Инфекционный госпиталь в кабуле

Обновлено: 28.03.2024

Следующие месяца полтора вычеркнуты из моей жизни. Напрочь. Потому что не было ее, жизни. Было выживание. На грани, на пределе. Даже воспоминания о том времени только черно-белые. Хотя нет, одно цветное имеется…

Сентябрь, мы всей ротой рысачим где-то на окраине бригады — тактика. Днем еще очень жарко. Мы, молодые, еще не привыкли к недостатку кислорода на этом высокогорье и еле тащим ноги. Все в поту, в пыли, увешанные оружием и амуницией. И вот этим звенящим табуном пробегаем мимо какого-то капонира и… И видим картину, неожиданнее и нереальнее которой вообразить трудно.

Уж что там произошло с дембелями, у которых режим дня более щадящий и питание регулярное, а до дома три месяца оставалось — об этом я судить не берусь. Мне таких подарков под дембель получать не довелось. Даже на бегу.

Зато история эта стала единственной цветной вспышкой в моих воспоминаниях о первых месяцах в бригаде. А дальше — снова жуткая черно-белая беспросветка… Хрясь ребром ладони по нагнутой шее. И так — день за днем, неделя за неделей.

И вдруг передышка — госпиталь. Мы с Пахомом угодили туда почти одновременно, с разницей в несколько дней. И даже в одно отделение. Вот ведь переплелась судьба…

Для нормального человека попасть в больницу — неприятность. Для молодого солдата очутиться в госпитале — удача. Если, конечно, целы руки-ноги-голова. У меня целы — мелочи не в счет…

Центральный военный госпиталь в Кабуле для меня сейчас воплощение рая на земле. В существование какой-то там мифической гражданки я уже не сильно верю. Да и думать об этом на ближайшие несколько месяцев мне противопоказано. Опасно. Как опасно задумываться о воде в пустыне — силы отнимает, да и крыша может съехать. О реальном нужно думать, о насущном — как от жажды не сдохнуть, как растянуть оставшиеся глотки.

В общем, нет той дистанции, что в части. Хотя кучкуются офицеры, конечно, и здесь вместе. Так оно и понятно — каждому свое.

Кабульский центральный военный госпиталь — это концентрация человеческой боли, страданий; каждый день напоминает о том, что дорога домой будет непростой.

Каждый день привозят сюда кровавые ошметки афганской мясорубки. И когда идет большой поток раненых, на помощь привлекают нележачих больных. И чаще всего наша помощь требуется именно в приемном покое.

Нередко раненых привозят сюда еще пахнущих пороховой гарью, еще не пришедших в себя после шока. И уже обколотых промедолом. И от этого зрелища тебе, кажется, больнее, чем ему. И хочется закричать от ужаса раньше, чем закричит от нахлынувшей боли он. А как не закричать, когда заносишь в приемную обрубок тела, обгоревший со всех сторон? Он весь, кажется, спекся, сплавился. Вместо лица — сплошное месиво. Сквозь черную корку просвечивает розовое мясо.

Перекладываем его на осмотровый стол. Врач сует мне в руки фонарик:

Я не сразу понял, куда светить и зачем. А врач орет:

— В глаза свети, идиот! В глаза.

А где у него глаза? Где в этом месиве глаза и откуда им там быть?

Врач берет мою руку и направляет свет в какую-то лишь ему понятную точку. И тут я понимаю, что там, полузалепленный ошметками горелой кожи, действительно глаз. Хотя, скорее, подобие глаза — какая-то желеобразная масса.

И тут врач начинает с ним… разговаривать. Хотя это скорее крик, а не разговор:

— Видишь свет? Отвечай. Видишь или нет? Дай знать!

Я даже не понял поначалу, к кому он обращается. Сообразил, только услышав откуда-то из-под этого месива какое-то глухое мычание…

Он реагировал! Он жил там, под этой коркой! Внутри этого обрубка, под этим месивом, в котором невозможно было даже приблизительно разглядеть черты человеческого лица… Он цеплялся за жизнь, за этот крохотный лучик света снаружи…

Я даже не хочу задумываться, что он чувствовал в этот момент. Какую испытывал боль. И не знаю, что было с ним дальше. И не хочу знать, не хочу думать и догадываться. Хотя догадываюсь… Но эта чужая боль сидит во мне все эти почти уже 30 лет. И не утихнет. И не уйдет никогда. И не забудется…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Сентябрь — октябрь 1984

Сентябрь — октябрь 1984 3 сентября Стокгольм1-го прилетел в Стокгольм. Между адвокатессой и Анной-Леной, кажется, найден общий язык. Не решены только лишь суточные — (50–75$). Может быть, удастся, найдя подходящую обещанную виллу в зеленой зоне, отказаться от нее и за этот счет

Там (3 августа 1984 года, Кабул, аэродром, пересыльный пункт)

Там (3 августа 1984 года, Кабул, аэродром, пересыльный пункт) Самолет помню плохо — как-то придавило меня. Не от полета придавило, а от мыслей всяких, с которыми один на один остался. От которых никуда не денешься, хоть бы ты и с пеленок мечтал на войну попасть. И ни стюардессы от

Гардез (август — октябрь 1984 года)

Гардез (август — октябрь 1984 года) Прибытие в бригаду осталось в моей памяти как бредовый, горячечный сон. Густое, колеблющееся марево над взлеткой, устланной рифлеными железными листами. Мы, неуверенной толпой бредущие в этом мареве в сторону клуба. И мечущиеся, словно

Неизвестный солдат (ноябрь 1984 года, Кабул)

Кабул. 5 января 1989 года

Кабул. 5 января 1989 года ТУшка спокойно и плавно села на бетонку. Вертолетов прикрытия в воздухе уже не наблюдалось, тепловые ракеты-ловушки не отстреливались, да и вообще на поле стало заметно просторней — слева от башни стояла пара Ми-24, чуть поодаль белого цвета Ан-26.

Кабул. 5 февраля 1989 года

Кабул, июль 1979 года

Кабул, осень 1979 года

Кабул, декабрь 1979 года

Кабул, декабрь 1979 года В стане советских военных советников царило предпраздничное оживление — близился Новый год, многими впервые встречаемый на чужбине. В городе и в магазинах производились массовые закупки продовольствия, подарков. Скинувшись по 100 афгани, купили

Кабул, февраль 1980 года

Кабул, весна 1989 года

Кабул, весна 1989 года Еще до начала вывода советских войск из Афганистана в Москве сделали ставку на применение в РА доселе невиданного здесь оружия — оперативно-тактических ракетных комплексов. Моджахеды, привыкшие, уже казалось, к тому, что на их родине отрабатываются

2.12 ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ, СТ. УСТА (зима 1948–1949 гг.)

2.12 ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ, СТ. УСТА (зима 1948–1949 гг.) Итак, я уже в корпусе и должен казаться очень больным. Умение притвориться больным я испытал на практике с успехом. Но теперь буду находиться под постоянным медицинским надзором. Удастся ли убедить интерниста в том, что

Глава 12: Центральный госпиталь, ст. Уста. Зима 1948–1949 гг.

Глава 12: Центральный госпиталь, ст. Уста. Зима 1948–1949 гг. Итак, я уже в корпусе и должен казаться очень больным. Умение притвориться больным я испытал на практике с успехом. Но теперь буду находиться под постоянным медицинским надзором. Удастся ли убедить интерниста в том,

ПИСЬМА В КАБУЛ 1982–1984

1-й ВОЕННЫЙ ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ГОСПИТАЛЬ

1-й ВОЕННЫЙ ПСИХИАТРИЧЕСКИЙ ГОСПИТАЛЬ — Его в санаторию нужно, а не к нам, — сказал старший врач ординатору. Тот пробасил:— Но за неимением оных…— Пожалуй! Поместите к тихим и к нервнобольным…Я вышел за высокой белокурой сестрой, а вольноопределяющегося-марковца

Кабул, октябрь 1987 г.

Кабул, октябрь 1987 г. Какой-то полковник толкал речь перед строем, но внимание всех привлекал стоящий в стороне КАМАЗ с пулевыми пробоинами на лобовом стекле. Где-то вдалеке прозвучали взрыв и несколько автоматных очередей. Все стоящие в строю повернули головы туда.

Ранее стоявший здесь текст "Bам, вся родная медслужба. " перенесён сюда: http://samlib.ru/editors/s/smolina_a_n/holer.shtml В перенесённом тексте рассказываю о первых днях холерной эпидемии в 66-й отдельной мотострелковой бригаде в/ч пп 93992, инфекции, подхваченной нашими ребятами при возвращении из боевого похода. Разведка предупреждала о готовящейся бактериологической диверсии, но точного квадрата назвать не могли. Просто нужно было не пить из природных источников. А как не пить после многодневных боёв, когда во флягах ни грамма воды, а температура воздуха под плюс 60? Если не погиб в бою, то разве можно погибнуть от воды? Предназначение воды испокон веков спасать, а не убивать - это даже малыши знают. Да и вообще кто в юности верит в свою несчастливую звезду? Кто на войне верит в собственную гибель? Кто в наши дни верит в отравленные родники? Так в 66-й ОМсБр началась холерная эпидемия, по размахам в советской армии не встречаемая ни до, ни после и вошедшая примером во все медицинские справочники и бюллетени. Сначала бригадные медики пробовали побороть заразу собственными силами. После пришлют на помощь врачей из других гарнизонов, но и эта помощь окажется бесполезной. Эпидемию одолеет лишь срочно собранный на базе трёх военных округов 834-й военно-полевой госпиталь особо-опасных инфекционных заболеваний и в авральном порядке, минуя все таможни, к нам переброшенный. Однако, как уже сказала, первыми в борьбу вступили медики нашей медроты в/ч пп 93992, после к ним подсоединились советские медики из других афганских провинции и нижепоставленные воспоминания как раз от одного врача-инфекциониста, в составе остальных переброшенного на усиление нашей медроты до того, как из Союза прибудет полевой госпиталь. Константин Петрович ВОРОБЬЁВ: Не люблю вспоминать это время. Наверное, потому что было много обмана и несправедливости, наряду с нашей собственной глупостью. Куда поехали и зачем? Но время было другое и наши мысли тогда были другие, как и у всего советского народа. Ваша повесть очень эмоциональна. Если Вы собираете дополнительный материал, то Вам конкретно повезло. Я был анестезиологом "группы поддержки", наряду с прикомандированными из Союза и врачами действующих частей. В то время я работал в кабульском инфекционном госпитале в/ч пп 27841 анестезиологом отделения интенсивной терапии. Вызвал меня начмед и просто предложил, или почти приказал, ехать в командировку. Объяснений не было. В соответствующей справке потом писали о "добровольном участии в ликвидации очага особо опасной инфекции". Я был молод, в кабульском госпитале за колючей проволокой было скучно, тянуло на приключения и я согласился. На сборы - полчаса, аэродром под боком. Летели вертолетом с отстрелом сигнальных ракет - тогда уже хорошо понимал, что ракета "cтингер" или удачная автоматная очередь и - мы можем рухнуть. Из Кабула нас набралось человек двадцать (врачи, медсестры, лабораторная служба, эпидемиологи и др.) Когда приземлились, запомнился горячий и влажный воздух Джелалабада (субтропики). Сразу отвезли в отделение и поселили на территории отделения. Это был сравнительно небольшой холерный барак метров двадцать на десять. Вокруг был действительно Ад. Хорошо помню скученность пострадавших. Лучше всех этим управлял какой-то старшина, который стоял посередине холерного барака и как регулировщик раздавал команды санитарам, а те в свою очередь постоянно бегали с суднами, наполненными соответствующей жидкостью. Лечение холерных больных сравнительно пpостое: антибиотики (обычно "тетрациклин") и жидкость в вену с обильным питьем. Была и проволока, и часовые по периметру. Я обеспечивал лечение иститнно умирающих. Помню палату на четыре койки. Ко мне клали самых тяжелых, а теx, кому легче, отправляли в общий холерный барак. Я ставил каждому по паре катетеров в цертальные вены и лили до 20 литров, а также вводили жидкость через зонд в желудок. Кто мог - пил. Из заднего прохода моих подопечных постоянно текла водичка - кровати были специальные, холерные, с дыркой в сетке в нужном месте. Объемы этого жидкого стула измеряись ведрами. По памяти - мы проработали около 7-10 дней. У меня умер только один боец Б. (Константин дал фамилию, но я её опускаю. Tакой принцип. Не зная причины гибели, сообщённой родным, можно нанести им дополнительную травму - А.С.). Боролся за его жизнь. Кроме холеры у него был и гепатит, и малярия. Когда я его принял, он уже был без сознания и находился на аппаратном дыхании. В отделении дважды отключали свет, и я проявил чудеса глупости - несколько раз вдохнул в интубационную трубку, когда увидел, что без вентиляции больной погибнет. Почему я так делал - уже не помню, скорее всего не было под рукой ручного вентилятора. Один раз сердце запустили, а при втором отключении света - уже не смогли. Больше из моих больных никто не погибал. Но по этому поводу хорошо бы было найти настоящую статистику (я ищу, но пока безрезультатно - А.С.). В целом должен заявить, что смертность при своевременных лечебных мероприятиях - вещь исключительная. После этих героических подвигов я крупно "залетел" и ровно через месяц заболел тяжелой формой гепатита, и едва не распрощался с жизнью. Спасибо коллегам Кабульского инфекционного госпиталя - вытащили (в частности, терапевт, майор медслужбы Виталий Цой). Скорее всего, большинство погибших в Джелалабадском очаге на совести тех, кто должен был оказать помощь. Холера в целом лечится, но нужна интенсивная инфузия. Так вот, скорее всего люди погибали больше в начале выявления холеры от обезвоживания на этапе следования боевой группы и потому, что некому было закатериризировать сосуды и лить. лить. жидкости. Я помню разговоры о 300 бактериально-подтвержденных случаях. Еще раз сообщаю, что в реанимационной палате, которую я вел, умер один боец. Я, как гражданский анестезиолог, жил с врачами-офицерами через перегородку от пострадавших, работали почти круглосуточно. Ели очень однообразную пищу. Помню целую комнату сгущенки и сухого молока с галетам - это и ели. Никто не боялся серьезно заразиться. Врач хорошо понимает эпидемиологию холеры. Кроме того мы получали профилактические антибиотики, так что риск был невелик. Прилагаю некоторые фотографии того времени:

Джелалабад, сентябрь 1985 года. Группа участников ликвидации очага холеры (фото-Воробьева К.П. - крайний слева) Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год. Врачи отделения интенсивной терапии Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год. Врачи отделения интенсивной терапии, консилиум в составе: слева направо начальник (Лев - имя), начальник отделения терапевт - майор медслужбы Цой В., прикомандировочный терапевт, анестезиолог Воробьев К.П. Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1986 год. Палата реанимации отделения интенсивной терапии, лечение после брюшно-тифозной перфорации, ст. сестра и анестезиолог Воробьев К.П. Кабул, инфекционный госпиталь в/ч пп 27841, 1987 год. Перед профсоюзным собранием, анестезиолог Воробьев К.П. и начxозчасти

 []

Кабул, 1987 года. Дружеская встреча представителeй профсоюзa инфекционного госпиталя с представителями афганских профсоюзов г. Кабула

26.04.2011 _________________________________________________________________________________ Здесь о первой эпидемии холеры в России ***

A.C.: "Холерный период" осенью 1985 года для 66-й бригады стал знаковым. Во-первых, это была самая крупная холерная эпидемия за всю историю советской армии и она войдёт наглядным примером во многие медицинские справочники и бюллетени. Во-вторых, эпидемия показала абсурдность нашего бытия: на войне можно найти гибель и в водном источнике. Из переписки в социальной сети: "Откуда взялась холера? На КП полка прошла информация о том, что жители одного из кишлаков видели, возле одного из арыков двух европейцев, переодетых в местную одежду и с какими-то коробками в руках. Это было накануне прохождения нашей колонны, возвращающейся с операции в Кабул. Вполне сопоставима информация со случаем гибели Каверзнева и болезнью Андропова. Т.е. бактериологическое и биологическое оружие использовалось! Ведь ни до 1985-го, ни после этого, ни одной случая холеры больше в Афгане не было!" В-третьих, холера изменила состав бригады. На территории бригады, минуя многочисленные таможни и Кабул, появилась новая войсковая часть с полевой почтой "73976" под названием "834-й военно-полевой госпиталь особо-опасных инфекционных заболеваний". А это - десятки медсестёр, врачей, в срочном порядке собранные из трёх военных округов СССР. Военных медиков выдёргивали из отпусков, забирали с личных огородов и подворий, вызванивали по ближним родственникам. Никто, кроме высшего начальства, не знал причины столь экстренного сбора. Люди, получившие на руки командировочные предписания сроком на пару недель "в зону жаркого климата", многие из которых не успели попрощаться с родными по причине отсутствия тех дома, даже не могли предположить, что из отправляют на войну, и что их война вместо пары недель растянется на два, а то и три года. Именно медсёстры этого госпиталя откроют счёт женским смертям среди личного состава Джелалабадского гарнизона. Но всё же первыми, почти голыми руками, в схватку co смертельной эпидемиeй бесстрашно вступили медики джелалабадской роты 66 ОМСБр в/ч пп 93992. Многие помнят об их подвиге? Mногие об этом читали, слышали?

Афган. Джелалабадские медики рассказывают.

Х-о-л-е-р-а!

Воспоминания полковника медслужбы Александра Ивановича ДОБРИЯНЦА в настоящее время - начальник отделения гравитационной хирургии крови и гемодиализа (искусственная почка) 432-го ордена Красной Звезды Главного военного клинического медицинского центра (ранее - госпиталя) Вооруженных Сил Республики Беларусь, г. Минск. В Афганистане - с 06.1984 г. по 05.1986 г. - ст. лейтенант/капитан медслужбы начальник приемно-сортировочного отделения отдельной медицинской роты 66-й отдельной мотострелковой бригады (вч пп 93992), хирург.

"03.03.1986 г. Я и наш командир медицинской роты майор м\с Чернецов Олег Александрович на фоне нашей бригады (стоим перед входом в медроту). За нами, чуть левее - модуля разведроты и штаба бригады. Еще левее вдалеке - ЦРМ-ка клуба. За модулями и вышками связистов - дамба, река Кабул и большая "зеленка" до самых гор. Там, где-то вдалеке, начинается пресловутая провинция Кунар, одноименное большое ущелье с вытекающей р. Кунар, которая впадает в р. Кабул." "10.03.1986г. Я и мой санитар Саша на фоне нашей бригады. За нами (внизу) - палатки развернувшегося госпиталя. В это время он уже не был госпиталем ООИ (особо опасных инфекций), а перешел в статус обычного полевого госпиталя. За палатками, чуть левее, виднеется модуль моего приемно-сортировочного отделения, за ним, вдалеке - ЦРМ-ка клуба, дальше - дамба, р. Кабул и "зеленка".

Начало июня 1987-го… Утро выдалось тихим и светлым. Молодая зелень деревьев, ещё не успевшая потемнеть и покрыться летней пылью, дышала свежестью. Легкий ветерок тихо шелестел в кронах деревьев. Ничего не нарушало покой этого тихого утра.

И вдруг раздался резкий телефонный звонок. Вкрадчивый мужской голос сообщил мне, что в военкомат пришла разнарядка на Афганистан. Всё, что было потом, вспоминается, как сон.

Мне действительно было плохо. Меня сначала знобило, а потом бросало в жар. Это продолжалось три дня и три ночи. Мысль о том, что я еду на войну, приводила меня в обморочное состояние.

Но жребий был брошен, дороги назад не было. Переболев страхом, я начала готовиться в дорогу. Потом в Афганистане в экстремальных ситуациях я просто цепенела! Но при этом оставалась внешне спокойной.

Огромный самолёт Ил-76 произвел на меня шокирующее впечатление. Громада! Стоял он на взлетной полосе, распахнув огромный люк. По трапу внутрь вначале въехал БТР, потом на посадку пошла толпа народа. Мне удалось сесть, но над моей головой болтались ноги в ботинках одного из новобранцев.

Когда прилетели в Афганистан, открылся люк, и мы пошли на выход, меня ослепило яркое солнце.



Александра Санакоева. Кабул, декабрь 1987 года

Мощная птица, развернув свои могучие стальные крылья, делала несколько кругов, постоянно набирая высоту. Достигнув предельной высоты, самолёт уходил по прямой на Ташкент.



Александра Санакоева (справа) со своими лаборантами Ириной и Владимиром. Кабул, март 1988 года

В инфекционном госпитале работы хватало. Больные поступали с болезнями: гепатиты, малярия, брюшной тиф. Иногда гепатит и малярия протекали вместе у одного больного. Люди гибли не только от ран, но и от инфекционных болезней.

Я была в Афганистане один год и девять месяцев. Как-то пришла телеграмма из Союза, что у меня мама в тяжёлом состоянии. Я сама тяжело болела в это время, лежала в госпитале. Когда стало немного легче, стала собираться домой.

Я вспомнила, что военный комендант аэропорта – мой знакомый. Решила показать ему телеграмму. Он, прочитав её, усмехнулся. Видимо, не поверил её содержанию. Сказал, что должен прилететь борт из Кандагара, жди, мол. Я села на свои вещи и так под палящим солнцем просидела полдня.

Когда прилетели пять бортов и выстроились в ряд, распахнув свои огромные люки, вся масса людей пошла на посадку. Я тоже пристроилась в очередь. Но вот закрылся люк одного самолёта, и он взлетел в небо, потом другой, третий и четвёртый. Я заволновалась. Мой знакомый явно не торопился меня отправлять.

Он взял меня за плечи и заглянул в глаза, в которых прочитал другое. Усмехнулся и крепко поцеловал меня в щёку. Потом задержался около люка и на прощание махнул мне рукой. Его поцелуй горел на моём лице до самого Ташкента.

Много времени прошло, а я вспоминаю минуты, как навсегда покидала Афганистан. Надеюсь, что и Стас благополучно вернулся домой, и многие- многие другие, с кем свела судьба в Афганистане.

Огромный опыт на афганской войне приобрели медики 40-й армии. С момента ввода войск и до той минуты, пока последний солдат не покинул Афганистан, военные врачи вели колоссальную работу, спасая жизнь и восстанавливая здоровье тысяч наших солдат.

При 40-й армии в Афганистане действовало несколько госпиталей. Центральный военный госпиталь был развернут в Кабуле. Персонал прибыл сюда в конце февраля 1980 года из Ленинградского военного округа. Первое время медики жили в палатках на окраине города. Там же и оперировали. Через несколько недель афганцы специально освободили помещение, и госпиталь перевели в центральную часть столицы.

Кроме этого, крупные стационары находились в Кандагаре, Пули-Хумри, Кундузе при 201-й мотострелковой дивизии и в Шинданде. Позже в этих же городах и Джелалабаде командованию 40-й армии пришлось развернуть инфекционные госпитали. Достаточно большую сеть стационаров дополняли медико-санитарные батальоны и медицинские роты частей, где оказывалась первая медицинская помощь.

Наши медики буквально вытаскивали людей с того света после тяжелейших ранений, увечий и болезней.

Одним из первых серьезных испытаний для военных врачей стала захлестнувшая Ограниченный контингент эпидемия гепатита. Мы не сумели своевременно организовать строгое соблюдение всеми санитарных норм и избежать массового заражения болезнями, которые являются традиционными в Юго-Восточной Азии. Сухой климат, высокая температура, нехватка питьевой воды и походно-полевые условия размещения частей затрудняли борьбу с эпидемиями. Желтуха была для нас не менее опасным врагом, чем душманы.

Например, в октябре, ноябре и декабре 1981 года в Шиндандском гарнизоне, где дислоцировалась 5-я мотострелковая дивизия, которой я в то время командовал, гепатитом болело одновременно более трех тысяч человек. С разной степенью тяжести, в том числе и критической, вместе со мной были госпитализированы все заместители командира дивизии, кроме одного. Из командиров полков в строю остались лишь двое, четверо лежали в госпитале. Таким образом, дивизия в этот период оказалась в тяжелом положении.

В последующие годы гепатит, брюшной тиф и другие болезни давали о себе знать, правда, не в таких угрожающих размерах, как это было вначале. И все же эти страшные заболевания перенесли многие солдаты и офицеры Ограниченного контингента. Военные медики в этих критических ситуациях показали все свое умение. Больным оказывалась квалифицированная помощь. Со временем из Союза была привезена специальная аппаратура, были созданы прекрасные стационарные лаборатории и диагностические центры.

Среди военных врачей, находившихся в составе Ограниченного контингента советских войск в Афганистане, было много ученых, в том числе кандидатов и докторов наук. Подавляющее большинство из них окончили Военно-медицинскую академию в Ленинграде.

В 40-й армии медиков берегли и любили. Многих знали в лицо. Например, легенды ходили о золотых руках военного хирурга полковника Андрея Андреевича Люфинга. Он долгое время возглавлял Центральный военный госпиталь в Кабуле. При нем полевая хирургия в Афганистане поднялась на очень высокий уровень. Многим солдатам и офицерам спас жизнь блестящий военный хирург полковник Юрий Викторович Немытин. И таких было много. Я не думаю, что их специально подбирали для службы в Афганистане. Скорее всего, нет. Сама система подготовки специалистов для вооруженных сил предполагает наличие в армии настоящих профессионалов.

Развернуть же целую армию по штату военного времени и вести крупные боевые действия с привлечением авиации после окончания Великой Отечественной войны нам пришлось впервые.

Медицинский персонал, особенно войсковые медики, которые всегда вместе с подразделениями находились в районе проведения операций, проявляли большое личное мужество. Во время проведения крупных боевых действий им помогали сводные бригады и оперативные группы хирургов, сформированные из сотрудников госпиталей. Полевые операционные разворачивались всего в нескольких километрах от места, где велся бой.

За годы афганской войны более пятидесяти тысяч человек получили ранения различной степени тяжести. Военные врачи и медицинские сестры проводили рядом с ранеными практически все время, выхаживая и поднимая на ноги солдат и офицеров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

VI. ЧТО ЗНАЛИ ЦВЕТЫ

VI. ЧТО ЗНАЛИ ЦВЕТЫ Une veillee. Georg Bachmann И вот отлетел оборвавшийся вздох. На лице ее — бледность и мрак. И цветут у ее холодеющих ног Лилия, роза и мак. И шепчет лилия; видела я, Как вчера прокралась она, радость тая. Сюда, где зеркал ослепляющий ряд, Бросить взгляд на свой

ЧТОБ И ДРУГИЕ ЗНАЛИ

ЧТОБ И ДРУГИЕ ЗНАЛИ Второго августа 1918 года на архангельском рейде, прямо против центра города, появились военные корабли интервентов, в руках которых к тому времени уже оказались Мурманск, прилегающий к нему отрезок Мурманской железной дороги и побережье Белого моря.

Из медиков — в железнодорожники

Из медиков — в железнодорожники Прямых путей, должно быть, вообще не бывает, это даже из геометрии явствует, хотя я лично предпочитаю геометрию Эвклида со всеми его прямыми и параллельными линиями, которые, по-честному, никогда не пересекаются, и с аксиомами, которых не

Медиков подвиг великий

Медиков подвиг великий Уж коли я заговорил о своих ранениях, скажу несколько слов о той важной роли в достижении Победы над фашистской Германией, которую сыграла медицинская служба подразделений, частей, соединений и объединений.Ниже речь пойдет о медицинской службе

Об этом тогда не знали

ЗНАЛИ

ЗНАЛИ Шум за окном затихал постепенно. Дым сигарет лунный свет пеленал. Нас захватило врасплох отчужденье, Ты это знала, и я это знал. Знали, но, боясь сказать, Ждали — так хотелось ждать. Знали, что в последний раз С нами, только не для нас Что-то поет струна, Смотрит в

Из медиков — в железнодорожники

Из медиков — в железнодорожники Прямых путей, должно быть, вообще не бывает, это даже из геометрии явствует, хотя я лично предпочитаю геометрию Эвклида со всеми его прямыми и параллельными линиями, которые, по-честному, никогда не пересекаются, и с аксиомами, которых не

Знали, да забыли!

Дело Жанны Вебер, или Роковая ошибка судебных медиков

Дело Жанны Вебер, или Роковая ошибка судебных медиков Имя Жанны Вебер в начале XIX века стало синонимом нечеловеческой жестокости. Эта невзрачная женщина собственноручно задушила нескольких детей, однако всякий раз избегала наказания из-за ошибок судебной медицины.

57. Чего они не знали

Мнение медиков

КРАТКИЕ ПОЯСНЕНИЯ К СОБСТВЕННЫМ ИМЕНАМ

КРАТКИЕ ПОЯСНЕНИЯ К СОБСТВЕННЫМ ИМЕНАМ Алеш Миколаш (1852–1913) — один из крупнейших чешских художников, продолжатель реалистических традиций Maнеса, автор нескольких сот рисунков, иллюстрирующих чешские и словацкие народные песни и пословицы.Бенда Йиржи (1722–1795) — один из

МЫ ЗНАЛИ, НА ЧТО ИДЕМ.

А мы не знали, что мы сдохли

А мы не знали, что мы сдохли Когда маме сказали, что отцу на фронт сообщили, что мы сдохли в Ленинграде и у отца там, на фронте, новая жена, мама поняла, что у бабушки нам делать нечего. И тогда мы поехали в Сталинград, к маминой старшей сестре.Было все — скитания, пересадки,

Если бы люди знали…

Читайте также: