Вич как одна из опаснейших угроз развитию экономики

Обновлено: 19.04.2024

— Сейчас вам 23 года. В 20 лет вы сменили Анну Ривину на посту исполнительного директора СПИД.ЦЕНТРа, в 22 года возглавили фонд. Спустя несколько лет как вы оцениваете работу организации? Что вам удалось реализовать?

— Когда я пришел в фонд, он был достаточно маленькой организацией, но известной и быстро развивающейся. На момент моего прихода работали пять человек, большинство — на полставки. СПИД.ЦЕНТР был важным сайтом в информационной сфере, проводил группы поддержки и лекции офлайн — это все, что было, когда я присоединился к фонду. В этом году СПИД.ЦЕНТРу исполняется пять лет, четыре года я провел вместе с ним. За это время мы стали главным информационным порталом по нашей теме, в ноябре прошлого года получили регистрацию СМИ и теперь являемся им официально. Мы открыли филиалы в двух городах: Нижнем Новгороде и Санкт-Петербурге. Собираемся открывать еще.

Сфера работы фонда также расширилась — сейчас только в Москве действуют порядка пяти групп поддержки, бесплатное тестирование на ВИЧ и гепатит С. В апреле появилось экспресс-тестирование на сифилис. У нас много проектов, в том числе крупнейшая конференция по ВИЧ в России. В наших надеждах мы плавно становимся главным фондом по ВИЧ в стране не только по известности, но и по эффективности и значимости. Я бы сказал, даже некой политической значимости. Моя глобальная цель — сделать СПИД.ЦЕНТР неким аналогом британского фонда Элтона Джона. Глобальной организацией, которая олицетворяет собой всю деятельность по ВИЧ и помогает другим фондам и организациям. В общем, полноценно дополняет систему работы с заболеванием.

— Как молодой руководитель вы сталкивались с предрассудками относительно вас?

— Мне на удивление повезло. Во-первых, я достаточно взросло выгляжу. Во-вторых, Антон Красовский и Елена Орлова-Морозова, которые нанимали меня на работу в фонд, и люди, с которыми я работаю сейчас, относительно молоды. Они оценивают других без предвзятости, и такие отношения мы стараемся поддерживать со всем коллективом. На собственном примере я научился давать людям шанс, даже если у них не очень много опыта.

Я впервые попал на лекцию в СПИД.ЦЕНТР по приглашению друга, который здесь работает арт-директором. Начал посещать лекции, потому что мне было это интересно, а спустя полгода меня попросили переводить тексты для сайта. ВИЧ-положительные люди появились в моей жизни за год до моего прихода в фонд. Не могу сказать, что у меня были кардинальные стереотипы на счет заболевания — я не боялся ВИЧ-положительных людей, а просто ничего про них не знал. Мои знания кончались на уровне школьного плаката с изображением смерти и шприцов, как у большинства населения России. У меня не было переломного момента, но знакомство с ВИЧ-положительными людьми в том числе послужило причиной того, что я начал этим интересоваться и заниматься.

— На 2021 год стереотипы о ВИЧ-положительных людях в обществе все еще сильны?

— В массовой культуре изменилось изображение людей с ВИЧ и СПИДом?

— Сам ВИЧ-положительный человек стал выглядеть по-другому. Еще в начале 1990-х годов не было терапии, невозможно было нормально лечить заболевание, бывали разные случаи. Сейчас, если человек с ВИЧ получает терапию, то у него гасится вирусная нагрузка и он не страдает от болезни. У него нормальные самочувствие, продолжительность жизни, здоровье и иммунитет. Он не передает вирус дальше.

— В интервью 2019 года вы говорили, что Россия и Восточная Европа стоят на первом месте по количеству новых случаев заражения ВИЧ, перегнав даже Африку. Как сейчас выглядит ситуация?

— ВИЧ-положительных людей в Африке безусловно больше. При этом темпы роста (темпы прибавления новых ВИЧ-положительных людей) в Африке снижаются, а у нас растут. В России с каждым годом все больше случаев, в Африке — все меньше. Роспотребнадзор сообщает, что у нас рост замедлился — это значит, что он стал чуть медленнее, но продолжается. В целом Россия занимает лидирующие позиции.

— Какие субъекты РФ лидируют по количеству заражений?

— Я не скажу с ходу, но, безусловно, в этом списке есть Урал и Сибирь: Кемерово, Иркутск. Многое не очевидно — статистику сдают местные центры СПИДа, и реальные цифры не всегда понятны. Возьмем, к примеру, Москву, где очень специфический центр СПИДа. В столице нам известна одна официальная статистика, но по факту мы понимаем, что она другая, так как московский центр не берет на учет людей без прописки. Москва и Московская область — довольно сложные регионы, как и Санкт-Петербург. Также основная проблема касается регионов, которые были затронуты еще в 1990-е годы, где сейчас опиоидные эпидемии, — это тот же Урал.

— Как чаще всего происходит заражение?

— Сейчас самый частый путь передачи — половой гетеросексуальный контакт. История о том, что если ты не гей, не секс-работник и не наркопотребитель, то не получишь ВИЧ — это абсолютная чушь. Когда-то она в определенной степени работала, потому что есть такое понятие, как ключевые группы, где заболевание распространяется интенсивнее. Сейчас в зоне риска находятся абсолютно все, и больше 50% случаев передачи — это гетеросексуальный половой контакт. Да, есть оговорка, что это могут быть половые партнеры наркопотребителей — те, кто частично затрагивает ключевую группу. Но гетеросексуальные люди без зависимостей, которые не занимаются секс-работой, тоже затронуты более чем. ВИЧ перестал быть болезнью ключевых групп.

— В процессе работы вы сталкивались с ВИЧ-диссидентами, отрицающими существование вируса?

— Да. Они существуют в ответ на любую эпидемию — сейчас мы видим и COVID-диссидентов, и ВИЧ-диссидентов. Есть еще антиваксеры, которые выступают против прививок. Работать с ними трудно, но сложнее всего, когда болеют их дети. Взрослый человек сам за себя отвечает. Когда заболевает ребенок ВИЧ-диссидента, то встает вопрос жизни этого ребенка, за которого отвечают родители. По-хорошему государство должно принуждать таких родителей лечить своих детей — оно пытается это делать, но получается не всегда. Это опять проблема просвещения.

Пока государство не начнет говорить с людьми о заболевании и методах защиты с научной точки зрения, то эпидемию в России мы не остановим

Одна из ключевых проблем в России — отсутствие некой глобальной повестки по просвещению и профилактике. Российское государство заняло позицию нерадивого родителя. Сложно ожидать от населения России, такого брошенного ребенка, понимания методов защиты от заболеваний. Когда начали объяснять про COVID-19, все более-менее поняли. С ВИЧ выходит ситуация, как у родителей и детей с презервативами — никто об этом не говорит, пока ребенок сам не наткнется на информацию в интернете. То же самое с ВИЧ. Пока государство не начнет говорить с людьми о заболевании и методах защиты с научной точки зрения, эпидемию в России мы не остановим.

— Существует разница между поколениями, когда речь заходит о просвещении относительно ВИЧ? Современные подростки могут получить информацию о заболевании за пару кликов.

Говоря конкретно о ВИЧ, проблема заключается также в актуализации информации для человека. Пока он не поймет, что заболевание касается его и каким-то образом затрагивает жизнь, то эти данные искать не полезет. Молодому поколению проще просветиться о ВИЧ, но стоит проблема, чтобы полученные знания были правдивыми и актуальными.

— Какие отношения у СПИД.ЦЕНТРа с Минздравом?

— Мы коммуникабельные. Мы понимаем, что являемся неким третейским судьей, поэтому оставили за собой право критиковать действия Минздрава и других органов. Но при этом мы понимаем, что нужно работать вместе. Мы друг другу не враги и не можем ими быть. Действия разрозненных организаций не приведут к поставленной цели, пока не будут осуществляться совместно. Наша задача не поругаться, а объединить усилия.

— В прошлом году несколько российских НКО признали иностранными агентами. Как это сказалось на работе сектора и самого СПИД.ЦЕНТРа?

— Вопрос с иностранными агентами стоит давно, но Минюст начал немного лютовать в конце прошлого года. Все напряглись и окончательно поняли, что придется выбирать — либо иностранное финансирование, либо риск получения иноагентства. В конечном счете иноагентство — это огромное неудобство в юридическом плане. Это и дополнительная финансовая отчетность, и отчетность в Минюст. В общем, куча лишних документов и некий публичный статус, который негативно влияет на отношения с окологосударственными формированиями.

Можно работать со статусом иноагента, но нужно ли возлагать этот статус на организации, которые оказывают помощь населению и работают с щепетильными проблемами? На мой взгляд, не нужно, но мы вынуждены с этой ситуацией жить. В СПИД.ЦЕНТРе мы нашли довольно простое решение и просто отказались от иностранного финансирования. У нас его никогда не было и не будет. Мы живем на пожертвования российских коммерческих организаций, на гранты государственных фондов и на частные пожертвования граждан. Мы смогли позволить себе решить эту проблему радикально, так как у нас была выстроена система финансирования. Мы умеем собирать частные пожертвования, с которых начался фонд, — они до сих пор являются огромной частью нашего бюджета.

— В прошлом году сектор также столкнулся с коронакризисом. Как повлияла пандемия COVID-19 на работу СПИД.ЦЕНТРа?

— В начале года было ощущение, что будет тяжело. Никто не понимал, как работать дистанционно, многие сферы по ВИЧ упали. В частности, по тестированию. Опять же, если вы посмотрите статистику Роспотребнадзора, который радостно сообщает нам, что снизилось количество новых случаев передачи, то оно снизилось, так как упало количество тестирований. Снизился доступ к ним.

В пандемию мы перестроились и практически полностью ушли в онлайн. Группы поддержки проводились в Zoom, тестирования мы были вынуждены на некоторое время приостановить, но потом перешли на раздачу тестов — выдавали их с собой и передавали с помощью волонтеров. Сайт работал дистанционно, лекции тоже проводились дистанционно. При первой возможности мы вернулись в офлайн, потому что место, в которое можно прийти, поговорить и протестироваться, очень важно.

— На фоне коронавируса забыли про угрозу ВИЧ и СПИДа? Ему удалось сместить на себя внимание?

— Что опаснее для человеческого организма — ВИЧ или COVID-19?

— С одной стороны, сейчас ВИЧ, если он лечится, практически не приносит никакого вреда. Но нужно понимать, что это хроническое заболевание, из-за которого человек на протяжении жизни пьет препараты. Прекращает пить, и вирус атакует организм. Если не лечить ВИЧ, то последствия будут гораздо хуже, чем от коронавируса, — это падение иммунитета, а следом и COVID-19, и туберкулез, и что угодно может убить человека.

Да, в краткосрочном периоде коронавирус протекает интенсивнее, но это очень не изученное заболевание. На сегодняшний день ВИЧ считается самым изученным заболеванием в мире, а COVID-19 изучить еще не успели. Мы понимаем, как он ведет себя на коротком отрезке времени, но не понимаем последствий. Есть постковид — некие эффекты, которые сохраняются в организме после выздоровления. Что это такое на самом деле и как будет влиять на жизнь человечества в дальнейшем, сейчас непонятно.

На мой взгляд, у ВИЧ есть то, что делает его опаснее, чем коронавирус. Заболевание очень легко запустить. У COVID-19 более-менее понятные симптомы, с появлением которых можно обратиться ко врачу за лечением. С ВИЧ можно прожить 10 лет до того момента, когда у тебя уже будет СПИД. Мы активно призываем тестироваться по той причине, что симптомов ВИЧ не существует — человек не может определить инфекцию, поможет только тест. Симптомы могут быть разными, так как ВИЧ вызывает падение иммунитета. Эта опасность превалирует — человек живет, не задумывается, а потом становится поздно.

— Есть стереотип, что если у человека ВИЧ, то ему отмерен определенный, всегда короткий, срок жизни. В действительности при положительном ВИЧ-статусе есть какие-то ограничения в плане долголетия?

По сути, единственное отличие ВИЧ-положительного человека на терапии в том, что он пьет препараты и периодически наблюдается у врача

Соответственно, срок жизни ВИЧ-положительного человека на терапии не отличается в среднем от жизни ВИЧ-отрицательного, как и качество жизни и способность иметь детей. Человек с положительным статусом не передает вирус, если у него неопределяемая вирусная нагрузка. По сути, единственное отличие ВИЧ-положительного человека на терапии в том, что он пьет препараты и периодически наблюдается у врача.

— Что сегодня говорят о лекарстве от ВИЧ, которое будет способно излечить заболевание, а не снизить вирусную нагрузку?

— Есть разные методы лечения, которые исследуются на сегодняшний день. Например, вакцины. Причем эти вакцины как профилактические, которые можно будет делать ВИЧ-отрицательным людям, чтобы они не заразились, так и лечебные — те, которые излечат заболевание. Вакцины еще не достигли третьей фазы клинических испытаний — по прогнозам, осталось 5-10 лет.

Сейчас существуют новые методы лечения и профилактики — доконтактной и постконтактной. Постконтактную профилактику принимают, если у человека была рискованная половая связь. В таком случае можно пропить курс препаратов и снизить вероятность получения ВИЧ на 80%. Доконтактную профилактику предлагают тем, у кого есть постоянные незащищенные половые контакты либо желание получить дополнительную защиту от возможных рисков. Сейчас в России месячный курс препаратов для доконтактной профилактики можно купить за 2500 рублей — это одна таблетка в день. В случае ее правильного приема клетки будут защищены от вируса и человек не заразится, даже если у него произойдет половой контакт с ВИЧ-положительным партнером не на терапии.

— Из-за коронавируса в России усложнилось получение терапии?

В пандемию значительных перебоев в поставке препаратов не было. Там отдельная система закупок. Да, был период, когда коронавирус пытались лечить препаратами для терапии ВИЧ-инфекции, но глобально это не повлияло. Была проблема с получением лекарств, так как из-за карантина пациентам, тем более пожилым, было сложно приезжать в центры СПИДа. В некоторых регионах вопрос решили доставкой препаратов, были также варианты с увеличением промежутка выдачи — пациенты терапию получали не на месяц, а на три месяца или полгода.

Нужно понимать, что вне зависимости от пандемии перебои с терапией возникают из года в год. Это вопрос поставок. Например, сейчас в Ульяновске препараты пропали из центра СПИДа, так как возникла проблема с неправильным оформлением закупок. Иногда лекарства не закупают из-за бюрократической машины. Сам процесс закупки довольно сложный и может сбоить. Государство объявляет цены, по которым оно готово купить препараты. Эти цены рассчитываются по показателям, которые не всегда сходятся с реальностью. Компании, продающие препараты, видят цены и понимают, что просто не могут выйти с ними на аукцион. Приходится пересчитывать заново — так иногда продолжается до пяти раз и более.

— Как эпидемия ВИЧ влияет на российскую экономику?

— Как я уже говорил, Россия — довольно нерадивый родитель. К тому же не прагматичный. Понятно, что если не лечить ребенку зубы, то в будущем лечение обойдется гораздо дороже. То же самое с ВИЧ — если сейчас не озаботиться профилактикой, то потом нужно будет лечить гораздо больше людей. Терапия — это на всю жизнь, это ежемесячные закупки таблеток. Объяснить человеку, что нужно использовать презервативы, и дать ему этот презерватив бесплатно, гораздо дешевле. Весь мир давно это понял. В некоторых европейских странах определенным группам людей бесплатно выдают даже доконтактную профилактику, чтобы защитить их от ВИЧ и потом не покупать еще больше препаратов. На этапе профилактики бороться с эпидемией гораздо проще, чем на этапе лечения.

— Какие сейчас прогнозы на ситуацию с ВИЧ и СПИДом в России?

— Есть два сценария. Первый: все остается так, как есть. В этом случае мы дальше скатываемся в тяжелое состояние и в какой-то момент понимаем, что у нас генерализованная эпидемия уровня коронавируса. У каждого человека будет уже даже не один, а несколько знакомых с положительным ВИЧ-статусом. Эпидемии распространяются в быстрой прогрессии, а значит, дальше будет только хуже. ВИЧ-положительные люди никуда не денутся. Они будут умирать в случае отсутствия терапии, но не исчезнут, а создадут новых ВИЧ-положительных людей, потому что так работает эпидемия.

Второй сценарий. Мы вводим сексуальное просвещение не только для молодежи, а вообще для всех. Мы начинаем говорить о ВИЧ в публичном пространстве — по ТВ и в интернете. Мы понимаем, что презерватив — это нормально, что о нем нужно и можно говорить. Мы начинаем интенсивно работать с ключевыми группами: наркопотребителями, секс-работниками, мигрантами, мужчинами, которые занимаются сексом с мужчинами, заключенными. Они являются не единственными носителями вируса, но остаются одними из катализаторов эпидемии. Мы обеспечиваем всеобщий доступ к лечению для ВИЧ-положительных людей. Сегодня терапию получают порядка 40% тех, кто живет с вирусом. На это есть разные причины. Где-то человек не может получить препараты, а иногда его самого просто невозможно охватить лечением, потому что он живет в дальнем регионе и сидит на героине. Мы делаем так, чтобы ВИЧ-положительные люди могли начать лечение, повышаем доступ в самых сложных регионах. Более того, мы начинаем лечить мигрантов. Сейчас они не получают терапию и распространяют вирус, но если делать вид, что их не существует, они тоже никуда не исчезнут. При выполнении всех этих условий мы сможем в довольно короткие сроки повернуть эпидемию вспять и начать движение в направлении европейских стран, которые в этом уже преуспели. У нас есть позитивные примеры — например, Московская область, где человек может получить терапию в день постановки диагноза в региональном центре СПИДа. Все хорошие практики нужно объединить и масштабировать на регионы. В этом случае, я думаю, в течение пяти лет у нас получится изменить ситуацию с ВИЧ-инфекцией в России.

Эпидемия ВИЧ/СПИД в настоящий момент рассматривается как одна из наиболее серьезных угроз глобальному развитию, безопасности и благополучию.

Начавшаяся приблизительно 30 лет назад пандемия ВИЧ-инфекции и СПИДа охватила все регионы мира. Согласно оценкам, численность ВИЧ-инфицированных составила около 42 миллионов, в то время как количество умерших от СПИДа достигло 20 миллионов.

Заразившись ВИЧ, человек остается носителем вируса до конца своей жизни и умирает от СПИДа, если не проводится профилактическое лечение. Средняя продолжительность жизни с момента заражения до смерти составляет 12 лет. Смертельного исхода можно избежать в случае систематического антиретровирусного лечения.

ВИЧ-инфекция влечет за собой серьезные экономические последствия. Они возникают в силу того, что распространение ВИЧ/СПИДа имеют отрицательные последствия для факторов производства национального богатства, рабочей силы и физического капитала.

Вследствие развития ВИЧ-инфекции происходит сокращение абсолютной численности работающих по мере роста смертности и снижение производительности труда ВИЧ-инфицированных работников (в соответствии с расчетами Российского федерального центра борьбы со СПИДом, предполагается, что ВИЧ-инфекция снижает производительность труда на 13%).

ВИЧ-инфекция воздействует на производительность труда как прямо, так и косвенно. Прямое воздействие включает в себя рост продолжительности отпусков по болезни, снижение работоспособности, затраты, связанные с подготовкой новых работников.

Косвенное отрицательное влияние на производительность труда и реальное предложение рабочей силы оказывают необходимость поддержания жизнедеятельности ВИЧ-инфицированных и ухода за ними на дому непосредственным окружением (родные и близкие).

В дополнение к вышесказанному, ВИЧ-инфекция и СПИД оказывают гораздо большее отрицательное влияние на молодое поколение, которое в других обстоятельствах принимало бы участие в трудовой деятельности гораздо более длительное время. Молодые люди в возрасте от 20 до 30 лет составляют в России более 70% всех ВИЧ-инфицированных.

Влияние на инвестиции и формирование реального капитала оказывается двумя основными путями. Первый из них связан с отвлечением ресурсов необходимых для борьбы с заболеванием и предотвращением развития у ВИЧ-инфицированных полномасштабного СПИДа.

Второй путь воздействия на инвестиции и формирование реального капитала - это влияние на сбережения населения. Уровень сбережений ВИЧ-инфицированных снижается, поскольку они оказываются вынужденными расходовать средства на профилактику и лечение, а их надежды на долгую жизнь (и желание тратить средства на потребление в будущем) уменьшаются. Сокращение уровня сбережений повышает стоимость инвестиций и тем самым в долгосрочной перспективе окажет негативное влияние на темпы формирования капитала.

Таким образом развитие эпидемии ВИЧ/СПИДа оказывает влияние на экономику в целом путем:

негативного воздействие на рабочую силу;
роста расходов компаний (как прямых, так и косвенных);
отвлечения государственных ресурсов;
понижения продуктивности и уменьшение ВВП.

До настоящего времени программы по профилактике ВИЧ-инфекции реализовывались, в основном, среди учащейся молодежи, а также среди групп с высоким риском заражения (потребители инъекционных наркотиков, женщины, работающие в сфере коммерческого секса, мужчины, имеющие секс с мужчинами и др.).

Однако реалии сегодняшнего дня таковы, что необходимо вовлекать в профилактические программы и другие слои населения, в том числе сотрудников различных предприятий, организаций, учреждений.

Информация является наиболее важным средством профилактики распространения ВИЧ/СПИДа. Организация обучения сотрудников повысит осознание существующей опасности, а также снизит необоснованные страхи, проинформировав о безопасности повседневных бытовых и рабочих контактов с людьми, живущими с ВИЧ. Простые профилактические меры могут предотвратить инфицирование и замедлить распространение эпидемии в регионе.

Проведение обучения на рабочих местах становится важнейшим элементом первичной профилактики ВИЧ-инфекции среди трудоспособного населения, помогает защитить своих сотрудников и членов их семей от необоснованных рисков, предотвратить снижение производительного потенциала сотрудников, создать более гармоничные отношения в коллективе и, как следствие, избежать экономических потерь и снижения конкурентоспособности компании.

К концу марта 2004 года в России официально насчитывалось более 274 тыс человек, живущих с ВИЧ и СПИДом. ВИЧ-инфекция преимущественно поражает трудоспособное население, это приводит к ограничению трудоспособных ресурсов в стране.

Распространение ВИЧ-инфекции в России оказывает негативное влияние на экономику страны, считают участники трансатлантического саммита представителей бизнеса и труда по вопросам СПИДа.

Как заявил генеральный директор "Биопроцесс/Фармапарк" Виктор Голиков, в связи с тем, что ВИЧ-инфекция преимущественно поражает трудоспособное население, это "в конечном итоге приводит к ограничению трудоспособных ресурсов в стране".

"Не секрет, что ВИЧ-инфекция поражает преимущественно молодых мужчин, что приводит в конечном итоге к уменьшению обороноспособности государства", - сказал Голиков. Кроме того, по его словам, разделение общества на здоровых и больных приводит к дискриминации в российском обществе. По словам Голикова, скорость распространения эпидемии в России намного превышает скорость разработки мер по борьбе с ней.

Как говорится в материалах к саммиту, показатель роста распространенности ВИЧ и СПИДа в России и на Украине выше, чем где-либо в мире. "Молодые люди 15-30 лет составляют более 80% всех инфицированных в России и Украине", - отмечается в материалах. "Мы уже видим, что ВИЧ и СПИД могут иметь серьезные экономические последствия и оказывать влияние на успешность бизнеса в Украине", - сказал президент Украинского союза промышленников и предпринимателей Анатолий Кинах.

"Поскольку мы ценим здоровье и благополучие наших сотрудников и признаем, что для нашего региона существует стратегическая угроза вируса, вызывающего СПИД, мы верим, что деловые сообщества Украины и России представляют мощный механизм для поддержки усовершенствования законодательства и увеличения расходов госбюджета на ВИЧ и СПИД", - добавил он.

К концу марта 2004 года в России официально насчитывалось более 274 тыс человек, живущих с ВИЧ и СПИДом.

Хотите скрыть рекламу? Оформите подписку и читайте, не отвлекаясь

Наши проекты

Контакты

Ведомости в Twitter

Ведомости в Telegram

Ведомости в Flipboard

Решение Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) от 27 ноября 2020 г. ЭЛ № ФС 77-79546

И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна

Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации Пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных

И.о. главного редактора: Казьмина Ирина Сергеевна

Каждый час десять жителей России заражаются ВИЧ, четверо умирают от него. Население страны уменьшается, но какие злые силы в этом виновны?

К чему мы пришли

В Иркутской, Свердловской, Кемеровской областях ВИЧ заражён каждый шестидесятый. Ещё в 11 регионах – более чем каждый сотый, почти в половине – более полупроцента населения.

Хуже всего дела обстоят в уральско-поволжском регионе, от Самары до Тюмени. Но интересно, что национальные республики, которых тут довольно много, лучше контролируют ситуацию, чем области.

70% всех новых заражений в России случается в 20 регионах.

Почти в тридцати городах смертельную инфекцию носят до 3% жителей: соберётесь в Североуральск или Орск, имейте это в виду. За четыре года число регионов с генерализованной эпидемией (более 1% инфицированных беременных женщин) выросло в полтора раза.

За год умерли 36,9 тыс. носителей ВИЧ, непосредственной причиной смерти чаще всего был туберкулёз. Это уже больше, чем число смертей от внешних причин (убийства, самоубийства и несчастные случаи, в том числе ДТП).

Добавим к этому информацию не из доклада.

Финансирование профилактики ВИЧ и вирусных гепатитов в 2018 году сократилось по сравнению с 2017-м почти на миллиард рублей, до 16,9 млрд. В дальнейшем сокращение продолжится.

Академик Вадим Покровский утверждает, что необходимую терапевтическую помощь получают не более 50% инфицированных.

2 июля вице-премьер Татьяна Голикова сообщила, что за первую треть 2019 года естественная убыль населения России составила 149 тысяч человек; добавим к этому, что пострадали в основном регионы, населённые преимущественно русским населением.

Кто виноват

Это не методичка злопыхателей, а объективные, возможно, даже приукрашенные данные. Вот только выводы из них можно сделать разные.

Здесь должны быть четыре пространных абзаца про то, что любовь и семья – это хорошо, а секс на стороне, защищённый или нет, – наоборот. Что надо оставлять после себя хорошую память, крепкие дома и умных детей, а не донжуанские списки.

Но вы не будете это читать – скучно, занудно, прописные истины, вы взрослые люди и всё прекрасно знаете. Те 44 тысячи человек, которые заразились ВИЧ с начала этого года (если темпы прироста в 2017-2018 годах остались неизменными), тоже в большинстве своём взрослые состоявшиеся граждане, не любящие поучений романтики и бунтари. Позитивные такие люди, а теперь ещё и ВИЧ-позитивные.

Будем продолжать дальше в том же духе? Из ста человек вокруг вас один наверняка уже инфицирован, и, похоже, это только начало: в 2018 году заразилось на 50 тысяч человек больше, чем умерло. А вы продолжаете ругать режим, ограничивающий половую свободу.

Если за что и ругать власть, то за позорное государственное финансирование так называемых развлекательных телеканалов, пропагандирующих что угодно, кроме простых семейных ценностей, и за отсутствие жестокой цензуры на каналах государственных. Только слепой не увидит связи между засильем малаховщины и распространением заболеваний, передающихся не самым приличным путём.

В остальном же претензии надо предъявлять только к тому обществу, каким мы сейчас стали, – стали самостоятельно, пусть и с внешним воздействием.

Да, надо заниматься профилактикой, и здесь, наверное, государственные программы могли бы быть эффективнее. Да, надо выделять больше денег на терапию инфицированных и заболевших, надо закупать эффективные антиретровирусные препараты, потому что бросать людей в беде – что угодно, но не христианство.

Что делать

Эпоха активистов

Правда, выбирать сферу поддержки нужно с осторожностью, поэтому львиная доля пожертвований коммерческих компаний идет на проблемы с нулевым риском PR-провала: помощь детям, старикам, животным и природе.

Сегодня ВИЧ-сервис разительно отличается от прошлых лет: ВИЧ больше не является смертным приговором, главной целью активистов стала борьба со стигматизацией болезни, а НКО занимаются выявлением ВИЧ-положительных, профилактикой среди ключевых групп риска, повышением социального благополучия людей с ВИЧ. Государства по всему миру взялись за финансирование программ лечения, но в вопросах выявления и профилактики нуждаются в помощи НКО — те же не могут рассчитывать на значительные частные пожертвования, не имеют достаточной поддержки государства и ищут донорской помощи. Вот только кто в России займется проблемой, ассоциированной с сексом, часто однополым, проституцией, наркотиками и прочими вещами, никак не укладывающимися в картину мира социально благополучного россиянина?

Основные цели, на которые выдаются гранты в сфере ВИЧ, — это тестирование населения с целью выявления ВИЧ-положительных людей и постановки их на лечение, а также просвещение общества на темы современных методов профилактики и лечения. И в какой-то момент интересы НКО и сообществ совпали с интересами фармкомпаний. Ведь на их доходы, с одной стороны, влияет количество выявленных и начавших лечение ВИЧ-положительных людей, для которых государство будет закупать препараты, а с другой — обновление и совершенствование этих самых лекарств с заменой на более современные и, следовательно, дорогие — и без просвещения сообщества людей с ВИЧ это обновление сильно буксует.

По мере того как растет выявляемость и люди с ВИЧ все активнее добиваются современной терапии, производителям терапии становится выгодно увеличивать свой рынок, выводя АРТ за рамки ВИЧ-позитивного сообщества. Поддерживая программы по доконтактной и постконтактной профилактике, они смогут со временем рассчитывать на спрос со стороны ВИЧ-негативных людей — на примере западных стран видно, как и эти программы начинают финансироваться государством в интересах граждан.

Дефицит помощи

Эта благостная картина, казалось бы, отвечает на все вопросы: ВИЧ-сервис развивается, доноры довольны, россияне в плюсе. Но в этой бочке меда есть две ложки дегтя. Первая, поменьше: мы не знаем, как долго интересы ВИЧ-сервиса будут синхронизироваться с фармкомпаниями. И это не было бы такой проблемой, если бы не вторая: Россия остается одним из мировых лидеров по темпам распространения эпидемии ВИЧ. Средств, которые выделяют фармкомпании, государство и частные жертвователи, просто недостаточно.

И здесь мы возвращаемся к первоначальному посылу: бренды, а за ними и потребители в погоне за лучшей репутацией выбирают наименее опасные сферы благотворительности — и заливают деньгами проблемы, в решение которых деньги вносят все меньший и меньший результат. При этом не менее 1% дееспособных жителей России живут с ВИЧ — и интересны различным брендам и как потребители, и как сотрудники.

Когда общество поймет, что помощь страдающим взрослым, забытым на фоне детей, стариков и животных, ценнее как раз из-за дефицита такой помощи, поддержка сфер вроде ВИЧ-сервиса станет важнее для имиджа компаний, чем стандартная корпоративная благотворительность. И больше всего репутационных бенефитов получат первые решившиеся. Осталось только дождаться и увидеть, кто это будет.

Читайте также: