Маяковский не тебе в снега и тиф

Обновлено: 28.03.2024

Одна из самых трогательных историй жизни Маяковского произошла с ним в Париже, когда он влюбился в Татьяну Яковлеву.

Она вообще не воспринимала ни одного его слова, — даже в реальной жизни. Яростный, неистовый, идущий напролом, живущий на последнем дыхании, он пугал ее своей безудержной страстью. Ее не трогала его собачья преданность, ее не подкупила его слава. Ее сердце осталось равнодушным. И Маяковский уехал в Москву один.

Татьяна Яковлева была еще жива, и охотно приняла своего соотечественника. Они долго беседовали обо всем на свете за чаем с пирожными.

В этом уютном доме цветы были повсюду — как дань легенде, и ему было неудобно расспрашивать седую царственную даму о романе ее молодости: он полагал это неприличным. Но в какой-то момент все-таки не выдержал, спросил, правду ли говорят, что цветы от Маяковского спасли ее во время войны? Разве это не красивая сказка? Возможно ли, чтобы столько лет подряд… — Пейте чай, — ответила Татьяна — пейте чай. Вы ведь никуда не торопитесь?

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав -
тубо -
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме,-
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не путайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жены,
слезы.
ну их! -
вспухнут веки,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты -
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны -
спортом
выпрямишь не многих,-
вы и нам
в Москве нужны
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму -
одну
или вдвоем с Парижем.

Другие статьи в литературном дневнике:

  • 29.06.2015. ты всю собрал меня.
  • 27.06.2015. ***
  • 20.06.2015. Я все равно тебя когда-нибудь возьму -
  • 04.06.2015. ***

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2022 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме,-
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жены,
слезы…
ну их!-
вспухнут вехи,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих,-
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.

В жизни В. Маяковского было мало женщин, которых он по-настоящему любил. Практически всю жизнь он преклонялся перед Л. Брик и посвятил этой любви несколько стихотворений. Однако в 1928 г. поэт побывал в Париже, где познакомился с русской эмигранткой, известной актрисой Т. Яковлевой. Чувство было взаимным, но влюбленные не сходились по политическим убеждениям. Маяковский не представлял себе жизнь за границей, а Яковлева наотрез отказывалась возвращаться в Советскую Россию. По поводу этого разногласия поэт написал любимой женщине стихотворное послание, которое было опубликовано в СССР лишь в 1956 г.

Пожалуй, среди всех русских поэтов ближе всех мне Маяковский. Он не соблазнял невинных девиц, годящихся в дочери, как Тютчев , не подмачивал женской репутации, как Фет и Некрасов , не бросал детей на голодную смерть, как Цветаева , не заставлял любимых женщин сдавать сыновей в детский дом, как Симонов, и даже не бил жен, как Есенин. В общем, человеком, на мой взгляд, был вполне себе приличным. Среди известных поэтов таких, кажется, было немного.

Если верить воспоминаниям современников, то большой и сильный Владимир Маяковский был удивительно чувствительным и оттого каким-то трогательным человеком. Его отличало особенное отношение к женщинам: а женщин, не считая, конечно, главной - Лили Брик, было в его жизни немало. Самая романтичная история связана, однако, с Татьяной Яковлевой, красивой русской эмигранткой.

Татьяна Алексеевна Яковлева родилась в 1906 году в Петербурге, в семье архитектора. В 1911 отец ее получил работу в Пензе - туда они и отправились. И остались там, когда глава семьи ушел на фронт Первой мировой, а затем, бросив жену и детей в революционной России, перебрался в США. Впрочем, родные Татьяны по отцу - ее дядя, художник Александр Яковлев, работавший на автоконцерн "Ситроен", и тетя, оперная певица Сандра Яковлева, дружившая с Шаляпиным, проявили больше сочувствия. Сами они, эмигрировав в начале 1920-х и обзаведясь знакомствами во Франции, сумели выхлопотать паспорт и разрешение на выезд для совершенно больной племянницы. Девушка страдала туберкулезом и было совершенно ясно, что в Пензе ей не выжить.

В Париже, под присмотром родственников, она сумела победить болезнь. А потом и нашла работу: подобно многим другим русским эмигранткам стала моделью. Обзавелась знакомствами - Коко Шанель, с которой был дружен ее дядя, Федор Шаляпин, с которым пела ее тетя, Эльза Триоле, которая приходилась сестрой Лиле Брик. Через Эльзу и состоялась ее встреча с Маяковским.

В 1928 году поэт прибыл во Францию с выступлениями. Ему 34, он любим советским правительством, популярен среди молодежи. И, конечно, дружен с Эльзой, однажды пригласившей его сопроводить ее к врачу. Там, у врача, он и увидел Татьяну. Совсем не в лучшей форме: с замотанным горлом и тяжелым кашлем. С диагнозом "бронхит" Татьяна отправилась домой, и Маяковский вызвался ее проводить:

"В такси было холодно, и он, спросив разрешения, снял свое пальто, чтобы укутать мои ноги. С этого момента я почувствовала к себе такую нежность и бережность, не ответить на которую было невозможно."

В те годы он уже ничем не напоминал того нищего юношу в желтой, сшитой матерью блузе, ставшей потом символом футуризма, с гнилыми зубами и дурными манерами, почти год проведшего в тюрьме. Он, обтесанный и похорошевший стараниями Лили, приобрел белоснежную улыбку, вкус к дорогой одежде и умение нравиться.

И Татьяна это оценила:

"У него была такая своя элегантность, он был одет скорее на английский лад, все было очень добротное, он любил хорошие вещи. Хорошие ботинки, хорошо сшитый пиджак, у него был колоссальный вкус и большой шик. Он был красивый, когда мы шли по улице, то все оборачивались."

Поэт действительно увлекся моделью. Даже больше, влюбился. Ей, а не Лиле, он впервые посвятил свои стихотворения. Он ревновал ее ко всем: к Шаляпину, который в отличие от него был вхож в дом Яковлевых, к знакомым мужчинам, к тем, кто присылал ей после показов цветы:

Маяковский звал ее с собой, в Россию. Но роман - это одно, а возвращаться после того, как ей с таким трудом удалось уехать. Она была "белой", Владимир Маяковский - "красным" поэтом. Он писал ей и о ней:

Вернувшись в Москву, поэт рвался обратно, слал ей письма и телеграммы. Откуда-то из тех времен и родилась романтическая история о белых розах, которые Маяковский оплатил в цветочном магазине: с тех пор много лет подряд их регулярно приносили Татьяне. Впрочем, истина была где-то рядом:

"Он уехал в Москву на несколько месяцев, и все это время я получала по воскресеньям цветы - он оставил деньги в оранжерее и пометил записки. Он знал, что я не люблю срезанные цветы, и это были корзины или кусты хризантем".

Вскоре он опять оказался в Париже, уговаривал уехать с ним. Она попросила дать ей время. Ей нужно было все обдумать. В Париже у нее была налаженная и обеспеченная жизнь, друзья, работа. Что ждало ее в России? Шаткое положение музы поэта? В воспоминаниях еще свежи были картины послереволюционной разрухи. Их третья встреча должна была все решить. Но возмутилась Лиля, воспринявшая стихи, посвященные другой, как предательство. Еще один краткий роман ничего не решал, но стихотворения. Это было серьезно. Стараниями своей обиженной музы Маяковский не получил разрешения на выезд. Больше Татьяну Яковлеву увидеть ему было не суждено. После его гибели Лиля, получившая в наследство его рукописи, сожгла все письма соперницы - она не хотела делить его память с другими.

Татьяна, не зная, действительно ли ему не дали визы, или он сам решил не приезжать, вышла замуж за французского дипломата Бертрана дю Плесси, родила дочь. Муж ее погиб в 1940-м, воюя в Сопротивлении. Из оккупированной страны в США ее с ребенком вывез Александр Либерман, ставший вторым мужем. В новом государстве она стала известным модельером, изготавливала шляпки. Ее не стало в 1991 году, Владимира Маяковского она пережила на 61 год.

*Источник цитат здесь и здесь . Заголовок - цитата из стихотворения "Письмо Татьяне Яковлевой"

Все началось осенью 1913 года. И поначалу это была вовсе не Лиля, а ее младшая сестра - Эльза Каган. Двадцатилетний поэт Владимир Маяковский познакомился с семнадцатилетней гимназисткой Эльзой на литературном вечере у сестер Хвасов. Как вспоминала Эльза, Маяковский показался ей огромным, шумным и эпатажным. Одна его черная бархатная блуза чего стоила! Поэт мгновенно приковал к себе всеобщее внимание, начав с выражением и необычайно громко читать "Бунт вещей".

Выступление Маяковского поразило Эльзу: поэт грохотал над всеми, как гроза, как природное явление.

Во время чаепития Маяковский и гимназистка познакомились, разговорились. Поэт вызвался проводить девушку домой.

Владимир начал ухаживать за Эльзой, дело дошло до представления родителям, которым, кстати сказать, поэт-футурист не очень понравился. Старшую сестру Эльзы поэт до поры до времени не встречал.

Общение Маяковского с Эльзой продолжалось, но довольно вяло, без решительных действий со стороны поэта. Летом 1915 года Владимир прибыл к Каганам на дачу в Малаховке чтобы позвать Эльзу на прогулку в лесу. А Лиля как раз гостила у родителей, прибыв в Москву из Петрограда. Так и состоялась первая встреча поэта и его музы.

Встреча была мимолетной, и Маяковский не произвел на Лилю впечатления. Напротив, она начала беспокоиться за сестру.

"Сижу полчаса, сижу час, пошел дождь, а их все нет. Родители боятся футуристов, а в особенности ночью, в лесу, вдвоем с дочкой".

Однако, тревоги Лили были напрасны: опасный футурист доставил Эльзу домой в целости и сохранности.

Лед тронулся

Примерно через месяц Эльза и Маяковский побывали на литературном вечере в Петрограде, на квартире у Осипа и Лили. Владимир в первый раз читал свою новую поэму "Облако в штанах" - одно из самых пронзительных своих произведений.

Этот вечер решил все. Все, кто был на вечере, слушали поэта, затаив дыхание. Но более других была поражена Лиля Брик - неуклюжий ухажер ее младшей сестры открылся для нее во всем блеске своей гениальности. А Владимир читал "Облако" и все время смотрел на Лилю. Не на Эльзу.

Закончив чтение, Маяковский обратился к хозяйке дома и заявил, что только что прочитанную поэму он хочет посвятить ей. Вытащив из кармана карандаш, поэт написал крупными буквами на первой странице рукописи - "Лиле Юрьевне Брик".

Эльзе было трудно пережить то, что Маяковский предпочел ей старшую сестру, но она смирилась и, что интересно, на всю жизнь сохранила любовь к его стихам.

Уже через несколько дней после памятного чтения "Облака в штанах" Маяковский заявил Брикам, что "влюбился в Лилю Юрьевну".

Любовь молодого поэта льстила Лиле Брик, но и пугала.

Володя не просто влюбился в меня — он напал на меня, это было нападение. Два с половиной года не было у меня ни одной свободной минуты — буквально. Меня пугала его напористость, рост, его громада, неуёмная, необузданная страсть. Любовь его была безмерна. (с) Лиля Брик.

Перед таким напором Лиля устоять не смогла и позволила поэту ухаживать за ней.

Решительное объяснение с Осипом

Вопреки распространенному мнению, Брики и Маяковский далеко не сразу начали жить втроем. Поначалу поэт жил в гостинице в Петрограде, затем он снял квартиру неподалеку от дома Бриков. Впрочем, в квартире он только ночевал, а все дни проводил у Лили и Осипа.

В декабре 1917 года Маяковский отправляется в Москву. Разлука с Лилей тяготит его, он пишет возлюбленной одно письмо за другим.

В мае 1918 года Лиля едет в Москву, где проводит много времени с Маяковским. В Петроград они возвращаются вместе, Маяковский прописывается в квартире Бриков. С этого момента, по сути дела, и начались настоящие отношения Владимира и Лили. Женщина пишет в дневнике:

То есть, Лиля говорит Осипу Максимовичу, что она любит другого мужчину - Маяковского.

Осип Брик безмерно любил свою супругу и потакал ее прихотям. Не следует думать, что для него решение Лили принять в семью Маяковского было легким шагом. Нет, Осип пережил огромную трагедию - но ничего поделать с этим он не мог. У него был простой выбор: быть с Лилей и Маяковским; либо быть без Лили. Он выбрал первый вариант.

Положение Осипа Максимовича несколько улучшал тот факт, что он был исключительно высокого мнения о творчестве Маяковского: вероятно, он ценил поэзию Владимира Владимировича даже выше, чем Лиля. Так, Осип на свои деньги издал небольшим тиражом "Облако в штанах", когда все издательства отказались печатать поэму.

Жизнь втроем

Так - очень просто, и в общем-то обыденно - Брики и Маяковский начали жить втроем. И об этом знала и судачила вся литературная Россия. Собственно, Владимир, Осип и Лиля ни от кого ничего не скрывали. Так, переехав в 1919 году в Москву, они даже табличку на двери повесили "Брики, Маяковский".

Щен - собака породы сеттер, найденная Маяковским в Подмосковье.

Наверное, как этот Щен был привязан к Маяковскому, так сам поэт был привязан к Лиле. Женщина даже шутила, что пес и Владимир очень похожи друг на друга.

Вообще, зависимость Маяковского от Лили в период с 1919 по 1923 годы была сродни наркотической. Он не мог без нее и сильно страдал даже во время краткой разлуки, безмерно ревновал. При этом, такое сильное чувство не мешало ему заводить романы с другими женщинами. Так, работая в 1920 году в "Окнах сатиры РОСТА", поэт познакомился с художницей Лавинской, которая родила от него ребенка.

Много лет спустя в разговоре с Андреем Вознесенским Лиля Брик делилась подробностями своей жизни с Маяковским и Осипом:

Вознесенскому Брик показалась сущим монстром - но Маяковский любил ее именно такой.

В 1922 году Маяковского начинают активно публиковать и у него появляется много денег. Полученные средства поэт тратит на Лилю, на Осипа. Он не скупится на подарки, возит "семью" за границу. Брики и Маяковский подолгу живут в Париже.

Однако, деньги не помогли Владимиру Владимировичу сдержать влюбчивый нрав своей музы. В самом конце 1922 года Лиля заводит роман с участником Гражданской войны и главой Промбанка Александром Михайловичем Краснощековым. Краснощеков был мужчина видный, веселый, любил красивую жизнь. Видимо, эта любовь и привела его к аресту в сентябре 1923 года. Официальное обвинение звучало следующим образом:

Роман Лили с Краснощековым, по всей видимости, продолжался около двух месяцев. На этот период женщина предложила Маяковскому пожить отдельно.

Любовь "облака в штанах"

Брик переживала разлуку спокойно, Маяковский же весь извелся. Он приходил к дому Бриков, стоял под окнами, отправлял возлюбленной подарки, писал письма вот с такими рисунками:

В проявлениях своей любви Маяковский выглядел инфантильным и навязчивым. Понятно, что со временем такая любовь начала тяготить Лилю Брик, которая, как она всегда признавалась, любила "настоящих мужчин", мужчин грубоватых и тех, на которых не действуют ее чары. Маяковский же в этих отношениях, и правда, был "облаком в штанах".

В 1928 году Маяковский отправился в Париж, а Лиля вдогонку отправила ему письмо с инструкцией по покупке автомобиля "Рено":

К этому времени Маяковский был уже не так хорошо обеспечен, как несколько лет назад: постоянно возникали сложности с изданием книг, с получением гонораров. Тем не менее, он изыскал средства на покупку автомобиля. В СССР прибыл новенький четырёхместный "Рено", а Лиля Брик стала второй после жены французского посла женщиной-автомобилисткой Москвы.

Заключительный аккорд

Лиля Брик рассказывала, что вся интимная составляющая исчезла из ее отношений с Маяковским за пять лет до его самоубийства. В конце жизни поэта это была уже платоническая любовь, странное сожительство трех человек. Маяковский просто приходил в дом Бриков, как сын приходит в дом своих родителей.

И, кажется, "родители" начали тяготиться великовозрастным "сынком". Так, Лиля в письмах напрямую заговорила об окончательном расставании.

Осип Брик в разговорах с друзьями, вздыхая, говорил: "Володе нужен собственный дом".

И поэт искал новый дом в объятиях других женщин. Например, в объятиях Татьяны Яковлевой, с которой Маяковский познакомился во Франции через свою старую знакомую - младшую сестру Лили Эльзу Каган (Триоле).

Татьяна стала сильным ударом по чувству Маяковского к Брик. Это была молодая, активная, жизнелюбивая, красивая девушка. Татьяна играла в теннис, плавала, загорала и обожала мужское внимание. Впервые с момента начала отношений с Маяковским Лиля испытала укол ревности - поэт посвятил два стихотворения Татьяне, а не ей.

Маяковский уговаривал Татьяну вернуться с ним в Советскую Россию, но в планы девушки это не входило. Она вышла замуж за дипломата Бертрана дю Плесси и осталась во Франции. Поэт же возвратился на Родину.

В 1929 году на скачках Маяковский знакомится с 21-летней актрисой Вероникой Полонской. Полонская была замужем, но поэт очаровал ее. Именно Веронике было суждено стать той женщиной, что была рядом с Маяковским в последние месяцы его жизни.

Зимой 1930 года Брики отправились в путешествие по Европе. Лиля постоянно пишет Маяковскому - из Берлина, из Лондона.

14 апреля в Амстердаме Брики приобретают своему большому другу подарки - кубинские сигары, яркие галстуки и оригинальную трость из бамбука. Лиля покупает открытку с изображенной на ней полем тюльпанов и пишет:

Лиля и Осип заходят на почту и отправляют открытку Маяковскому, еще не зная, что отправляют они послание мертвому человеку: утром 14 апреля поэт покончил с собой.

Еще больше статей про писателей, актеров, путешественников, про экранизации книг отечественных и зарубежных авторов, про иллюстрации к знаменитым книгам, про живопись, кино, литературу, философию, историю, интересных людей и невероятные события - на моем канале! Подписывайтесь!

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселённый,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В чёрном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме, —
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски, —
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдёт коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жёны,
слезы.
ну их! —
вспухнут веки,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих, —
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекрёсток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счёт нанижем.
Я всё равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоём с Парижем.

Читайте также: