Предрассветная лихорадка петера гардоша
Обновлено: 24.04.2024
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Всегда очень сложно оценивать книги, основанные на реальных событиях. Как судить или оценивать чужую жизнь? В основу легла реальная история любви родителей писателя. Книга написана от лица Петера - сына Милоша. В книге присутствуют отрывки из писем.
Книга написана очень простым языком и читается на одном дыхании. Советую к прочтению!
Добавляю вам побольше фотографий, чтобы вы могли прочитать начало, ознакомиться с текстом и решить, подходит вам это издание или нет. Наслаждайтесь!
Качественное издание, душевная книга о непростых судьбах, рекомендую.
Добавлю фото:
Ему 25 лет, у него туберкулез, и врачи говорят, что жить ему осталось всего шесть месяцев.
Ей 18 лет, она одна в чужой стране.
Они знакомятся по переписке, и очень скоро становятся самыми близкими и дорогими друг другу людьми…
Отличный сюжет для вымышленной любовной истории в стиле дамских романов?
Но все это происходило на самом деле – эта история началась летом 1945 года, в одном из шведских лагерей-клиник Красного креста, где проходили реабилитацию узники концлагерей.
Миклош Гардош решил жениться – и разослал 117 писем, адресованных своим землячкам. Конечно, ответили ему не все, но многие. Среди них была и Лили Райх. Которая и стала той единственной и настоящей.
Они жили в разных концах Швеции, но писали друг другу каждый день. А однажды ему даже удалось навестить ее - Миклош приехал в женский госпиталь в Экшё не с пустыми руками. Он привез своей любимой отрез драпа на зимнее пальто и три шоколадных пирожных – которые потом по-рыцарски разделил на 24 части, на все женское отделение…
Чудесная история любви. И письма Миклоша и Лили - настоящие, "живые", написанные в 1945-1946 г.г.
Миклош и Лили Гардош познакомились по переписке и поженились в 1946 г. в Швеции. Они вернулись домой, в Венгрию. Конечно, они рассказывали своему сыну, Петеру, историю своего знакомства, но никогда не рассказывали о том, что они сохранили свои письма – все, до единого. И только несколько лет назад, после смерти отца, Лили отдала сыну пачки писем, перевязанных шелковыми лентами…
Петер Гардош написал книгу. И снял по ней фильм. Фильм, судя по всему (по трейлеру) – великолепный! Черно-белый, очень стильный. Обязательно посмотрю, когда он появится в сети.
Текст написан от третьего лица (Петер Гардош). Язык повествования местами несколько суховат, возможно, это особенности перевода. И интересно, что Миклош почти всегда - "мой отец", а Лили Райх - почти всегда "Лили".
Мне кажется, это одна из тех книг, которые обязательно нужно прочитать.
Об издании. Бумага серая, тонкая (просвечивает шрифт). Шрифт среднего размера, удобный для чтения.
Иллюстрации в тексте отсутствуют, нет даже тех фото, которые можно увидеть в буктрейлере.
На мой взгляд, при таком объеме и качестве печати цена издания завышена.
Прилагаю несколько изображений первых страниц для ознакомления.
Это правдивая история любви родителей автора, переживших все муки концлагеря. Роман основан на письмах, хранившихся больше 50 лет, о которых всё это время не упоминали. Как и не говорили о пережитом несчастными евреями. Каждый день шла игра с судьбой. И всё это казалось бы выдумкой, не будь правдой. Ведь это одна из немногих благополучных реальных историй, которая могла бы стать заурядной и печальной, не будь у отца автора такой грандиозной решительности.
7 января 2018 г. 15:36
Анонс книги не оставлял сомнений, что предстоит чтение еще одной книги о холокосте и страданиях. Но, удивительно! Главной темой стали человеческие чувства и тяга к жизни. Именно таких чувств и ощущений сегодня нам не хватает. Можно много говорить и вере в силу духа. Но все слова разбиваются, если нет реальной истории. Любовь двух людей, когда кажется нельзя было думать ни о какой любви, а только о том, как выжить. Любовь, которая побеждает болезнь, так как условие судьбы - люби, но ты умрешь. Трогательная и страшная история любви, которой трагедия показана через чувство, которое всем дано, но не всеми испытано и достигнуто. Ты находишься рядом с героями. Ощущение, что ты подсматриваешь за ними - так реально ты вторгаешься в их историю. В очередной раз убеждаешься, что сила духа человека…
27 января 2018 г. 23:15
Очень понравилась книга. Эмоциональная, трогательная, очень светлая. История о силе любви и надежде.
10 декабря 2016 г. 10:18
Венгрия времен Второй мировой войны была не самой безопасной страной для еврейского населения. Венгерские евреи разделили…
4 ноября 2016 г. 16:29
Всегда очень тяжело оценивать книги основанные на реальных событиях.. Когда ты понимаешь, что это реальные люди со своей историей, со своей жизнью. Отношение к книге становится иное. Восприятие. Согласна, что чувство-любовь многогранно, но вот в данном случае сама "авторская" подача вызывает у меня внутри отторжение. Я нашла немало моментов, которые как мне кажется автор мог бы показать более красочно, и менее противно. Любовь показана какой-то "другой гранью" - для меня пока очень далёкой. Я видимо в силу возраста не понимаю "таких чувств". Для меня мужчина к которому направлены флюиды должен быть "с изюминкой"! Ну допустим, он не идеал, но пробуждает приятные чувства. В данной же книге, местами, у меня странным образом возникало чувство неприязни к большей части героев в…
7 января 2017 г. 00:35
Совсем небольшая книжка , написанная простым языком , без каких либо литературных изысков . Но то , что касается эмоциональной составляющей выше всяких похвал . Ещё до чтения , из аннотации я знала , а местами догадывалась о чём книга. Но то , что она окажется настолько жизнеутверждающей предположить не могла . В романе описаны реальные люди и события , которые реально произошли с этими людьми . События разворачиваются после окончания войны , но тень пережитого чувствуется на каждой странице . Главные герои молоды , они не хотят жить под сенью всего того , что им принесла война . Оставляя ужасы позади они рвутся вперёд , несмотря на болезни и прогнозы врачей по поводу их здоровья . Жизнь берёт своё , молодые люди знакомятся , влюбляются , мечтают и тем самым спасают себя и друг друга .
5 августа 2016 г. 07:29
Ему 25 лет, у него туберкулез, и врачи говорят, что жить ему осталось всего шесть месяцев. Ей 18 лет, она одна в чужой стране. Они знакомятся по переписке, и очень скоро становятся самыми близкими и дорогими друг другу людьми… Отличный сюжет для вымышленной любовной истории в стиле дамских романов? Но все это происходило на самом деле – эта история началась летом 1945 года, в одном из шведских лагерей-клиник Красного креста, где проходили реабилитацию узники концлагерей. Миклош Гардош решил жениться – и разослал 117 писем, адресованных своим землячкам. Конечно, ответили ему не все, но многие. Среди них была и Лили Райх. Которая и стала той единственной и настоящей. Они жили в разных концах Швеции, но писали друг другу каждый день. А однажды ему даже удалось навестить ее - Миклош приехал…
Aleksandra_fox
9 сентября 2016 г. 12:46
4 Воспоминания из прошлого
Эту книгу Петер Гардош посвятил любви своих родителей. Их знакомство имело счастье состояться в 1945 и началось с письма, который Миклош написал и отправил Лили и ещё 117 девушкам, которые находились в шведских лагерях на лечении. Это могло бы обернуться безнадежной затеей, но Милошу стали приходить ответы, серди которых он и разглядел прекрасную и милую Лили Райх. Их переписка открыла в нём что-то новое, доселе неизведанное. Сам Милош тогда был обречен. Врач поставил ему диагноз - туберкулез, причём жить ему оставалось пол года максимум. Получилось так, что это переписка стала заветной мечтой для него, спасательным кругом, который Милош был в надежде получить. Роман получился очень романтичным, не слащавым и проникновенным. Местами от некоторых сцен даже улыбка возникала, а местами…
Напишите рецензию!
Похожие книги
© Peter Gardos, 2015
© В. Середа, перевод на русский язык, 2016
© ООО “Издательство АСТ”, 2016
Шведскому мальчишке
Пасмурным летним днем корабль, на котором везли отца, приближался к Швеции.
Не прошло еще трех недель, как завершилась война.
Под шквальным северным ветром судно, вскидываясь на двухметровых балтийских волнах, следовало на Стокгольм. Мой отец был на нижней палубе. Валявшиеся на соломенных тюфяках доходяги судорожно цеплялись за койки, чтобы не свалиться от безумной качки.
Уже через час после выхода в море отцу стало плохо. Сперва он закашлял кровавой пеной и повернулся на бок, а потом захрипел так безумно, что его агония почти заглушала удары волн о корпус. Поскольку отец сразу был отнесен к числу самых тяжелых, то лежал он в первом ряду, недалеко от входа. Двое матросов, подхватив его невесомое тело, перенесли отца в кубрик.
Судовой врач долго не раздумывал. На возню с обезболиванием времени не было. Он вонзил между ребер в грудную клетку огромный шприц. Игла, по счастью, попала в нужное место. И врач успел откачать из плевральной полости пол-литра жидкости, когда наконец принесли аспиратор. Тогда шприц заменили катетером и с помощью помпы удалили из грудной клетки еще полтора литра слизи.
Отцу несколько полегчало.
Капитан, которого известили об успешном спасении умирающего, проявил к больному особое расположение. Укутав отца в толстые одеяла, его вынесли на палубу. Над свинцово-серым морем клубились набухшие дождем тучи. Капитан в безупречном кителе остановился рядом с шезлонгом, в котором лежал мой отец.
– Господин говорит по-немецки?
Мой отец кивнул.
– Вы родились в рубашке! Как ваше самочувствие?
В лучшие времена между ними мог бы завязаться какой-нибудь вежливый диалог. Но отец был не в состоянии вести джентльменские разговоры и сумел только обозначить готовность к общению:
Капитан присмотрелся к нему. Обтянутый пепельной кожей череп, увеличенные линзами очков зрачки, зияющая темная полость рта. К этому времени зубов у отца почти не осталось. Я не знаю, как именно это было. Возможно, и так: в тюремном подвале, при свете свисающей с потолка голой лампочки, тщедушного молодого человека избивали трое здоровых молодчиков. Возможно, один из полуобнаженных извергов схватил что-то очень тяжелое, металлическое, и несколько раз обрушил предмет на впалую грудь и лицо заключенного – моего отца. По бытовавшей в семье лаконичной версии, бо́льшую часть зубов ему выбили в сорок четвертом в будапешт-ском следственном изоляторе на Маргит-кёрут.
Да, он был еще жив, все еще, пусть со свистом, дышал, усердно втягивая в легкие свежий соленый воздух.
Капитан вскинул к глазам бинокль:
– Пришвартуемся на пять минут в Мальмё.
Отца эта новость оставила равнодушным. Кроме него, на борту было еще двести двадцать четыре находящихся в самом плачевном физическом состоянии человека, которых переправляли из немецкого Любека в Стокгольм. И многие из них были ничуть не уверены, что капитан доставит их живыми в пункт назначения. Так что заход на несколько минут в порт Мальмё для этих парий ничего не значил. Но капитан, словно докладывая кому-то вышестоящему, продолжал:
– Я получил радиограмму. Это приказ. Хотя стоянка здесь маршрутом не предусмотрена.
На корабле заревел гудок. Сквозь влажное марево показались корабельные доки Мальмё. Над головой у отца кружила компания чаек.
Корабль причалил к самому концу пирса. Двое матросов, спустившись, бегом бросились по волнорезу к берегу. Они тащили пустую корзину наподобие тех, в которых, по детским воспоминаниям отца, угрюмые прачки носили развешивать на чердак стираное белье.
У самого берега пирс был перекрыт шлагбаумом, за которым, опираясь на велосипеды, стояли женщины. Было их около полусотни. Молчаливая непо-движная группа. Многие из сжимавших велосипедные рули женщин – в черных платках. Как вороны на ветке.
Двое матросов были уже у шлагбаума. И тут мой отец заметил, что велосипеды увешаны свертками и кошелками. Капитан обнял его за плечи:
– Какой-то безумный раввин поместил в утренних газетах объявление. Написал о вашем прибытии на этом судне. И даже сумел добиться незапланированной стоянки.
Женщины побросали свои пакеты в бельевую корзину. Одна, что стояла дальше других, выпустила из рук руль, и велосипед с грохотом повалился. Мой отец услышал с палубы металлический звон, с которым он упал на базальтовые плиты причала. Расслышать его на таком расстоянии отец, конечно, не мог, но все же позднее, рассказывая об этой сцене, он обязательно вспоминал этот звон.
Потом, когда все уже было собрано, матросы, так же бегом, проделали путь обратно. Картина эта навсегда врезалась отцу в память: неправдоподобно безлюдный пирс, волокущие бельевую корзину матросы, а дальше, на заднем плане, тот странный и неподвижный женский велосипедный отряд.
В пакетах было печенье, которое безымянные шведские женщины испекли в честь прибытия в их страну этих парий. Мой отец разминал языком рассыпчатое печенье, ощущая во рту ванильно-малиновый вкус.
– Швеция вас приветствует, – проворчал капитан, отправляясь на мостик, и немного спустя корабль отошел от причала.
Мой отец еще долго жевал печенье. Из‑за туч вынырнул биплан и, приблизившись к судну, дважды описал над ним круг почета. И тогда мой отец постепенно понял, что действительно жив.
А седьмого июля 1945 года он уже лежал в шестна-дцатиместной больничной палате в Лербру, деревушке на острове Готланд, и, подложив под спину подушку, писал письмо. В окна палаты золотыми снопами падал солнечный свет. Между кроватями, подметая холщовыми юбками пол, бесшумно передвигались медсестры в крахмальных блузках и белых косынках.
Почерк у моего отца был необыкновенный – аккуратные буковки, элегантные закорючки и тонкие нитяные пробелы между словами. Закончив, он вложил лист бумаги в конверт и, запечатав, прислонил письмо к графину с водой на тумбочке. А через два часа его забрала медсестра Катрин и вместе с письмами других пациентов отнесла на почту.
Подниматься с больничной койки мой отец в это время мог еще очень редко. Однако через одиннадцать дней после описанного события, под вечер, он сидел уже в коридоре больницы. Раздобыв где-то тоненькую тетрадку в клеточку, отец переписывал в нее имена. Дело в том, что утром он получил письмо из Управления регистрации перемещенных лиц шведского Красного Креста. И в письме было сто семнадцать женских имен с адресами. В руках моего отца было сто семнадцать почтовых адресов молодых женщин и девушек, которых по всей Швеции пытались вернуть к жизни в больничных бараках.
Произошло это через несколько дней после потрясшего его драматического известия.
Прижавшись к рентгеновскому аппарату, мой отец затаил дыхание. Линдхольм переговаривался с ним из соседнего помещения. Главный врач был огромного, под два метра, роста и очень забавно говорил по-венгерски. Все долгие гласные он выговаривал на один манер, произнося их так, будто надувал при этом воздушный шарик. Больницей в Лербру Линд-хольм заведовал уже двенадцать лет, ну а венгерский язык он столь виртуозно ломал благодаря жене. Марта, женщина, в отличие от него, поразительно маленькая – отцу показалось, что росту в ней было от силы метр сорок, – работала в той же больнице в Лербру медсестрой.
Петер Гардош - Предрассветная лихорадка краткое содержание
Предрассветная лихорадка - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
© Peter Gardos, 2015
© В. Середа, перевод на русский язык, 2016
© ООО “Издательство АСТ”, 2016
Братишка, вот уже который год
Лицо Европы безобразят шрамы,
Но смотришь ты без слез на самолет,
Серебряный от лунной амальгамы[1].
Пасмурным летним днем корабль, на котором везли отца, приближался к Швеции.
Не прошло еще трех недель, как завершилась война.
Под шквальным северным ветром судно, вскидываясь на двухметровых балтийских волнах, следовало на Стокгольм. Мой отец был на нижней палубе. Валявшиеся на соломенных тюфяках доходяги судорожно цеплялись за койки, чтобы не свалиться от безумной качки.
Уже через час после выхода в море отцу стало плохо. Сперва он закашлял кровавой пеной и повернулся на бок, а потом захрипел так безумно, что его агония почти заглушала удары волн о корпус. Поскольку отец сразу был отнесен к числу самых тяжелых, то лежал он в первом ряду, недалеко от входа. Двое матросов, подхватив его невесомое тело, перенесли отца в кубрик.
Судовой врач долго не раздумывал. На возню с обезболиванием времени не было. Он вонзил между ребер в грудную клетку огромный шприц. Игла, по счастью, попала в нужное место. И врач успел откачать из плевральной полости пол-литра жидкости, когда наконец принесли аспиратор. Тогда шприц заменили катетером и с помощью помпы удалили из грудной клетки еще полтора литра слизи.
Отцу несколько полегчало.
Капитан, которого известили об успешном спасении умирающего, проявил к больному особое расположение. Укутав отца в толстые одеяла, его вынесли на палубу. Над свинцово-серым морем клубились набухшие дождем тучи. Капитан в безупречном кителе остановился рядом с шезлонгом, в котором лежал мой отец.
– Господин говорит по-немецки?
Мой отец кивнул.
– Вы родились в рубашке! Как ваше самочувствие?
В лучшие времена между ними мог бы завязаться какой-нибудь вежливый диалог. Но отец был не в состоянии вести джентльменские разговоры и сумел только обозначить готовность к общению:
Капитан присмотрелся к нему. Обтянутый пепельной кожей череп, увеличенные линзами очков зрачки, зияющая темная полость рта. К этому времени зубов у отца почти не осталось. Я не знаю, как именно это было. Возможно, и так: в тюремном подвале, при свете свисающей с потолка голой лампочки, тщедушного молодого человека избивали трое здоровых молодчиков. Возможно, один из полуобнаженных извергов схватил что-то очень тяжелое, металлическое, и несколько раз обрушил предмет на впалую грудь и лицо заключенного – моего отца. По бытовавшей в семье лаконичной версии, бо́льшую часть зубов ему выбили в сорок четвертом в будапешт-ском следственном изоляторе на Маргит-кёрут.
Да, он был еще жив, все еще, пусть со свистом, дышал, усердно втягивая в легкие свежий соленый воздух.
Капитан вскинул к глазам бинокль:
– Пришвартуемся на пять минут в Мальмё.
Отца эта новость оставила равнодушным. Кроме него, на борту было еще двести двадцать четыре находящихся в самом плачевном физическом состоянии человека, которых переправляли из немецкого Любека в Стокгольм. И многие из них были ничуть не уверены, что капитан доставит их живыми в пункт назначения. Так что заход на несколько минут в порт Мальмё для этих парий ничего не значил. Но капитан, словно докладывая кому-то вышестоящему, продолжал:
– Я получил радиограмму. Это приказ. Хотя стоянка здесь маршрутом не предусмотрена.
На корабле заревел гудок. Сквозь влажное марево показались корабельные доки Мальмё. Над головой у отца кружила компания чаек.
Корабль причалил к самому концу пирса. Двое матросов, спустившись, бегом бросились по волнорезу к берегу. Они тащили пустую корзину наподобие тех, в которых, по детским воспоминаниям отца, угрюмые прачки носили развешивать на чердак стираное белье.
У самого берега пирс был перекрыт шлагбаумом, за которым, опираясь на велосипеды, стояли женщины. Было их около полусотни. Молчаливая непо-движная группа. Многие из сжимавших велосипедные рули женщин – в черных платках. Как вороны на ветке.
Двое матросов были уже у шлагбаума. И тут мой отец заметил, что велосипеды увешаны свертками и кошелками. Капитан обнял его за плечи:
– Какой-то безумный раввин поместил в утренних газетах объявление. Написал о вашем прибытии на этом судне. И даже сумел добиться незапланированной стоянки.
Женщины побросали свои пакеты в бельевую корзину. Одна, что стояла дальше других, выпустила из рук руль, и велосипед с грохотом повалился. Мой отец услышал с палубы металлический звон, с которым он упал на базальтовые плиты причала. Расслышать его на таком расстоянии отец, конечно, не мог, но все же позднее, рассказывая об этой сцене, он обязательно вспоминал этот звон.
Потом, когда все уже было собрано, матросы, так же бегом, проделали путь обратно. Картина эта навсегда врезалась отцу в память: неправдоподобно безлюдный пирс, волокущие бельевую корзину матросы, а дальше, на заднем плане, тот странный и неподвижный женский велосипедный отряд.
В пакетах было печенье, которое безымянные шведские женщины испекли в честь прибытия в их страну этих парий. Мой отец разминал языком рассыпчатое печенье, ощущая во рту ванильно-малиновый вкус.
– Швеция вас приветствует, – проворчал капитан, отправляясь на мостик, и немного спустя корабль отошел от причала.
Мой отец еще долго жевал печенье. Из‑за туч вынырнул биплан и, приблизившись к судну, дважды описал над ним круг почета. И тогда мой отец постепенно понял, что действительно жив.
А седьмого июля 1945 года он уже лежал в шестна-дцатиместной больничной палате в Лербру, деревушке на острове Готланд, и, подложив под спину подушку, писал письмо. В окна палаты золотыми снопами падал солнечный свет. Между кроватями, подметая холщовыми юбками пол, бесшумно передвигались медсестры в крахмальных блузках и белых косынках.
Почерк у моего отца был необыкновенный – аккуратные буковки, элегантные закорючки и тонкие нитяные пробелы между словами. Закончив, он вложил лист бумаги в конверт и, запечатав, прислонил письмо к графину с водой на тумбочке. А через два часа его забрала медсестра Катрин и вместе с письмами других пациентов отнесла на почту.
Эта книга - подлинная история любви родителей автора, чудом уцелевших в нацистском концлагере. Петер Гардош использовал в романе их письма, пролежавшие в тайнике более полувека. Молодой поэт Миклош Гардош и восемнадцатилетняя Лили Райх познакомились в 1945 году в Швеции. В числе бывших узников всех национальностей Красный Крест переправлял сюда из концлагеря Берген-Бельзен венгерских евреев для лечения в шведских медицинских центрах. Почти все они находились на последней стадии истощения, а у Миклоша диагностировали еще и туберкулез. Однако, не желая верить мрачным прогнозам врачей, Миклош решил, не откладывая, жениться. В поисках невесты он разослал больше сотни писем своим соотечественницам, размещенным в шведских больницах в разных концах страны.
Венгерский писатель и режиссер, лауреат двух десятков престижных наград, Петер Гардош экранизировал свой роман и в 2016 году получил премию "За лучший игровой фильм" на Международном кинофестивале "Синеквест" в Сан-Хосе.
Мы всегда рады честным, конструктивным рецензиям. Лабиринт приветствует дружелюбную дискуссию ценителей и не приветствует перепалки и оскорбления.
Ему 25 лет, у него туберкулез, и врачи говорят, что жить ему осталось всего шесть месяцев.
Ей 18 лет, она одна в чужой стране.
Они знакомятся по переписке, и очень скоро становятся самыми близкими и дорогими друг другу людьми…
Отличный сюжет для вымышленной любовной истории в стиле дамских романов?
Но все это происходило на самом деле – эта история началась летом 1945 года, в одном из шведских лагерей-клиник Красного креста, где проходили реабилитацию узники концлагерей.
Миклош Гардош.
Ему 25 лет, у него туберкулез, и врачи говорят, что жить ему осталось всего шесть месяцев.
Ей 18 лет, она одна в чужой стране.
Они знакомятся по переписке, и очень скоро становятся самыми близкими и дорогими друг другу людьми…
Отличный сюжет для вымышленной любовной истории в стиле дамских романов?
Но все это происходило на самом деле – эта история началась летом 1945 года, в одном из шведских лагерей-клиник Красного креста, где проходили реабилитацию узники концлагерей.
Миклош Гардош решил жениться – и разослал 117 писем, адресованных своим землячкам. Конечно, ответили ему не все, но многие. Среди них была и Лили Райх. Которая и стала той единственной и настоящей.
Они жили в разных концах Швеции, но писали друг другу каждый день. А однажды ему даже удалось навестить ее - Миклош приехал в женский госпиталь в Экшё не с пустыми руками. Он привез своей любимой отрез драпа на зимнее пальто и три шоколадных пирожных – которые потом по-рыцарски разделил на 24 части, на все женское отделение…
Чудесная история любви. И письма Миклоша и Лили - настоящие, "живые", написанные в 1945-1946 г.г.
Миклош и Лили Гардош познакомились по переписке и поженились в 1946 г. в Швеции. Они вернулись домой, в Венгрию. Конечно, они рассказывали своему сыну, Петеру, историю своего знакомства, но никогда не рассказывали о том, что они сохранили свои письма – все, до единого. И только несколько лет назад, после смерти отца, Лили отдала сыну пачки писем, перевязанных шелковыми лентами…
Петер Гардош написал книгу. И снял по ней фильм. Фильм, судя по всему (по трейлеру) – великолепный! Черно-белый, очень стильный. Обязательно посмотрю, когда он появится в сети.
Текст написан от третьего лица (Петер Гардош). Язык повествования местами несколько суховат, возможно, это особенности перевода. И интересно, что Миклош почти всегда - "мой отец", а Лили Райх - почти всегда "Лили".
Мне кажется, это одна из тех книг, которые обязательно нужно прочитать.
Об издании. Бумага серая, тонкая (просвечивает шрифт). Шрифт среднего размера, удобный для чтения.
Иллюстрации в тексте отсутствуют, нет даже тех фото, которые можно увидеть в буктрейлере.
На мой взгляд, при таком объеме и качестве печати цена издания завышена.
Прилагаю несколько изображений первых страниц для ознакомления. Скрыть
Читайте также: