Рокуэлл кент весенняя лихорадка

Обновлено: 26.04.2024

Нашла, наконец, эту картину. Репродукция, аккуратно извлечённая из журнала "Огонёк", работала волшебным таким предметом, при помощи которого получалось в считанные минуты войти в экстатическое состояние. Улететь на седьмое небо. Или по меньшей мере на третье.

Но она темновата. На той лошадки отчётливее виднелись. Колорит был другой. Не такой нивелированный. Всё равно, общее впечатление составить можно, и на том спасибо.

Особенно, если поставить вместо нот на пианино и играть вот эту штуку - из "В мире животных" Поля Мориа. Сестра ходила в музыкалку, и я, глядя, в какой последовательности она нажимает на клавиши, запоминала, и могла вслед за ней по памяти сыграть почти всё, что она играла с нотного листа. Даже "Лунную сонату", не говоря про разные "К Элизе" или "Полонезы Огинского". Тогда детей было модно учить музыке.

Вне всякого сомнения, меня бы тоже, как и сестру, изнасиловали бы пианиной. Даже пытались, но мне повезло - когда я пропела на прослушивании своим фальцетным тенором "Перепёлочку", приёмная комиссия дружно зарыдала от восторга и мне разрешили на занятия не ходить.

Хорошо, что я вовремя в художку сама себя поступила. Мама рассказывает, поставила её перед фактом. Собрала все необходимые документы, прошла медкомиссию, подала заявление. И только перед самими вступительными экзаменами позвала родительницу на собеседование. Во отжигала-то. Пёрла, как танк. Я таких подробностей о себе уже не помню. Каким всё-таки мудрым человеком была в двенадцать лет Шаса Янецка. Сейчас бы хоть половину того ума.

. А вообще, как нужно воспитывать детей? Находясь в равновесном состоянии понимаешь, что воспитание - это не линейный процесс. Нету такого - вот посадил зёрнышко, поливаешь его, от сквозняков закрываешь росток, удобряешь и всё. Росток автоматически превращается в роскошную пальму или лимон. Ничего подобного. Если только растёшь и развиваешься вместе с ним, параллельно, тогда только возникает вероятность, что и с цветочком твоим тоже всё будет нормально. По большому счёту лишь рядом с благополучным родителем может вырасти благополучный ребёнок.

Если бы мне сейчас сесть в машину времени и перенестись туда, в восьмидесятые годы, чтобы дать совет самой себе или своим родителям, то что бы я им сказала?

Наверное, отцу строго-настрого запретила бы иди в вечерний институт за вторым высшим образованием после операции на [открытом] сердце. Фиг с ней с карьерой. Здоровье дороже. Ну, не пошёл бы дальше по служебной лестнице, зато инсульта в сорок три не было бы. Здоровый отец с одним дипломом в сто раз лучше, чем инвалид с двумя.

И маменьку тогда, глядишь, не перекосило бы. Так сильно. В такой чудовищной степени. Она, конечно, при здоровом муже намного лучше бы себя чувствовала. И детей своих - меня с сестрой, - глядишь, не так бы интенсивно плющила. Не развилась бы её психопатия в такую кошмарную форму, какую она у неё приняла. В тот неописуемый ужас, который невозможно отразить художественными средствами. Когда по всем внешним признакам вроде бы взрослая женщина - жена и мать, - ведёт себя, как пятилетний ребёнок - быт её семьи превращается в маленькую действующую модель ада.

А себе бы посоветовала побольше энергии тратить на языки. Английский. Китайский. Французский. Ведь учиться - это ни в коем случае не долг и не самоистязание. Учиться прежде всего очень интересно. Стоит только чуть-чуть вникнуть - и уже не оторвёшься.

. Ах, да. Забыла сказать имя художника. Который нарисовал этих чудных лошадей. Рокуэлл Кент его зовут. Рокуэлл Кент.

Сегодня я предлагаю обсудить один интересный эпизод из романа Сомерсета Моэма "Луна и Грош". Если помните, главный герой по имени Чарльз Стрикленд в сорокалетнем возрасте принимает решение стать художником. Не получив признания, он уезжает на Таити, где заболевает проказой и умирает в нищете и безвестности. Свои лучшие картины он, уже будучи слепым от прогрессирующей болезни, писал не на полотнах, а на стенах собственного дома.

Помню, несколько дней после прочтения романа я ходил под огромным впечатлением. И, что интересно, причиной был не сюжет романа, а описание того, как была изрисована внутренность дома. Моэм настолько виртуозно передал впечатления рассказчика, побывавшего в доме Стрикленда, настолько красочно изобразил последние работы художника, что, по сути, написал картину, внутри которой поместил еще одну картину. Причем, ту, вторую картину не видно, но желание ее увидеть подогревается реакцией человека, ошеломленно на нее взирающего.

Мое воображение разыгралось не на шутку. Я все пытался представить, как могла выглядеть живопись Стрикленда. Пребывая в уверенности в том, что главный герой является вымышленным, не имеющим прототипа, я даже не искал что-то похожее среди работ реально существовавших и ныне здравствующих живописцев. Красота, которую описал Моэм, внушала восторг, граничащий со страхом перед первозданной силой природы. Такая же устрашающая красота видится мне в фотографиях планет, звезд, туманностей и галактик, полученных с помощью орбитальных телескопов. Словом, при упоминании романа "Луна и Грош" в моей голове сложился образ чего-то среднего между обычными пейзажами и космическими фотографиями.

Наверное, в этом и состоит назначение литературы: не только делиться знаниями с читателями, взывать к высоким чувствам, заставлять думать и наводить на размышления, но и разбудить воображение, подогреть интерес к чему-либо.

Каково же было мое разочарование, когда я узнал, что прообразом Стрикленда послужил Поль Гоген. Нет, бесспорно, в мире живописи Поль Гоген это величина. Его картины неповторимы и узнаваемы, в них есть своя красота и свой почерк. Но поскольку я не принадлежу к числу поклонников Гогена, я ощутил некий диссонанс между его картинами и теми, что нарисовало мое воображение.

И вот совсем недавно я почему-то вспомнил про американского художника Рокуэлла Кента. Мне еще с детства нравилось листать книгу с его репродукциями. Наверное, это один из немногих живописцев, чьи картины сразу и надолго удерживают мое внимание и погружают в свои параллельные миры.

Скалы Аляски, фьорды Канады, гренландские льды. Почти везде холодный и пронизывающий ветер. И даже солнце на его картинах, каким бы ярким оно ни было, скорее, излучает свет, чем тепло.

Вы спросите: "Какая связь между Стриклендом, закончившим жизнь на тропическом острове и Рокуэллом Кентом, изображавшим суровые северные широты?" Действительно, долгое время "Луна и Грош" и живопись Кента обитали, как мне казалось, в разных отделах моего мозга и никак между собой не пересекались. Спонтанная связь между ними возникла несколько дней назад. Картины Кента буйством красок не отличались, но именно благодаря вынужденной скупости на яркие краски создается ощущение дремлющей и неукротимой мощи. И тогда я понял, что именно Рокуэлл Кент, попади он в тропическую страну, смог бы максимально близко изобразить на полотне то, что Моэм обрисовал словами.

А что по этому поводу думаете вы? С какими картинами у вас ассоциируются работы Стрикленда?

На острове Монеган Рокуэллу Кенту довелось побывать бурильщиком колодцев, смотрителем маяка, ловцом омаров и устриц, строителем. Поработав киркой и лопатой, он брал в руки кисть – только так, по мнению Кента, можно было перенести на холст правду.

Впрочем, шутка недолго оставалась шуткой. Рокуэлл Кент – по самым скромным подсчетам, отец шестерых детей – был женат трижды, а счет его любовницам теряют даже самые педантичные биографы.

Страсть к перемене мест, владевшая Кентом всю его жизнь, была в какой-то мере следствием его сексуальной неумеренности. Кент, постоянно барахтавшийся в отношениях, женщинах, детях и обязательствах, парадоксальным образом жаждал свободы и уединения. И постоянно бежал в самые труднодоступные, суровые и восхитительные уголки планеты.

В разные годы он жил на Аляске, в Дании, в Ирландии, в Гренландии. Накануне Первой мировой войны власти изгоняли Кента из Ньюфаундленда, приняв его за германского шпиона. Он пытался обогнуть мыс Горн на утлом суденышке, которое соорудил практически своими руками, и пережил два кораблекрушения.

Разумеется, вечные скитания Рокуэлла Кента не способствовали прочности его браков. Но были могучим источником вдохновения - всякий раз Рокуэлл возвращался с новыми впечатлениями, книгами и картинами.

Женщины и путешествия были причиной того, что практически всю свою жизнь неутомимый, востребованный и крайне плодовитый Кент едва сводил концы с концами. Его картины нравились критикам, но не слишком вдохновляли коллекционеров. Случалось, помощь приходила с неожиданной стороны. Так, например, Рекс Стаут – знаменитый автор детективов о Ниро Вульфе – однажды оплатил Кенту каникулы в Ирландии с условием, что тот отдаст ему первое же полотно, которое напишет во время поездки. Какой-никакой доход ему приносили книги – удивительно, но в коммерческом смысле Кент-литератор был успешнее, чем Кент-художник.

Но обычно Рокуэлл Кент перебивался за счет работы, к которой нередко испытывал отвращение. Под псевдонимом Хогарт-мл. он рисовал карикатуры для журнала Vanity Fair. Он разрабатывал логотипы для издательских компаний и продавал путевые заметки журналу Adventure. Он расписывал кинотеатры, офисы крупных компаний и даже посуду. Он был настолько вездесущ, что журналисты высказывали предположения, будто за фамилией Кент скрывается целая художественная артель.

Кент вступил в социалистическую партию еще будучи учеником Роберта Генри. С тех пор он активно боролся против всякой несправедливости и никогда не ограничивался простым сочувствием к рабочему классу.

Он никогда не упускал случая взобраться на баррикады. Случалось, утром он рисовал рождественский календарь по заказу компании General Electric, а днем шел на забастовку рабочих этой компании с гневным транспарантом в руках. Он был одним из авторов Стокгольмского воззвания. Он открыто критиковал внешнюю политику своей страны и открыто симпатизировал СССР.

Неудивительно, что во времена маккартизма Рокуэлла Кента объявили коммунистом. Его книги были изъяты из библиотек. Двери музеев и галерей были для него закрыты. Его слава стремительно таяла. Его стали часто путать с Норманом Роквеллом (Norman Rockwell) – популярным в те годы художником и иллюстратором. У него даже перестали покупать молоко. Ферма, которой владел Кент, оказалась на грани банкротства: люди опасались, что коровы у него такие же красные. Из всеобщего любимца Рокуэлл Кент превратился в изгоя.

Он продал молочную ферму своему управляющему и нескольким преданным работникам – за один доллар. 80 своих картин и 800 рисунков передал в дар советским музеям.

Вскоре после возвращения из СССР Рокуэлл Кент перенес инсульт и был частично парализован. Постепенно ему удалось восстановиться, он продолжал рисовать и писать.

В 1969-м вселенная снова попыталась что-то сказать Кенту – в его дом в Платтсбурге (штат Нью-Йорк) ударила молния. Дом выгорел наполовину, множество редких книг, картин, свидетельств удивительных путешествий Кента было уничтожено. Уже следующим утром Рокуэлл Кент начал работать над чертежами, и несколько месяцев спустя построил на старом фундаменте новый дом.

Он умер в этом доме два года спустя. По словам жены Рокуэлла, за несколько минут до смерти он признался, что очень устал. Впервые за 88 лет.

Читайте также: