Нет финансирования от вич

Обновлено: 13.05.2024

Эпоха активистов

Правда, выбирать сферу поддержки нужно с осторожностью, поэтому львиная доля пожертвований коммерческих компаний идет на проблемы с нулевым риском PR-провала: помощь детям, старикам, животным и природе.

Сегодня ВИЧ-сервис разительно отличается от прошлых лет: ВИЧ больше не является смертным приговором, главной целью активистов стала борьба со стигматизацией болезни, а НКО занимаются выявлением ВИЧ-положительных, профилактикой среди ключевых групп риска, повышением социального благополучия людей с ВИЧ. Государства по всему миру взялись за финансирование программ лечения, но в вопросах выявления и профилактики нуждаются в помощи НКО — те же не могут рассчитывать на значительные частные пожертвования, не имеют достаточной поддержки государства и ищут донорской помощи. Вот только кто в России займется проблемой, ассоциированной с сексом, часто однополым, проституцией, наркотиками и прочими вещами, никак не укладывающимися в картину мира социально благополучного россиянина?

Основные цели, на которые выдаются гранты в сфере ВИЧ, — это тестирование населения с целью выявления ВИЧ-положительных людей и постановки их на лечение, а также просвещение общества на темы современных методов профилактики и лечения. И в какой-то момент интересы НКО и сообществ совпали с интересами фармкомпаний. Ведь на их доходы, с одной стороны, влияет количество выявленных и начавших лечение ВИЧ-положительных людей, для которых государство будет закупать препараты, а с другой — обновление и совершенствование этих самых лекарств с заменой на более современные и, следовательно, дорогие — и без просвещения сообщества людей с ВИЧ это обновление сильно буксует.

По мере того как растет выявляемость и люди с ВИЧ все активнее добиваются современной терапии, производителям терапии становится выгодно увеличивать свой рынок, выводя АРТ за рамки ВИЧ-позитивного сообщества. Поддерживая программы по доконтактной и постконтактной профилактике, они смогут со временем рассчитывать на спрос со стороны ВИЧ-негативных людей — на примере западных стран видно, как и эти программы начинают финансироваться государством в интересах граждан.

Дефицит помощи

Эта благостная картина, казалось бы, отвечает на все вопросы: ВИЧ-сервис развивается, доноры довольны, россияне в плюсе. Но в этой бочке меда есть две ложки дегтя. Первая, поменьше: мы не знаем, как долго интересы ВИЧ-сервиса будут синхронизироваться с фармкомпаниями. И это не было бы такой проблемой, если бы не вторая: Россия остается одним из мировых лидеров по темпам распространения эпидемии ВИЧ. Средств, которые выделяют фармкомпании, государство и частные жертвователи, просто недостаточно.

И здесь мы возвращаемся к первоначальному посылу: бренды, а за ними и потребители в погоне за лучшей репутацией выбирают наименее опасные сферы благотворительности — и заливают деньгами проблемы, в решение которых деньги вносят все меньший и меньший результат. При этом не менее 1% дееспособных жителей России живут с ВИЧ — и интересны различным брендам и как потребители, и как сотрудники.

Когда общество поймет, что помощь страдающим взрослым, забытым на фоне детей, стариков и животных, ценнее как раз из-за дефицита такой помощи, поддержка сфер вроде ВИЧ-сервиса станет важнее для имиджа компаний, чем стандартная корпоративная благотворительность. И больше всего репутационных бенефитов получат первые решившиеся. Осталось только дождаться и увидеть, кто это будет.

Аудиторы рекомендовали правительству более эффективно лечить пациентов с ВИЧ

Счетная палата России заявила о сложной обстановке с ВИЧ-инфекцией в России по итогам 2021 года. Аудиторы рекомендовали правительству закрыть потребность ВИЧ-положительных пациентов в тест-системах, лекарствах и устранить дефицит врачей-инфекционистов. По официальным данным, в стране лечение получают около 81% состоящих на диспансерном наблюдении пациентов, или 55% от числа всех людей, живущих с ВИЧ. При этом доступ к современным комбинированным препаратам имеет не более 4% пациентов. По оценке экспертов федерального центра СПИД, в 2021 году ВИЧ реже выявлялся среди уязвимых групп граждан, но чаще обнаруживался среди остальных слоев населения, что указывает на проникновение инфекции в популяцию. В Минздраве говорят о стабилизации эпидпроцесса в стране.

Фото: Михаил Филиппов, Коммерсантъ

Правительству РФ рекомендовано в полном объеме обеспечить потребность в тест-системах, лекарственных препаратах, в том числе комбинированных, для лиц с ВИЧ-инфекцией, предусмотрев необходимый объем средств из федерального бюджета.

Эксперты связывают сокращение новых случаев ВИЧ со снижением уровня диагностики из-за пандемии коронавируса.

Как обстоят дела с государственными лекарствами

По данным федерального центра СПИД, за девять месяцев 2021 года было обследовано на ВИЧ более 29 млн российских граждан, что составляет 20,2% от численности населения страны. Охват тестированием практически вернулся к показателям 2019 года, что, вероятно, связано с обследованием на антитела к ВИЧ лиц, обращающихся в медучреждения в связи с коронавирусом.

В Счетной палате отметили, что в 2022 году бюджет на обеспечение людей с ВИЧ антивирусными препаратами увеличен на 2,3 млрд руб., что, по мнению ведомства, должно закрыть потребность в лекарствах в регионах.

Эксперты рассчитали экономическое бремя распространения инфекции

Экономическое бремя ВИЧ за период с 2019 по 2030 год составит в России 2,8–4,4 трлн руб. Такую оценку дали эксперты Научно-исследовательского финансового института (НИФИ) Минфина, проведя математическое моделирование возможных сценариев распространения заболевания на основе данных статистики. В сумму потерь входят прямые медицинские затраты, расходы на выплату пенсий по инвалидности и косвенные потери ВВП (включая утрату зарплаты). Авторы работы указывают, что финансирование госпрограммы профилактики и лечения ВИЧ необходимо увеличить в несколько раз, иначе к 2030 году смертность от СПИДа вырастет на четверть.

Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото

Результаты проведенного НИФИ математического моделирования продемонстрировали, что при таких показателях эпидемиологической обстановки экономическое бремя ВИЧ-инфекции (на основе данных за 2018 год) составляет ежегодно 194,9 млрд руб.

Основная часть этой суммы (77%, или 149,5 млрд руб.) приходится на косвенные затраты от преждевременной смертности и инвалидизации населения. 68,8 млрд руб. составляют потери зарплаты, прямые медицинские затраты оценены в 32,8 млрд руб. В работе отмечается, что распространение ВИЧ в России ежегодно снижает прирост населения (на 26,7 тыс. человек) и ожидаемую продолжительность жизни при рождении (на 0,31 года), а также увеличивает смертность населения в трудоспособном возрасте (на 23,9 случая на 100 тыс. населения).

В НИФИ считают, что при сохранении объема финансирования на уровне 2020 года смертность взрослого населения от ВИЧ вырастет с 20 тыс. до 25 тыс. человек в год.

Увеличение же финансирования на 25% от нынешнего уровня позволит стабилизировать социально-экономическую нагрузку на нынешнем уровне, однако эпидемиологическая обстановка останется неблагоприятной. При увеличении финансирования примерно на 65% по сравнению с инерционным сценарием рождаемость в 2021–2030 годах должна вырасти на 12 тыс. человек, смертность — снизиться на 110 тыс., а ожидаемая продолжительность жизни — вырасти на 0,32 года. Экономическое бремя, в свою очередь, сократится до 2,4 трлн руб., что является минимальным показателем среди всех рассмотренных сценариев. Максимально же снизить социальное бремя болезни позволит только увеличение расходов почти в три раза (на 270%) — в этом случае смертность трудоспособного населения сократится до 280,7 случая на 100 тыс. населения, а число умерших от СПИДа будет составлять менее 5 тыс. человек в год.

Отметим, что пока в России, по всей видимости, реализуется инерционный сценарий развития событий. Сейчас совокупные расходы государства на профилактику и лечение ВИЧ составляют около 130 млрд руб., и принятая в конце 2020 года стратегия противодействия распространению ВИЧ в России до 2030 года подразумевает, что расходы останутся на схожем уровне и в ближайшем будущем.

Минфин не согласовал Минздраву деньги на борьбу с ВИЧ в 2017–2020 годах. Минздрав запрашивал 17,5 млрд руб. ежегодно на реализацию плана по противодействию инфекции. От выделенных средств напрямую зависит охват лечением

Минздрав направил в правительство план по реализации государственной стратегии противодействия вирусу иммунодефицита человека (ВИЧ), рассчитанный до 2020 года. Копия документа есть в распоряжении РБК, ее подлинность подтвердил источник, близкий к правительству. План не предусматривает выделения дополнительных денег для борьбы с инфекцией. В финансово-экономическом обосновании к проекту чиновники отмечают, что профинансировать выполнение плана должны будут ведомства, ответственные за его реализацию, а также регионы.

Дополнительное финансирование плана предусматривалось в одной из его предыдущих версий, с которой также ознакомился РБК. В проекте Минздрав указал, что для достижения целевых показателей стратегии требуются дополнительные бюджетные деньги —17,5 млрд руб. ежегодно. Из них 13,2 млрд руб. планировалось потратить на лечение, 3,2 млрд руб. — на диагностику и 1,1 млрд руб. — на контроль лечения. Такое финансирование должно было позволить к 2020 году охватить специальной терапией всех пациентов с ВИЧ, стоящих на учете в СПИД-центрах, и увеличить до 35% долю населения, ежегодно проходящего тест на ВИЧ. В 2015 году на наличие ВИЧ проверили 19,3% населения, а лекарственную терапию обеспечили 37,3% инфицированных.

Выделение 70 млрд руб. в течение четырех лет не согласовало Министерство финансов, следует из отзыва ведомства, направленного в Минздрав 22 декабря 2016 года. Первый заместитель главы Минфина Татьяна Нестеренко не поддержала дополнительные ассигнования, поскольку эти средства не заложены в федеральном законе о бюджете на 2017–2019 годы. В отзыве ведомства говорится, что выделение бюджетных средств на новые расходы можно предусмотреть только с начала финансового года и при условии, что у государства появятся дополнительные источники дохода.

Проект плана по противодействию ВИЧ еще будет обсуждаться в правительстве, рассказал РБК специалист Фонда помощи в области СПИДа Денис Годлевский. Возможно, что Минздрав еще сможет отстоять необходимую сумму, отметил эксперт.

Минздрав не ответил на вопросы РБК о том, какие показатели в итоге будет учитывать ведомство при выполнении стратегии.

Согласно официальной статистике, в России с ВИЧ-положительным статусом живут 1,2 млн человек. В последние годы качество и доступность медицинской помощи выросли, и человек с ВИЧ-положительным статусом, при условии, что он ежедневно принимает терапию, может жить полноценно, заводить семью, рожать здоровых детей. Однако стигма в обществе и даже среди медицинских работников по-прежнему высока, поэтому единицы решаются открыть лицо. 1 декабря, во Всемирный день борьбы с ВИЧ, Forbes Life рассказывает истории предпринимателя, благотворителя и общественного деятеля, которые не боятся рассказать о своем статусе.

Андрей Скворцов

Генеральный директор ID-Clinic в Санкт-Петербурге

О диагнозе я узнал в тюрьме в 1997 году, когда мне было 18 лет. В местах лишения свободы при поступлении брали анализы на гепатит, туберкулез и ВИЧ. Часто это делали одной иглой, поэтому многие узнавали свой статус, уже отбывая срок. Я никогда не пытался выяснить, откуда у меня это заболевание. Так как 90-е были очень сложным временем для всех, получить я его мог любым способом, например, не пользуясь презервативами.

Я никогда не видел трагизма в своем заболевании. Много [ВИЧ-положительных] людей, с которыми я сейчас общаюсь, боятся, что от них отвернутся коллеги, партнеры, друзья, родственники. У меня такого страха нет. Может быть, я не настолько люблю всех сторонних людей вокруг себя, но я думаю так: если кто-то изменит отношение ко мне из-за диагноза, мы просто с этим человеком перестанем общаться. У меня изначально была позиция, что я буду позитивной обезьянкой, которая торгует открытым ВИЧ-положительным лицом с целью, чтобы поменять мнение, сложившееся в обществе, чтобы добиться лучшего лечения.

У меня изначально была позиция, что я буду позитивной обезьянкой, которая торгует своим ВИЧ-положительным лицом

Сейчас положение людей с ВИЧ в России намного лучше, чем еще пять лет назад, в первую очередь потому, что лечения действительно стало больше. Но его все равно недостаточно, и недостаточно хорошее качество медицинских препаратов, которые нам нужно принимать каждый день. Помимо того, что мы ходим к врачам и регулярно сдаем анализы, мы каждый день пьем таблетки. Много современных схем [лечения] в мире предполагают одну таблетку, в которой три действующих вещества и низкий профиль побочных эффектов. Но есть наша, российская реальность, где эти три препарата нужно принимать в виде пяти-шести таблеток в день, иногда двукратно, утром и вечером. Соответственно, чем больше таблеток мы пьем, тем больше сопутствующих заболеваний, вызванных побочными эффектами препаратов, лечим.

Сейчас я пью одну таблетку раз в день, и это моя восьмая схема терапии за 10 лет. Приходилось менять по медицинским показаниям, связанным как раз с побочными эффектами. Но это не самая современная таблетка, и от ее приема возрастает риск сердечно-сосудистых заболеваний, а мне больше 40 лет, он у меня и так уже высок. Есть ряд препаратов, которые несовместимы, скажем так, с качественной жизнью. В этом случае по медицинским показаниям приходится менять терапию. И если в Санкт-Петербурге, в Москве, в богатых регионах такая возможность есть, то в остальных — не всегда.

Я рассказываю, что человек, принимающий антиретровирусную терапию (метод терапии ВИЧ-инфекции, состоящий в приеме нескольких противовирусных препаратов. — Forbes Life) и имеющий неопределяемую вирусную нагрузку, то есть ноль копий вируса в крови и в жидкостях организма, не может передать ВИЧ-инфекцию своему партнеру никаким образом: ни через иглу, ни половым путем, ни от матери к ребенку. Я, имея жену и здорового ребенка, показываю на своем личном примере, что это возможно. То есть вопрос передачи вируса закрыт давно, но для того, чтобы похоронить ВИЧ, нужно всех обеспечить качественным лечением.

Наталья Коржова

Официально с ВИЧ-инфекцией я живу с 2001 года, но у меня есть подозрение, что заражение произошло годом ранее. Я всегда была очень любопытной девочкой, и меня это в большинстве случаев не доводило до добра. Классика жанра — хорошие девочки любят плохих мальчиков, и они приводят их в плохие компании.

В то время я жила в Белоруссии, в небольшим поселке. Перед операцией на аппендицит мне нужно было пройти ряд обследований. Взяли, естественно, кровь на ВИЧ. Результат — мне необходимо дальнейшее обследование. Я его прошла, статус подтвердился, и вскоре мой диагноз стал достоянием нашего городка, хотя я не делилась ни с кем, кроме родителей. В 2001 году ВИЧ-инфекция была равна смерти. Конечно, люди были напуганы. В магазинах стали перешептываться за моей спиной, в подъезде дома, где я жила, посадили дежурных бабушек, которые сменяли друг друга, поставили ведро хлорки и каждый раз, когда я выходила и заходила в подъезд (я жила на третьем этажа) бабушка с тряпочкой ходила за мной и вытирала перила. Я даже удостоилась внимания мэра. Он вызвал меня к себе, сказал, что я первый человек в поселке с таким диагнозом и что мне лучше уехать в Россию, откуда я родом. Я вообще эгоистка, очень сильно люблю себя и жизнь. Несмотря на давление, во мне включилось упрямство и здоровый эгоизм. Тем более в моем кругу общения были люди, которые живут с ВИЧ, я частично понимала, что это такое. Не скажу, что было легко. Конечно, я плакала по вечерам, но не убивалась по этому поводу. Наоборот, все внутренние страхи и боль были направлены наперекор осуждениям. Прятаться — это не про меня. Я прожила в том поселке еще несколько лет и уехала уже по семейным обстоятельствам.

Мы оказываем помощь в принятии диагноза пациентам СПИД-центра, работаем с наркопотребителями, секс-работницами, мужчинами, практикующими секс с мужчинами, — это как раз те категории людей, которые не пойдут в СПИД-центр. Наш регион находится на седьмом месте снизу по уровню заболеваемости ВИЧ-инфекцией из 86 регионов России, ситуация в общем-то благоприятная. Но, конечно, дополнительное финансирование нужно, потому что профилактика должна быть на постоянной основе. Но я даже не понимаю, какое финансирование будет достаточным для профилактики ВИЧ-инфекции.

Я принимаю таблетки в течение 11 лет, для меня это не проблема. Выпила таблетки — и полетела дальше спасать мир. ВИЧ-инфекция не помешала мне выйти еще раз удачно замуж. Мы с супругом познакомились на фоне ВИЧ-инфекции, он семь лет живет с положительным статусом. Я живу и работаю, у меня много обязанностей перед государством, ответственности перед людьми, у меня прекрасная семья, я ничем не отличаюсь, кроме того, что один раз в день принимаю таблетки. В общественной палате я являюсь заместителем председателя по общественному контролю за реализацией национальных проектов и взаимодействия общественных советов. Мы проводим мониторинги по стройкам, по питанию школьников младших классов. То есть моя работа не связана только с ВИЧ. Я считаю, что успешный человек должен развиваться в разных областях.

Кирилл Барский

Диагноз я принимал достаточно тяжело. Проходил все классические стадии: была и депрессия, и ярко выраженная агрессия, но на себя. Шел процесс саморазрушения. Я пытался убежать от диагноза, от центра СПИДа, я был занят учебой и убеждал себя, что на лечение у меня нет времени.

Я живу в Москве, и здесь, честно говоря, каждый занят собой и у каждого есть свой мир. А чем дальше в регионы, тем сложнее жить со статусом. Стигма среди медиков до сих пор встречается и в Москве. Врачи отказываются принимать пациентов вплоть до увольнения. Со мной, правда, такое случилось только однажды. Честно скажу, я редкий случай. Как-то так получается, что меня не особо где подискриминируешь и постигматизируешь.

В тот раз я пришел на обследование на ИППП (инфекции, передающиеся половым путем. — Forbes Life). Доктор решил поспрашивать меня, с чего вдруг я пришел на обследование. Я, конечно, еле удержался объяснить, что он должен быть рад, что люди вообще идут это делать. Когда дошли до разговора о ВИЧ-инфекции, врач стал допытываться про мои партнерские отношения — всех ли я оповещаю, все ли понимаю. А я понимал, что разговариваю с человеком, который абсолютно дремуч в теме ВИЧ, не понимает вообще, что такое антиретровирусная терапия, что элементарно презерватив защищает от ВИЧ-инфекции.

Мой статус никак не ограничивает мою жизнь, за небольшим исключением: нужно регулярно ходить в СПИД-центр, регулярно сдавать анализы и помнить, что каждый день ты принимаешь лечение. Конечно, все это мелочи. Просто каждый человек, который много лет живет с любым заболеванием, естественно, подустает от этого. В моем случае есть альтруизм и определенный эгоизм, что помогает мне принимать себя и свой мир адекватным, таким, какой он есть, и при этом приносить себе радость и счастье. А то, насколько счастлив человек, никак не связано с его статусом.

Читайте также: