Стихотворение о девочке больной скарлатиной
Обновлено: 22.04.2024
Грозою освеженный, Подрагивает лист. Ах, пеночки зеленой Двухоборотный свист! Валя, Валентина, Что с тобой теперь? Белая палата, Крашеная дверь. Тоньше паутины Из-под кожи щек Тлеет скарлатины Смертный огонек. Говорить не можешь - Губы горячи. Над тобой колдуют Умные врачи. Гладят бедный ежик Стриженых волос. Валя, Валентина, Что с тобой стряслось? Воздух воспаленный, Черная трава. Почему от зноя Ноет голова? Почему теснится В подъязычье стон? Почему ресницы Обдувает сон? Двери отворяются. (Спать. Спать. Спать.) Над тобой склоняется Плачущая мать: Валенька, Валюша! Тягостно в избе. Я крестильный крестик Принесла тебе. Все хозяйство брошено, Не поправишь враз, Грязь не по-хорошему В горницах у нас. Куры не закрыты, Свиньи без корыта; И мычит корова С голоду сердито. Не противься ж, Валенька, Он тебя не съест, Золоченый, маленький, Твой крестильный крест. На щеке помятой Длинная слеза. А в больничных окнах Движется гроза. Открывает Валя Смутные глаза. От морей ревучих Пасмурной страны Наплывают тучи, Ливнями полны. Над больничным садом, Вытянувшись в ряд, За густым отрядом Движется отряд. Молнии, как галстуки, По ветру летят. В дождевом сиянье Облачных слоев Словно очертанье Тысячи голов. Рухнула плотина - И выходят в бой Блузы из сатина В синьке грозовой. Трубы. Трубы. Трубы Подымают вой. Над больничным садом, Над водой озер, Движутся отряды На вечерний сбор. Заслоняют свет они (Даль черным-черна), Пионеры Кунцева, Пионеры Сетуни, Пионеры фабрики Ногина. А внизу, склоненная Изнывает мать: Детские ладони Ей не целовать. Духотой спаленных Губ не освежить - Валентине больше Не придется жить. - Я ль не собирала Для тебя добро? Шелковые платья, Мех да серебро, Я ли не копила, Ночи не спала, Все коров доила, Птицу стерегла,- Чтоб было приданое, Крепкое, недраное, Чтоб фата к лицу - Как пойдешь к венцу! Не противься ж, Валенька! Он тебя не съест, Золоченый, маленький, Твой крестильный крест. Пусть звучат постылые, Скудные слова - Не погибла молодость, Молодость жива! Нас водила молодость В сабельный поход, Нас бросала молодость На кронштадтский лед. Боевые лошади Уносили нас, На широкой площади Убивали нас. Но в крови горячечной Подымались мы, Но глаза незрячие Открывали мы. Возникай содружество Ворона с бойцом - Укрепляйся, мужество, Сталью и свинцом. Чтоб земля суровая Кровью истекла, Чтобы юность новая Из костей взошла. Чтобы в этом крохотном Теле - навсегда Пела наша молодость, Как весной вода. Валя, Валентина, Видишь - на юру Базовое знамя Вьется по шнуру. Красное полотнище Вьется над бугром. "Валя, будь готова!" - Восклицает гром. В прозелень лужайки Капли как польют! Валя в синей майке Отдает салют. Тихо подымается, Призрачно-легка, Над больничной койкой Детская рука. "Я всегда готова!" - Слышится окрест. На плетеный коврик Упадает крест. И потом бессильная Валится рука В пухлые подушки, В мякоть тюфяка. А в больничных окнах Синее тепло, От большого солнца В комнате светло. И, припав к постели. Изнывает мать. За оградой пеночкам Нынче благодать. Вот и все! Но песня Не согласна ждать. Возникает песня В болтовне ребят. Подымает песню На голос отряд. И выходит песня С топотом шагов В мир, открытый настежь Бешенству ветров.
Грозою освеженный,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зеленой
Двухоборотный свист!
Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Тоньше паутины
Из-под кожи щек
Тлеет скарлатины
Смертный огонек.
Говорить не можешь —
Губы горячи.
Над тобой колдуют
Умные врачи.
Гладят бедный ежик
Стриженых волос.
Валя, Валентина,
Что с тобой стряслось?
Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?
Двери отворяются.
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Плачущая мать:
Валенька, Валюша!
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
На щеке помятой
Длинная слеза…
А в больничных окнах
Движется гроза.
Открывает Валя
Смутные глаза.
От морей ревучих
Пасмурной страны
Наплывают тучи,
Ливнями полны.
Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Движется отряд.
Молнии, как галстуки,
По ветру летят.
В дождевом сиянье
Облачных слоев
Словно очертанье
Тысячи голов.
Рухнула плотина —
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.
Трубы. Трубы. Трубы
Подымают вой.
Над больничным садом,
Над водой озер,
Движутся отряды
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.
А внизу, склоненная
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спаленных
Губ не освежить —
Валентине больше
Не придется жить.
— Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла, -
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу —
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
Пусть звучат постылые,
Скудные слова —
Не погибла молодость,
Молодость жива!
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.
Возникай содружество
Ворона с бойцом —
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.
Чтобы в этом крохотном
Теле — навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.
Валя, Валентина,
Видишь — на юру
Базовое знамя
Вьется по шнуру.
В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдает салют.
Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.
А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.
Грозою освеженный,
Подрагивает лист.
Ах, пеночки зеленой
Двухоборотный свист!
Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Белая палата,
Крашеная дверь.
Тоньше паутины
Из-под кожи щек
Тлеет скарлатины
Смертный огонек.
Говорить не можешь —
Губы горячи.
Над тобой колдуют
Умные врачи.
Гладят бедный ежик
Стриженых волос.
Валя, Валентина,
Что с тобой стряслось?
Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?
Двери отворяются.
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Плачущая мать:
Валенька, Валюша!
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
На щеке помятой
Длинная слеза…
А в больничных окнах
Движется гроза.
Открывает Валя
Смутные глаза.
От морей ревучих
Пасмурной страны
Наплывают тучи,
Ливнями полны.
Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Движется отряд.
Молнии, как галстуки,
По ветру летят.
В дождевом сиянье
Облачных слоев
Словно очертанье
Тысячи голов.
Рухнула плотина —
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.
Трубы. Трубы. Трубы
Подымают вой.
Над больничным садом,
Над водой озер,
Движутся отряды
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
(Даль черным-черна),
Пионеры Кунцева,
Пионеры Сетуни,
Пионеры фабрики Ногина.
А внизу, склоненная
Изнывает мать:
Детские ладони
Ей не целовать.
Духотой спаленных
Губ не освежить —
Валентине больше
Не придется жить.
— Я ль не собирала
Для тебя добро?
Шелковые платья,
Мех да серебро,
Я ли не копила,
Ночи не спала,
Все коров доила,
Птицу стерегла,-
Чтоб было приданое,
Крепкое, недраное,
Чтоб фата к лицу —
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест.
Пусть звучат постылые,
Скудные слова —
Не погибла молодость,
Молодость жива!
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.
Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.
Возникай содружество
Ворона с бойцом —
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.
Чтобы в этом крохотном
Теле — навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.
Валя, Валентина,
Видишь — на юру
Базовое знамя
Вьется по шнуру.
В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Отдает салют.
Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над больничной койкой
Детская рука.
А в больничных окнах
Синее тепло,
От большого солнца
В комнате светло.
И, припав к постели.
Изнывает мать.
За оградой пеночкам
Нынче благодать.
Но песня
Не согласна ждать.
Возникает песня
В болтовне ребят.
Подымает песню
На голос отряд.
И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
Бешенству ветров.
Доперестроечной, советской школьной программы, конечно же.
Продолжу виртуальную жизнь бедной Валентины этим постом. Хотя она и без того нетленна, несмотря на подробную смерть на страницах старых учебников. Этот страшный стишок (из-за слога хочется так назвать), мне кажется, практически невозможно вытравить из памяти бывшего советского пионера. Настолько он проникающ и цепок. Даже здесь, на молодых Дневниках, должны найтись люди, которых в свое время потрясла смерть Вали-Валентины.
Кто никогда ранее не встречался с этим стихотворением, посмотрим, как он подействует на ваш незамутненный разум). Действует ли и сейчас мрачное обаяние "Смерти пионерки", когда-то заставлявшее нас запоминать местами совершенно непонятные строчки с первого чтения? Или темное заклинание обветшало и, подобно старым богам Геймана, потеряло силу по причине невнимания?
Эдуард Багрицкий
СМЕРТЬ ПИОНЕРКИ
Ах, пеночки зеленой
Что с тобой теперь?
Говорить не можешь -
Над тобой колдуют
Гладят бедный ежик
Что с тобой стряслось?
В подъязычье стон?
(Спать. Спать. Спать.)
Над тобой склоняется
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Твой крестильный крест.
На щеке помятой
А в больничных окнах
От морей ревучих
Над больничным садом,
Вытянувшись в ряд,
За густым отрядом
Молнии, как галстуки,
В дождевом сиянье
И выходят в бой
Блузы из сатина
В синьке грозовой.
Трубы. Трубы. Трубы
Над больничным садом,
На вечерний сбор.
Заслоняют свет они
Пионеры фабрики Ногина.
А внизу, склоненная
Губ не освежить -
Не придется жить.
- Я ль не собирала
Все коров доила,
Чтоб было приданое,
Чтоб фата к лицу -
Как пойдешь к венцу!
Не противься ж, Валенька!
Он тебя не съест,
Твой крестильный крест.
Пусть звучат постылые,
Не погибла молодость,
Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лед.
На широкой площади
Но в крови горячечной
Но глаза незрячие
Ворона с бойцом -
Сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая
Чтобы юность новая
Из костей взошла.
Чтобы в этом крохотном
Пела наша молодость,
Как весной вода.
Вьется по шнуру.
Вьется над бугром.
"Валя, будь готова!" -
В прозелень лужайки
Капли как польют!
Валя в синей майке
Над больничной койкой
"Я всегда готова!" -
На плетеный коврик
И потом бессильная
В пухлые подушки,
В мякоть тюфяка.
А в больничных окнах
От большого солнца
В комнате светло.
И, припав к постели.
За оградой пеночкам
Не согласна ждать.
В болтовне ребят.
И выходит песня
С топотом шагов
В мир, открытый настежь
У меня смутное воспоминание, будто в учебнике еще была картинка. Тоненькая вскинутая рука над кроватью, мать в отчаянии над отброшенным крестиком, а над головой, средь грозовых туч, пионеры фабрики Ногина. А может, это шутка моего мозга, и такой картинки вовсе не было. Но такое ощущение, как будто вскинутая в салюте рука выгравирована в памяти.
Я украдкой плакала над Валентиной. Это было похоже на настоящую смерть, именно потому, что смерть достаточно подробно описана. Смерть от неведомой и страшной болезни. "Воздух воспаленный, черная трава. Почему от зноя ноет голова? Почему теснится в подъязычье стон? Почему ресницы обдувает сон?". Непонятное слово "скарлатина" (как объяснила учительница, "раньше была такая болезнь, но советская медицина навсегда победила ее, и сейчас такой болезни нет") пугало и по степени инфернальности могло соперничать с Лихом Одноглазым из русских бытовых сказок. Мы рассуждали о храбрости и верности пионерки идеалам коммунизма, а мозги в это время свербила непонятность. Я с детства не любила темные места в стихах. Что за "на юру", "содружество ворона с бойцом", что за песня, не согласная ждать? Но сокрушительная драма, творящаяся в немудреного размера строчках, сметала все размышления, оставляя только эмоции. Ты бы так смогла? Спрашивала я себя и не знала, что ответить. Хотелось верить, что да. "Будь готов! - Всегда готов!". Эта тонкая рука стояла перед глазами и назойливо напоминала ту прозрачно-синюю умирающую девочку из больницы, которую ее отец вечно носил на спине, хотя она была взрослее нас. Сознательно ситуацию Валентины я примеряла на себя только в части пионерской клятвы, но, может быть, подсознательно касалась недавнего прошлого, когда так же в моей жизни были актуальны "белая палата, крашеная дверь", ненавистные утки, жизненные силы, медленно вливаемые через капельницу, и девающиеся потом непонятно куда, чаепитие через носик заварочного чайника - невозможность просто поднять голову. И чечуэккэ, вечно подстерегающий в том углу под потолком. Поэтому мурашки бегали, будущему взрослому во мне было страшно задним числом от столь жесткого описания козней болезни). Но чисто сознательно об этом не думалось, просто по-детски, немного восторженно даже, ужасалось.
Когда через какое-то время я узнала о болезни-скарлатине подробнее, была разочарована ее похожестью на ангину. И тем, что лечится всего-то антибиотиками. Очарование рассеялось. Но непонятки остались.
Позже, утоляя любопытство по другому поводу, копалась в алхимических трактатах, но ни разу не вспомнила в этой связи "Смерть пионерки". Хехех, а ведь могла бы. Когда много копаешься в столь специфической литературе, начинаешь все смотреть сквозь призму Великого Делания. Помнится, люди творчество БГ так препарировали))) довольно смешно. И вот нашла прикольную статью, и, ох, как там разложено все насчет этих признаков "содружества ворона с бойцом"! Остроумно и познавательно, делюсь с вами удовольствием, если кто оценит.
Добрый доктор Айболит!
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
И корова, и волчица,
И жучок, и червячок,
И медведица!
Всех излечит, исцелит
Добрый доктор Айболит!
Но вот перед ними море —
Бушует, шумит на просторе.
А в море высокая ходит волна.
Сейчас Айболита проглотит она.
И горы встают перед ним на пути,
И он по горам начинает ползти,
А горы всё выше, а горы всё круче,
А горы уходят под самые тучи!
А в Африке,
А в Африке,
На чёрной
Лимпопо,
Сидит и плачет
В Африке
Печальный Гиппопо.
Он в Африке, он в Африке
Под пальмою сидит
И на море из Африки
Без отдыха глядит:
Не едет ли в кораблике
Доктор Айболит?
А рядом бегемотики
Схватились за животики:
У них, у бегемотиков,
Животики болят.
И тут же страусята
Визжат, как поросята.
Ах, жалко, жалко, жалко
Бедных страусят!
И корь, и дифтерит у них,
И оспа, и бронхит у них,
И голова болит у них,
И горлышко болит.
А рядом прикорнула
Зубастая акула,
Зубастая акула
На солнышке лежит.
Ах, у её малюток,
У бедных акулят,
Уже двенадцать суток
Зубки болят!
А птица над ними кружится,
А птица на землю садится.
И бежит Айболит к бегемотикам,
И хлопает их по животикам,
И всем по порядку
Даёт шоколадку,
И ставит и ставит им градусники!
И к полосатым
Бежит он тигрятам.
И к бедным горбатым
Больным верблюжатам,
И каждого гоголем,
Каждого моголем,
Гоголем-моголем,
Гоголем-моголем,
Гоголем-моголем потчует.
Десять ночей Айболит
Не ест, не пьёт и не спит,
Десять ночей подряд
Он лечит несчастных зверят
И ставит и ставит им градусники.
Вот и вылечил он их,
Лимпопо!
Вот и вылечил больных.
Лимпопо!
И пошли они смеяться,
Лимпопо!
И плясать и баловаться,
Лимпопо!
И акула Каракула
Правым глазом подмигнула
И хохочет, и хохочет,
Будто кто её щекочет.
А малютки бегемотики
Ухватились за животики
И смеются, заливаются —
Так что дубы сотрясаются.
Читайте также: