Лайма вайкуле болезнь в 1991 году
Обновлено: 22.04.2024
Женщинам как и я, пережившим кошмар, услышав от врачей: "У вас рак молочной железы" и прошедшим тяжелое, агрессивное лечение, очень важны позитивные примеры исцеления.
Я, например, постоянно выискиваю случаи излечения от рака груди, или хотя бы длительной ремиссии.
Одно дело, когда врачи говорят, что надо лечиться, это излечимо, и совсем другое, когда мы видим веселую, довольную жизнью женщину, у которой была та же проблема, что и у нас, и она прошла такое же лечение, что и мы.
Я уверена, много женщин вылечились или много лет находятся в ремиссии, но не все могут рассказать о своей борьбе за жизнь. Они предпочитают не распространяться об этом этапе в своей жизни. Мало кто хочет вспоминать о том кошмаре, который довелось пережить.
Труднее приходится известным, медийным личностям. Они всегда на виду, а журналисты, практически, охотятся за подробностями их личной жизни.
Некоторые из них и не скрывают свои проблемы со здоровьем. И тогда, мы можем узнать о том, что небожители болеют так же как мы, а примеры их выздоровления для нас, как глоток свежего воздуха. Значит с этой заразой можно и нужно бороться и, самое главное, возможно победить.
Например, Дарья Донцова, известная теперь писательница, мастер детективного жанра, предельно откровенно рассказала нам о болезни и этапах борьбы за свою жизнь.
Диагноз Дарье поставили практически на последней стадии. Врачи не делали прогнозов, но волевой и мужественной женщине удалось победить болезнь.
Писательница перенесла четыре сложных операции, большое количество курсов химиотерапии, принимала гормональные препараты в течение пяти лет. И таки победила страшную болезнь. Трудно даже представить себе, какой ценой ей далась эта победа.
Помогли преодолеть все трудности любящий муж, сын, ее любимые собаки. И новое увлечение. Дарья, по совету мужа, стала писать романы.
Теперь она известная писательница. Ее книги расходятся многомиллионными тиражами. Как говорит сама Дарья, больным людям нужна моральная поддержка, им необходимо знать, что рак не приговор, он лечится.
Знаменитая писательница поддерживает женщин с диагнозом "Рак груди" и других онкологических больных. Она регулярно принимает участие в благотворительных акциях, делится своим опытом на телевидении и по радио.
Лайма Вайкуле. Латвийская певица столкнулась с раком груди в 1991 году.
Так получилось, что лечилась она в зарубежной клинике в США. Врачи не давали положительных прогнозов. Шанс вылечиться был минимальным, всего 20 процентов.
Но Лайма, благодаря воле, поддержке близких, несмотря на тяжелый восстановительный период, выздоровела. Прошло уже 28 лет с тех пор. Певица поддерживает всех женщин, столкнувшихся со страшным диагнозом.
Ольга Копосова , прославилась своей ролью полковника Рогозиной в сериале "След". Оказывается, в 2010 году актрисе был поставлен грозный диагноз "Рак молочной железы".
По словам Ольги, ей помогло выстоять в борьбе с болезнью, осознание того, что у нее есть сын и его нельзя оставлять одного. Ольга прошла курс лечения. Конечно, как говорит сама актриса, последствия от лечения онкологии есть, но главное что выжила и довольна своей жизнью.
Клара Новикова.
Много лет назад и нашей известной юмористке врачи вынесли нерадостный вердикт. Диагноз стал сродни приговору - рак груди.
Операция прошла успешно, артистке сделали частичную резекцию груди. А вот восстанавливалась Клара Новикова после операции и лечения длительно и тяжело. Начались проблемы с рукой со стороны операции.
В результате артистка впала в депрессивное состояние, отказывалась от еды и питья. Помог выйти ей из этого состояния любящий и заботливый муж.
После смерти мужа, Клара Новикова долго приходила в себя. Много гастролировала, ездила по стране с концертами. Сейчас она посвящает себя работе и свои внукам, которых очень любит.
Вот такие истории счастливого излечения от рака молочной железы наших известных женщин. Их пример, доказывает, что рак - излечим.
А сколько таких примеров просто не стали достоянием общественности и мы не знаем о них. Но это не значит, что их нет.
Дарья Донцова
Не занимайтесь самолечением! В наших статьях мы собираем последние научные данные и мнения авторитетных экспертов в области здоровья. Но помните: поставить диагноз и назначить лечение может только врач.
Писательница, 65 лет
Писательница признается, что еще до обследования у нее болела грудь с левой стороны. Однако поход по врачам она откладывала, как человек советской закалки. Теперь Донцова призывает всех женщин ни в коем случае не забывать о здоровье и проходить диспансеризацию раз в полгода-год.
Анастейша
Певица, 49 лет
В январе 2003 года Анастейша решила уменьшить грудь из-за проблем со спиной. Врач настоял на маммографии, результаты которой показали, что у певицы — рак. Певице тогда было 34 года.
Злокачественная опухоль быстро развивалась. Немедленно были сделаны операция и радиотерапия. Лечение прошло успешно, Анастейша создала фонд Anastacia Fund, цель которого – помощь женщинам с раком молочной железы.
Но в марте 2013 года у певицы снова диагностировали рак груди. Опухоль, как и в первый раз, была маленькой. Однако еще десять лет назад Анастейша решила, что в случае рецидива она удалит молочные железы. От этой идеи она не отказалась. Певица перенесла двойную мастэктомию.
Лайма Вайкуле
Певица, 63 года
Лайма Вайкуле узнала о своем диагнозе в 1991 году. Рак груди у певицы был обнаружен на последних стадиях. Шансы на выздоровление были минимальными. Вайкуле не верила в спасение и даже написала прощальные письма родным и близким.
Однако успешная операция — только половина испытания. Едва ли не более тяжелым для больного становится долгая реабилитация (около полугода). Вайкуле мучили жуткие боли, но она вышла победительницей.
Владимир Левкин
Музыкант, 50 лет
Для лечения требовались деньги, которых у певца не было. Родные и друзья открыли сбор средств на операцию. Левкин пролежал в больнице полтора года, перенес девять курсов химиотерапии и сложную операцию. Рак отступил.
Вначале Левкину было очень трудно ходить. Он старался преодолевать небольшие расстояния каждый день, и постепенно слабость прошла.
Во время улучшение Левкин встретил актрису Марину Ичетовкину, с которой сыграл свадьбу. И тогда же рак вернулся.
Еще около года певец боролся с заболеванием. Он перенес операцию по пересадке костного мозга. Теперь Владимир Левкин регулярно проходит медицинские обследования, занимается сольной карьерой и вместе с супругой воспитывает дочь Нику.
Шэрон Стоун
Актриса, 59 лет
Инсульт негативно отразился на карьере Стоун. Долгое время ее не приглашали в кино, актриса сидела без работы. К тому же после выздоровления Стоун вела себя странно, инсульт повлиял на ее речь и походку.
Мари Фредрикссон
Солистка группы Roxette, 59 лет
В сентябре 2002 года у шведской певицы обнаружили злокачественную опухоль мозга. Операция по удалению прошла успешно, но реабилитация заняла несколько лет. Мозг был поврежден, и Мари потеряла способность читать и считать, ослепла на правый глаз, правая сторона ее тела почти не слушалась.
Певица прошла лучевую и химиотерапию и нашла спасение в рисовании. Потеряв возможность читать и писать, Фредрикссон увлеклась живописью и даже провела выставку своих рисунков спустя несколько лет после операции.
Постепенно Мари возвращалась к работе. Она записала сольный альбом, провела еще одну выставку, начала выступать и запланировала мировой тур вместе с коллегами по Roxette. Но в 2016 году врачи запретили Мари выступать на сцене. У певицы начались проблемы с памятью, координацией движений и выносливостью. Гастроли были отменены, но Фредрикссон не собирается завершать карьеру. Она оборудовала звукозаписывающую студию у себя дома, где продолжает записывать новые песни.
Монсеррат Кабалье
Оперная певица, 84 года
Что чувствует онкологический больной. Воспоминания Лаймы Вайкуле.
Катерина Гордеева журналистка, кинодокументалист, писатель
Продолжаем публиковать отрывки из книги Катерины Гордеевой "Победить рак", ставшей продолжением одноименного телефильма. В книгу вошли интервью с известными людьми, столкнувшимися с раком, комментарии врачей. В этой главе — отрывки из дневника Марины Пак, врача и одновременно пациента онкологов, а также воспоминания Лаймы Вайкуле о том, как она пришла к принятию своей болезни.
Из дневника Марины Пак
Потом Марина узнает: в том августе, по вечерам, когда старшая дочь Соня выходила из маминой палаты, она еще долго не могла уехать из больницы, даже отойти от нее больше, чем на сто метров. Ей казалось, что мама может что-нибудь с собой сделать. Соня стояла внизу, в скверике перед входом в Онкоцентр, и смотрела на горящие окна Каширки, пытаясь разглядеть самое важное в тот момент своей жизни окно, мамино, пытаясь на расстоянии почувствовать, как там мама? Что она делает? О чем думает? Чего боится? Соня даже узнавала у врачей, нет ли палат без балкона. Оставаться в палате на ночь было никак нельзя. И это время — ночь — для семьи было самым тревожным. Состояние Марины не улучшалось, она замкнулась в себе. Любые попытки разговоров приводили к еще большей отчужденности и даже враждебности. Им казалось — она нарочно их не слышит. Ей казалось — они никогда не смогут ее понять.
Из дневника Марины Пак
Август 2010 года
Я понимаю, что это грех, это некрасиво, как я буду лежать внизу, детям будет стыдно. Но однажды ночью я просыпаюсь и понимаю: страха и стыда больше нет. Сейчас я могу это сделать. Я сажусь на кровати. Я мысленно проделываю этот путь до балкона и дальше — вниз. Я вижу себя там, внизу, и мне не страшно. Диким усилием воли заставляю себя не встать, остаться на кровати. Заставляю себя думать о детях, заставляю себя думать о том, что мне их жалко. Что это нечестно оставить их без меня, одних, что дети всё еще нуждаются во мне, что я им нужна — любая. Даже такая, какая я есть сейчас.
С этими мыслями встречаю рассвет, по-прежнему сидя на кровати. Всё еще не понимая, как мне удалось себя остановить, звоню священнику.
Священник приехал. Был долгий и трудный разговор. Тот, который и должен был произойти в подобной ситуации. До конца Марину, конечно, не отпустило. Но разговор с внимательным, слушающим, хотя и посторонним, человеком сделал свое дело. Она выговорилась. Он слушал ее и кивал. Говорил: "Всё, что вы чувствуете, — это нормально, так чувствуют себя и другие онкологические больные. Депрессия — это тоже нормально, и страх — нормально. Человеку свойственно бояться. Вы не должны переставать любить себя и беречь свою жизнь даже в этом состоянии. "
Он говорил правильные, важные, спокойные и внимательные вещи, те, которые ей были так нужны. Умный и чуткий священник спас Марину Пак тем, что сумел неожиданно стать ее психологом. Тем самым онкопсихологом, ставки которого как не было, так и нет в тарифной сетке российского Министерства здравоохранения.
Я вспоминаю об этой истории, когда мы с Мариной приходим на концерт Лаймы Вайкуле. По удивительному стечению обстоятельств, Лайма — любимая певица Марины. Ничего не зная о ее болезни, Марина всю жизнь восхищалась чувством стиля, голосом и характером этой женщины. После того как я рассказала Лайме историю Марининой болезни, Лайма пригласила ее, героиню теперь уже нашего общего проекта "Победить рак", на свой концерт. Огромный концертный зал "Россия". Свободных мест нет. Концерт вот-вот начнется. А я вдруг говорю Марине: "Смотрите, как удивительно: дойдя до дна отчаяния в своей болезни, Лайма ведь тоже позвонила священнику. А это было по другую сторону океана".
В это действительно трудно поверить, когда болеешь. Болезнь — она совершенно одинакова по обе стороны океана, в Северном и Южном полушариях, в больших и маленьких семьях, у людей с достатком и за чертой бедности. Материальные и географические нюансы влияют на комфорт, бытовые обстоятельства, тактику и качество медицинского лечения. Но внутри у каждого онкологического пациента по одному и тому же сценарию разворачивается настоящая драма борьбы между отчаянием и надеждой. Вот как ее описывает Лайма Вайкуле.
Лайма Вайкуле: "Самое страшное в раке — это не лечение, не химия и ее жуткие последствия, не боль и не тошнота. Самое страшное в раке — это страх. И ты ни с кем не можешь этот страх разделить. И он становится сильнее тебя. Ты ни с кем не можешь об этом поговорить. Хотя нет, вначале я могла говорить об этом с Андреем (гражданский муж Лаймы Вайкуле, вместе с которым она живет уже более двадцати лет. — Прим. ред.). Он был, пожалуй, единственным человеком, с кем мы вместе плакали. И только он был допущен к моему секрету, к моему дрожанию, к моим страданиям, может быть, потому, что он однажды в ответ на очередную мою истерику о том, что я не могу больше ждать лечения и жить в этом ощущении страха, сказал: "Ты не волнуйся, если что-то пойдет не так и тебе станет невыносимо, мы сядем в машину, разгонимся — и въедем в стенку, и всё, это будет одно мгновение".
Она замолкает. И я думаю, что вот сейчас она, наверное, представляет себе всё то, чего бы не случилось в ее жизни, если бы тогда они так и поступили бы с Андреем, покончив со всем в одно мгновение. Но, оказывается, она думает совсем о другом: пытается пошагово восстановить все перемены своего состояния, все стадии отчаяния. Удивительным образом они совпадут с классической схемой принятия онкологическим больным своего диагноза, что была разработана два десятка лет назад специалистами британского хосписного движения. Но об этой схеме — позже. Вот — реальное свидетельство, живая память бывшей онкологической больной Лаймы Вайкуле.
А потом опять просыпалась от клацания зубов. От страха. Библия ненадолго спасала, а страх всё равно оказывался сильнее.
Вторая стадия — это ненависть. Ко всем, кто здоров. Я помню, как сидели рядом со мной все мои музыканты. А я сидела в стороне. То есть мы как будто сидели рядом, но я не была с ними рядом. И они говорили что-то такое очень обыкновенное: вот надо малышу какие-то ботиночки купить. А я смотрела на них невидящими глазами и слушала так, как будто не я это слышу, а какой-то другой человек".
Здесь она остановится. Запнется. Станет искать кого-то взглядом. Придумает, что ей надо позвонить. Спросит у ассистента, не опаздывают ли они на репетицию концерта. Словом, опять, как ребенок, попытается придумать миллион поводов, чтобы не продолжать. А потом сама себя одернет: "Да что же это я, уже начала, значит, надо рассказывать".
Лайма Вайкуле: "Катя, если говорить правду, я их ненавидела. Я сидела и с ненавистью думала: „Господи, ну какие ботиночки! Это всё так неважно, все эти ботиночки, такие глупости, такие неважные совершенно вещи! Как можно вообще об этом говорить? У меня рак, я умираю. Всё кончено, а они говорят о ботиночках. “ Да, это была такая дикая, неведомая мне до тех пор смесь страха и одиночества. Но я до сих пор стыжусь той своей ненависти".
Она опять молчит. А я вспоминаю, как судачили люди в Юрмале и даже пописывали газеты: "Звезда Лайма Вайкуле не приехала на похороны своего отца, предпочтя карьеру в Америке". В голове вдруг совпадает: это же ведь и был момент ее болезни. Получается, что дело не в карьере? Спрашивать неловко, но спросить нужно. И я спрашиваю. Ее передергивает.
Лайма Вайкуле: "Как они могли писать? Что они знали об этом? Как меня могут судить люди, которые вообще не посвящены в этот вопрос? Это такая бестактность, свойственная, на самом деле, журналистам в нашей стране.
Тогда я даже маме не говорила о том, какой мне поставлен диагноз. Никто не знал. Да, так случилось, что мой папа умер, когда у меня шло облучение. И я действительно не смогла приехать на его похороны. Хотя бы потому, что я физически не могла это сделать. Помню, как я звонила домой и говорила маме: „У меня сейчас запись, я не могу приехать“. А в горле комок. Не понимаю до сих пор, как я вообще сумела это произнести, но надо было продержаться. Потом положила трубку и, естественно, сразу же свалилась со своим горем и несчастьем.
Да, я слышала, что на похоронах меня осуждали за то, что я не приехала. Эти люди говорили: „Ах, Лайма, ну конечно, у нее на первом месте карьера!“ А дело было вообще не в карьере. Хотелось просто закрыться в своей скорлупе: я — отдельно, а все остальные, здоровые, — отдельно. Они там живут, радуются, сплетничают. А я тут одна — со своим несчастьем. И говорить об этом не хотелось ни с кем, а уж тем более с какими-то посторонними людьми, для которых выслушать твою историю — профессия.
Хотя, если честно, врачи в Америке, в госпитале, предлагали психолога. Но я гордо отказалась: что это еще такое — психолог? Мы же советские, для нас психолог — это как унижение. Какие у нас были психологи? Так, подружки, что-то случится — и сядешь с подружкой всё перемалывать. Но рак — это не та история, которую можно обсудить за чашечкой кофе. И, конечно, нужен был психолог, которого они предлагали. Просто я этого не понимала".
Это положено знать любому практикующему онкопсихологу. Это описано в учебниках: у рака нет друзей. Есть просто стадии принятия болезни. По идее, врач должен разъяснить пациенту, когда и с чем ему придется столкнуться. Вот как в традиционной онкопсихологии принято описывать пять стадий принятия смертельной болезни.
- Отрицание. Больной не может поверить, что это действительно с ним случилось.
- Гнев. Возмущение работой врачей, ненависть к здоровым людям.
- Торги. Попытка заключить сделку с судьбой. Больные загадывают, допустим, что они поправятся, если монетка упадет орлом.
- Депрессия. Отчаяние и ужас, потеря интереса к жизни.
- Принятие. "Я прожил интересную и насыщенную жизнь. Если мне суждено принять смерть, я приму ее достойно и в срок".
Эти пять коротких пунктов, на самом деле, — длинный путь: пять ступеней, перешагивать через которые обыкновенному человеку, да еще и несущему на себе груз болезни, очень тяжело.
Я почти не знаю или знаю очень мало людей, сумевших, миновав первые четыре ступени, сразу оказаться на пятой. И даже те, кого я знаю, возможно, тоже проходили через отрицание, гнев, торги с судьбой и депрессию, но я при этом не присутствовала. Cилой своего характера, силой воли или просто ввиду наших нечастых встреч этот тяжелый путь мои друзья преодолели незаметно для меня. Но все признавались: нет такой силы воли и нет такого характера, что позволяет принять болезнь с возможным смертельным исходом играючи. Другое дело, что и профессиональная помощь, и поддержка, и участие близких, родных делают принятие болезни более естественным, менее разрушительным для личности, эмоционального состояния, душевного здоровья онкологического больного.
Я спрашиваю Лайму, сколько же в итоге месяцев провела она в американской клинике, сколько секунд, минут, часов вырвала из ее жизни болезнь. Сколько это стоило денег? Она улыбается. И, дотронувшись до моей руки, обрывает поток вопросов.
Лайма Вайкуле: "Это слишком разные вопросы, Катя. На них нельзя ответить одним махом. Самое простое в этой истории — деньги. В это почти невозможно поверить, но мое спасение обошлось мне в двадцать пять долларов, которые я заплатила за страховку. А мое лечение стоило несколько сотен тысяч долларов. Сработала страховка. Потребовалось совсем немного бюрократии: подтвердить, что мое состояние не позволяет мне уезжать, что лечение необходимо начать тотчас же, в Америке. Клиника такое подтверждение дала. И меня немедленно стали лечить. Это, конечно, везение. Потому что сегодня я понимаю, что без денег ты пропал. В этом смысле мне повезло. В остальном — не очень. Хотя, опять же, как сказать?
Стала бы я такой, какая я сейчас, если бы не болезнь? Думаю, что нет.
Эта последняя ступень в понимании болезни делает человека предельно открытым, готовым к любви: ты ценишь маму, ты ценишь родных, ты ценишь каждую минуту, когда ты с ними. Выражение „душа открыта“ — это даже не совсем точное выражение. Точнее сказать, — ты выучиваешься жить на разрыв, для всех, а для себя уже на последнем месте. Вот та я, которая начала болеть, та, первая, любимая „Я и только Я“, — она осталась там, в палате госпиталя. Появилась другая я, которая вообще не видела себе места на свете, где нет всех остальных, любовь к которым и стала смыслом жизни.
Появляется, правда, проблема времени: ты больше не умеешь что-то делать бегло, мимоходом. Становится важной каждая минута. И эта минута наполняется невероятным смыслом, когда ты держишь за руку кого-то бесконечно дорогого. И эта минута звенит от напряжения, когда по какой-то причине этого близкого и родного человека нет рядом: вы плохо поговорили или просто разъехались по делам и не получается дозвониться. А тебе кажется самым важным на свете именно сейчас услышать его родной голос".
Информация на сайте имеет справочный характер и не является рекомендацией для самостоятельной постановки диагноза и назначения лечения. По медицинским вопросам обязательно проконсультируйтесь с врачом.
Дастин Хоффман
Фото: ZumaTASS
Анджелина Джоли
Голливудская актриса и режиссер решила не сообщать своим поклонникам, что ей предстоит перенести операцию по удалению молочных желез (мастектомию): о диагнозе актрисы стало известно тогда, когда хирургические манипуляции уже были сделаны. У Джоли обнаружили генетическую предрасположенность к раку груди: ее мать, бабушка и тетя скоропостижно скончались от этого заболевания. Оказалось, что Анджелина, как и ее родственницы, является носителем гена, который в 87% случаев вызывает рак груди, поэтому и решила свести риск заболеваемости к минимуму.
Также Джоли призвала всех женщин искать грамотных специалистов, способных оказать медицинскую помощь в случае необходимости, и призналась, что решиться на вторую операцию было сложнее, поскольку она провоцирует менопаузу. После всей череды операций актриса сделала несколько пластических операций по восстановления груди.
Фото: PA ImagesTASS
Лайма Вайкуле
Если верить мировой статистике, рак груди встречается у каждой восьмой женщины. Не обошел этот диагноз и российских звезд поп-эстрады: в 1991 году латвийская и российская певица Лайма Вайкуле узнала о том, что ей требуется срочная операция. В противном случае, по прогнозу врачей, певицу ожидал летальный исход. Впрочем, даже при хирургическом вмешательстве медики оценивали шансы Вайкуле на выживание в 20%. Несмотря ни на что, певица справилась. Лечение она проходила в американской клинике.
В многочисленных интервью, которые певица дала после операций и терапии, она признавалась, что болезнь полностью изменила ее взгляд на привычные вещи.
Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС
Хью Джекман
Актеру было 45 лет, когда стал известен диагноз. Сегодня можно точно сказать, что Джекман не из тех людей, кто старается умалчивать о собственной болезни и воспринимает ее как недуг. Он готов открыто рассказать об удалении опухолей своим поклонникам и о том, что борьба с раком кожи под силу каждому.
Иосиф Кобзон
У народного артиста России диагностировали рак в 2005 году, тогда же немецкими хирургами была проведена первая операция. Сообщалось, что певец болен раком предстательной железы, однако позже врач-онколог Михаил Личиницер, у которого проходил лечение Кобзон, опроверг эту информацию.
За Иосифом Кобзоном постоянно наблюдают специалисты онкологического центра, однако, несмотря на видимость улучшений в состоянии здоровья, рак время от времени коварно напоминает о себе. Так, к примеру, в октябре 2010 года на форуме в Астане артист прямо на сцене упал в обморок – ему оперативно сделали искусственное дыхание. Тогда врачи предположили, что раковая опухоль спровоцировала у Кобзона анемию – это и стало причиной резкой потери сознания.
В сентябре 2015 года Италия, несмотря на санкции, выдала артисту визу для прохождения лечения. Личиницер связал это решение с тем, что никакие политические ограничение не могут ограничить людей в доступе к медицинским услугам.
Что важно знать о раке каждому (по версии Всемирной организации здравоохранения):
– Рак является одной из основных причин смерти в мире;
– Существует свыше ста разновидностей рака, болезнь может развиваться в любой части тела;
– Во всем мире наибольшее число мужчин умирает от этих пяти видов рака (в порядке убывания): рака легких, желудка, печени, ободочной и прямой кишки и пищевода;
– У женщин чаще всего диагностируют рак молочной железы, прямой кишки, легких, шейки матки и желудка;
– Употребление табака – самый значительный фактор риска развития рака, который приводит примерно к 70% случаям смерти от рака легких;
– Другие ключевые факторы риска развития рака – употребление алкоголя, нездоровое питание и отсутствие физической активности.
Читайте также: