Оспа и любовь минует лишь немногих
Обновлено: 18.04.2024
© Шалашов Е. В., 2015
Январь 1711 года
В чистом поле, продуваемом морозными ветрами, тащатся два десятка возков и саней, закрытых холстом. Можно бы принять их за купеческий обоз, коих много ходит по зимнему времени, но вперемежку с санями неспешно ехали суровые драгуны, с заиндевелыми усами, с карабинами у седел. Не иначе, кому-то из сильных мира сего крупно повезло – государь Петр Алексеевич не стал лишать живота, а отправил с семейством и скарбом соболей считать.
С другой стороны, ежели ссыльные, то обозу бы следовало ехать на восток – на Вологду или, упаси господи, на Урал, а он прется на запад, где, кроме Балтийского моря (ну, немцы с чухонцами, мызы да фермы еще попадаются), ничего путного нет.
В одном из возков дремала молодая женщина, закутанная в меха, с резкими, почти мужскими, чертами лица. Для удобства она привалилась к стенке, уперев ноги в скрюченную в три погибели карлицу в овчинном полушубке и огромном, не по размеру, крестьянском треухе. Внезапно возок тряхнуло, и рослая пробудилась от дремы.
– От несуразные! – выругалась она и широко зевнула. Толкнув ногой карлицу, спросила: – Дунька, ты че, спишь, что ли?
– Ты ври, Дунька, да не завирайся, – хмыкнула хозяйка. – Так прямо и скажи – спала, мол, прости меня, матушка. И колдобина всего одна встретилась. Какие колдобины, коль зима на дворе?
– Спала я, прости меня, матушка, – покладисто отозвалась карлица, пытаясь ухватить хозяйскую ручку. Ухватив, звонко зачмокала губами, словно петушка сосала.
– Ладно, – опять широко зевнула хозяйка. Оторвав руку от губ карлицы, вытерла слюни о мех. Перекрестив рот, велела: – Спой-ка мне че-нить такое, грустное…
– Щас-щас, матушка-государыня, – закивала Дунька. Поерзав, пытаясь устроиться поудобнее, встала на коленки, поправила треух, сползший на глаза, и тоненьким голосочком запела жалостливую: – Не давай меня, дядюшка царь-государь Петр Алексеевич, во чужую землю нехристьянскую да бусурманскую, выдавай меня, царь-государь мой, за сваво, да за генерала аль за князь-боярина…
– Хватит, дура! – резко остановила хозяйка свою уродицу. – И так тошно, а ты еще слезы выжимаешь! – Спохватившись, грозно спросила: – Ты где, дура набитая, песню-то эту услышала?
– Ой, матушка-царевна, не виноватая я! – заголосила Дунька, уткнувшись носом в коленки хозяйки. – Услышала песню в людской, у государыни-царицы Прасковьи Федоровны. А кто ее пел – не помню, врать не буду!
– Дунька, чтобы я таких песен больше не слышала! – прикрикнула хозяйка. – Услышу, сама тебя в Преображенский приказ оттащу.
– Ой, матушка, ой, Анна Ивановна, прости меня, дуру грешную, коли в чем провинилася! – причитала карлица. – Лучше ты сама меня чем хошь побей, токмо в приказ Преображенский не ташшы!
– Скажи спасибо, что мы уже из России уехали, – усмехнулась Анна Ивановна. – Иначе точно бы тебя в Преображенский приказ увели. Да еще и меня бы прихватили.
Анна Ивановна хотя и не блистала большим умом, но и дурой никогда не была. Песню эту она уже и сама слыхала, но слыхала и то, что за эту песню в Преображенском приказе шкуру кнутом обдерут. Ну, ей-то, царевне, а теперь уже герцогине, может, шкуру-то драть и не станут, но палкой дядюшка-государь попотчует. Петр Алексеевич ее уже однажды попотчевал, когда попыталась отказаться от жениха – хилого и жалкого замухрышки Фридриха Вильгельма, напоминавшего в свои полные семнадцать лет четырнадцатилетнего подростка. И она, ровесница жениха, выглядевшая как зрелая женщина лет двадцати пяти. Одно у него за душой и было – герцогский титул. А само герцогство Курляндское, коим он управлял вместе с опекуном, кто только не захватывал: вначале – шведы, а потом – саксонцы с русскими. Сам Фридрих Вильгельм из семнадцати лет жизни семь провел в изгнании, в Гданьске, где делил с дядюшкой-опекуном черствую корку, запивая ее колодезной водой. Может, юный герцог Курляндский и не стремился жениться на православной девице, да кто его спрашивать станет? Герцогство Курляндское – это не наследный удел, а сам титул – выборный, как в Польше. Кто кого пересилит, тот и круль. У дядюшки-опекуна одна надежда заполучить герцогство обратно – удачно женить племянника, присовокупив к праву на герцогский престол русские штыки и царские деньги.
Анне было немного досадно, что матушка – царица Прасковья, вдова единокровного брата Петра Алексеевича, – выдала замуж за Фридриха Вильгельма не старшую дочь, Екатерину Ивановну, а ее, середнюю.
Но долго обижаться на маменьку Анна не могла. Привыкла, что матушка из всех своих дочек любит ее меньше других.
Вот и тогда, получила палкой от дядюшки да оплеуху от матушки, поплакала вечер да ночь, а наутро, подойдя к зеркалу, вздохнула. Подумала – а может, так оно и лучше? Ведь раньше-то царским девкам была лишь одна дорога – в монастырь. А если и не в монастырь, так все равно, мужа найти трудненько. Вон тетушка Наталья, родная сестра Петра Алексеевича, ни мужа найти не может, ни аманата. Одна у нее радость – комедии ставить. Смотрела как-то Анна комедию о святой Екатерине. Чудно как-то. Ну, бродят по сцене мужики да бабы, одетые в хламиды, говорят непонятное. Уж коли публику тешить, так лучше бы песни пели или плясали.
Анна задумалась. А ведь пожалуй – она первая будет, кто из царских дочерей замуж пойдет. Будет свой дом, муж, а там и дети пойдут. Царевна уже перестала смотреть на Фридриха Вильгельма как на чудо гороховое и пугало огородное, придумав, что оденет его по-людски, а не в обноски и откормит как следует. Вроде бы уже и любить начала. И Петра Алексеевича упросила, чтобы жениху деньжат подкинул, для свадебной одежды. Тот лишь похмыкал, сказав, что денег жениху он и без того отвалил немало – целых двести тысяч талеров за племянницу дал, хотя она, дура страшная, медной копейки не стоит[1]. Вот пусть Фридрих Вильгельм на эти деньги теперь и жирует.
А потом была свадьба. Венчались в новом храме во имя Сампсония Странноприимца, в котором еще не выветрился запах свежего дерева[2]. Венчальные короны над головами новобрачных держал сам царь и Александр Данилович Меншиков. После венчания все отправились в шлюпках в Меншиковский дворец. Всех удивили два свадебных пирога – огромных, будто башни! А когда дядюшка-государь Петр Алексеевич, вытащив кортик, собственноручно их разрезал, гости изумились еще больше – из пирогов выскочили по карлице, разодетых в шелк и жемчуга! А потом гуляли еще две недели. Но самое интересное было еще впереди. Государь Петр Алексеевич, в честь свадьбы племянницы, затеял еще и свадьбу своего карлика с карлицей. Уж не сорок ли пар карлов и карлиц было на свадьбе? И обычные, как все люди, и уродцы всякие – с толстыми животами, кривыми ногами. У одного башка была шире плеч – умора! Все у них было, как у больших, – короны венчальные, столы-стулья, только маленькие. Потешил дядюшка-государь!
Все было бы совсем хорошо, только одно плохо. И это одно перевешивало все хорошее. То ли наголодался Фридрих Вильгельм в изгнании, то ли русская водка оказалась крепкая. Ел он в два горла, а пил – во все четыре! В первую брачную ночь невеста не дождалась жениха. Заснул бедный герцог за столом да под стол и упал. Ну, дело привычное, не один герцог Курляндский под столом был – много гостей там собралось. Анна даже и вздохнула с облегчением. Хотя и ждала перехода в женственность, а все равно – страшно! Но потом – и во вторую ночь не дождалась, и в третью, и в четвертую… Только спустя неделю явился младой супруг свой долг исполнять, но так поперек кровати и заснул, даже штаны снять не смог. После еще одной недели ожиданий и слез молодая жена плюнула, понадеявшись, что когда из России уедут, то поотвыкнет ее супруг от русских попоек да вспомнит о долге супружеском. Спустя месяц после свадьбы Анне было уже противно смотреть на своего супруга. Вечно пьяный, вонючий. Приходя к супруге, дышал перегаром и падал в постель. Храпел, мешая спать, а иной раз был не в состоянии подняться с постели, чтобы сходить по малой надобности. Анне пришлось уходить ночевать к прислуге, чтобы не спать на мокром и противном белье… Думала пожаловаться дядюшке-государю, но побоялась. Петр Алексеевич поржет во все горло, а потом – с него станется – заставит герцога супружеские обязанности выполнять в своем присутствии. Может, в присутствии дядюшки-то и ладно – все-таки царь, – но дядюшка в опочивальню еще и гостей приведет…
На самом деле Петр Алексеевич дал в приданое только сорок тысяч. Еще сто шестьдесят тысяч герцогу Курляндскому дали в долг, чтобы выкупить из залога поместья и привести в порядок замок в Митаве.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Глава 2 У истоков самодержавия
Глава 2 У истоков самодержавия Иван III (1462–1505) еще при жизни слепого отца стал его соправителем. Бедствия, постигшие князя в юности, закалили его волю. Взойдя на трон, Иван III все силы употребил на то, чтобы расширить свои владения и подчинить себе все русские земли. Для
ГЛАВА XXVIII Как можно восстановить численность народонаселения
ГЛАВА XXVIII Как можно восстановить численность народонаселения Если государство обезлюдело от таких временных обстоятельств, как война, эпидемия или голод, то против этого есть еще средства. Оставшиеся в живых могли сохранить трудоспособность и изобретательность и в
ГЛАВА XI Каким образом можно сравнивать два различных закона
ГЛАВА XI Каким образом можно сравнивать два различных закона Во Франции за лжесвидетельство полагается смертная казнь; в Англии же этого нет. Чтобы решить, который из этих двух законов лучше, следует добавить следующее; во Франции применяется допрос преступника при
Глава V ХХ век Быстрое развитие Революционный подъем Отвлекающие маневры самодержавия (1900–1905 гг.)
Глава V ХХ век Быстрое развитие Революционный подъем Отвлекающие маневры самодержавия (1900–1905 гг.) Самодержавие не сдает позиции и использует для этого все средства. Быстрое развитие страны продолжаетсяХарактерные явления и особенности, которые мы отметили выше, в
Глава 1. Можно ли верить очевидцам?
Глава 21 Бересту можно найти везде
Глава 21 Бересту можно найти везде На протяжении последних двенадцати лет источником пополнения фонда берестяных грамот были не только раскопки. Хотя, разумеется, именно в раскопках найдено подавляющее количество новых документов. Отдельные письма, как и раньше,
Глава 16. Самоценность русского самодержавия
Глава 16. Самоценность русского самодержавия В главах 1–9 рассмотрены преимущественно субъективные причины кризиса Российской империи. Политическая жизнь сползала к связке: террор – антитеррор. Как верно тогда подметил М. Н. Катков: «Революционер говорил правительству:
Глава II. МОЖНО ЛИ БЫЛО РЕФОРМИРОВАТЬ СОВЕТСКУЮ СИСТЕМУ?
Глава II. МОЖНО ЛИ БЫЛО РЕФОРМИРОВАТЬ СОВЕТСКУЮ СИСТЕМУ? Теперь, имея чёткие и непредвзятые представления о сути вопроса, мы можем спросить себя, какие из главных компонентов старой советской системы были реально реформированы при Горбачёве? Что касается официальной
Глава 4. А можно ли объяснить все глупостью?
Глава 4. А можно ли объяснить все глупостью? Никогда не объясняй умыслом то, что можно объяснить глупостью. Американская поговорка[3] А можно ли то же самое объяснить глупостью? В конце концов, обилие дураков у власти было одной из причин неприязни народа к оной, так что чему
**ТОЛЬКО МУДРАЯ ДОБРОТА СЕРДЦА МОЖЕТ ПРИНУДИТЬ СЛУЖИТЬ ЕЙ ВЕРОЙ И ПРАВДОЙ.
*Князь Владимир Андреевич Долгоруков (1810—1891) — российский военный и государственный деятель, генерал-адъютант, генерал от кавалерии, кавалер Ордена святого апостола Андрея Первозванного (30 августа 1874), московский градоначальник, московский генерал-губернатор в 1865—1891 годах.
*Младший сын статского советника князя Андрея Николаевича Долгорукова (1772—1834) от брака с Елизаветой Николаевной Салтыковой (1777—1855). Его отец был внучатым племянником фельдмаршала Василия Долгорукова, мать — внучка обер-прокурора Я. П. Шаховского. Имел братьев Николая, Ивана (1796—1807), Илью, Сергея (1802—1832), Василия, Дмитрия (1808—1809) и сестёр Екатерину, Марию, Александру.
ВАРИОЛА ВЕРА /Чёрная оспа/
*Любовь и оспа. минуют лишь немногих.
..Лефортовский Дворец.
Князь Долгоруков;
Запрячь мне сани! - Я хочу к сестре..
Но оспа принудила лечь во муках,-
Ей не чета здесь Воли Менестрель;
Кто веру и любовь подрастеряет,-
Того и боль накроет без причин.
Живёт лишь любящий безропотно, не зная
Бед в нежном Сердце, горести кручин!
Самодержавье оспы захватило
Дворец, и прочий, вкупе, околот.
Вот так Любовь, своею мощной силой
Захватит каждого, кто любит и живёт!
Аналог Тайного ВЕРХОВНОГО Совета
Постановил: Курляндский правит есьмь!
Но у Любви постановлений нету,
Когда РАЗЛУКА подступает в спесь.
Адмиралтейство, Зимний сей Дворец -
Был сотворён из льда. на Восхищенье!
И, будто - не было Пожарищ оспных; чтец
Возвещевал: Гулянье во ПРОЩЕНЬЕ.
Эрнст Иоган Бирон - той Чёрной ОСПОЙ
Стал для России. гибель при Дворе
Курляндской Анны повлекло коростой
Такое отношение извне.
Столь юный адьютант Манштейн - предвзялся
Вмиг изничтожить - Князя из простых.
Душили, исполняя Воли стансы
Приказа свыше. О России стих !
Гвардейский ПОЛК Преображенский штурмом,
С Елизаветой, - выкрал сына у сестры.
Сестру убили, изничтожив; урна
Пускай прислужит ей: горят Костры.
У Шлюссельбургской Крепости отныне
Охрана бдит; растёт лихой малец.
Торжественно Короною накинет
Себе всю Власть Державную, наглец!
У лейб-компании весёлых гренадеров
Упившись, спали, - намертво, - вповал,
Граф Разумовский - Тенор; Кавалером
Увился вслед Императрице, - он-то знал,-
Чем Пир закончится у Вариолы ВЕРЫ;
Кто верит. тот конечно, - не умрёт!
Не надевалось Платье ДВАЖДЫ,- Первой
Императрицей; против вшей составлен Кзот.
Катастрофически монет не доставало.
И, как в песок, пускался оборот.
Шувалов Пётр, Бестужев-Рюмин; Павел
Апостол, Совесть возвещал который год!
У Смертных казней имя - Катерина!
Елизавета старилсь вконец.
Любовных чувств, как опиума пинты
К Шувалову бросалась, и колец
Персты её державные хранили,
В Бесчисленное множество измен.
Так правили тогда в России, жили
Престолом, остальное жгли во Тлен!
Мари-Тереза, Помпадур пышнейшей
Антуансон сверкали плечи в шёлк.
Любовником был даже из святейших,
Чьё имя прикрывалося, не в толк.
Мария, светская Душа-Гордячка!
О, скольких погубила Красота.
Дворовая ядрёной Жизни спячка
Была в языцах Притчей. ещё та.
"ЖИВИТЕ ДРУЖНО!" - Смерть Елизаветы
Двор захватила горем; только сын
Шепчась и радуясь Престолу, хуже нету,-
Пугал всё больше. Но Невеста им
Была по нраву, страх Мечтою взвился:
А что бы, если. - сбыться помогли!
Как выход, - Вариолою прикрылся,
Привычным способом Державный ДВОР; ушли
Все в Лету. канувшие Царства Дни.
Биография Эрнста Иоганна Бирона
Маркиза де Помпадур
..Во Времена САМОДЕРЖАВИЯ бесчисленное множество *челяди, гренадеров, погибало, - от нападений, пыток, самодержавной Власти, ссылок, в боях. и прочего. Простым смертным приходилось хуже всего. Но всё же, получается, что лишь те, кто тихо умели жить, скромно и не высовываясь, не жаждуя Власти и прочих благ, - имели больше шансов выживать в таких сложных ситуациях, припёртые навзничь к букве Закона.
Одним из первых известных людей, погибших от оспы, был фараон Рамзес V. Эта болезнь погубила английских королев Марию II и Елизавету I, германского императора Людовика XV, юного императора России Петра II
Натуральная оспа, подобно чуме, вызывала – да и теперь вызывает – суеверный страх. Страшная инфекция унесла намного больше человеческих жизней, чем обе мировые войны вместе взятые. Чуть более 30 лет тому назад, когда с болезнью активно боролись уже во всем мире, ежегодно она поражала более 10 миллионов человек, из которых 2 миллиона умирали. А тот, кто выживал, оставался инвалидом. В некоторых уголках Африки, к примеру, причиной слепоты в двух из трех случаев была оспа, а у 70% выживших на лице на всю жизнь оставались рубцы. Но оспу все-таки победили. В мае 1980 года ВОЗ объявила о полной ликвидации заболевания. Между прочим, это первый случай, когда совместные усилия всего человечества по искоренению болезни в масштабах планеты увенчались успехом.
Человек страдал от оспы тысячелетиями. Эта болезнь казалась жестокой неизбежностью, недаром бытовала поговорка "Любовь и оспа минуют лишь немногих". Одним из первых известных людей, погибших от оспы, был фараон Рамзес V. Оспа погубила английских королев Марию II и Елизавету I, германского императора Людовика XV, юного императора России Петра II.
Возбудитель натуральной оспы – лишь один из представителей обширного семейства оспоподобных вирусов. Остальные "члены семьи" пока не причиняли нам неприятностей. К примеру, оспа обезьян, смертельная для этих животных, считается неопасной для человека. То же самое относится к вирусу грызунов, смертельному для многих видов животных. Правда, как говорят ученые, под воздействием внешних факторов (радиация, химические вещества) не опасные для нас вирусы оспы могут мутировать и превратиться в грозного врага.
Инкубационный период при натуральной оспе продолжается от 8 до 14 дней. Причем больные заразны за несколько суток до появления сыпи, а в общей сложности – около трех недель. Вирус выделяется из подсыхающих и разрывающихся пузырьков на коже, из полости рта, мочи и кала больного. Он передается при непосредственном контакте, через воздух, и жизнеспособен на одежде и постельном белье. Все невакцинированные люди могут заболеть оспой, но легче всего заражаются дети до 4 лет.
Оспа может протекать в тяжелой ("черная" оспа) и легкой (наблюдается в основном у привитых людей) формах. Причем при легкой форме заболевания иногда не бывает ни сыпи, ни повышения температуры, а "черная" оспа, как правило, заканчивается гибелью больного.
Лечить оспу так и не научились. Врачи говорят, что единственным лекарством, хоть как-то помогающим больным оспой, является гамма-глобулин. Остальные препараты, применяющиеся при лечении, лишь поддерживают организм. Единственный способ, гарантирующий сохранение жизни, если появилась угроза заражения, – прививка.
О вакцинации против оспы следует рассказать особо. Уже в глубокой древности было подмечено, что люди, перенесшие заболевание, снова не заболевают. Поэтому родилась идея – сделать так, чтобы человек "насильно" переболел оспой в легкой форме. Чтобы предотвратить заболевание, человеку вводили зараженный материал от инфицированного больного. В разных странах это делали по-своему. Например, в России практиковался такой оригинальный способ: детей парили в бане веником, побывавшим дотоле в руках больно натуральной оспой. Но чаще поступали по-другому: здорового ребенка приводили к больному оспой в легкой форме и клали в его постель.
. Как-то английскому сельскому врачу Эдуарду Дженнеру довелось услышать, что женщина не заболела оспой потому, что перенесла легкую коровью оспу. Так родилась идея использовать для прививки материал от больных не человеческой, а коровьей оспой. 14 мая 1796 года Э.Дженнер публично привил здоровому мальчику, восьмилетнему Джемсу Фиппсу, "вакцинный яд", взятый с правой кисти Сары Нельмес, заразившейся оспой от коров. Прививка прошла успешно, и мальчик в дальнейшем оказался невосприимчивым к заболеванию. Императрица Мария Федоровна приняла близко к сердцу это открытие и поручила заняться вакцинацией в Московском воспитательном доме, где и сделал первую прививку в 1801 году профессор Е.О.Мухин. Вакцинация постепенно охватила всю Россию. Например, в 1889 году из 5.950.357 родившихся было привито 5.190.062 младенца.
Читайте также: