Судебная практика при отравлении пчел
Обновлено: 13.05.2024
ВОРОНЕЖ, 8 мая. /ТАСС/. Ученые Воронежского государственного университета (ВГУ) на грант президента России испытывают химический краситель метиленовый синий в качестве средства для спасения пчел от отравления пестицидами. После завершения исследований и испытаний его можно будет использовать для защиты пчел, сообщил ТАСС доцент кафедры генетики, цитологии и биоинженерии медико-биологического факультета ВГУ Михаил Сыромятников.
В 2019 году в 25 регионах России была зафиксирована массовая гибель пчел от пестицидов. Основной причиной, по оценке Минсельхоза, стало несоблюдение сельхозпроизводителями правил и норм применения пестицидов, а также несвоевременное оповещение пчеловодов о предстоящих обработках полей. По данным Федерального научного центра пчеловодства, погибли не менее 80 тыс. пчелосемей, убыток пчеловодов составил около 26 тыс. рублей за каждую пчелосемью.
"На грант президента России мы проводим исследование, метиленовый синий как потенциальный антидот против токсического воздействия пестицидов на опылителей, то есть на пчел и шмелей. В нашей работе подтверждается, что это вещество деблокирует токсическое воздействие пестицидов на митохондрии (части клеток для обмена энергией) у пчел и шмелей", - сообщил Сыромятников.
Метиленовый синий - краситель, применяемый для окрашивания хлопка, шерсти и шелка в ярко-голубой цвет, в медицине его используют в качестве антисептика для лечения инфекций, он имеет бактерицидное и болеутоляющее действие. Относится к списку жизненно важных препаратов как антидот при отравлении цианидами, угарным газом и сероводородом.
Сыромятников пояснил, что метиленовый синий поможет пчеловодам защитить пчел от отравления пестицидами. "Мы исследовали биохимические свойства этого вещества и обнаружили, что оно снимает эффект от воздействия группы ядов на митохондрии. И мы подумали, есть же пестициды, которые воздействуют именно на митохондрии пчел и шмелей, и решили исследовать и такое влияние метиленового синего" , - объяснил ученый.
По его словам, грант президента России рассчитан на 2019-2020 годы, на каждый год выделено по 600 тыс. рублей. "Мы подавали заявку на грант еще до массового отравления пчел, которое произошло в России в 2019 году, ущерб от гибели пчел исчисляется суммой около 1 триллиона рублей, потому что они опыляют еще и сельскохозяйственные растения. <. >Метиленовый синий стоит недорого, хорошо растворим в сиропе и в будущем, после завершения наших лабораторных исследования и испытаний, его возможно будет использовать для кормления пчел, если улей стоял недалеко от обработанных пестицидами полей", - пояснил Сыромятников.
Суд подчеркнул, что формальное соблюдение ветеринарно-санитарных правил содержания ульев само по себе не является безусловным основанием для отказа в иске при наличии установленной судом угрозы здоровью, создаваемой содержанием пасеки
Верховный Суд РФ опубликовал Определение от 27 мая 2019 г. № 37-КГ19-4, которым подтвердил правомерность решений нижестоящих инстанций, вынесенных в пользу демонтажа пасеки и спорных построек на границе соседних земельных участков.
Спор из-за пчел
В августе 2017 г. Лидия Дубровкина обратилась в суд с иском к супругам Шпнёвым, проживающим в доме по соседству с ней и занимающимся пчеловодством, об устранении препятствий в пользовании имуществом.
Истица указала, что размещение пасеки на смежном земельном участке, принадлежащем ответчикам, создает опасность для ее жизни и здоровья из-за аллергии на яд пчел. Кроме того, расположенные со стороны ответчиков по границе участков навес, забор и плодовые деревья затеняют ее участок, препятствуя его использованию по назначению.
Проанализировав справки аллерголога-иммунолога, его показания в судебном заседании и заключение судебно-медицинской экспертизы, суд согласился с наличием у истицы аллергии. Также суд отметил, что, согласно закону Орловской области об отдельных правоотношениях в сфере пчеловодства, пасеки должны размещаться с учетом интересов безопасности граждан и сельскохозяйственных животных. Кроме того, Методические рекомендации по техническому проектированию объектов пчеловодства, утвержденные Минсельхозом России 6 августа 2010 г., закрепляют, что размещение ульев на участках допустимо только в том случае, если на непосредственно примыкающих к ним участках не проживают граждане, имеющие заключение об аллергии на пчелиные укусы.
Учитывая наличие аллергии у Лидии Дубровкиной и несоблюдение ответчиками требований законодательства при размещении ульев, суд Решением от 29 марта 2018 г. по делу № 2-14/2018 удовлетворил исковые требования о демонтаже пасеки. Кроме того, сносу подлежали навес, забор и деревья, расположенные на границе участков, как мешающие истице использовать свой участок по назначению и нарушающие региональные градостроительные нормы.
Оспаривая данное решение в апелляцию, ответчики указали, что суд не принял во внимание отсутствие доказательств, свидетельствующих о наличии у истицы укусов пчел и последствий таких укусов. Обосновывая несогласие с необходимостью демонтажа построек и деревьев, ответчики подчеркнули, что инсоляция территорий приусадебных участков не нормируется. Более того, истица не предоставила доказательств потерь овощной продукции в результате затенения ее участка.
Суд апелляционной инстанции поддержал решение нижестоящего суда, подчеркнув, что законодательство связывает возможность размещения ульев не с отсутствием у соседей укусов пчел, а с отсутствием у них заключения об аллергической реакции на такие укусы, и Определением по делу № 33-1522/2018 от 5 июня того же года отказал в удовлетворении жалобы, посчитав, что заключение и консультация аллерголога-иммунолога позволяют сделать вывод о наличии у Лидии Дубровкиной аллергии на укусы пчел. Также он подтвердил позицию первой инстанции о наличии допущенных заявителями нарушений при размещении пасеки, высадке деревьев, возведении забора и навеса.
ВС поддержал позицию нижестоящих судов
Рассмотрев материалы дела, ВС подтвердил выводы нижестоящих судов, указав, что заявители при высадке деревьев, возведении забора и навеса, а также размещении пасеки проигнорировали не только требования законодательства, но и необходимость обеспечения безопасности соседки, укусы пчел для которой представляют угрозу здоровью.
Применив ч. 3 ст. 17 Конституции РФ, Суд указал, что в случае возникновения конфликтов и противоречий при осуществлении гражданами прав и свобод должен быть установлен соответствующий баланс, который при недостижении соглашения может быть определен судом, с учетом того что жизнь и здоровье человека имеют первостепенную ценность.
ВС также подтвердил правомерность применения Лидией Дубровкиной негаторного иска. В определении указано, что данная гражданско-правовая норма, предоставляя собственнику защиту от нарушений, не связанных с лишением владения, в том числе предполагает возможность защиты его прав от действий владельца соседнего земельного участка.
Суд подчеркнул: формальное соблюдение ветеринарно-санитарных правил содержания ульев само по себе не является безусловным основанием для отказа в иске при наличии установленной судом угрозы здоровью, создаваемой содержанием пасеки. Поскольку размещение пасеки на соседнем участке создает угрозу здоровью и препятствует безопасно и в полной мере пользоваться собственнице принадлежащими ей домом и участком, иск удовлетворен правомерно.
По поводу необходимости демонтажа строений и деревьев на участке заявителей жалобы ВС указал, что факт незначительности нарушения ими прав собственника соседнего участка, связанный с затенением, не имеет значения. В частности, в Постановлении пленумов ВС и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. № 10/22 разъяснено, что при рассмотрении исков об устранении нарушений, не связанных с лишением владения, вызванных возведением ответчиком какого-либо сооружения, суд должен установить факт соблюдения строительных норм и правил. Даже незначительное несоблюдение таких требований может являться основанием для удовлетворения иска, если при этом нарушается право собственности или законное владение истца.
Так, заявители пытались сохранить высокий забор, сославшись на его необходимость для выполнения требований закона по содержанию пасеки. Однако ВС указал, что в данном случае возможность содержать пасеку производна от возможности установить такой забор.
Суд также оценил доводы заявителей о наличии согласия прежнего собственника участка истицы на содержание пасеки, сославшись на п. 48 Постановления № 10/22, где разъяснено, что отсутствие возражений предыдущего собственника имущества против нарушений права собственности само по себе не может являться основанием для отказа в удовлетворении иска нового собственника об устранении нарушений его права.
Вещное право или право на здоровье?
Суд отменил решение апелляции, отказавшей жене пациента, скоропостижно скончавшегося после обращения в медучреждение, во взыскании компенсации морального вреда за несвоевременную и ненадлежащую помощь
Как указано в определении, жительница ХМАО-Югры Наталья Задворова в июне 2017 г. обратилась в суд с иском к городской больнице о компенсации морального вреда. В обоснование требований она указала, что при поступлении в медучреждение ее мужу неправильно установили диагноз, он был госпитализирован в непрофильное отделение и фактически оставлен в палате без оказания необходимой помощи, что привело к смерти.
Истица добавила, что в больницу муж пришел самостоятельно, находился в сознании, а спустя три часа после госпитализации скончался. При этом сотрудники больницы не смогли объяснить ей причину смерти, сообщить, в какой палате находился муж, а также не знали о том, что его тело уже находится в морге. Таким образом, отметила истица, неправомерными действиями сотрудников больницы ей были причинены нравственные страдания, в связи с чем она просила суд взыскать в ее пользу компенсацию морального вреда в 3 млн руб.
Результаты судебно-медицинской экспертизы, назначенной судом, подтвердили несвоевременное и некачественное оказание медпомощи: имелись недостатки ведения медицинской документации, оценки результатов исследований и назначений лекарств, своевременности произведенных обследований, в медкарте отсутствовали данные о том, что назначенные препараты на самом деле вводились больному. Экспертная комиссия также отметила, что сильно сомневается в эффективности данного лечения, и сделала вывод о неблагоприятном прогнозе для жизни больного.
Суд частично удовлетворил требования, взыскав в ее пользу компенсацию в 750 тыс. руб. При этом он, с учетом положений ст. 98 Закона об охране здоровья, а также ст. 150, 151, 1064 и 1101 ГК РФ, исходил из того, что неправомерными действиями медработников истице были причинены нравственные страдания в связи с ненадлежащей и несвоевременной помощи ее больному мужу, а также в связи с переживаниями о том, что в момент смерти он был обнаружен лежащим на полу. При этом суд сделал вывод об отсутствии причинно-следственной связи между действиями работников больницы и последствиями в виде смерти больного.
Однако апелляция отменила это решение и приняла новое – об отказе в компенсации морального вреда. При этом суд указал, что потерпевшая требовала компенсации морального вреда за действия (бездействие) медработников, повлекшие смерть ее супруга. Таким образом, первая инстанция, взыскав с ответчика компенсацию за некачественную и несвоевременную медпомощь, вышла за пределы заявленных требований, тем самым нарушив положения ч. 3 ст. 196 ГПК РФ.
В кассационной жалобе, направленной в ВС, заявительница просила отменить апелляционное определение как незаконное и оставить в силе решение первой инстанции.
ВС поддержал выводы первой инстанции
Рассмотрев материалы дела, Верховный Суд указал, что вывод апелляционной инстанции сделан без учета нормативных положений Закона об основах охраны здоровья граждан. При этом он отметил, что согласно разъяснениям, изложенным в Постановления Пленума от 20 декабря 1994 г. № 10, моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, временным ограничением или лишением каких-либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий, и др.
Суд добавил, что согласно правовой позиции, изложенной в п. 6 Постановления Пленума от 24 июня 2008 г. № 11, при определении закона и иного нормативного акта, а также установлении правоотношений сторон следует исходить из совокупности данных. Поскольку основанием иска являются фактические обстоятельства, то указание истцом конкретной правовой нормы в обоснование иска не является определяющим при решении судьей вопроса о том, каким законом следует руководствоваться при разрешении спора.
Высшая судебная инстанция подчеркнула, что нижестоящий суд вследствие неправильного истолкования подлежащих применению к спорным отношениям норм материального права, а также нарушения норм процессуального права пришел к ошибочному выводу о выходе суда первой инстанции за пределы заявленных исковых требований. Отказывая в удовлетворении иска, он не учел его фактические основания.
В частности, истица, отметил ВС, указывала в исковом заявлении, что медицинская помощь ее мужу была оказана некачественно и несвоевременно; в результате бездействия персонала больницы и оставлении в стационаре без медпомощи больной был обнаружен на полу в момент наступления клинической смерти. При этом осознание того, что испытывал супруг истицы, находясь в стационаре без необходимой медпомощи, не могло не заставлять женщину переживать и нервничать, т.е. испытывать нравственные страдания.
Верховный Суд подчеркнул, что первая инстанция, в свою очередь, правильно применила нормы материального права, установив обстоятельства, имеющие значение для дела. При определении размера компенсации суд также учел характер и степень нравственных страданий, причиненных истице действиями персонала больницы.
Высшая инстанция указала и на другие существенные нарушения норм процессуального права, допущенные апелляцией. Так, при необходимости проверить обжалуемое решение первой инстанции в полном объеме он должен в определении указать мотивы, в соответствии с которыми пришел к такому выводу. В частности, при рассмотрении апелляционной жалобы больницы, в которой отмечалось, что выявленные дефекты оказания медпомощи ни прямо, ни косвенно не связаны со смертью больного, а взыскание компенсации за некачественное оказание медпомощи может быть осуществлено в пользу потребителя данных услуг, которым заявительница не является, учтены не были. ВС отметил, что в тексте жалобы больницы доводов о нарушении первой инстанцией положений ч. 3 ст. 196 ГПК не содержалось.
Таким образом, суд в нарушение ч. 1 ст. 327.1, п. 6 ч. 2 ст. 329 ГПК вышел за пределы доводов апелляционной жалобы, не приведя в определении мотивы, по которым он пришел к выводу о необходимости проверки судебного решения в полном объеме. Подобные нарушения процессуального закона, подчеркивается в определении, искажают смысл и задачи гражданского судопроизводства и противоречат принципу состязательности и равноправия сторон.
В итоге ВС отменил апелляционное определение, оставив в силе решение суда первой инстанции.
Также, добавил эксперт, не совсем понятен вывод ВС о том, что в данной ситуации допускается выход суда при принятии решения за пределы заявленных требований, поскольку в обоснование данного вывода высшая судебная инстанция не привела конкретные нормы федеральных законов, как это должно следовать по смыслу ч. 3 ст. 196 ГК РФ, дав обобщенный анализ взаимосвязанных норм законодательства без какой-либо конкретики.
Фабула дела
Баловнев К.Е. и Чурюкина Л.Д. являются собственниками двух земельных участков. Между этими участками расположен земельный участок, принадлежащий на праве собственности Зайцевой М.И. и предоставленный Макарову В.В.
Баловнев и Чурюкина обратились в суд с иском к Зайцевой и Макарову о запрете размещать на принадлежащем последним земельном участке ульи с пчелами (пасеки). По мнению истцов, нахождение ульев на земельном участке ответчиков лишает их возможности полноценно использовать свои земельные участки из-за угрозы укусов пчелами и причинения физической боли. Истцы страдают аллергической реакцией на яд пчелы, размещение пасеки на смежном земельном участке опасно для их здоровья и создает реальную угрозу жизни.
Решением суда первой инстанции исковые требования удовлетворены частично - судом запрещено Макарову размещать ульи на земельном участке ответчиков. В удовлетворении исковых требований к Зайцевой отказано. Суд апелляционной инстанции полностью отказал в удовлетворении иска. Баловнев и Чурюкина обратились в ВС РФ.
Позиция ВС РФ
Макаров размещает ульи на земельном участке Зайцевой на протяжении нескольких лет. Так, согласно данным ветеринарно-санитарного паспорта пасеки от 2017 г. Макаров разместил на земельном участке пасеку из 35 ульев с пчелосемьями.
В 2012 г. Чурюкина была ужалена пчелой, попала в больницу на 7 дней с острой аллергической реакцией. В 2018 г. Баловнев был ужален пчелой, также доставлен в больницу в связи с аллергической реакцией, от госпитализации отказался. Судебно-медицинскими экспертизами установлено, что Чурюкина и Баловнев страдают аллергической реакцией на укус пчелы.
Суд апелляционной инстанции посчитал, что отсутствуют доказательства потенциальной угрозы для истцов со стороны пчел, содержащихся на пасеке Макарова, поскольку пасека полной мере соответствует Ветеринарным правилам содержания медоносных пчел в целях их воспроизводства, выращивания, реализации и использования для опыления сельскохозяйственных энтомофильных растений и получения продукции пчеловодства, утв. Приказом Минсельхоза РФ от 19.05.2016 № 194 (далее – Ветеринарные правила).
В материалах дела имеется заключение эксперта о том, что пасека соответствует требованиям Минсельхоза РФ. Ссылаясь на ряд норм ГПК РФ, ВС РФ указывает на то, что это заключение эксперта было составлено не на основе определения суда о назначении экспертизы, а по заказу ответчика. Таким образом, данное доказательство следует квалифицировать не как заключение эксперта, а как письменное доказательство, к которому предъявляются иные требования. Кроме того, истцы указывали на ошибки и противоречия в заключении и на то, что эксперт не предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
Следовательно, суд апелляционной инстанции должен был дать оценку указанным доводам истцов и учесть, что возражения ответчика могли быть подтверждены либо опровергнуты заключением судебной экспертизы. Вместе с тем, при рассмотрении дела вопрос о проведении экспертизы судом не ставился и со сторонами по делу не обсуждался.
Кроме того, согласно п. 2, 15 Ветеринарных правил в населенных пунктах осуществляется содержание миролюбивых пород пчел. Истцы указывали, что формальное соблюдение Макаровым ветеринарно-санитарных правил содержания ульев с пчелосемьями само по себе не исключает угрозу для их здоровья, т.к. ответчиком содержатся пчелы неустановленной породы. Вместе с тем судом апелляционной инстанции данным доводам не дана оценка.
Дело направлено на новое рассмотрение в суд апелляционной инстанции.
Комментарий
1. К сожалению, анализируемое Определение не отличается бОльшей обоснованностью, нежели Определение ВС РФ от 28.05.2019 № 37-КГ19-4. По сути ВС РФ предлагает соотнести результаты двух судебных экспертиз (экспертизы, подтверждающей наличие аллергии на укусы пчел у Баловнева и Чурюкиной, и экспертизы о соблюдении Макаровым правил ведения пчеловодства) и только на этом основании разрешить спор. При этом ВС РФ недвусмысленно намекает на вывод, который он сделал в Определении № 37-КГ19-4, о том, что формальное соблюдение ответчиком нормативно установленных правил содержания ульев с пчелосемьями само по себе не исключает угрозу для здоровья истцов, что может служить основанием для удовлетворения негаторного иска. Одновременно не исключено, что в этом деле ВС РФ все-таки видит нарушение правил ведения пчеловодства со стороны Макарова в том, что он разводит в населенном пункте пчел немиролюбивой породы.
Во-вторых, ВС РФ традиционно не рассматривает вопрос о правовой природе отношений между соседями. В данном случае можно говорить о наличии полноценного соседского спора между истцами и ответчиками. В отсутствие комплексного института соседского права в действующем российском законодательстве (он только предполагается к созданию в Проекте по внесению изменений в ГК РФ 2019 г.) нормы соседского права разбросаны по различным нормативным правовым актам, в том числе публично-правовым отраслевым кодексам, федеральным законам, СНиПам, СанПиНам, ветеринарным правилам, правилам землепользования и застройки и т.д.
В связи с этим требования к размещению пасеки на земельном участке предполагающем соседство по существу есть нормы соседского права, а именно границы (пределы) права собственности на соответствующий земельный участок в интересах определенной категории лиц - соседей. Формально пока собственник участка находится в этих границах (пределах), он действует в своем праве, т.е. соседи вынуждены терпеть такое пользование. Как только он выходит за эти границы (пределы), соседям предоставляется возможность защищаться негаторный иском.
Однако, применяя данный алгоритм, надо учитывать ряд обстоятельств.
Кроме того, суду надлежит исследовать фактические отношения соседей и порядок их установления. А именно в какой момент были приобретены соответствующие земельные участки и размещена на одном из них пасека. Если пасека появилась раньше, чем земельные участки были приобретены соседями-аллергиками, то нужно определить, знали ли или должны ли были знать эти соседи о том, что они приобретают земельные участки в непосредственно близости от пасеки. То есть приняли ли они на себя последствия установления такого ограничения права собственности (даже если сосед-пасечник вышел за пределы своего права собственности), добросовестно ли их поведение?
Нужно иметь в виду и то, что о соседских правах, установленных в частных интересах, соседи могут передоговориться. Например, установив сервитут или вещное обязательство. С доктринальной точки зрения оба инструмента могут иметь как положительное, так и отрицательное содержание.
2. Негаторный иск направлен на защиту права собственности, в данном случае на защиту права собственности на земельные участки. Здесь можно усмотреть защиту некого усредненного интереса любого собственника земельного участка, обладающего схожими характеристиками. Негаторный иск не направлен на защиту жизни и здоровья физических лиц. Во-первых, защита жизни и здоровья не входит в содержание права собственности. Во-вторых, здесь мы уже говорим не об усредненном интересе, а об интересе совершенно конкретного лица. Для защиты жизни и здоровья существуют другие механизмы.
В свете этого, если Макаров и вышел за границы (пределы) принадлежащего ему права (т.е. нарушил порядок осуществления пчеловодства), судя по разъяснениям ВАС РФ и ВС РФ из Постановления № 10/22 от 29.04.2010, самого этого факта не достаточно для удовлетворения негаторного иска. Есть точка зрения, согласно которой нормы о соседских границах (пределах) права являются минимальной гарантией прав, и само их нарушение можно рассматривать как презумпцию нарушения права собственности. Однако ВАС РФ и ВС РФ заключили, что при рассмотрении исков об устранении нарушений права, не связанных с лишением владения, путем возведения ответчиком здания, строения, сооружения суд устанавливает факт соблюдения градостроительных и строительных норм и правил при строительстве соответствующего объекта. Несоблюдение, в том числе незначительное, градостроительных и строительных норм и правил при строительстве может являться основанием для удовлетворения заявленного иска, если при этом нарушается право собственности или законное владение истца (п. 46). Тем самым Баловнев и Чурюкина должны не просто сослаться на угрозу жизни и здоровью, но и доказать нарушение их права собственности.
Кстати, в анализируемом Определении, в отличии от Определения № 37-КГ19-4, пчелы уже укусили истцов. В этом случае для Баловнева и Чурюкиной открыта дорога для предъявления деликтных исков, судьба которых будет зависеть от наличия или отсутствия состава гражданского правонарушения. Но эти иски не могут подменяться негаторными требованиями. Нельзя защищать жизнь и здоровье посредством защиты права собственности на вещь.
3. Интересна и позиция ВС РФ по поводу экспертных заключений – для суда имеет значение только экспертиза, назначенная в процессе производства по делу. К сожалению, следуя этой логике Высокого Суда, суды общей юрисдикции в принципе склонны не рассматривать внесудебные экспертные заключения в качестве допустимых доказательств. Особенно рельефно эта проблема видна в сервитутных спорах. С одной стороны, суды оставляют без движения исковые заявления, к которым не приложены экспертные заключения, подтверждающие необходимость установления сервитута. С другой стороны, в последующем эти заключения не рассматриваются судами как достаточные для подтверждения каких-либо обстоятельств по делу, и суд настаивает на проведении повторной экспертизы за счет истца. В итоге истец вынужден платить дважды. Полагаем, что осторожное отношение к внесудебным экспертизам может быть обосновано, но не должно становиться генеральной линией поведения.
Врачи не смогли вовремя диагностировать коронавирусную инфекцию
Суд посчитал, что медики должны нести ответственность
Впоследствии Павел Самохвалов обратился с иском к медицинским учреждениям, потребовав взыскать с них в солидарном порядке компенсацию морального вреда в размере 2 млн руб.
В заключении прокурора на иск указывалось, что требования следует удовлетворить частично, поскольку, согласно заключению эксперта, причиной смерти матери истца стало заболевание коронавирусной инфекцией, а между заболеванием и наступлением смерти Анны Самохваловой имелась прямая причинно-следственная связь. В документе также отмечалось, что врачи не нанесли ущерб здоровью женщины, но результаты экспертизы выявили ряд дефектов, в том числе недостатки диагностики и лечения.
Как пояснил суд, правильная диагностика является основой для избрания нужной тактики и средств лечения, в связи с чем имелось безусловное наличие косвенной причинно-следственной связи между этим дефектом оказания медицинской помощи и ухудшением состояния здоровья Анны Самохваловой с последующей ее смертью. Между бездействием фельдшера по проведению внутрикостного доступа с целью инфузионной терапии и смертью пациентки также имелась косвенная причинно-следственная связь. Суд отметил, что ухудшение состояния здоровья человека вследствие ненадлежащего оказания ему медицинской помощи причиняет вред как самому пациенту, так и его родным, что является достаточным основанием для компенсации такого вреда.
Также было учтено, что ответчики являются бюджетными организациями и что смерть Анны Самохваловой наступила в период появления новой коронавирусной инфекции, когда средства и стандарты медицинских действий по лечению инфекции только разрабатывались, заболеваемость носила массовый характер, в связи с чем значительно возросла нагрузка, как физическая, так и эмоциональная, на медицинские учреждения и медицинский персонал.
Таким образом, суд вынес решение о частичном удовлетворении иска и взыскал с ответчиков в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 50 тыс. руб.
Эксперты оценили решение суда
Адвокат АП Челябинской области Елена Цыпина обратила внимание, что решение суда в целом соответствует текущей позиции ВС РФ по аналогичным делам и является одним из примеров формирующейся судебной практики. Она согласилась с выводом суда о наличии оснований для удовлетворения исковых требований, но отметила, что в части обоснования суммы компенсации морального вреда судом допущена ошибка.
Медицинский юрист Иван Печерей, представлявший одного из ответчиков, также прокомментировал решение суда.
Читайте также: