Интервью с врачом по вич спид

Обновлено: 27.03.2024

— Совсем скоро в России начнут вакцинировать российской вакциной от коронавируса сначала медиков и учителей, а потом все остальное население. Можно ли пациентам с ВИЧ-инфекцией прививаться такой вакциной? От чего это зависит?

— Людям с ВИЧ, как и любым другим людям, прививаться нужно, здесь я ограничений не вижу. Если по аналогии с гриппом и другими похожими заболеваниями, то пациентам с ВИЧ-инфекцией нужно вакцинироваться. Это безопасно, потому что вакцины, о которых мы слышали и читали, неживые, то есть в них присутствуют только фрагменты вируса, они не жизнеспособные. С другой стороны, мы знаем: если у человека с ВИЧ-инфекцией количество клеток СД-4 выше 500, его можно прививать и живой вакциной.

— В вашей практике в этом году были люди с ВИЧ, которые переболели ковидом?

— Их много. У меня еженедельный прием и наблюдается порядка пятисот пациентов. Я каждого опросила, был ли у него ковид или похожее на него заболевание, результаты пока неокончательные, но они показывают, что четверть пациентов в той или иной степени перенесли что-то очень похожее на ковид.

Еще были данные, которые собирали мои коллеги по нашему региону (Московская область) о ВИЧ-положительных людях, попавших в стационар с положительным анализом на ковид. Их нашлось примерно двести человек, из них умерли двадцать. При этом из умерших только двое получали терапию: один из них мой пациент, он принимал АРВТ, но был с лимфомой и на химиотерапии. Второй пациент принимал АРВТ, но, видимо, как-то нерегулярно, у него была плохая приверженность, никогда не было подавленной вирусной нагрузки. А все остальные умершие люди ни одного раза не были у нас в центре СПИДа и никогда не получали терапию. Но делать вывод, что антиретровирусная терапия защищает от ковида или от тяжелого течения болезни, я не могу.

— Эти вопросы обсуждались и продолжают обсуждаться. Были какие-то исследования, которые подтвердили эффективность Трувады относительно тяжелого течения и даже профилактики ковида. Но понять, как действуют препараты, мы до конца не можем.

— Если бы к вам пришел ВИЧ-отрицательный пациент и сказал, что боится заразиться ковидом, вы бы ему посоветовали профилактику Трувадой?

— В каком-то конкретном случае — может быть. Но в целом еще недавно в большом обзоре по ковиду и ВИЧ говорилось, что перепрофилирование лекарств — это совсем неверно и даже вредно. Мы видели на примере гидроксихлорохина, который применяется в ревматологии, при лечении малярии и так далее, как его просто тотально начали назначать всем подряд. И он не достался больным с тяжелыми ревматическими болезнями, которые тоже смертельны. Поэтому про ту же Труваду — если ее эффективность в отношении ковид докажут в исследованиях, то тогда можно рекомендовать.

по теме


Общество

Вне социальных рамок: психиатр и социолог Дмитрий Исаев — о трансгендерных людях

— Вернемся к ВИЧ. В последние годы значительная часть новостей про попытки полностью излечить ВИЧ-инфекцию была связана с экспериментами по пересадке костного мозга. Насколько, на ваш взгляд, эта технология перспективна? И может ли она в будущем стать массовым способом излечения от ВИЧ-инфекции?

— На мой взгляд, это казуистические, очень редкие случаи, которые произошли. Мы знаем, что выздоровели три человека, а пересаживали костный мозг тридцати восьми. То есть не всегда помогает. Плюс это очень дорого и почти невозможно найти донора, надо чтобы он был невосприимчив к ВИЧ и одновременно совместим по другим показателям.

Ну и, конечно, это очень серьезная и опасная для жизни манипуляция: у человека полностью убивают его костный мозг, и пока не приживется новый, он какое-то время живет вообще без костного мозга в стерильных условиях. Такой метод лечения может применяться только у тех, у кого заболевание более серьезное, чем этот метод лечения, то есть у людей с онкологией. Поэтому рассчитывать на этот метод не стоит. С другой стороны, это показывает, что излечение от ВИЧ все-таки возможно.

— Насколько близко сейчас человечество подошло к границе, после которой мы сможем не поддерживать здоровье пациентов в течение всей жизни, а уже полностью излечивать от вируса?

— Давайте поговорим про новые режимы терапии. Обычно она состоит из трех компонентов, препаратов. Даже если таблетка всего одна, то в ней одной содержатся все три компонента. Но в последние годы все чаще говорят о режимах из двух лекарств. Зачем вообще нужна такая терапия? И она так же эффективна, как и обычная?

— В первую очередь, исследование и применение усеченных схем оправдывают тем, что чем меньше препаратов в схеме, тем меньше побочных эффектов. Например, в России применяется относительно новый препарат Долутегравир, он может сочетаться с Ламивудином или Рилпивирином, то есть составлять двухкомпонентную схему. Чем он хорош? Тем, что в схеме нет Тенофовира, который у кого-то может вызывать осложнения со стороны почек и со стороны костной системы. То есть смысл этих режимов именно в уменьшении количества побочных эффектов, но без ущерба эффективности. Обязательно в такой схеме присутствует препарат с высоким барьером резистентности — тот же Долутегравир способен выдержать не одну мутацию ВИЧ, а до четырех. Сейчас, когда действительно доказана эффективность таких схем, они применяются достаточно широко.

— Была публикация, что двойные схемы чреваты большей вероятностью хронического воспаления.

— В англоязычной литературе это называется хронической иммунной активацией. Это хроническое воспаление, которое развивается в организме каждого ВИЧ-положительного человека в ответ на присутствие антигена, то есть вируса иммунодефицита человека. Когда человек начинает получать терапию, уровень этого воспаления снижается, но он не исчезает совсем. Чем это неприятно? Иммунитет реагирует на вирус и постоянно находится в подзаведенном состоянии, выделяя большое количество медиаторов воспаления, которые могут быть вредны. По такому механизму развиваются всякие васкулиты, в очень острой форме при ковиде развивается цитокиновый шторм.

— Стоит ли бояться хронического воспаления?

— Это просто механизм течения ВИЧ-инфекции. Когда развивается СПИД, то уже никакое хроническое воспаление особенного значения не имеет, поскольку все эти болезни гораздо тяжелее. А когда СПИД не развивается благодаря терапии, то да, имеет значение.

Мы знаем, что сопутствующие болезни у ВИЧ-положительного человека в среднем накапливаются примерно на десять лет раньше, чем у ВИЧ-отрицательного. Но что такое десять лет, если жизнь удлиняется до нормальных ее значений? Здесь ведь дело не только в ВИЧ-инфекции, но вообще всегда, приобретая что-то хорошее, мы не обращаем внимания на не очень хорошее, если первое перевешивает. Так, мы никогда не назначим лечение, осложнения от которого могут быть сильнее, чем то, что мы лечим.

С 21 по 22 сентября в онлайн-формате пройдет III Международная научно-практическая конференция PROHIV 2020. Стать участником может любой желающий — для этого нужно зарегистрироваться на сайте и заполнить анкету.

Но как оценить качество жизни? Вирусную нагрузку можно измерить в лаборатории, а вот прибора для оценки качества жизни еще не изобрели. Одной из попыток получить представление о различных аспектах жизни с ВИЧ стало международное исследование Positive Perspectives 2. Оно представляет из себя большой опросник, целью которого было оценить потребности и сложности у принявших участие 2389 ВИЧ-положительных людей из 25 стран, в том числе у 150 участников из России. В этом материале будут описаны некоторые выводы, которые были сделаны по результатам этого крупнейшего на сегодняшний день исследования качества жизни людей с ВИЧ.

Общение имеет значение

Люди с ВИЧ должны чувствовать, что находятся в непредвзятой среде, и не опасаться открыто обсуждать с врачами все аспекты качества жизни, лечения, выбора медицинских услуг. На практике происходит по-разному: 77 % участников отметили хотя бы одну проблему, которую им некомфортно обсуждать с медицинским работником, 65 % опрошенных отметили, что хотели бы быть более вовлечены в процесс принятия решений по поводу лечения.

В результате оказалось, что открытый диалог между людьми, живущими с ВИЧ, и их врачами был связан со значительно лучшими показателями здоровья. То есть чем лучше взаимодействие между врачом и пациентом, тем чаще у пациента встречается неопределяемая вирусная нагрузка, хорошее психическое, физическое и общее здоровье. Если между медицинским работником и человеком с ВИЧ есть качественный диалог, то чаще встречаются удовлетворенность лечением, понимание своего лечения и восприятие своих потребностей в лечении как удовлетворенных. Люди с ВИЧ хотят играть активную роль в своем лечении и иметь возможность получить надлежащую поддержку, например, пригласить друга или любимого человека на прием к врачу или обратиться за консультацией к смежным специалистам.

Н=Н — не простое предложение

При проведении исследования мы стремились выяснить, как часто обсуждается принцип Н=Н и можно ли связать положительные показатели качества жизни с тем, что медицинский работник рассказывает своему пациенту о принципе Н=Н. Выяснилось, что только примерно две третьих от всех опрошенных когда-либо обсуждали эту информацию с врачом. Российские врачи обсуждали Н=Н только в 46 % случаев. Но самое главное, в ходе опроса мы оценили влияние принципа Н=Н на результаты лечения и качество жизни самих пациентов. Результаты, опубликованные в British Medical Journal (BMJ), наглядно демонстрируют, что те, кто обсуждал Н=Н со своим врачом, с большей вероятностью сообщали об оптимальных показателях здоровья и неопределяемой вирусной нагрузке, чем те, кто сообщил, что не обсуждал Н=Н с медицинскими работниками.

Поэтому стандарты лечения и клинические рекомендации должны побуждать врачей информировать людей с ВИЧ о принципе Н=Н, потому что это очень простой способ положительно повлиять на состояние здоровья и качество жизни своих пациентов.

Полипрагмазия — большая проблема

Задумывается ли врач о том, какое количество таблеток предстоит принимать его пациенту каждый день? Часто люди с ВИЧ принимают лекарства от других заболеваний наряду с препаратами антиретровирусной терапии. Согласно опубликованным результатам, те, кто принимали более 5 таблеток в сутки, чаще имели худшие показатели здоровья и вирусной супрессии. 73 % опрошенных заявили, что хотели бы принимать меньшее количество препаратов от ВИЧ при условии сохранения эффективности. Данные подтверждают, что хотя прием лекарств является неотъемлемой частью благополучной жизни с ВИЧ, необходим комплексный подход к лечению для уменьшения полипрагмазии.

Манифест

Значит ли это, что там не было прогресса? Нет, и там был прогресс.

— Ну вот российские 38 % людей, получающих терапию, от общего числа ВИЧ-положительных — это разве не провал?

— Когда Роспотребнадзор ​говорит о 38 %, а на сегодняшний день это около 45 %, он их считает от ста. Я знаю эти цифры, о которых вы говорите, их озвучивал Вадим ​Покровский, с которым я лично знаком и которого я очень уважаю.


— Я не хотел бы говорить о всей России, я все-таки главный специалист по ВИЧ и СПИДУ Московской области, а не всей России. У нас в области проживают около 40 тысяч человек с ВИЧ-инфекцией, о своем диагнозе знают и наблюдаются в центре 34 тысячи. То есть​ почти 85 %, из них больше 26 тысяч получают терапию.

— По России статистику эффективности лечения, кстати, не публикует никто.

— Да, по России мы эту цифру точно не знаем. А эта цифра главная, пусть о ней очень часто и забывают, потому что у нас по Государственной стратегии только два целевых показателя — охват обследованием и охват лечением. Их и публикуют.

По современным представлениям лечение признается эффективным только тогда, когда вирусная нагрузка у пациента 0. Точка. Все остальное неэффективно. Потому что неопределяемая нагрузка означает, что человек перестает быть источником инфекции, он никому не может передать вирус, и именно так мы боремся с эпидемией.

Даже если вы выявили 100 %, но лечите их плохо, они продолжают передавать вирус другим, нет никакого смысла в ваших ста процентах.

— Насколько эти цифры фетиш — это сложный вопрос, 23 сентября у нас открывается международная конференция по ВИЧ и СПИДу в Сколково — PROHIV-2019, — там соберутся отечественные и иностранные эксперты именно по этому поводу. Будет целая секция по моделированию эпидемии. Это будет чрезвычайно, как мне кажется, интересно. Так что давайте дождемся мнений, которые там прозвучат. Но от себя я скажу следующее: безусловно, эти параметры, если их достичь, оказывают заметное влияние на эпидемию.

Я могу ответственно сказать, что у нас в прошлом году было сокращение заболеваемости на 8 %. Это, грубо говоря, на 300 новых пациентов меньше, чем в предыдущем. Много это или мало? Я считаю, что это хорошие и вполне ощутимые плоды.

— По России в целом, кстати, число новых случаев не сокращается, если верить Покровскому.

— Давайте я вам отвечу сразу. Очевидно, что у нас не все в порядке с ВИЧ-инфекцией. И это ясно всем. Всем экспертам.

Спор вокруг цифр Минздрава и цифр Покровского лично меня, честно признаюсь, только удивляет. Сколько в России живет людей с ВИЧ? 920 тысяч? Нет? Миллион? Эти цифры у нас почему-то политизируются, и отсюда возникают какие-то абсолютно сумасшедшие, ожесточенные конфликты.

Сколько у нас новых случаев в год: 86 или 88 тысяч? А я вот не вижу большой разницы. И 86 и 88 — это очень много. Учитывая, что мы должны говорить не о сокращении их до 85 тысяч, а о победе над ВИЧ-инфекцией.

— А эта цель в принципе достижима?

— Я уверен, что да. Для этого нужно хорошо лечить и хорошо работать с особо уязвимыми группами.

— Кстати, а какая статистика по ним? Сколько московских или подмосковных геев, например, живут с ВИЧ?

— Я думаю, что около 15 %, ну или, во всяком случае, не меньше 10.

— То есть каждый десятый гей в Москве и области живет с вирусом?

— Каждый десятый мужчина, практикующий секс с мужчинами, или МСМ. Мы используем эту терминологию

— А по потребителям инъекционных наркотиков, по секс-работникам и секс-работницам?

— По секс-работницам у нас пораженность намного меньше, чем по МСМ. Порядка 3–3,5 %.

— Так мало?

— Да. Это в свое время и для нас для самих стало открытием.

Оказывается, в московском регионе очень большая конкуренция на этом поле, и работницы и работники индустрии коммерческого секса, как это принято называть, уделяют достаточно много внимания здоровью.

Но без работы с ними эпидемию победить невозможно. Все эти так называемые уязвимые группы сообщаются как сосуды с общей популяцией, и если вы не победите вирус в них, то и эпидемию победить вы не сможете никогда.

С потребителями наркотиков сложнее, тут мы можем говорить лишь о тех, кто к нам обратился за помощью, но есть огромное количество, до которых мы просто не в состоянии дотянуться.

Мы работаем в этом направлении с общественными организациями, ВИЧ-сервисными НКО. Без той работы, которую делают они, я как специалист ответственно заявляю: никаких успехов добиться было бы невозможно.

— А сколько Московская область ежегодно тратит на ВИЧ?

Почему у нас, помимо областного, ни один центр СПИД так и не отважился перейти на эту схему?

— Просто мы были первыми. Мы этого очень захотели. Вот и внедрили. В управленческом решении я тут не вижу никакой сложности.

Ты должен представлять, сколько людей к тебе придет. Есть формулы, по которым это считается. Мы примерно знаем, что у нас 3000 новых случаев в год на 7,5 миллиона населения. Именно столько человек сейчас прописано в Подмосковье. Примерно половина выявленных приходит в центр в течение первого года после постановки диагноза. Всего же обратится к врачам порядка 70–80 %. А, соответственно, 20–30 % — уже на поздних стадиях.

С учетом всего этого формируется заявка и утверждается на комиссии в министерстве.


Александр Пронин и руководитель рабочей группы ЮНЭЙДС в странах ВЕЦА Виней Салдана на конференции PROHIV 2018

— И в чем проблема?

Сумма эта регулярно увеличивается, но ее явно недостаточно. Главные врачи региональных центров боятся, что таблеток на них просто не хватит, и заявляют охват поменьше. Кроме того, боятся взять лишнего.

Почему? Это необъяснимо.

— Возвращаясь к вопросу элиминации, уничтожения вируса. ВОЗ будет ставить этот вопрос к 2030 году. России такие амбициозные планы не касаются?

— Приведите пример.

Интервью с главным врачом частной клиники для людей с ВИЧ

Екатерина Степанова рассказала о том, почему в России была нужна частная клиника для людей с ВИЧ и по какой причине врачи должны заниматься просветительством.

Недавно вы стали главным врачом первой в России частной инфекционной клиники H-Clinic. Как поступило это предложение? Легко ли было согласиться?

— Я давно знаю тех, кто задумал и создал эту клинику – мы много лет вместе работали в различных социальных проектах. Когда Андрей Злобин предложил мне работать в H-Clinic, сомнений не возникло. Я знаю, что все проекты этого человека направлены на конкретный результат.

Самые большие обсуждения были относительно должности. Быть просто врачом для меня более ценно, чем работать главным врачом. Но не пропадать же диплому организатора здравоохранения и уже имеющемуся опыту руководства в частных клиниках.

Почему появилась идея открыть в России именно частную клинику для лечения инфекционных заболеваний?

— Здесь есть несколько аспектов.

Интервью с главным врачем частной клиники для людей с ВИЧ

Во-вторых, даже эту единственную помощь не все могут получить. Если человек проживает не по месту прописки, то он не может пройти обследование и получить терапию по месту пребывания. И для многих это означает – либо отказ от наблюдения и лечения, либо самолечение. Конечно, для этих людей наша клиника – спасение. Намного проще прийти к нам на прием, чем лететь из Москвы в СПИД-центр Иркутска или Улан-Удэ.

Отличается ли работа в государственном СПИД-центре от работы в H-Clinic?

Что касается различий, то они прежде всего в комфорте и возможностях для реализации индивидуального подхода к каждому пациенту. Пациенты у нас лишены стресса, который могут испытать в СПИД-центре, просиживая в очереди и разглядывая друг друга. В H-Сlinic они практически друг друга не видят.

Официальное открытие состоится только 21 сентября, но клиника работает уже с июля. Чем запомнились встречи с первыми пациентами?

— С первых дней я поняла, что я – на своем месте. Это моя любимая работа – помогать людям с ВИЧ, людям с гепатитами. Именно они первыми пришли к нам, хотя наша клиника готова помогать и при других инфекциях.

Я повторюсь, но для меня было действительно неожиданно, что очень много тяжелых пациентов, которым нужно именно экспертное мнение. Это люди с устойчивостью к препаратам, в стадии СПИДа, те, кому нужна серьезная помощь.

Ещё из негативного и травматичного для меня – несколько пациентов рассказали мне о враче, который лечил их в частном порядке, нарушая принципы антиретровирусной терапии: менял схемы без показаний, устраивал каникулы, капал иммуноглобулины. Я была в шоке и очень хочу, чтобы строгие принципы доказательной медицины соблюдались всеми врачами.

И вот это для меня позитивное – теперь у многих людей появилась возможность лечиться правильно.

Помимо встреч с пациентами у меня состоялись встречи с нашими врачами – и это настоящий восторг. Могла ли я подумать, слушая лекции Василия Иосифовича Шахгильдяна, что я буду с ним работать в одном коллективе? Все наши доктора имеют большой опыт работы, являются сторонниками доказательной медицины, ориентируются на рекомендации европейских и американских коллег. Наука и практика в области ВИЧ-инфекции, гепатологии – настолько динамично развиваются, что очень сложно одному человеку охватить все новые исследования. И вот здесь сильный коллектив – это подарок. Когда мы с коллегами начинаем обсуждать клинический случай, то каждый знает какой-то из моментов лучше других и в результате все мы обогащаемся знаниями, а наши пациенты получают всё более продвинутых докторов.

Интервью с главным врачем частной клиники для людей с ВИЧ

К вам приходят и ВИЧ-отрицатели?

— Да, такие люди все же обращаются за помощью, как происходит прогрессирование инфекции. Когда у человека появляются жалобы, то включается инстинкт самосохранения и начинается поиск решение проблемы.

Я не считаю, что это настоящие отрицатели, диссиденты. Это скорее люди, которым не помогли пройти по этапам принятия диагноза. Которые остановились в стадии отрицания, потому что так проще.

Мы знаем вам как медицинского специалиста, который очень много проводит обучающих мероприятий для ВИЧ-активистов и пациентов, живущих с ВИЧ. Почему для вас важно участвовать в обучении?

— Вот тут я очень прагматична.

Во-первых, мне очень нравится передавать свои знания. Знаете, когда знаний много, ими нужно делиться, а не копить.

клиника

Сейчас пациенты стали образованнее, чем, допустим, пять лет назад?

Как вы находите время на поддержку больным уже после работы? Вам ведь, наверное, много пишут и в соцсетях?

— На это остается мало сил и мало времени – у меня же еще двое детей. Сейчас я все время езжу между двумя городами – и это все очень сложно. В соцсетях я разместила пост о том, что здесь я помогаю уже за благотворительный взнос.

Если человек хочет, чтобы я ему помогла, то ему стоит тоже кому-то помочь. У меня есть несколько благотворительных групп, которым я помогаю. Можно выбрать любую из них, внести любой взнос и получить от меня ответ на свой вопрос.

Что вы думаете о борьбе со стигматизации ВИЧ-положительных людей? Помогут ли частные клиники бороться с этим?

— У нас в клинике очень строгие требования к конфиденциальности. Например, врачи кроме имени, возраста и медицинской информации не имеют доступа ни к какой информации. Так же и администраторы не имеют доступа к медицинской информации, диагнозам и т.д. Получается, что информация пациента полностью закрыта. Мы помогаем ему сохранять тайну, если он этого хочет. Но моя личная глобальная задача – это сделать так, чтобы люди с ВИЧ не боялись своего статуса, а адаптировались к нему, и могли говорить об этом спокойно, без слез. Я мечтаю, что наступит время, когда люди будут приходить к нам только за качественной медицинской помощью, и сверхжесткие требования к конфиденциальности перестанут быть одним из преимуществ и вообще ценностью.

Автор: Виталий Беспалов

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

право

Да, существуют некоторые ограничения в трудовой сфере, или, например, в сфере усыновления детей, но в общем и целом граждане РФ с любым ВИЧ-статусом равны перед законом нашей страны, и дискриминация здесь неправомерна. Рассмотрим подробнее правовые аспекты.

Есть ли ограничения для ВИЧ-положительных людей в сфере оказания медицинской помощи?

Нет. ВИЧ-положительным оказываются на общих основаниях все виды медицинской помощи по медицинским показаниям, при этом они пользуются всеми правами, предусмотренными законодательством РФ об охране здоровья граждан.

Обязаны ли вы сообщать врачу о своем ВИЧ-статусе?

Нет. По закону обязательно сообщать о статусе необходимо только сексуальному партнеру. Другое дело, что некоторые заболевания протекают у ВИЧ-положительных иначе, поэтому специалистам неплохо бы знать о статусе пациента, чтобы провести правильную диагностику и лечение. Однако, это сугубо добровольный шаг.

А если это стоматолог?

Нет никаких исключений. Врач должен работать с любым пациентом заведомо предполагая, что тот может быть чем-то инфицирован. Так учат в медицинских университетах. Правила асептики и антисептики одинаковы для всех.

Правомерно ли требование обязательно сдать тест на ВИЧ?

Нет. Освидетельствование на ВИЧ является добровольным и может происходить только с письменного согласия пациента. По желанию оно может проводиться анонимно. Но на практике чаще всего тест на ВИЧ делают всем госпитализированным пациентам или. Стоит упомянуть об исключениях в этом законе: обязательно тест на ВИЧ проходят доноры крови, работники некоторых профессий (перечень которых утвержден постановлением Правительства РФ № 877 от 4 сентября 1995 года), иностранные граждане без гражданства РФ, желающие пробыть на территории РФ более трех месяцев, лица, находящиеся в местах лишения свободы, а также лица, поступающие на военную службу. Никаких других случаев обязательного освидетельствования на ВИЧ-инфекцию нет и быть не может!

Могут ли врачи отказать в медицинской помощи из-за ВИЧ-положительного статуса?

Нет. Как уже говорилось выше, все виды помощи оказываются на общих основаниях. В случае отказа в оказании медицинской помощи врач нарушает законодательство РФ в области охраны здоровья граждан и несет за это дисциплинарную, административную, уголовную и гражданско-правовую ответственность. Если вы получили отказ от врача, то настаивайте на его оформлении в письменной форме, после чего можно смело писать жалобу вышестоящему лицу или обращаться в суд.

А если речь идет о частной клинике?

То, что клиника частная, ничего не меняет. Негосударственные медицинские клиники являются публичными и при наличии возможности обязаны оказывать медицинские услуги всем обратившимся. При отказе в оказании медицинской помощи по причине наличия ВИЧ-инфекции частная организация несет гражданско-правовую ответственность. Вы имеете право в судебном порядке принудить клинику к оказанию вам услуги, а также взыскать материальный и моральный вред. Если вы не хотите обращаться в суд, то можно написать жалобу в местное отделение по защите прав потребителей или в территориальное управление Роспотребнадзора.

А если речь идет об операции?

Это тоже ничего не меняет. В законодательстве указано, что вы даже не обязаны проходить диагностику на ВИЧ-инфекцию перед операцией, и уж тем более вам не могут в ней отказать. В реальности же врачи конечно попросят сделать тест, к чему стоит отнестись с пониманием — есть исследования, доказывающие, что восстановительный период после операции у ВИЧ-положительных людей происходит дольше и имеет свои особенности. Также существует практика, когда больных инфекциями, передающимися через кровь, ставят в очереди на операцию последними в день операции. В принципе в этом нет ничего страшного, просто персонал так перестраховывается. Иногда доходит до того, что выше обозначенных пациентов оперируют только по специально отведенным дням, а администрация больницы прикрывается внутренним распоряжением главного врача.

Что делать если медперсонал узнал о положительном статусе пациента и стал хуже к нему относится?

Законодательство об охране здоровья граждан РФ гарантирует им защиту от дискриминации, обусловленной наличием у них каких-либо заболеваний. В этом случае вы можете подать жалобу вышестоящему должностному лицу (главному врачу) или в судебном порядке требовать возмещение морального вреда.

А если медработник объявил положительный статус прямо в палате при других пациентах?

Это незаконно. Государство гарантируют защиту сведений, составляющих врачебную тайну. Право на сохранение личной информации принадлежит к числу основных конституционных прав человека и гражданина. Врач не имеет права сообщать информацию о диагнозе даже родным и близким пациента, если тот уже достиг совершеннолетия. В случае разглашения у вас есть право подать жалобу главному врачу или иск на возмещение морального вреда, написать заявление в полицию или прокуратуру с требованием возбудить уголовное дело по факту разглашения сведений, составляющих врачебную тайну.

Автор: Григорий Оливенбаум

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Читайте также: