В тундре чум стоял стихи в прозе
Обновлено: 17.04.2024
У меня есть шкуры бурого и черного гималайского медведя и мне очень захотелось заиметь обязательно шкуру белого медведя, хотя бы лоскуток 10 на 10 см. А где можно найти такую шкуру, только на самом севере нашей большой страны и вероятней всего у настоящих чукчей она точно есть, как я наивно полагал…
Как-то раз, ранней, ранней весной, на самый север к геологам на ледовитый океан летел вертолет МИ 8 на 2-3 дня, и я упросил вертолетчиков подкинуть меня на какое нибудь отдаленное стойбище первобытных чукчей. Раньше с вертолетчиками о таком очень просто можно было договориться за бутылку, две, три спиртного.
Если надо сесть вертолету в неположенном месте или кому-то вдруг очень приспичело, просто останавливается самопишущий барометр высоты – своеобразный черный ящик полетов, а куда после полетел сам вертолет, раньше никак не фиксировалось. Это сейчас есть разного рода джипис навигаторы, а в том, далеком прошлом, ни чего такого и подобного этому не было, лети куда захочешь, но далеко от своего маршрута не удаляясь, так как время полета все-таки фиксируется при возвращении на аэродром, а если маршрут полетов состоит из нескольких дней, то пилот вертолета вообще вольный как птица и его сдерживает только наличие в баках горючего…
Закупив на большой земле почти ящик водки (основная валюта на севере, да и в других диких и не диких местах) и взяв на всякий случай по банке тушенки, сгущенки, чая и сухарей (черт его знает, что они там едят) я и, загрузился в вертолет. Мы долго летели, а внизу расстилалась безбрежная тундра и вот мы подлетаем к стойбищу, состоящему из трех чумов-яранг и наибольший чум стоял посередине. В метрах 100 от чумов (чтоб никто из чукчей и оленей не угодил под лопасти) вертолет быстро приземлился и так же быстро улетел, а я побрел, под тяжелой ношей рюкзака позвякивая бутылками и упираясь под этой тяжестью своим взглядом в истоптанный оленями ягель.
При подходе к ярангам и уже окруженный местными аборигенами, обнаружилась натоптанная тропинка в ягеле, длиной всего-то метров 30 и ведущая в основном к большому чуму. Уже подходя к этой яранге, я с удивлением увидел, что с лева и справа от этой вытоптанной в ягеле тропинке лежит явно человеческий дерматин в рулонах и листах. Я ведь какой не какой, но охотник и собачье или звериные экскременты от человеческих могу все-таки отличить. Это все меня страшно поразило, ну понятно, что в тундре не спрячешься, ну зайди ты хоть за чум, зачем же перед чумом-то гадить.
Так я под своей тяжестью озадаченный и ввалился в наибольший чум и встал в оцепенении как вкопанный на его пороге, так как в нем, в интимном полумраке были только полуголые до пояса молодые и старые женщины, принимавшие воздушные ванны и что-то там свое мастеря, ведь чукчи почти совсем не моются по другому. Я совсем растерянный попятился назад, позвякивая бутылками в рюкзаке, тут-то меня и встретил прибежавший хозяин стойбища, и пригласил в правый чум поменьше.
Пока мы ели не совсем свежую строганину с хозяевами стойбища и запивали ее водкой или наоборот, так я и не понял. А женщины в это время что-то парили и жарили. Хозяева яранги почти совершенно не говорили по-русски и хорошо, что среди них был малец лет 9-10, который несколько лет учился в школе интернате на большой земле и поэтому все наши разговоры хоть как-то мог переводить. Стол был не богатый яствами, но очень сытный и когда мне предложили рыбу с явным душком, я естественно вежливо отказался.
Почти в конце застолья, ко мне молча, подошла девчушка чукчи лет 13, и как я понял, ее мне стали сватали на ночь. Я, конечно же, отказался, запаивая хозяев водкой, что бы они на меня не обиделись. Ведь у нас европейцев все это принято делать украдкой, как бы воруя, а здесь сами же родители предлагают это сделать, да еще в своем собственном чуме. А у нас европейцев так не принято. Понятно, что нельзя долго самим по себе скрещиваться и это чукчи на уровне звериных инстинктов это все понимают, но мне от этого их звериного понимания легче не становится.
Проснувшись утром с похмелья, я оказался один в чуме и начал все окружающее изучающе рассматривать и обратил большее внимание на то место в чуме, которое мне напомнило красный угол с иконами в крестьянской избе. В котором укромно стоял маленький деревянный идол, еще какие-то принадлежности их религиозного культа и обтянутый оленьей кожей бубен, а также среди этого всего висело нечто наподобие бус, но явно не бусы, так как в этом всем не было никакой симметрии.
К кожаному ремешку были привязаны разноцветные камушки, всевозможные ракушки, тряпочки, деревянные завитки ерника – карликовой березы и т.п. безделушки, но все выглядело первобытно красиво. Тут в чум вошел мой малец-переводчик, и я сразу же спросил у него, что это такое и что это все означает.
ААА, говорит он, это мол записная книга истории нашего стойбища. Вот видишь крепко затянутый жилой оленя черный камушек, это большой мор оленей был, а это моя мать родилась и т.д. и т.п. Ведь у чукчей нет письменности, и они так записывают все, что произошло с ними. Это что-то на подобии узелковой письменности или памяти их кочевого племени.
Уже почти выходя из чума, я вспомнил о том, что лежит вдоль вытоптанной в ягеле тропинки справа и слева и спросил у этого мальца, что бы это все означило. Как я понял из его повествования, это тоже записная книжка, наподобие узелковой письменности, но только это уже гостевая книга от благодарных гостей. Каждый благодарный гость, как бы этим всем наваленым говорит спасибо всем хозяевам стойбища. Вы меня накормили, напоили, спать уложили с женщиной, вот я и наклал Вам всем в благодарность свою кучу дерьма перед вашим чумом.
Выходит хозяин каждый раз утром из чума и видит, вон то, тонкое и длинное - это вон тот гость был и это оставил, вон видишь от него малыш белобрысый бегает, а это толстое и короткое от того-то гостя - вон пацанка от него синеглазая прыгает.
В общем-то, в тундре нет комнатных и других поганых мух, только одни хищные и кровососущие насекомые и когда разберешься во всех этих тонкостях, то все становится логичным. Постоит, постоит стойбище скотоводов-кочевников на одном месте и переберется на новое место в этой необъятной тундре, вот записная книжка благодарных гостей и опять начинается с чистого листа.
Но шкуру белого медведя я у чукчей так и не добыл, обидно, досадно, да ладно, все-таки не так просто слетал к чукчам и узнал от них много для себя нового.
Но вот почему Мы-то Все как гости Сами себе гадим перед своим же собственным домом и даже в своём собственном дому, Я так и не понял - линять отсюда уже все, все единым скопом собираемся на новое стойбище чё-ли.
Вечно ВРИО НАЧ СДП МЕДВЕДКА
Если желаешь посмотри мою монографию - Скопируй её название и вставь в браузер
Мультипериодический закон эволюции
Завтра мне предстоит впервые выехать в оленеводческие бригады с урной голосования и пачкой бюллетеней. Я, как член избирательной комиссии, должен был убедить избирателей голосовать за предложенную кандидатуру. Кандидат в Стране Советов всегда был один, что освобождало меня от выслушивания альтернативных мнений далёких от политики аборигенов тундры.
Всю ночь я не спал. Волновался. Как одеться, чтобы было тепло и не смешно. Что взять с собой из продуктов? Командировка предстояла на неделю.
– Держись! – крикнул коюр, взметнул длинным хореем, олени так резко рванули с места, что я едва не остался дома. Исчезли последние огоньки, заснеженные крыши домов окраины села, Я мчусь в неведомое пространство.
– Хой, хой! – покрикивает на оленей коюр. Правой рукой он держит длинный тонкий шест – хорей. Левой – возжечку. Она привязана к уздечке коренника – самого сильного и опытного оленя в упряжке. Остальные три могут быть и новичками. Их-то чаще всего и щекочет по крупу хорей.
Чтобы не травмировать оленя, на тонкий конец хорея приклеивают или пришпиливают кружок, отпиленный от рога. Хорей по своей конструкции похож на кий бильярда – так же склеен из нескольких клиньев прямослойной древесины.
Летом стада оленей, спасаясь от гнуса, выходят на южный берег Карского моря. На побережье такие завалы выброшенных морем бревен, что хватило бы загрузить не один железнодорожный состав. Лес этот – добыча Оби с Иртышом, собирающих дань с малых рек и речушек.
Пока олени наслаждаются горько-соленой морской водой, залечивают в ней раны самой распространённой в тундре болезни – копытки, оленеводы заняты обработкой бесхозной древесины. Они раскалывают прямослойные бревна вдоль на отдельные бруски, строгают их до заданной толщины. Готовят нарты, стойки для чумов, хореи и прочий необходимый в хозяйстве кочевника инвентарь.
Воспроизведение в памяти моих скудных познаний быта, многовекового уклада и традиций коренных жителей тундры прервала неожиданная остановка упряжки. Как бы очнувшись, я посмотрел на горизонт – его не было видно. Все вокруг в серой пелене.
Коюр встал. С трудом поднялся и я. Ноги с непривычки затекли и были словно ватные. Перед нами стоит во весь рост огромная буровая вышка. На разных уровнях ее высоты горят яркие электрические огни, напоминая полярное созвездие Большой Медведицы. Огни горят на всех буровых, как ориентиры для вертолётов. Мой юный друг принял их в беспросветной ночи за созвездие и. заблудился. От нашего села до этой буровой девяносто километров. Значит, до стойбища будет еще километров пятьдесят.
– Ты в чуме про вышку не рассказывай, – просит смущенный каюр. Я понимающе кивнул.
– Садись – скомандовал он. Развернул упряжку резко влево, и олени вновь понесли нас в беспросветную ночь, в глубину тундры.
Нарты летят по снежной глади, лишь иногда касаясь поверхности. Впечатление такое, будто ты мчишься на быстроходной плоскодонной моторной лодке по мелкой ряби волн прошедшего мимо теплохода. Ритмика легкого взлета и падения укачивает, клонит ко сну. Не смей спать! Иначе свалишься с нарты, а олень и не заметит потери.
Бесконечно долго тянется время. Вокруг пустота. Ни звука, ни шороха. Сонливость улетучилась. Скучно. Вдали показалась черная точка. Вот она растет, увеличивается. Уже различимы покачивающиеся в ритме бега ветви рогов. Олени бегут во всю прыть, оставляя за собой клубы пара. Остановились около меня. Дышат тяжело. Языки наружу. Устали. Олени, как и собаки, не потеют от усталости через кожу. Они выделяют пот через язык. Эта биологическая особенность видимо и позволяет им переносить сильные морозы Заполярья.
– Испугался? Думал, не приеду? – улыбается Вануси своими узенькими щелочками глаз. Дальше мы ехали без особых приключений. Размеренный бег оленей, легкое скольжение нарт по снежному насту усыпляют бдительность. Я полуприлег на бок, привалившись плечом к спине коюра. Подтянул ноги под малицу, вынул руки из ее рукавов – одним словом, уютно устроился. Уже не смотрю на уходящий след, однообразный пейзаж тундры. Прикрыл глаза. Ночь была на исходе. Хотелось спать. Да и последняя стоянка располагала ко сну.
Чувствую, олени замедлили бег. Нарты стало сильно трясти и раскачивать с боку на бок. То они неожиданно и стремительно дергаются вперед, как бы пытаясь выскользнуть из-под меня, то медленно скатываются в сторону. Сажусь прямо. Напрягся. Ухватился за края нарты. Пытаюсь понять. Огляделся.
Весь снег вокруг был перепахан неровными бороздами, словно какой-то пьяный крестьянин на столь же пьяной кобыле прошелся плугом по заснеженной тундре. Это прошли дальше на север стада оленей. Ветры еще не успели восстановить, засыпать, отшлифовать поверхность, чтобы придать ей нормальный вид.
Мой молчаливый попутчик остановил упряжку. Встал. Достал смотанный в кольцо тынзян (аркан для ловли оленей) и крепко привязал меня к себе – обмотал вокруг пояса, и мы сидели на нартах как сиамские близнецы, спина к спине, чтоб я не потерялся – и погнал упряжку уже более осторожно, и не спеша.
Кочевая жизнь в суровых условиях Заполярья приучила этот маленький народ довольствоваться самым необходимым. Набор продуктов питания можно пересчитать по пальцам. Основу составляют оленье мясо и рыба. Из завозных: соль, чай, сахар, сушка, масло. Тушенка и сгущенка – это уже деликатес. Но к этому малому ассортименту у ненцев повышенные требования, продиктованные природой и кочевым образом жизни. Так, соль-лизунец для оленей должна быть монолитными кусками. Соль пищевая – непременно крупная, ею лучше засаливать рыбу и мясо, чем мелкой. Сахар – только крупный рафинад. Песок быстро набирает влагу. Чай – только плиточный и черный. Его легче хранить, и он от влаги не плесневеет.
Несоблюдение поставщиками этих требований приводит к крупным скандалам. Разрешением их приходилось подчас заниматься не только районному, но и окружному, а подчас и областному руководству.
Сухари для оленеводов выпекали местные пекарни два раза в год – весной, когда бригады со стадами идут на север к морю, и осенью перед переходом через Обь по льду в лесотундру.
. Ложимся спать Головой под своды чума, ногами в центр, к очагу. Хозяйка постелила мне гусь, под голову положила малицу, а на нее – еще пахнущую кислым хлебом после недавней выделки мягкую шкуру молодого оленя. Я завернул голову в мягкий чистый мех и моментально отключился.
. Пролетело короткое лето. Идут с дальних ягельников умножившиеся круторогие и упитанные стада в обратную сторону, совершив переход в 500-800 километров. И так из года в год, из столетия в столетие. И вряд ли цивилизация XXI века что-либо изменит. В чумах появятся мобильные телефоны вместо громоздких раций на сухих батарейках, телевизоры… Но путь оленей, каслание останется вечным – так заложила природа-матушка. А с ней спорить – только себе во вред.
Автор всегда пишет для определённого круга читателей. Вот стихи Пичкова, обращённые к детям.
* * *
Оленёнок мой ручной
Ходит целый день за мной!
В своей одежде пестренькой,
Копыта:
– Тук, да тук!
За ним – четвероногим –
Как трудно
мне на двух!
Литературный герой – малыш 2–3 лет. Ручные оленята нередко воспитываются в стойбище, особенно их любят детишки. Оленята-суляко рождаются в мае, когда в тундре появляются проталины-варюи, и сразу же встают на ноги. Бывает, мать отказывается кормить слабого оленёнка или (по разным причинам) – погибает. Таких оленят пастухи (они ходят и проверяют самочувствие всех новорождённых оленят в стаде) бережно относят в чум и выкармливают.
Ручные олени ¬ – авки – подрастают и обычно используются в упряжке, доживая до глубокой старости. Умирают они естественной смертью.
АВКО – РУЧНОЙ ОЛЕНЬ
Есть у нас ручной олень.
В нашем стойбище весь день
Ходит-бродит возле чума,
Не боится авко шума.
Любят авко ребятишки,
Так и льнут к нему с утра.
И тынзеи-коротышки
Ловят авкины рога.
Есть у нас ручной олень,
Он у чума целый день.
Рада авке детвора,
Продолжается игра.
В конце мая-июне начинается кочевье, стада оленей пастухи ведут на летние пастбища – из тайги предстоит пройти сотни километров к северу, на побережье Баренцева моря, подальше от комаров. Оленята подрастают в пути, они идут вместе с важенками-оленихами, кормятся материнским молочком.
Весенняя тундра, как много в ней света.
Горит она пламенем
тихо и ясно.
И куропатки, как малые дети,
Проводят все дни говорливо и праздно.
– А что там вдали?
– Это движутся важенки.
– А что рядом с ними, как светлые капельки?
– А то оленята; даруется каждому
И жизнь,
и земли этой сладкие запахи!
На голубом небе светит доброе солнце и греет землю. Оно не садится: июнь, начало июля – полярный день в тундре. От этого травы растут с удвоенной силой, поэтому в Заполярье они даже более целебны, чем знаменитые алтайские.
Оленята начинают щипать свежую зелень, а потом и лишайник-ягель. И только в глубоких оврагах на вечной мерзлоте всё лето лежит снег.
Боком, боком, словно птичка,
Он по снегу
прыг да прыг.
Олененок-невеличка
Всё один играть привык.
Шаловливый,
как ребенок.
Вдруг замрет он, не дыша.
Видно, в шустром олененке
Есть мальчишечья душа.
По родной пойду сторонке
Попытать свою судьбу…
Вдруг я встречу олененка
С белым пятнышком на лбу.
СУЮКОЦЯ – ОЛЕНЕНОК
Тонконогий оленёнок,
Тонконогий, быстроногий.
Стан ещё твой очень тонок
Для моей большой дороги.
Я тебя растил на воле
Моху много, трав душистых.
У тебя другая доля:
Пусть рога растут ветвистей.
Пусть копыта крепнут быстро
Для стремительного бега.
Полетят зимой со свистом
Надо мной кусочки снега.
А когда ты будешь сильным
И выносливым оленем,
Мы поедем к далям синим
И проталинам весенним.
…………………………..
А пока ты – оленёнок
Быстроногий,
Тонконогий.
Стан ещё твой очень тонок
Для большой моей дороги.
Солнце на рогах
Выходит солнце из-за сопок,
Оно сияет в двух шагах.
Олень – красавец быстроногий –
Его выносит на рогах.
Стоит олень перед тобою,
Глядит доверчиво, как друг.
А меж рогов его ветвистых
Сияет солнца алый круг.
Удивительного северного поэта подарила судьба современникам и потомкам. Недаром в Нарьян-Маре он признан народным поэтом, живым классиком. С детства жителям города и округа знакомы его стихи, которые учат любить свою малую родину. Детские произведения Пичкова написаны понятным каждому ребенку языком, без сомнения, их можно отнести к разряду высокой детской литературы.
Его стихи учат и детей, и взрослых любить и понимать жизнь, как любил её Поэт.
Классик ненецкой литературы Алексей Ильич Пичков родился в тундре на полуострове Канин, который с запада омывается волнами Белого Моря, а с востока – волнами Баренцева моря. Школу он окончил в рыбацком посёлке Шойна. Поэтому тема моря в поэзии, даже в детских стихах – не редкость: душа сроднилась и с морем, и с тундрой.
ВЕТЕРОК ПОПАЛСЯ В СЕТИ
Справа тундра,
слева море.
Слева волны,
справа горы.
Посередке бережок.
На косе песчаной – сети.
Рано утром,
на рассвете,
В них попался ветерок.
Долго я глядел с улыбкой,
Как в сетях он бился рыбкой.
Вижу, ветер еле дышит,
Даль над тундрою
ясна.
Будет к вечеру потише
И уляжется волна.
Выйдем в море мы на лодках,
В сеть
набьется нам селедка.
В скалах птичьи разговоры
Не смолкают до утра.
Море бьет в большую гору,
Но не падает
гора.
А ночами синий ветер
Любит в скалах отдыхать,
Чтобы утром
на рассвете
Снова волны поднимать.
В поэзии Пичкова для детей литературным героем выступает даже рыба.
С присущим ему юмором, поэт пишет:
Сети рву,
крючки срываю,
Над волной стрелой летаю.
– Как у вас там на земле?
– Что там варится в котле?
В своём творчестве Пичков был голосом родной земли; всё живое обрело голос благодаря поэту. Это ему удалось в поистине, великом ощущении своего единства с окружающим миром:
Ходят тучи над морем,
Солнца хватит на всех.
Серебрится равнина,
Словно беличий мех.
Руки тропок считают
Голубые бугры.
Вздохи встречного ветра
Словно стрелы, остры.
Солнце в тучах гнездится,
А лучи, как птенцы,
На ветвях тальниковых
Прозвенят бубенцы.
А зима отступает,
В тундре света полно –
Обнимает полнеба
В моем доме окно.
В 50-х годах XX века многие ненцы стали жить осёдло, в посёлках. Выпас оленей, в основном, производится сменными бригадами. Дети учатся в школах, в школах-интернатах, после школы уезжают получать высшее образование в столицы. Так в своё время уехал и Алёша Пичков – в Ленинград, учиться в педагогическом институте…
Но пока он вместе с литературным героем – мальчишка и продолжается счастливое детство… Весёлый и озорной мальчишка, для которого летние каникулы - долгожданный праздник:
КАНИКУЛЫ
На озерах птичьи крики,
И не гаснут в небе зори.
Хороша пора каникул
В нашем стойбище у моря.
А когда аргиш по тундре
Тронет нарты на дороге,
Первыми встречаем утро,
Первыми встаем на ноги.
Только будет жаль немножко
Нам зимой в родимой школе –
Наши летние дорожки,
Это летний день
веселый.
Постепенно, в меру сил, приобщаясь к будущей взрослой жизни, юные северяне осваивали, в том числе, и охоту, и рыбалку. Надо сказать, дети у ненцев, русских, коми (да и вообще - деревенские дети), приобщаясь к посильному труду, к 6-7 годам умели делать многое. Всему родители учили, как водится, на собственном примере.
Собираю я друзей:
Мол, пойдём ловить язей!
На Печоре этой рыбы, –
Каждый знает наперед, –
Наловить мы все смогли бы,
Да вот только не клюёт!
Поостынем мы немножко,
Наберем себе червей.
Серебристая сорожка –
Эта рыбка поважней!
Дети привыкали бережно относиться к природе, от которой бралось только необходимое для жизни, пропитания. Ребёнок рос и играл не только с ручными оленятами-авками, но, нередко, у него были ручной лисёнок, гусёнок, чайка. И конечно – собаки. Так он учился понимать животных.
Спит нерпа пёстрая на льду.
Тихонько к нерпе подойду.
– Вставай, вставай же,
лежебока,
Охотник ходит недалёко.
Идёт охотник вдоль припая,
А ты пестреешь на виду.
Ох, как опасно спать, зевая,
На белом, как бумага, льду.
* * *
Там у моря, где чаек
Говорливый базар,
Рано утром встречаю
Зорь далёких пожар.
А огни полыхают,
Хоть дрова поджигай.
Утром солнцу киваю:
– Веселее вставай!
День так день.
По порядку
До еды и мытья.
Будем делать зарядку
У шального ручья.
Раз! – и травы с поклоном
Нагибаются вниз.
Два! – и утки со звоном
Над рекой пронеслись.
Три! – туман прижимает
Травы к мокрой груди.
Утром солнцу киваю:
– Веселее иди!
Положительное отношение к жизни, оптимизм естественны у человека, который с детства научился трудиться и любить. Именно этим жизнеутверждающим качествам учат молодых читателей стихи Алексея Пичкова. Когда эти стихи становятся частью духовного мира – это твердь.
Иллюстрация: посёлок Шойна "на краешке милой России", как сказал поэт.
Алексей Пичков в детстве с отцом.
А.Пичков в Ленинграде (2 ряд, справа) вместе со студентами разных вузов из Ненецкого автономного округа.
Рабочие листы и материалы для учителей и воспитателей
Более 300 дидактических материалов для школьного и домашнего обучения
- Онлайн
формат - Диплом
гособразца - Помощь в трудоустройстве
Описание презентации по отдельным слайдам:
Произведения
ненецких писателей
о природе крайнего севера.
Явтысый Прокопий Андреевич
Прокопий Андреевич Явтысый (11 июля 1932 г. – 3 декабря 2005г.) – выдающийся ненецкий поэт, прозаик, драматург, художник. Высшее образование он получил, окончив естественный факультет Ленинградского государственного педагогического института им. А.И. Герцена. В 1966 году заочно окончил и факультет физического воспитания того же ВУЗа
С 1960 по 1980 годы работал в Нарьян-Маре учителем физического воспитания в Ненецкой школе-интернате им. А.П. Пырерки. С 1980 по 1984 годы – тренер в Нарьян-Марской детско-юношеской спортивной школе. В этот период разработал программу по национальным видам спорта для школ Крайнего Севера. Воспитал более 20-ти мастеров спорта и чемпионов РСФСР по национальным видам спорта.
Отрывок из произведения корни
Корни
Березка на сопке,
как чум невеликий.
Над сопкою –
птичий галдёж стоязыкий.
За ветви цепляются
тучи, – а в дёрне
сплелись и сцепились,
как мускулы, корни.
По тундре весёлой, весенней,
Когда их рассветы прижгут,
Проталины рысью оленьей,
Ручьи обгоняя бегут
Земля оживает. Светает.
Туманное таянье льда.
И тундра любовно считает
Готовые к лету стада.
И ягель, снегами придавлен,
От ноши избавиться рад,
Чтоб в мягкие люльки проталин
Беспечных принять оленят.
Артеева Инга Александровна
Инга Александровна Артеева – поэтесса, прозаик, публицист,
с 2010 года – руководитель ЛитО “Заполярье”.
Родилась 9 мая 1977 года. Автор текста Гимна Ненецкого автономного округа (2006).
Стою на вершине огромной горы в поднебесье.
Из-под ног торопливо срываются камни-секунды,
И у неразличимого в дымке туманной подножья
Замирают, как серые птицы, сложившие крылья.
И чем ниже гора, тем быстрей умирают мгновенья:
Торопливей и суетней дни, и беспамятней ночи.
Вадако“ Ларь – Александр Ледков
Вадако“ Ларь – Александр Ледков
Александр Алексеевич Ледков (творческий псевдоним Вадако” Ларь) – прозаик, мастер декоративно-прикладного творчествав. Пишет фольклорные вариации на темы ненецкого эпоса.
Родился 20.09.1973 г. в Нарьян-Маре, окончил Ненецкий аграрно-экономический техникум. Работает ведущим методистом отдела ДПТ Этнокультурного центра НАО. Со своими изделиями из дерева, кости, кожи участвовал в региональных и международных фестивалях.
Отрывок из произведения Белый чум
Слово-песня село на уложенные шесты чума на утосе – последней нарте аргиша – санного поезда, проходившего мимо сопки с плоской вершиной. Снег под полозьями нарт скрипел мелодию кочевья, столь длинного, как сама жизнь народа, живущего в оленях.
Голубкова Маремьяна Романовна
Со дня рождения выдающейся печорской сказительницы Маремьяны Романовны Голубковой (1 марта 1893г. – 8 сентября 1959г.) исполнилось 120 лет.
Она знала и мастерски импровизировала более 400 плачей, причетов, песен, пословиц, частушек и других произведений русского фольклора. В 1939 г. вышел сборник “Печорский фольклор” Н. Леонтьева, где широко представлено творчество М.Р. Голубковой.
Произведения М.Р. Голубковой расцвечены бесценными жемчужинами самобытной русской народной речи. В 1946 г. Голубкова была принята в члены Союза писателей.
В творческом содружестве с Леонтьевым Голубкова создала автобиографические книги “Два века в полвека”, “Оленьи края”, “Мать-Печора”, “Слово – силушка большая”, где судьба печорской рыбачки реалистически показана с использованием русской народной лексики Севера.
Прокатится весна теплая,
Растают снеги белые,
Размоют льды сожженные,
Пробрызжут реки быстрые,
Прогремят ручьи глубокие,
Пройдет наша мать-Печора.
Прольется вода вешняя
Вниз по быстери до синя моря,
Поплывут легкие стружечки,
Поедут все во лодочках
На гулянье да на веселье
по вешним тихим заводям
Со песнями да баснями.
Кто сбежит-то с гори вода,
Приобрежутся берега круты,
Приобсохнут луга зеленые,
Разрастутся луга пушистые,
Расцветут цветы лазоревые,
Разнесут духи анисовые,
Раскрасива тогда Печора.
А по небу, к океану,
Подчиняясь урагану,
Мчатся тучи – тени.
И взлетают к жгучей пене
Волны, как олени.
Но не думай,
Но не думай –
Край мой
Вовсе не угрюмый.
Приезжай к нам без опаски
Слушать шорох зимней сказки,
Слушать звон копыт по насту…
Приезжай, мы встретим лаской.
Здравствуй!
* * *
Валей Лукерия Александровна
Вот что говорил Алексей Пичков о тундре!
Тундра – снежные дали без края,
Серебристый песцовый мех.
Без меня проживешь ты, знаю,
Без тропинок моих и вех.
У тебя их, тропинок, без меры,
Словно косы сплелись на снегу.
Только я вот без тундры, наверно,
Вдалеке прожить не смогу.
Про тундру мою
Много песен пропето.
Шелоником ходит
Полярное лето.
Студёные воды
Вздымают валы.
Здесь камни от инея
Летом белы.
Притронешься к ним –
И морозом прихватит,
А рядом трава,
Голубые цветы.
Им силы до осени
Пасмурной хватит
Качаться под ветром,
Упрямо расти…
Алексей Пичков
Наше лето
Сколько в тундре нынче света,
В Заполярье нашем лето.
Нам пора бы спать ложиться,
Только вот никак не спится,
Солнце светит нам в глаза,
Их закрыть никак нельзя.
Опять пойдем в осенний лес
Опять пойдём в осенний лес,
Где жёлтый лес усилен красным…
Пусть встреча будет ненапрасной,
Ведь много здесь сейчас чудес.
Осенний жёлтый лист резной
И золотая паутина,
Блестя, на тусклом солнце стынет,
Туман курится над рекой.
Но пахнет лес ещё грибами,
Тот запах будет долго с нами.
И будет долго жёлтый цвет
Стоять у нас перед глазами.
Все произведения пронизаны искренней , нежной
любовью к северному краю!
Авторы в красках описывают манящую красоту тундры.
Своими произведениями они приглашают читателя в северный край.
Спасибо за внимание!
Краткое описание документа:
Читайте также: