Вич умру так умру

Обновлено: 24.04.2024

Россия входит в число пяти стран с самой высокой скоростью распространения ВИЧ, а среди европейских стран и вовсе занимает первое место. Согласно данным за 2020 год, число инфицированных россиян практически достигло полутора миллионов, количество заболевших продолжает расти.

Не занимайтесь самолечением! В наших статьях мы собираем последние научные данные и мнения авторитетных экспертов в области здоровья. Но помните: поставить диагноз и назначить лечение может только врач.

Принято считать, что ВИЧ – болезнь низших социальных слоев, распространяющаяся исключительно среди маргиналов, ведущих асоциальный образ жизни, в основном наркоманов. Данные статистики указывают на то, что это не совсем так: в 2020 году 31% больных заразился ВИЧ при употреблении наркотиков, а почти 65% заражений оказались связаны с гетеросексуальными контактами.

Несмотря на то что врачи всё больше узнают о болезни, антиретровирусная терапия становится гораздо доступнее, а ВИЧ часто называют хроническим заболеванием, которое можно держать под контролем, мифы о болезни продолжают циркулировать, а ее стигматизация остается серьезной проблемой.

О том, как жить с ВИЧ и растить ребенка с ВИЧ в России, мы поговорили с Ольгой. Она узнала о своем статусе после беременности и родов, у ее ребенка также был диагностирован ВИЧ.

Откуда взялся ВИЧ?

Мне 38 лет. У меня двое детей: старшему 17 лет, младшему – 8. В 2004 году, когда у меня родился ребенок, я узнала, что у меня ВИЧ. Я кормила ребенка грудью, во время беременности все анализы были отрицательными.

Принять диагноз было очень сложно. Больше всего я боялась за ребенка: мне сказали, что я проживу лет 5 и умру, а потому, узнав, что у моего ребенка все-таки ВИЧ, мне было сложно осознавать, что он умрет в таком раннем возрасте. Я старалась об этом вообще не думать.

Говорить или молчать?

О нашем диагнозе знали мои мама, брат, друзья, муж (он потом обследовался и оказалось, что у него отрицательный результат). На самом деле из-за разглашения диагноза в медучреждениях могут знать и большее количество людей.

Как говорят, ВИЧ – это благодарное хроническое заболевание, которое мы можем контролировать. Есть очень много вирусов, которые контролировать очень сложно. ВИЧ в этом плане более покладистый. Это слова нашего главврача, я их держу теперь при себе, они мне очень нравятся. Я это говорю людям, которые только узнали о своем диагнозе.

У меня есть соседка, которая до сих пор не знает о моем статусе, но я с ней работаю, провожу профилактику стигматизации. В принципе я свой диагноз не скрываю, но и не говорю всем подряд, что у меня ВИЧ. В нашем городе я активист по ВИЧ, заболевание перешло в профессиональную деятельность.

Я не разглашаю диагноз сына, это его личное дело. Своим друзьям он уже рассказал, поэтому знают практически все в его окружении. Он очень продвинут в теме ВИЧ, консультирует подростков. Наверное, в активисты я пошла в первую очередь из-за него. Я создавала безопасную атмосферу вокруг своего ребенка, мне было важно, чтобы он принимал себя таким, какой есть. Когда родители отражают в детях свои страхи, в итоге с этими детьми происходят не очень хорошие вещи.

Как лечат ВИЧ?

Я хочу жить долго и счастливо, поэтому стараюсь ответственно подходить к своему здоровью. Иногда экспериментирую – пробую различные диеты, например вегетарианство. Изучаю информацию о питании. В принципе я чувствую себя хорошо.

Мой сын тоже чувствует себя хорошо. Он начал терапию в 11 лет. Раньше было так: терапию с рождения, как сейчас, не назначали, потому что ее просто не было. В настоящее время мы пьем всего таблетку в день, она хорошо нам подходит. В нее уже включены все компоненты терапии, не запутаешься в баночках, так что нам повезло. Многим выписывают несколько таблеток, которые нужно пить два раза в день – всю жизнь такой режим поддерживать сложно, да еще не забывать принять лекарства. А чтобы препараты действовали, важно пить их без пропусков.

Сложностей с тем, чтобы встать на учет, у нас не было. Проблем с препаратами, слава богу, в нашем городе тоже не было – я лично не сталкивалась. Были по каким-то отдельным схемам, но по тем препаратам, которые пью я, — никогда. Государство всем нас обеспечивает и прохождением анализов тоже. В связи с COVID были перебои, конечно, но теперь всё берут как положено. Учитывая, что я очень хорошо знаю свои права и права своего ребенка, со мной даже и не спорят, для меня всегда всё есть.

Как диагноз изменил жизнь?

Изначально у меня был страх, потому я замкнулась в себе, с сыном мне пришлось сложно. Я не отдала его в садик, потому что было разглашение диагноза медперсоналом, а потом стигма и дискриминация.

При прохождении медкомиссии мы сталкивались с некорректным поведением медперсонала. Они буквально скафандры на себя надевали, говорили не заходить в кабинет, пока не пройдут другие люди. Конечно, у меня не было никаких сил и энтузиазма лишний раз проходить с ребенком какое-то обследование. Я была очень напугана.

Со временем в силу моего характера я начала изучать эту тему подробнее, свои права. Когда мы встаем на учет, нам дают только одну бумажку, где сказано об уголовной ответственности по статье 122. А то, что мы имеем еще какие-то права, никто не говорит. Когда я стала изучать всё это, мне стало жить проще. Я знаю свои права, буду отстаивать их для себя и своего ребенка. Возможно, если бы у меня не было ребенка с ВИЧ, у меня не было бы такой уверенности. В первую очередь я защищала его.

Стигматизация ВИЧ никуда не делась

Дети часто считают, что ВИЧ – это что-то вроде ОРЗ, потом их накручивают – и тогда они начинают ассоциировать вирус с наркоманами и т. д. С подростками в любом случае проще, у них нет такой враждебности, как у взрослых, они более открыты для информации. Взрослым часто приятнее пребывать в своем мире мифов и домыслов.

Скрывать – не скрываю, но диагноз публично не раскрываю. Мою младшую дочь повредили во время родов и от части я это связываю со стигматизацией. Женщинам с ВИЧ во время родов ставят капельницы, медсестры так и сделали, прокололи пузырь и тут же ушли пить чай, а у меня сразу же началась родовая деятельность. На этом этаже не было никого. Я просто держала ребенка в себе. Так получилось, что у ребенка гипоксия и – как следствие – ДЦП. Сегодня она учится в обычной школе, если только немного по походке можно догадаться.

Что обязательно нужно знать всем о ВИЧ?

На сегодняшний день тема ВИЧ стала моей работой, я помогаю людям. Работаю с людьми, которые воспитывают детей с ВИЧ, ведь я знаю все сложности, с которыми приходится сталкиваться каждый день. Я рассказываю об их правах, потому что сама когда-то ошибалась из-за своего страха, где-то лишала своего сына возможности реализоваться в социуме. Одно из направлений моей работы сегодня – семьи, воспитывающие детей с ВИЧ.

Нужно знать, что ВИЧ не передается бытовым путем. Нужно всегда предохраняться во время полового контакта, чтобы его не получить. Проходить постоянно тестирование и знать о своем ВИЧ-статусе.

Также нужно знать, что ВИЧ – это не приговор, с ним можно жить. На сегодняшний день есть достаточно препаратов, которые можно принимать. Сейчас не такие большие дозировки, как были раньше. Кроме того, мы видим движение – каждый год создаются новые препараты. Если раньше все пили горы таблеток несколько раз в день, то сейчас постепенно начинают прописывать более гуманные в плане удобства схемы – одна таблетка в день.

С ВИЧ можно жить, рожать здоровых детей, можно жить с отрицательным партнером, но в эти ряды бежать не надо. Нужно сделать всё, чтобы избежать ВИЧ-инфекции, но при этом не бояться ВИЧ-инфицированных людей.

Если подтвердился ВИЧ-статус, жизнь на этом не заканчивается. Я обычно говорю своим клиентам, что, возможно, именно сегодня началась их новая жизнь. Потом я вижу, как они развиваются, добиваются того, чего хотели и откладывали. Они начинают жить здесь, сегодня и сейчас. Реально их жизнь меняется – и это здорово.

Елене – 48, но больше 40 на вид не дашь. Симпатичная, стройная, веселая. В Москве живет больше 15 лет, десять из них с диагнозом ВИЧ. Фамилию и город, откуда она родом, женщина просит не называть, поскольку о ее проблемах со здоровьем знают только самые близкие. Каждый месяц она шесть часов едет в родной город в центральной России, чтобы в своем региональном СПИД-центре получить положенные ей лекарства. Каждый раз ей приходится отпрашиваться с работы, потому что больница в выходные не работает. Недавно ее дочь вышла замуж за москвича, и новые родственники сделали ей пятилетнюю регистрацию в столице. И Лена решила, что может наконец расслабиться и получать лечение на месте.

С этого года в России появился федеральный регистр инфицированных вирусом иммунодефицита человека и лиц, больных туберкулезом. А значит, если пациент выбывает из своего региона, то его обязаны поставить на учет в другом и лечить уже по месту фактического проживания. Регистр, который придумало и ведет Министерство здравоохранения, создавали как раз для улучшения возможностей Минздрава по контролю распределения лекарств. Во всех регионах пациентов ставят на новый учет без проблем. Кроме Москвы.

– Мне позвонила главврач моего регионального СПИД-центра и сказала, что получила очень странный ответ из Москвы по моему поводу и даже не знает, как на эту отписку реагировать, – рассказывает Елена. – В нем сообщили, что могут поставить меня на учет в Москве, если родной СПИД-центр обеспечит меня годовым запасом лекарств. Мягко говоря, врачи в шоке: они больше чем на месяц препараты никогда мне не давали, потому что лекарства строгого учета и их всегда не хватает. Кроме того, нигде в законе о том, что пациент должен переводиться вместе с лекарственным обеспечением, нет ни слова. Говорится, что его должны включить в регистр и обеспечить всем на месте, и все.

Александр Ездаков из Перми, не скрывающий того, что он живет с ВИЧ-инфекцией, говорит, что знает больше десятка случаев, когда пациентов, живущих, работающих и платящих налоги в Москве, не ставят на учет в СПИД-центре и, соответственно, отказывают им в лечении. И отказывает им в этом Департамент здравоохранения Москвы, который как раз должен стоять на страже интересов пациента.

– Москва, к сожалению, это единственный регион, где не соблюдается законодательство и нарушаются права пациентов, поскольку их просто не ставят на учет. Я считаю, что это вопиющий случай: государственный орган, Департамент здравоохранения, который должен стоять на страже здравоохранения, на стороне пациентов, выступает против пациентов, – возмущается Ездаков. – Но если кто-то и может каждый месяц ездить в свой регион, то есть люди, которые жили раньше на Дальнем Востоке или в Сибири, и туда за лекарствами каждый раз не накатаешься. К тому же ездить в другой регион за необходимыми препаратами очень часто не позволяет здоровье.

Елена вспоминает, как она первый раз поехала в региональный СПИД-центр за лекарствами, от слабости она не могла даже ходить, и знакомые вели ее под руки.

– Я жила с молодым человеком, который был младше меня, сам он из Молдавии, бывший наркопотребитель. Тогда я не обратила на это внимания, потому что жили мы очень хорошо, он не пил, не курил, был заботливым и внимательным. Сама я никогда наркотики не употребляла, училась, работала, партнеру не изменяла, о СПИДе слышала, конечно, но даже представить не могла, что это может случиться со мной, – рассказывает она. – А потом у меня ни с того ни с сего начала подниматься температура – 37,0, 37,2. Полгода организм боролся сам, я вообще раньше спортом занималась, всегда за здоровьем следила. А тут похудела с 62 до 47 при росте 1,70, я не могла есть, появились язвы по всему телу. А потом начался жуткий кашель, температура подскочила до 40, и меня на скорой забрали в больницу. Подозрение было на воспаление легких. Мест в палате не было, меня положили в коридоре, взяли анализы и сразу стали колоть тяжелые антибиотики, от которых мне становилось только хуже. На четвертый день я уже не могла встать с кровати. А потом заведующий мне сказал, что у меня обнаружили ВИЧ и он попробует устроить меня в специализированную больницу.

В больнице на Соколиной Горе Елену сразу положили в палату для самых тяжелых. На тот момент у нее было 5 иммунных клеток при норме 600–1300 (количество Т-лимфоцитов на миллилитр крови. – РС), она практически умирала. За два с половиной месяца интенсивного лечения иммунные клетки выросли до 100, и женщину выписали домой. Ее молодой человек, передавший ей ВИЧ-инфекцию, к этому времени уже нашел другую подругу и переехал к ней.

– Я очень плохо ходила, дышала с кислородной подушкой, но меня не поставили на учет в федеральный СПИД-центр, потому что уже тогда там в приоритете были больные из дальних регионов – Сибири, Магадана, Дальнего Востока, которые сами не смогут ездить за лекарствами, поэтому мне пришлось ехать в родной город, – говорит Елена.

В прошлом году в Федеральном научно-методическом центре по профилактике и борьбе со СПИДом (Федеральный центр СПИД) получали лечение тысяча человек, в этом году планировалось взять на лечение 1200 человек. Но Минздрав не включил Федеральный центр СПИД в список получателей АРВ-препаратов (антиретровирусные. – РС) на 2017 год, поскольку центр находится в ведении Роспотребнадзора. В августе пациенты федерального СПИД-центра остались без лекарств, говорит директор центра Вадим Покровский.

– То есть те 600 тысяч ВИЧ-положительных, которые сейчас не получают лечение, увидят необходимую им терапию только тогда, когда им совсем будет плохо?

– Еще вопрос, будут ли тогда лекарства. Потому что в бюджете РФ не запланировано увеличение финансирования ВИЧ-инфекции до 2019 года. Мне кажется, что это большая недоработка. Надо и правительству, и Госдуме резко увеличивать соответствующий бюджет, если они не хотят, чтобы умерло еще несколько десятков тысяч человек. По данным Росстата, в прошлом году от СПИДа умерло 17,5 тысячи человек. С учетом того, что в прошлом году была прибавка больше 10% ВИЧ-положительных, в этом году умрут 20 тысяч человек, а может быть, и больше. Это по данным Росстата. По нашим данным, даже больше умирает. Правительство активизируется в этом плане, но пока что активизация эта происходит только на бумаге. Создана национальная государственная стратегия по борьбе с ВИЧ-инфекцией. Много там красивых слов, но нет дополнительного финансирования. Какая может быть стратегия без денег?

– Сколько нужно денег, чтобы остановить эпидемию?

– Для того чтобы остановить эпидемию, по моим подсчетам, нужно порядка 100 млрд руб. Сюда включается, конечно, не только лечение, но и профилактические мероприятия, потому что происходит слишком много случаев новых инфицирования. Россия, по данным UNAIDS, по СПИДу вышла на третье место по числу новых случаев после ЮАР и Нигерии. Это, конечно, недопустимо. Надо очень сильно увеличивать средства, выделяемые на профилактику, и использовать те методы, которые показали свою эффективность в Европе и развивающихся странах. Нужны специальные программы по работе и с секс-работниками, и мужчинами, которые имеют секс с мужчинами, и потребителями наркотиков. Эти программы очень хорошо в Европе показали себя.

– Понятно, что когда у всех разные стадии, то и лекарства по-разному стоят. Есть какой-то средний чек?

– Мы сейчас боремся за снижение стоимости лечения, но получается так, что дешево стоят в основном устаревшие препараты, на которые закончился патент, которые можно копировать и делать так называемые дженерики. Естественно, на какой-то период можно обходиться дешевыми препаратами, но со временем все они будут давать побочный эффект или будет развиваться устойчивость вируса. Поэтому рано или поздно придется переходить на более дорогие и современные препараты. Может быть, они к этому времени подешевеют, но проблема эта существует. Пока мы используем препараты, которые разрабатывались десятилетия назад. Их надо принимать три раза в день по 3–4 таблетки, в то время как та же Европа и США уже перешли на стандартный режим – одна таблетка в день. А в перспективе – одна таблетка или одна инъекция в месяц. Но мы пока не знаем, сколько эти препараты будут стоить и сможем ли мы обеспечить наших пациентов за счет бюджета в обозримом будущем.

Самая тяжелая ситуация с распространением ВИЧ-инфекции сложилась на Урале, в Поволжье и Сибири. По последним данным, уже больше 50% случаев инфицирования – это передача между мужчинами и женщинами, гетеросексуальные контакты. Количество инфицирования среди мужчин-гомосексуалов в России в общей массе занимает порядка 1–2% от общего числа случаев. Но это не значит, что нет эпидемии среди мужчин, практикующих секс с мужчинами. Она тоже идет, просто их в процентном отношении намного меньше. По данным UNAIDS, 50% ВИЧ-позитивных суммарно в мире получают антиретровирусную терапию. А в России только треть, – рассказал Вадим Покровский.

"Сегодня мне не выдали один из препаратов терапии, который я раньше получала, сказали, что его нет в наличии", – говорит москвичка Валерия. "У меня не берут анализы на вирусную нагрузку", – жалуется Олеся из Калининграда. "Мне уже третий месяц дают все время разные таблетки, вот и сейчас поменяли, но дали даже не аналог. Я знаю, что так часто менять лекарства нельзя, но врачи говорят "пейте что есть". Нашла в группе взаимопомощи нужный мне препарат, хотя и просроченный", – пишет Юлия из Ростова-на-Дону. На сайте Перебои.Ру, который принадлежит движению "Пациентский контроль" (это движение людей, живущих с ВИЧ и другими социально-значимыми заболеваниями, которые пытаются силами самих пациентов обеспечить эффективный контроль предоставления полноценной медицинской помощи в регионах России. – РС), таких обращений сотни.

Елена, которую Департамент здравоохранения Москвы готов поставить на учет только с годовым запасом АРВ-препаратов, говорит, что за время лечения схему ей меняли уже четыре раза, каждый раз удешевляя лекарства.

– Если мне перестанут выдавать лекарства, я умру через полгода. Для ВИЧ-положительных АРВ-терапия – как инсулин для диабетиков, мы не можем без этого жить. Лекарство, которое мне нужно, стоит 47 тысяч рублей в месяц, но сама я его покупать не могу, хотя с ним я чувствовала себя идеально. Сейчас мне его не выдают, потому что, как сказали в моем СПИД-центре, заболевших очень много, еле успевают ставить на учет, а дополнительного финансирования нет. Поэтому оставили хорошие препараты только тем, у кого критическая ситуация и инфекция может перейти в СПИД. А побочки от дешевых лекарств бывают разные. Самая страшная у меня была, когда началась липодистрофия. Ручки-ножки стали как палочки, на попе жировой прослойки вообще не осталось, зато дико вырос живот, страшное зрелище, одним словом. Три года потребовалось, чтобы мое тело вернулось в свою нормальную форму, и вы не представляете, каких усилий это стоило. От другого препарата у меня в два раза упал гемоглобин, я падала в обмороки, – говорит Елена.

Лечение ВИЧ не входит в программу ОМС и финансируется из федерального и регионального бюджета. Из федерального бюджета выделяются средства на закупку антиретровирусной терапии, а региональный бюджет содержит СПИД-центры. Конечно, основное финансовое бремя – это лекарственное обеспечение. В прошлом году Росздравнадзор активно работал по перебоям в лекарственном обеспечении в Московской области. А потом – по отказам в постановках на учет в Московском городском центре СПИД. Были проведены проверки, найдены нарушения, вынесены предписания. Предписания эти явно не были выполнены, поскольку отказы продолжались. И Росздравнадзор за невыполнение предписания наложил штраф на руководителя Департамента здравоохранения и на сам Департамент, эти штрафы они сейчас пытаются оспаривать в суде, говорит Александр Ездаков, который юридически помогает ВИЧ-положительным отстаивать свои права.

– Что у нас сейчас получается с лечением? – рассуждает Ездаков. – Регионы дали заявки в Минздрав на этот год и в итоге получают то количество терапии, которое доступно только для тех, кто уже стоит на учете. Еще Минздрав объявил аукционы с таким опозданием, что получился большой люфт, когда пациенты несколько месяцев не получали лечения. Раньше регионы сами закупали, исходя из бюджета, выделяемого на эти закупки. И вот на практике регион просит девять тысяч курсов лечения ВИЧ. Из девяти тысяч – шесть тысяч тем, кто уже стоит на лечении, и три тысячи, чтобы поставит на учет новых пациентов. А регион в итоге получает шесть тысяч и все! А для новых, может быть, приплюсуют что-то. Это с учетом, сколько беременных может встать на учет, поскольку их лечат в первую очередь. Вот и все. И лечение как профилактика перестает работать.

1. Мой тест на ВИЧ положительный. Могло ли это быть ошибкой?

Хотя ложноположительный результат встречается нечасто, для проверки полученных результатов необходимо провести контрольный тест, то есть повторить анализ. Вероятность получения двух ложноположительных результатов теста крайне низка. Если первый тест проводился в домашних условиях, для выполнения повторного анализа обратитесь к врачу или в медицинскую лабораторию.

2. Если у моего партнера отрицательный результат теста на ВИЧ, то он не инфицирован?

3. Как я мог получить ВИЧ?

4. Это моя вина?

5. Но я думал, что активные партнеры не могут заразиться ВИЧ?

Действительно, вероятность инфицирования ВИЧ для активного партнера значительно ниже как при анальном, так и при вагинальном сексе. Согласно данным одного исследования, проведенного в 2012 году, для партнеров, занимающих активную позицию при анальном сексе, характерно снижение риска заражения на 86 процентов. Однако это не отменяет того факта, что активные партнеры могут инфицироваться и инфицируются ВИЧ при незащищенных половых контактах.

6. Правда ли, что у многих ВИЧ-положительных людей есть гепатит С?

7. Если я ВИЧ-положительный, значит у меня СПИД?

8. Я умру?

Да, но не завтра и не потому, что у вас ВИЧ. Дело в том, что при надлежащем лечении ВИЧ-положительные пациенты могут жить так же долго и полноценно, как и здоровые люди. Вы имеете гораздо больше шансов погибнуть в автомобильной катастрофе, чем умереть от ВИЧ. Конечно, как и при любом хроническом заболевании (например, сахарном диабете), у вас могут развиться определенные осложнения. Кроме того, вы можете быть подвержены различным заболеваниям, как и все люди. Существуют данные, что при длительном применении антиретровирусных препаратов, которые необходимо принимать ВИЧ-положительным, увеличивается риск раннего развития некоторых заболеваний, связанных с возрастом, таких как остеопороз. Однако не забывайте, что приверженность лечению позволит вам прожить долгую и активную жизнь, несмотря на ВИЧ.

9. Когда необходимо начать лечение?

Прямо сейчас. Лечение должно быть начато как можно скорее, лучше всего в день получения положительного результата анализа на ВИЧ. Раннее начало лечения ВИЧ-инфекции приводит к значимым долгосрочным преимуществам. Но даже при отсутствии симптомов инфекция ослабляет иммунную систему. По мнению ученых, откладывание начала антиретровирусной терапии приводит к увеличению объемов скрытых резервуаров ВИЧ-инфекции. Напротив, раннее начало лечения уменьшает вирусную нагрузку. Содержание вируса в крови может снизиться до уровня ниже определяемого, при котором вероятность передачи ВИЧ партнеру крайне мала. Так что немедленно получите рецепт и начните прием препаратов.

10. Я должен принимать антиретровирусные препараты каждый день?

Всю жизнь? И да, и нет. По данным исследования, проведенного в 2015 году, только при сочетании раннего начала лечения с регулярным приемом препаратов соотношение CD4 и CD8 клеток становится близким к норме. Чем ближе этот показатель к нормальному, тем больше клеток борются с ВИЧ и дают вам силы, здоровье и продолжительность жизни человека без ВИЧ-инфекции. Не стоит пренебрегать такой ощутимой пользой для здоровья. Однако и врачи, и фармацевтические компании понимают, что необходимость ежедневно принимать лекарства превращается в настоящее испытание, и поэтому разрабатывают новые возможности лечения. В этом году было проведено исследование, по результатам которого было выявлено, что инъекция препарата два раза в месяц так же эффективна, как и ежедневный прием таблеток (хотя может пройти один-два года, прежде чем такие препараты станут продаваться в аптеках). Да, пока вам придется придерживаться лечения с религиозным рвением (представьте, будто это поход в спортзал или ежедневный прием витаминов), однако это не означает, что вы обречены до конца жизни ежедневно принимать таблетки.

11. Если я ВИЧ-положителен, значит, мне нельзя заниматься сексом?

Нет, это не так. На самом деле большинство врачей поощряют продолжение полноценных сексуальных отношений. Оргазм сам по себе может быть чудесным лекарством: чувство сексуального удовлетворения помогает заснуть, стимулирует повышение уровня иммуноглобулинов (которые борются с инфекцией), уменьшает стресс, чувство одиночества и депрессию. Однако присутствие ВИЧ в организме подразумевает, что необходимо защищать себя и своих сексуальных партнеров.

12. Как я могу защитить моих сексуальных партнеров?

Есть разные способы защитить себя и своего партнера. Честно и подробно обсудите свой ВИЧ-статус и связанный с ним риск передачи инфекции. Всегда используйте презерватив и поддерживайте сексуальные отношения с партнером, применяющим доконтактную профилактику (PrEP). Следите за поддержанием вирусной нагрузки ниже определяемого уровня. Важен даже правильный выбор смазки для презерватива (избегайте двух составляющих: поликватерниума и поликватерниума-15, так как оба типа полимера увеличивают риск передачи ВИЧ).

14. Что такое ДКП (PrEP)? ДКП (PrEP)

15. Какой риск у людей, употребляющих неинъекционные наркотики и алкоголь?

Люди, употребляющие неинъекционные наркотики и алкоголь, более склонны к рискованному сексуальному поведению и незащищенным контактам. Многие люди, принимающие наркотики или алкоголь, прежде всего, выбирают сексуальных партнеров из своего круга общения. Сюда могут войти люди, которые употребляли наркотики внутривенно, занимались сексом за деньги или наркотики, стали жертвами травматической ситуации, или сидели в тюрьме. Во всех этих уязвимых группах риск передачи ВИЧ высокий.

Синдром приобретенного иммунного дефицита был открыт в 80-х годах прошлого века и до сих пор остается загадкой. От СПИДа ежегодно умирают около миллиона человек, и среди жертв неизлечимой болезни — немало известных людей.

Джиа Каранджи

Супермодель, 1960-1986

В 18 лет Джиа переехала из Филадельфии в Нью-Йорк, и модельный бизнес вскружил девушке голову. Сначала модель искала спасение в кокаине, а после смерти своей наставницы и близкого друга, модели Вильгельмины Купер Джиа стала употреблять героин. Эмоции, истерики, депрессия, капризы и усталость — все это губило карьеру модели и, конечно, здоровье Каранджи.

В 1983 году карьера Джии завершилась. Она уехала домой, где работала кассиром в магазине одежды, а позже, пытаясь заработать на наркотики, занялась проституцией. В 1986 году Каранджи был поставлен диагноз СПИД, а 18 ноября она умерла.

Лев Новиков

Известный российский стилист Лев Новиков был близким другом многих знаменитостей: Аллы Демидовой, Кристины Орбакайте, Бориса Моисеева. О том, что он неизлечимо болен, Новиков узнал в 40 лет. Когда слухи о его сексуальной ориентации и заболевании начали распространяться, от стилиста отвернулись практически все коллеги. Новиков сделал все, чтобы продлить жизнь, насколько это было возможно. Ему удалось прожить еще девять лет. Новиков скончался от кровоизлияния в мозг.

Либераче

Певец и пианист, умер в 67 лет

Музыкант, который в середине прошлого века получал самые большие гонорары, долго отрицал свою гомосексуальность и судился с прессой за материалы о его ориентации.

В 1980 году артист начал плохо себя чувствовать и лег в больницу — это было началом конца.

Все семь лет борьбы со СПИДом рядом с Либераче была сестра Анжелина. Музыкант умер от сердечной недостаточности, острой энцефалопатии и апластической анемии на фоне СПИДа.

Рок Хадсон

Актер, 1925-1985

Звезда голливудских мелодрам и комедий какое-то время был женат на актрисе Филлис Гейтс, но после развода признался, что он гей.

Актер заразился ВИЧ в начале 80-х, когда о болезни не знали практически ничего. Врачи не могли выявить причину плохого самочувствия Хадсона и диагностировали ее только после смерти звезды.

Артур Эш

Теннисист, 1943-1993

Артур Эш – первый чернокожий теннисист в мире. У него были семья, ребенок и блестящая карьера. Он продолжал играть до тех пор, пока не попал в больницу. Спортсмену сделали срочную операцию на сердце, и во время переливания крови занесли ВИЧ. Пять лет Эш ничего не подозревал, и только когда в 1988 году пришлось перенести еще одну операцию, врачи сказали ему о болезни.

Eazy-E

Рэпер, 1964-1995

Крестный отец Gangsta rap и G-funk думал, что болен астмой. Eazy-E лег на обследование, и ему диагностировали СПИД в прогрессирующей стадии. За те несколько месяцев, которые у него были, рэпер постарался успеть все: жениться, помириться с Dr. Dre, Ice Cube и выступить в поддержку борьбы со СПИДом.

Фредди Меркьюри

Музыкант, 1946-1991

Тогда же Фредди узнал о смертельном диагнозе.

Меркьюри скрывал, почему прекратил выступления, хотя, конечно, в прессу уже просочились слухи о его болезни. В 1989 году группа прекратила выступления, но не работу в студии. Это была инициатива Меркьюри. Он хотел жить. Фредди похудел и своим внешним видом пугал даже друзей, но не хотел сдаваться. Помимо альбома Barcelona, записанного с Монсеррат Кабалье, Фредди вместе с Queen записал альбом Innuendo. Музыкантам пришлось записать несколько черно-белых клипов, чтобы хоть как-то скрыть состояние вокалиста. На съемках клипа на песню Show must go on, которая стала своеобразным прощальным гимном Фредди, приходилось делать перерывы, потому что Меркьюри терял сознание.

Каждый час в России 10 человек заражаются ВИЧ-инфекцией. В настоящее время наша страна занимает третье место в мире по числу новых случаев заражения после ЮАР и Нигерии. Несмотря на то, что миллионы россиян ВИЧ-положительны, лечение получают далеко не все – меньше половины.

Лихие девяностые

Алексей Тимошков и Александр Оськин, оба бывшие героиновые наркоманы, живущие с ВИЧ, узнали о своем диагнозе еще в 1999 году. Тогда врачи сказали Алексею, что он доживет максимум до 2007 года, а Александр — до 2010 года.

В Иркутск наркотики хлынули в 90-е. В 1998 году в Иркутской области ВИЧ был выявлен всего у 32 человек. На следующий год эта цифра увеличилась до 3157. В стране тогда было 30 тысяч ВИЧ-инфицированных. Тогда основным путем распространения инфекции был парентеральный, то есть инъекционный. Наркотики можно было покупать круглосуточно, и часто доза героина набиралась в шприц на несколько человек.

В настоящее время эпидемномер Алексея — в первой сотне, у Александра он уже четырехзначный. Когда мужчины узнали о своем диагнозе, они решили не остановливаться.

Алексей тогда был студентом, а Александр уже был директором двух вещевых рынков в Иркутске, жил вполне состоятельно.

Алексей и Александр стали одними из первых участников реабилитационной программы для наркоманов, организованной Красным Крестом.

А вот Александр, которому за пятьдесят, уже 11 лет он живет с последней, терминальной, стадией ВИЧ. У него нет детей. А по закону усыновлять детей ВИЧ-положительным запрещено.

Цель – помочь другим

На президентские гранты рассчитывать особо не приходится, так как их дают на такие цели как поддержка здорового образа жизни.

«У нас — пропасть, — говорит Алексей. — Минздрав оптимистично говорит: 70% лечатся. Но это вранье. Лечатся 40% — и то это даже слишком позитивный взгляд.

Главное знание, которое продвигает Алексей: на сегодняшний день 75% новых случаев заражения ВИЧ в Иркутской области происходит через секс между разнополыми партнерами.

Спасла Библия

В 1994 году, в первый год после дембеля он убил человека — по пьяни. Год скрывался. В Уссурийске убил во второй раз. Но тут уже скрыться не получилось. Дали 10 лет.

Из тюрьмы Андрей поехал к маме в Усолье — и попытался начать жить снова, был 2006 год. Он нашел женщину, которую полюбил, но что-то в их любви не заладилось. А потом знакомый освободился из тюрьмы и предложил купить дозу – тот согласился. А как-то раз Андрей подрался, и его закрыли на три месяца в СИЗО. Именно тогда у него определили ВИЧ. Это было 2011 год.

В диагноз свой он не поверил – не лечился, и с туберкулезом решил не бороться. Болезни его накрыли, когда он с собутыльником отправился на заработки в тайгу.

Вернувшись, Андрей провел полгода в реабилитационном центре за городом, встал на учет в СПИД-центр, начал принимать терапию. Для компании он завел себе котенка.

Сотрудник ФСИН

Проблему ВИЧ в системе ФСИН Дима знает изнутри и понимает, как никто. Из 14 000 заключенных по Иркутской области ВИЧ у 2130 человек.

За решеткой предосудительного отношения к ВИЧ-положительным нет, свой статус они в большинстве случаев и не скрывают. Но никакой поблажки Дима им не дает: говорит, многие заключенные пытаются использовать свой статус как преимущество перед остальными.

По данным Фонда Открытого института здоровья, средняя пораженность ВИЧ-инфекцией среди геев в России составляет 18%. Но на государственном уровне профилактическая работа с ними не ведется. Кому-то приходится брать это в свои руки: в Иркутске это Евгений Глебов и Стас Федякин. Благодаря им, в клубе можно пройти анонимное тестирование на ВИЧ. Кроме того, они пытаются наладить контакт со СПИД-центром.

Ирина узнала о том, что ВИЧ-инфицирована во время беременности. Муж тут же от нее отвернулся. Когда ребенок родился, она выгнала его из дома – говорит, не изменяла, и откуда болезнь – не знает.

О диагнозе Иры знают все ее близкие, но она боится открыть лицо — в основном из-за ребенка. Боится, что сына начнут травить.

Полину заразил ВИЧ бывший мужчина. С К. она познакомилась в интернете. Роман развивался стремительно: оба очень хотели семью. К. перевез ее вещи к себе в квартиру. Он жил вместе с трехлетним сыном.

Статус с рождения

До шестнадцати лет она ничего не знала о своем диагнозе. Бабушка, которая ее, воспитывала, просто всю жизнь давала ей какие-то таблетки. А когда в 2016 году погиб отчим Ани, бабушка поняла, что больше не может держать в тайне от девочки то, что с ней происходит.

Недавно специалист из СПИД-центра читала в Анином техникуме лекцию про ВИЧ. Аня намекнула на всю группу, что это относится и к ней.

ВИЧ-диссидентство

Начав работу с местными СМИ, Бучинский убедился, что журналисты не реагируют на пресс-релизы с ситуацией распространения ВИЧ в регионе.

Ответственность за распространение взглядов ВИЧ-диссидентства в России до сих пор не предусмотрена.

В 2018 году Минздрав увеличил бюджет на лекарства для ВИЧ-положительных до 21,6 млрд рублей. Этих денег хватит только на обеспечение 260 тысяч пациентов. При этом только на учете в Иркутском СПИД-центре состоит почти 26 тысяч человек.

Средний возраст смерти ВИЧ-позитивного человека в России — 38 лет.

Как сообщалось ранее, Минздрав России продолжает имитировать борьбу с ВИЧ-инфекцией в стране. Подробнее читайте: Российские чиновники продолжают имитировать борьбу с ВИЧ

Читайте также: