии. Тайно – по той причине, что саксофон тогда был инструментом почти запрещенным, элементом буржуазного влияния, и за него могло сильно влететь….
Шурикина мама искренне радовалась, когда мы заглядывали к ним. Она обнимала нас, усаживала на кровать (стул был всего один), старалась угостить чем-нибудь вкусным и все время не смолкала, гудя басом, как папина труба.
- Боже мой, какое счастье, настоящие послушные еврейские дети, которые ходят в школу, не то, что мой балбес. А гоише копф, у него на уме одни девки и труба. Мало мне одного лабуха… Кто бы мог подумать… Дарвинизм.
Аллах бисмилла её слова в сторону, как пыль с ветром
Роман Мишин ответил Александру
Александр, видео доказательства оскорбления личности и достоинства. Да, заплатит штраф за передвижение с детьми без кресел, за бабу непрестегнутую. Но, в итоге может выйти в плюс.
Роман, про оскорбления личности и достоинства . Милиция не будет этим заниматься . Пойдете в суд . Ходили по судам ?
Роман Мишин ответил Александру
Александр, да кто вам сказал, что при наличии видео с регистратора, полиция не отреагирует на заявление? Придумали себе байку. Если намерен судиться, то через год, полтора, отсудит за это тысяч 30-50. А так, как маманя 3х детей, по судам таскаться не будет, то может все решиться в полном объеме за отсутствием ответчика.
Роман Мишин ответил Александру
Александр, на основании этой пленки, можно даже на комиссию вызвать маманю, опека быстро ей расскажет, как нужно общаться при детях и что будет, если она продолжит в том же духе
Роман Мишин ответил Александру
Роман, полиция одна везде .
Не рой другому яму как говориться сама угодиш Всё проклятия возвращаться тому кто пролил или её детям ПРОКЛЯТИЯМИ нужно быть осторожно
Эту статью могут комментировать только участники сообщества.
Вы можете вступить в сообщество одним кликом по кнопке справа.
Не все знают, что в 1970 году Советский Союз попал в ситуацию, близкую нынешней. И тем более странно, что опыт ликвидации той эпидемии игнорируется и не вспоминается.
Первые случаи заражения в СССР были выявлены в середине июля 1970 года
В начале августа зараза перекинулась в другие города – Керчь (заразилось более 150 человек), Одесса.
СССР - государство дела, а не слов.
Именно Астрахань, Керчь и Одесса стали эпицентрами борьбы с эпидемией – города были закрыты на ПОЛНЫЙ КАРАНТИН.
Под угрозой оказался весь Крым, где в разгар сезона отдыхали миллионы советских граждан.
Холера в 1970 году прошлась по многим городам Советского Союза: в Волгограде было выявлено 30 заболевших, в Умани -14, Новороссийске – 13, Махачкале - -12. Единичные случаи были выявлены и в других городах СССР: Москве, Ленинграде, Перми, Саратове, Кирове, Тирасполе, Куйбышеве, Кишинёве…
Для борьбы с эпидемией при Минздраве СССР была создана Всесоюзная чрезвычайная противоэпидемическая комиссия (ВЧПК), имевшая очень широкие полномочия.
Только решительные действия Советской власти помогли в кратчайшие сроки купировать и пресечь распространение страшнейшей заразы.
Вот как вспоминает о том кошмаре одна астраханская газета:
«Астраханцев охватила тогда настоящая паника. По домам ходили бригады медиков в защитной одежде: они выезжали на любой вызов, связанный с кишечным расстройством.
Вскоре в регионе был объявлен карантин. Никто не мог въехать в город или выехать из него. В пик эпидемии, чтобы уехать из Астрахани, нужно было неделю пробыть в обсервации. Под госпитали и изоляторы оборудовали учебные заведения, пионерлагеря, учреждения культуры.
Не менее масштабные мероприятия были развёрнуты в Керчи:
«Как только в Керчи были зафиксированы первые смертельные случаи, вызванные холерой, город и его окрестности были объявлены карантинной зоной. Теперь въехать сюда могли только те лица, которые участвовали в противоэпидемических мероприятиях и имели специальный пропуск. Выезд из города стал возможен также только по пропускам, которые выдавали после так называемой обсервации – не менее чем 5-дневного пребывания в специально созданных медицинских учреждениях (обсерваторах) под строгим контролем со стороны врачей…
Во время эпидемии 1970 года в масштабах всего СССР через обсервацию прошло около 180 тысяч человек.
Непосредственно в Керчи оказалось временно заблокировано около 130 тысяч местных жителей и 30 тысяч приезжих, по разным причинам оказавшихся здесь на момент начала эпидемии. Охрана границ карантинной зоны осуществлялась не только правоохранительными органами, но и армейскими подразделениями.
Для обеспечения карантинных мероприятий на территории Крымского полуострова было привлечено более 9,4 тысячи военнослужащих, 26 вертолетов и 22 сторожевых катера. По периметру керченской карантинной зоны сначала было создано 28 сторожевых постов, но затем их количество пришлось увеличить до 96.
В Крыму, в разгар летнего сезона (поскольку в курортной зоне заболеваний выявлено не было) была произведена массовая эвакуация отдыхающих:
«Выезжающие автотуристы обеспечивались горюче-смазочными материалами и очищенной питьевой водой.
История кошмара 50-летней давности оказалась запечатлена нашим Великим современником – Владимиром Семёновичем Высоцким:
Не покупают никакой еды —
Все экономят вынужденно деньги:
Холера косит стройные ряды,
Но люди вновь смыкаются в шеренги.
Закрыт Кавказ, "горит" Аэрофлот,
И в Астрахани лихо жгут арбузы.
Но от станка рабочий не уйдёт,
И крепнут всё равно здоровья узы.
Убытки терпит целая страна,
Но вера есть, всё зиждется на вере, —
Объявлена смертельная война
Одной несчастной, бедненькой холере.
На трудовую вахту встал народ
Для битвы с новоявленною порчей.
Но пасаран! Холера не пройдёт!
Холере — нет! И всё! И бал окончен!
Я погадал вчера на даму треф,
Назвав её для юмора холерой,
И понял я: холера — это блеф,
Она теперь мне кажется химерой.
Во мне теперь прибавилось ума,
Себя я ощущаю Гулливером,
И понял я: холера не чума —
У каждого всегда своя холера!
Уверен я: холере скоро тлеть.
А ну-ка — залп из тысячи орудий!
Вперёд. Холерой могут заболеть
Холерики — несдержанные люди.
Эта песня Высоцкого (лично для меня) только сейчас приобрела совсем другой, актуальный, смысл. Особенно – вторая часть произведения, где говорится о
психологической стороне эпидемии и опасности социальных катаклизмов в результате этого!
Но тогда до крупных народных волнений не дошло (хоть мелкие волнения наблюдались). Надеюсь, не дойдёт и сейчас. Но Великий Поэт знал, о чём писал.
К концу сентября карантин в Астрахани, Керчи и Одессе был снят.
Благодаря жёстким и решительным действиям Советской власти, курируемым из единого властного центра, страна не допустила дальнейшего распространения смертельной эпидемии. Тысячи человеческих жизней были сохранены.
Для решения задач были привлечены все имеющиеся у государства силы, включая армию. И мы видим, что данный опыт был востребован – например, соседним Китаем, который решительными действиями пресёк распространение смертоносного вируса, сведя потери (для полуторамиллиардной страны. ) к минимуму.
Но почему-то путинской России блестящий опыт собственного государства оказался не нужен…
Эту статью могут комментировать только участники сообщества.
Вы можете вступить в сообщество одним кликом по кнопке справа.
За жен, на коленях вымаливающих жизни своим любимым.
Они- это русские, то есть братья, то есть одной крови, одного теста и чуть ли не от одной матери.
И да, действительно, мы так много прошли с вами вместе. Великую отечественную, Афганистан… Украинцы получали такие же фронтовые письма, сложенные треугольничком, такие же похоронки, такие же цинковые гробы. Мы вместе показывали кукиш Америке и кузькину мать всему миру. Ненавидели империализм и буржуев проклятых во время холодной войны. Цвет украинской нации валил лес и гнил на соседней шконке рядом с вашим в ГУЛАГе…
Потом Чечня. Когда старший брат сказал, что вся Чечня это сплошные головорезы и бандиты, мы согласились. Когда Грозный равняли с землей, мы промолчали. Дай, Господи, силы теперь не умереть со стыда. Когда воевали с грузинами, мы тоже робко постояли в стороне. Старшему брату ведь виднее. На братскую любовь можно списать любую подлость.
За наших людей, на коленях встречающих въезжающие в города гробы.
За то, что на наших площадях висят фотографии погибших ребят. Некоторым из них еще не было 19-ти. За то, что другие 19-летние идут, чтобы сменить уже павших.
За то, что по улицам ходят мужчины с серыми лицами. Издалека кажется, что это пыль. А подходишь ближе и понимаешь, что это война въелась в морщины, в поры, в волосы, в души… И хорошо если она только въелась в кожу, а не оторвала руки, ноги, не испепелила сердце. И ничем ее не смыть. Только время поможет. Сколько лет нужно провести в кругу семьи, сколько люлек откачать с новорождёнными детьми или внуками. Сколько часов провести на рыбалке с сыновьями, братьями или отцами. Сколько времени должно пройти, чтобы появился блеск в глазах. Сколько нужно будет расчесать и заплести косичек дочерям, чтобы руки перестали предательски дрожать. Только все это поможет стереть страшную краску с поседевших лиц.
Мы ненавидим вас.
За то, что видим пацанов, с которыми учились в школе, или росли на районе, и они одеты в камуфляж. И старше пацаны эти стали на столетия. Даже если по паспорту им 20 лет.
За жен, на коленях вымаливающих жизни своим любимым.
За старческие руки матерей, поглаживающие фотографии тех, за кого молиться уже поздно. +
За скупые слёзы стариков-отцов. Которые храбрятся, держатся. И только потирают периодически где-то там, под сердцем. И седеют, тихо седеют…
За страшное привыкание к этим новостям.
За будущих невест, которых отцы не поведут под венец.
На правах модератора додам.
Уверен этот пост долго не протянет ибо троли его запинают, но в нем все, то что на языке у очень многих из нас.
Достойный ответ, всем тем кто не понимает за, что и кого.
От себя добавлю, только малое.
Когда мне говорят, что не надо критиковать власть, я скажу, что для предателей место рядом с теми кого мы ненавидим.
Кучма и овощ от них никто нечего не ждал, а эти любі друзі свели все жертвы к тому, что мы безнадежно отстали и застряли.
Я понимаю, что нет денег на дороги, школы, больницы но не я понимаю почему не реформируются суды, почему нет люстрации. Почему в самой бедной стране Европы чиновники, судьи, прокуроры почти все миллионеры. Почему закон про Луценко можно принять за один день, а законы про борьбу с офшорами нет.
Почему мне стыдно перед иностранцами за человека который только и делает, что мелькает в сводка корупционных скандалов.
Я щиро люблю свою Україну надихаюсь народом який не дивлячись ні на, що продовжує існувати, і перемагати, але я ніколи не буду мовчати про тих, хто плюндрує своїми вчинками мою Україну.
Коли я чую, що мільярдер допоміг комусь, але не скаже про те, кому мені смішно. Смішно, тому, що кожен другий Українець віддає останню копійку, волонтеру. Хто більш щедрий, той хто розбагатів на сотні мільйонів, і подарував частинку невідомо кому, чи той хто віддає останне заради нової України.
Мова не тільки про гроші, люди віддають за неї життя.
Для мене ясно тільки, те, що Великий народ України переживший репресії, голодомори та війни, переживе і упирів які сьогодні намагаються допити нашу кров.
А хто наступний, кажуть люди.
Відповім. Не важливо. У вбивці не запитують хто наступний, так само і наступний має знати, що покарання не минуче, тоді і настане час для сильної України.
Читайте также: