Видеорол остр стадия вич вадим покровский

Обновлено: 27.03.2024

– Сколько людей с ВИЧ сейчас проживают в Москве?

– Принято считать, что к группе риска относятся наркозависимые, гомосексуалисты, проститутки и люди, склонные к промискуитету. Так ли это? Кто еще находится в категории риска?

– Изначально распространение ВИЧ было связано с мужчинами гомосексуальной ориентации. С середины 1990-х годов вирус попал в среду потребителей наркотиков. В Москве фиксировали меньше случаев ВИЧ среди наркозависимых по сравнению с другими большими городами. Возможно, это связано с тем, что в Москве чаще использовали неинъекционные наркотики.

Сейчас группы риска изменились. Доля инфицироваашихся при потреблении наркотиков и в результате однополых связей уменьшилась. Теперь в Москве больше фиксируется случаев передачи ВИЧ при гетеросексуальных контактах. Сейчас большая часть ВИЧ-положительных – мужчины в возрасте от 25 до 35 лет. Это самый брачный возраст. Много женщин заразились именно от своего первого полового партнера, за которого собрались замуж и от которого хотели рожать детей. В большинстве случаев ВИЧ у этих девушек выявляется при первой беременности. Просто партнер когда-то наркотики принимал, может, просто попробовал, мог иметь связи с большим количеством женщин. Со временем он образумился, захотел создать семью, не подозревая, что уже заразился ВИЧ.

– Проститутки входят в группу риска?

– Вопрос сложный. В Москве меньше проституток с ВИЧ, чем в Санкт-Петербурге. В Питере значительно больше женщин, которые занимаются проституцией, чтобы достать деньги на наркотики, а в Москве большая часть проституток занимается этим делом исключительно ради денег, чтобы повысить свое благосостояние. Их цель не наркотики, поэтому они больше заботятся о себе и, как показывают исследования, в большинстве случаев пользуются презервативами.

– Как в нашей стране в целом организована борьба с ВИЧ?

– У нас слабые профилактические программы, это одна из главных причин распространения эпидемии. Они построены в основном на пропаганде традиционных моральных ценностей. Последние пять лет взят ориентир на воспитание у людей здорового образа жизни, однако за это время число инфицированных увеличилось в два раза. Ведь значительная часть населения не может или не хочет иметь одного верного полового партнера на всю жизнь и вместо секса заниматься спортом. Для таких людей нужно пропагандировать использование презервативов при половых контактах.

Так как наши люди не склонны рассказывать правду о своем интимном прошлом, я рекомендую пользоваться презервативом до тех пор, пока точно не знаешь, инфицирован партнер или нет. Лучше всего обследоваться вместе. Если точно знаешь, что любимый человек не инфицирован, и ты собираешься заводить детей, тогда можно не пользоваться презервативами.

– Были публикации, что презервативы не защищают от ВИЧ.

– Те, кто эту версию распространяет, думают, что из-за этого кто-то побоится вступать в недозволенные половые связи, но эффект противоположный: сексом занимаются без презерватива, раз он не защищает. На самом деле презерватив – наиболее эффективное из известных средство предупреждения заражения ВИЧ. Конечно, он может порваться или сползти, поэтому нельзя его считать 100-процентной защитой, но тем не менее он дает очень высокий уровень защиты – более 95 процентов, это выше, чем средний уровень защиты вакцин. Лучшая вакцина от ВИЧ дала пока только 30 процентов защиты, поэтому в производство она не пошла. К тому же презерватив защищает не только от ВИЧ, но и от приводящих к бесплодию инфекций и нежелательных беременностей, кончающихся абортами. Поэтому те, кто думает, что презервативы снижают рождаемость, ошибаются. Нужно только научить людей разумно им пользоваться.

– Если оказывается, что один из партнеров инфицирован, что делать – расстаться?

–– Если кто-то из партнеров инфицирован, это не приговор отношениям. Можно пользоваться презервативом или начать принимать современные лекарства, антиретровирусную терапию — она снижает риск заражения партнера.

– Может родить здорового ребенка женщина с диагнозом ВИЧ?

– Да, сейчас инфицированная женщина может родить вполне здорового ребенка. Если она начала вовремя принимать лекарства и делает это регулярно, то риск передачи ВИЧ ребенку приближается к нулю. Раньше акушеры говорили, что ВИЧ-инфицированным женщинам надо непременно делать аборт: и родители умрут, и ребенок будет болен. Теперь появилась надежда, что мы получим здоровое поколение, это, бесспорно, прогресс. И ребенок будет здоров, и родители смогут дожить до глубокой старости, если будут принимать антиретровирусные препараты.

– Стоит ли в качестве профилактики наносить надписи на пачках с презервативами или на оральных контрацептивах, предупреждающие об опасности заражения ВИЧ? Сделать наклейки по типу устрашающих надписей на сигаретах?

– Конечно можно. Но надо подумать, какие надписи делать на пачках презервативов. Понятно, на сигаретах пишут: "Табак убивает". А здесь что писать? "Оральные контрацептивы не спасают от ВИЧ"?

Сейчас существует и другая проблема – стоимость презервативов. Самые дешевые стоят от 50 рублей и выше. Молодые люди за эти же деньги могут и бутылку пива купить, поэтому выбор не в пользу презервативов. На мой взгляд, нужны какие-то программы по снижению стоимости презервативов. Этот вопрос обсуждался на совещании, организованном Министерством промышленности и торговли РФ. Там были представители медицинской отрасти и фармацевтических компаний. Но здесь вопрос не только к производителям, которые не хотят лишаться прибыли, но и к законодателям. Есть набор экономических мер, которые помогут решить этот вопрос. Это можно сделать за счет снижения налогов для производителей этого вида контрацептивов. Также можно уменьшить торговую пошлину на ввоз иностранных презервативов.

– Вы будете обращаться к законодателям, предлагать им внести правки в закон?

– Да, осенью будет избран новый состав Госдумы, к которому я обращусь с рядом предложений. Надо будет в Думе обсудить не только вопрос снижения стоимости презервативов, но и весь комплекс мероприятий по предупреждению распространения ВИЧ и уменьшению ущерба от эпидемии.

– Во многих странах для профилактики ВИЧ среди наркозависимых используют метод заместительной терапии: вместо инъекционных наркотиков они получают препарат метадон. Как, по-вашему, можно было бы применять его в России?

– Можно, но не обязательно метадон, есть и другие препараты. В Европе сотни тысяч человек участвуют в таких программах, и ВИЧ не распространяется среди наркоманов, и государство не рушится. Если наркозависимый не может вылечиться, то ему выдают в специальном учреждении под наблюдением врача ложку жидкого наркотика. Он выпивает порцию и после этого уже не хочет колоться. Таким образом, он не распространяет ВИЧ. И сами наркозависимые меньше криминализируются, им не нужно прятаться по подворотням. С точки зрения наркологов можно спорить о пользе метода, но профилактике СПИДа заместительная терапия помогает. Это один из вопросов, которые требуют серьезного обсуждения в Думе. Многие меры по борьбе с ВИЧ непопулярны, но это вопрос национальной безопасности: от ВИЧ/СПИД мы уже потеряли 200 тысяч граждан – больше, чем во всех вооруженных конфликтах за последние 70 лет.

– В Японии метадоновых программ нет, как и в России.

– Да, Япония не применяет метадон, но там и практически нет героиновых наркоманов, всего несколько сотен, а у нас их несколько миллионов. Японцы внутривенные наркотики редко употребляют. Видимо, у них какие-то другие стимуляторы существуют. К тому же в Японии используют значительно больше презервативов, чем в других странах. Там до последнего времени были запрещены гормональные контрацептивы. Планированием семьи там занимается мужчина и сам решает, когда женщина должна рожать детей, поэтому без презервативов ему не обойтись. В итоге в Японии практически нет ВИЧ-инфекции.

– Вы планируете использовать новые площадки для просвещения людей об опасности ВИЧ?

– Нужны программы по просвещению наркозависимых. Некоторые общественные организации проводят такие программы, они называются "аутрич", в переводе что-то вроде "достигать на улице". Ребята раздают наркозависимым чистые шприцы, учат, как колоться правильно. Однако у значительной части населения эти программы вызывает отторжение. Они считают, что, раздавая шприцы и обучая правильно ими пользоваться, мы помогаем наркозависимым потреблять наркотики. Наркоконтроль специально в аптеках устраивал засады и арестовывал тех, кто покупал много шприцев. В общем, у нас левая рука не знает, что делает правая.

– В школах нужно проводить уроки здоровья, рассказывать об опасности вируса?

– Обязательно нужно, но со школами тоже есть проблема. В нашей стране не принято говорить с детьми о сексе до 15 лет. Но к этому возрасту уже 20 процентов подростков начинают половую жизнь. Всю информацию о сексе дети получают из интернета. В Германии сексуальное обучение является обязательным с раннего школьного возраста, и там ВИЧ-положительных в 10 раз меньше, чем у нас.

– Все ли москвичи могут получить бесплатное лечение? Достаточно ли в Москве лекарств?

– Если человек приезжает в Россию из другой страны и инфицируется ВИЧ, то он получает бесплатное лечение?

– Серьезный вопрос. У нас принято обвинять мигрантов в распространении болезней. С ВИЧ все как раз наоборот: иностранцев мы при приезде обследуем и ВИЧ-положительных высылаем, но много иностранных рабочих инфицируются ВИЧ у нас, а потом везут инфекцию в Среднюю Азию и Закавказье. В этих странах Россию ругают за то, что их мигранты у нас инфицируются ВИЧ-инфекцией. А обучением мигрантов, как избежать инфицирования ВИЧ, ни мы, ни они заниматься не торопятся. Если депортация ВИЧ-положительных иностранцев будет отменена, то встанет и вопрос о том, кто должен будет платить за их лечение.

– Целесообразно ли вводить обязательное тестирование на ВИЧ-инфекцию при приеме в вуз или на работу?

– Массовое тестирование целесообразно. Его польза в том, что болезнь можно начать лечить вовремя. Если лечение правильно проводится, принимаются регулярно препараты, то человек доживет до глубокой старости. Но возникает вопрос, что ждет человека, у которого ВИЧ выявили при поступлении в вуз или при приеме на работу? Возьмут ли его после этого? Скорее всего нет. Обязательное тестирование может осложнить жизнь людям, поэтому обследования должны быть добровольными, и желательно, чтобы посторонние не могли узнать о диагнозе.

– Как ВИЧ-положительным людям бороться с дискриминацией? Нужно ли принять какие-то меры на законодательном уровне?

– Закон о запрете дискриминации ВИЧ-позитивных лиц у нас принят еще в 1995 году, но ущемление их прав происходит в основном из-за страхов на бытовом уровне. Вот как раз обучение населения – это один из компонентов борьбы с дискриминацией. Когда люди знают все про ВИЧ-инфекцию, они перестают бояться.

– Достаточно ли медицинских центров, работающих с ВИЧ-положительными?

– Недостаточно, ведь число больных растет опережающими темпами. В Москве помощь всем пациентам с ВИЧ оказывают в одной больнице – во второй инфекционной. Там от трети до половины коек занята такими пациентами, там же рожают детей женщины с ВИЧ. Казалось бы, неплохо придумано, но в других учреждениях некоторые медики панически боятся лечить ВИЧ-положительных: мол, для них специальная больница есть. Говорят, что хирурги – очень смелые люди, но я видел много хирургов, которые отказывались делать операции из-за страха заразиться.

– Если один из партнеров, зная, что у него ВИЧ, этот факт скрыл, можно ли на него подать в суд?

– Можно, так часто бывает. Правда, в суде всегда возникает сложность. У ВИЧ-положительного супруга спрашивают, предупреждал ли он партнера. Чаще всего ответ: "Да, предупреждал. Но тот подумал, что шутка". Часто бывает, что, пока партнеры любят друг друга, ВИЧ – это не проблема, а когда разлюбили – друг на друга в суд подают.

– Вам известны случаи, когда один человек инфицирует другого специально?

– Достоверно неизвестно ни одного намеренного случая инфицирования. Здесь гораздо больше значения имеет безответственность, когда человеку наплевать, заразит он кого-то или нет. Еще одна проблема – алкоголь. Когда люди выпьют, они часто забывают о предохранении.

– Если врач узнал, что один из супругов ВИЧ-положительный, он имеет право сообщить другому супругу?

– Нет, врачебная тайна это запрещает. Информирование лежит на совести самого заболевшего. Конфликтных ситуаций было много. Врачи жаловались, что не могут сообщить. Но намекнуть врач может. Как правило, доктор, не сообщая тайны, говорит, что надо пройти обследование и пользоваться презервативами. Задача второго партнера – догадаться, что что-то не то. У нас была пациентка, которая, имея двоих или троих детей, вышла замуж за итальянца. Она всегда пользовалась презервативами, объясняя, что не хочет больше детей. Через какое-то время она все-таки решила ему сказать, а он ответил, что давно догадался.

– По интернету гуляют пугающие статьи о том, что люди с ВИЧ оставляют в общественных местах иголки с вирусом, чтобы инфицировать других людей. Насколько это правдоподобно?

– Это чистое паникерство. Совершенно бесполезное занятие – разбрасывать шприцы, иголки, потому что вероятность заражения при уколе иголкой составляет где-то 0,5 процента. Если бы у нас были пункты обмена шприцев, наверное, они бы не валялись повсюду.

– Как эти пункты могли бы работать?

– В пунктах обмена наркопотребитель мог бы сдать грязный шприц и получить чистый. Важно, чтобы такие пункты были доступны для них, чтобы зависимому человеку не пришлось ехать через весь город. Самое удобное – создать пункты обмена в аптеках. Наркопотребители и так туда придут за чистыми шприцами. В Лондоне, по-моему, 100 пунктов обмена шприцев, Москве нужно не меньше. Но главное в этом деле – отнюдь не шприцы. Это только способ установить контакт с наркопотребителем, обучить его, дать направление на лечение.

– Какие способы оповещения об опасности ВИЧ можно задействовать?

– Тогда нужно договориться с операторами телефонной связи?

– Договориться можно, было бы желание и понимание важности задачи. Можно привлечь организации, которые занимаются PR. Борьбой с ВИЧ должны заниматься не только врачи. Опасность ВИЧ/СПИД велика, и все должны внести в борьбу свою лепту.

Лаборатория по выявлению СПИДа в Элисте, 1989 год

— Почему в 80-е вы решили посвятить себя именно этому заболеванию?

— К этому времени я уже 21 год потратил на учебу, окончил мединститут, занимался разработкой вакцинных препаратов, защитил диссертацию по иммунологии, потом еще занимался эпидемиологией. Я был достаточно широко образованным специалистом в области инфекционных болезней. И в это время как раз появилась новая болезнь, которую сначала рассматривали, как чисто иммунологическую — ее и назвали синдромом приобретенного иммунодефицита.

Только где-то в конце 1983 года для специалистов стало очевидным, что это инфекционное заболевание. И я по своему образованию как раз наиболее подходил.

Задание было выяснить: есть ли ВИЧ/СПИД в России? Насколько он угрожает стране? Институты иммунологии, вирусологии и наш эпидемиологии — все мы занялись этой проблемой. Иммунологи искали людей с иммунодефицитом, вирусологи пытались вирус выделить.

Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997 год

Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997 год

— Была ли возможность обмениваться научными разработками с западными учеными?

— Тогда же не было электронных средств, поэтому все распространялось по почте, в журналах. Можно было все журналы найти только в Медицинской и Ленинской библиотеках. Там тоже пришлось довольно серьезно поработать.

Работать мы начали в конце 1984 года. Обследовали на иммунитет 200 тыс. подозрительных пациентов с иммунодефицитом, нашли несколько детей, вроде бы похожих на СПИД, но ВИЧ у них не было. В Институте Гамалеи был очень большой архив сывороток — они стали их проверять на антитела, 200-300 тыс. анализов сделали, и нигде не нашли присутствия вируса. Поэтому была удивительная ситуация, что вроде бы во всем мире есть, а в России пока нет ВИЧ.

Потом пошли заявления, что СПИД — болезнь американских гомосексуалов. А поскольку у нас гомосексуализм уголовно наказуем и запрещен, нам эта болезнь не грозит, примерно так заявляли некоторые.

Здесь неожиданно, как это всегда бывает, в соседнюю лабораторию вдруг принесли материал от одного больного африканца — и оказалось, что у него вирус иммунодефицита и клиника СПИДа. Это был конец 1985 года.

Он приехал из Южной Африки, чтобы учиться в Школе профсоюзного движения. Здоровый такой парень — воевал в Южной Африке против белых. У него было очень много половых контактов в разных странах. Но на гомосексуала он никак не подходил. После этого наша группа обследовала всех иностранных студентов в Москве — обнаружили еще около 50 человек из разных стран, инфицированных ВИЧ, но не больных СПИДом.

И только в конце 1987 года, когда я читал лекцию в одном медучреждении, одна совсем молодая ординатор вдруг решила, что под мое описание больных как раз подходит пациент из ее клиники. Хотя начальство посмеялось, ей все-таки удалось убедить показать этого больного нашим специалистам. Оказалось, что он действительно болен ВИЧ-инфекцией, у него была саркома Капоши – одно из проявлений СПИДа. Он и считается нашим первым пациентом. Он был гомосексуален и тоже оказался связан с Африкой.

Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

Роман Подэрни/ТАСС

Пять лет назад у него были симптомы ОРЗ и краснухи – это была острая стадия ВИЧ-инфекции. Она проходит через несколько месяцев или даже несколько дней. Но вирус никуда не уходит — в течение многих лет развивается иммунодефицит.

За это время у него было порядка 25-27 половых партнеров. Мне пришлось тогда их всех искать по России.

Из них пять оказались инфицированными, один был донором, от него перелили кровь пяти людям — они тоже заразились. От одной из заразившихся женщин заразился муж. От одного ребенка из-за нарушений противоэпидемического режима в больнице заразился подросток. Потом этот ребенок, заразившийся в больнице, вырос, заразил трех девушек. В общем, образовалась целая цепочка.

Показали начальству — все поняли, что наша страна подвергается риску. Причем в цепочке оказались не только гомосексуальные, но и гетеросексуальные пары, и даже внутрибольничный случай передачи ВИЧ зафиксирован.

Вот после этого в стране началась действительно массовая работа по борьбе с ВИЧ. Начали проверять всю донорскую кровь.

В конце 1988 года мы выявили женщину-донора в Элисте, в Калмыкии. Что было очень удивительно, у нее не было никаких актов риска. Муж был не инфицирован. Единственное: она лежала в больнице еще со своим ребенком, и недавно он умер от какого-то септического заболевания.

И тут же выявили ребенка, который тоже лежал в этой больнице в одной палате с умершим ребенком вот этой женщины-донора. Здесь я уже опять все раскручивал, проводил эпидемиологическое расследование. Это почти такое детективное действие. Но поскольку пути передачи ограничены, вряд ли ребенок мог половым путем заразиться. Кровь чуть ли не всех доноров в Калмыкии обследовали – никто не заражен оказался.

Значит что? Наверное, больница. Я запросил материалы от всех детей, которые лежали в одно время с этими двумя, и к ужасу оказалось, что из 13 сывороток 4 оказались положительными — стало ясно, что это внутрибольничный очаг передачи. То есть надо срочно ехать в Элисту, поднимать документы, выявлять всех детей, которые лежали в этой больнице в течение года, всех их обследовать, устанавливать кто с кем лежал в одной палате. Заражено оказалось порядка 70 человек, которые побывали в этой больнице.

Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах больницы, Элиста, 4 февраля 1989 года

Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах больницы, Элиста, 4 февраля 1989 года

Константин Тарусов/ТАСС

Позже выяснилось, что в мае 1988 года там умер ребенок тоже от СПИДа, у него оказался инфицированный отец и мать. То есть вирус передался от отца матери, а мать передала ребенку. Сам этот мужчина еще в 1981 году служил во флоте, и они несколько месяцев стояли в Конго в порту. Страна была бедная, женщины могли заработать только проституцией. И стоимость услуг сексуальных была очень низкой, так что наши солдаты могли себе позволить. Так и заразились.

Получилось, что не только иностранцы, но и наши граждане, которые работали за рубежом, привезли вирус в СССР.

Но мы не можем сказать, что этот мужчина был нулевым пациентом — по-видимому, их было несколько.

— И какая была реакция руководства на все это?

— Мы все начальству доложили. И тогда глава Минздрава Евгений Чазов объявил о создании системы центров по борьбе со СПИДом. Теперь уж точно было ясно, что заболеть могут не только гомосексуалы американские, а все.

Недолгое ощущение успеха

— С того момента, как началась информационная кампания, как стремительно развивалась эпидемия в России?

Если в 1989 году было 30 тыс. наркопотребителей в России, то к середине 90-х уже стали говорить о 2-4 млн потребителей. И вот в эту группу попал вирус. А если они пользуются одним шприцем, то крови, остающейся в шприце, достаточно, чтобы заразить следующего, кто этим шприцем воспользуется. То же происходило в Элисте, только в меньших масштабах: сестры иногда пользовались одним шприцем, чтобы быстрее сделать работу.

— Но ведь тогда люди уже понимали, что вирус через кровь передается?

— Да, но только не наркоманы. Как только вирус попал в их среду, он стал моментально распространяться. И где-то в 2001 году был пик – 87 тыс. случаев за год. Началась страшная эпидемия.

И ведь если человек заразился ВИЧ, он так и останется зараженным всю жизнь. Коронавирус – кто-то выздоровел, кто-то умер, но заболевание проходит, вирус исчезает. А ВИЧ нет. Человек может чувствовать себя хорошо до 20 лет и больше, но быть инфицированным, заражать своих партнеров.

Люди безответственные, у них очень много половых партнеров, поэтому у нас где-то в середине 2010-х стала преобладать половая передача: причем не гомосексуальная, а гетеросексуальная.

И вот по последним данным, у нас примерно 60% новых случаев – передача половым путем от мужчины к женщине, от женщины к мужчине. Наркоманы — 35%-40%, а вот мужской однополый секс — примерно 1-2% новых случаев.

— Но в обществе сохраняется представление о том, что это все-таки болезнь геев, наркоманов?

— К сожалению, да. При этом опасность для всех намного выросла. Причем у нас есть другие неправильные представления: например, о том, что ВИЧ передается при случайных половых контактах.

Выяснилось, что он не так часто передается в принципе, поэтому бывает, что одного контакта как раз и недостаточно. А вот если люди живут год-два вместе — как раз в таких случаях происходит передача вируса.

Когда появится препарат, полностью уничтожающий вирус

— Как с 80-х развивалась терапия: как лечили людей тогда и как сейчас?

— Первого больного мы лечили противовирусным препаратом отечественного производства — азидотимидином. Он показал довольно выраженную эффективность. Наш пациент первый со СПИДом прожил еще 5-6 лет после диагноза — это довольно много.

Отделение ВИЧ-инфицированных в московском роддоме, 1 января 1990 года

Валерий Христофоров/ТАСС

— Чем еще лечили?

— В основном, разными противовирусными препаратами, потому что очень скоро выяснилось, что все эти хваленые иммуностимуляторы, иммуномодуляторы никакого влияния на состояние больных СПИДом не оказывают. Даже ухудшают часто.

Оказалось, что эффективны только противовирусные препараты. Они сначала подавляют вирус, он перестает воздействовать на иммунную систему, и даже она восстанавливается. Даже больные СПИДом люди восстанавливают свои трудовые возможности.

Но этого вот достигли только в конце 90-х годов, когда догадались лечить не одним противовирусным препаратом, а тремя-четырьмя. И сейчас это основной метод терапии. Потому что если брать препарат один, он пару месяцев оказывает эффект, но потом развивается устойчивость вируса. А если давать три-четыре препарата — сейчас, правда, иногда и двух достаточно — то они подавляют размножение вируса полностью.

Он не размножается, поэтому не формируются резистентные формы. И человек может прожить до глубокой старости.

У нас один пациент, очень известный артист, заразился в конце 80-х, а в 1997-м у него развился СПИД. Мы его начали лечить одного из первых этим методом, как мы называли его, высокоактивной терапией. Он прожил еще 20 лет, и умер не от СПИДа, а от инфаркта. И это сейчас совершенно обычное дело.

— Лечат сейчас отечественными препаратами?

— Большая часть препаратов разработана за рубежом, но копии этих препаратов, дженерики, производятся и в России. Но я должен сказать, что это уже не очень перспективный путь, потому что эти препараты блокируют ферменты вируса, но не убивают его.

Сейчас на подходе совершенно другая группа препаратов – это генотерапия. Почему не удается вылечить ВИЧ-инфекцию? Потому что вирус внедряется в геном клетки человека. Препараты не дают ему выйти. Но как только они отменяются, вирус опять начинает продуцировать новые свои частицы, они атакуют опять иммунные клетки, и начинается развитие иммунодефицита. Поэтому главное сейчас – это найти способ полного излечения. Задавить вирус, который находится внутри генома клетки.

— Близки ученые к этому?

— Да, разработок очень много — их тестируют на животных.

Некоторые препараты из этой группы уже испытывают на пациентах, но, конечно, еще понадобится 5-10 лет, прежде чем они будут доступны всем пациентам по всему миру. Но не раньше, к сожалению.

— Как эпидемия ВИЧ развивалась в России в год пандемии коронавируса?

— Гораздо меньше людей приходило на обследования — лаборатории, которые обычно на СПИД проводили анализы, работали на коронавирус. Врачей тоже сняли всех на борьбу с коронавирусом. В прошлом году только 60 тыс. новых случаев выявили, годом ранее 80 тыс., а еще два года назад даже до 100 тыс. новых случаев доходило. Поэтому я не исключаю, что в следующем году может небольшой подъем быть. Будут выявлять тех, кого не выявили в 2020, 2021 году.

Но как бы то ни было, цифры очень большие — в Германии только 1,5 тыс. случаев за год, а у нас 60 тыс.

Мне кажется, проблема в том, что у нас нет активной кампании по предупреждению новых случаев. Да, 99,3% бюджета — а мы тратим на борьбу со СПИДом порядка 65 млрд в год — расходуется на диагностику и лечение. В то время как на предупреждение новых случаев — буквально копейки, несколько сот миллионов на Россию. И большую часть тратят на профилактику — призывы пойти на тестирование. То есть получается замкнутый круг: мы не предупреждаем новые случаи ВИЧ, а только их диагностируем и лечим.

Где-то лет пять назад такая агрессивная была риторика, что телевидение даже отказывалось давать рекламу презервативов, потому что боялось общественного осуждения. Сейчас уже появилась реклама вечером, немножко удалось переломить ситуацию. Поэтому приходится вот даже за такие простые вещи бороться.

— Помимо защищенного секса, в каких еще вопросах надо быть бдительными?

— При тех же медицинских процедурах. Понятно, что пациент не всегда может уследить, какими инструментами пользуются медработники. Проследите, вскрывают ли при вас одноразовые расходники. То же касается всех косметических и стоматологических процедур.

Все эти организации коммерческие, они в целях сокращения расходов могут и дезинфекцию не провести, и воспользоваться одной иглой повторно.

Академик РАН Вадим Покровский

Академик РАН Вадим Покровский

— Вадим Валентинович, в обществе есть два взгляда на проблему, связанную с распространением ВИЧ в России. Одни люди считают, что наши показатели ниже, чем в Европе и США, поэтому бить тревогу не из-за чего. Другие говорят о неблагоприятной ситуации и даже эпидемии. В России сейчас наблюдается эпидемия СПИДа?

— Глобальное распространение ВИЧ в мире, то есть пандемия, продолжается, в 2020 году заразились порядка 1,5 миллионов человек. Пока не остановилось распространение ВИЧ и в России. Хотя число впервые выявленных случаев ВИЧ-инфекции в нашей стране снизилось, но общее число зараженных ВИЧ россиян продолжает расти, так как ВИЧ-инфекция остается неизлечимым заболеванием. Пока мы не научимся полностью вылечивать эту болезнь, число людей, живущих с ВИЧ (ЛЖВ), может начать снижаться только в том случае, если число умерших будет больше числа заразившихся за тот же период. В 2020 году ВИЧ-инфекцию обнаружили у 72 023 россиян, а умерли за год — 32 208, то есть общее число ЛЖВ выросло на 40 тыс. С начала обнаружения первого случая в 1987 году и по сентябрь 2021 года ВИЧ-инфекция была диагностирована у 1 546 017 россиян, из которых, по имеющимся данным, умерли 413 930. Это значит, что мы имеем сведения о 1 132 087 россиянах с диагностированной ВИЧ-инфекцией. Она может 10 и более лет протекать бессимптомно, поэтому существуют еще разные математические методы оценки числа ЛЖВ, у которых ВИЧ-инфекция пока не диагностирована. Это еще как минимум 300 тыс. человек.

Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

Роман Подэрни/ТАСС

— Есть мнение, что количество инфицированных ВИЧ в системе Роспотребнадзора завышается за счет тотального учета каждого лабораторного теста, которые могут дублироваться. Действительно ли это так? Есть ли подобные прецеденты?

— А учитываются ли анонимные исследования?

— Ведь люди, живущие с ВИЧ (ЛЖВ), могут часто делать повторные анализы анонимно с целью проверить результаты предыдущих тестов?

— Они так и делают, иногда пять раз и больше. Например, в 2020 году было сообщено о 88 154 положительных результатах обследования на антитела к ВИЧ. А после корректировки в базу данных ЦНИИЭ были внесены только 72 023 ВИЧ-позитивных россиянина.

— Но Минздрав ведь дает еще меньшие цифры. Почему?

— Это и есть так называемые невидимки?

— Да. Минздрав сообщил, что в конце 2020 года в России жило 842 333 ВИЧ-инфицированных, а по данным нашего центра — 1 104 768. Не обращаются за медицинской помощью не только люди социально неадаптированные, но и те, кто боится огласки. Если переезжают в другой регион, то тоже не спешат встать на учет.

— Их число в отдельных регионах доходит до 20% от всех зараженных. И они представляют серьезную проблему, так как могут не соблюдать противоэпидемические рекомендации. Кроме того, они попадают в медицинские учреждения в поздних стадиях ВИЧ-инфекции, когда лечение малоэффективно. Именно эта группа ЛЖВ обусловливает большое число смертей от СПИДа в России.

— Действительно ли охват тестированием на ВИЧ в России на порядок выше, чем в Европе?

— В 2020 году было сделано 35 409 873 анализов на определение антител к ВИЧ. И эти цифры действительно впечатляют, даже учитывая, что из-за коронавирусной эпидемии они снизились, и что беременные обследуются три раза в год, а доноры — до пяти раз. Однако есть один важный фактор. В Европе на ВИЧ тестируют преимущественно представителей уязвимых контингентов: наркопотребителей, мужчин, имеющих секс с мужчинами и т.п. А в России массовое тестирование обеспечивается в основном тотальным обследованием граждан, обращающихся за медицинской помощью, в то время как объемы обследований представителей уязвимых групп низки.

— Получается, что мы совсем не тестируем группы риска?

— Тестируем, но мало. По нашим данным получается, что в 2020 году 65% новых случаев заражения происходили при половых контактах между женщинами и мужчинами, то есть при гетеросексуальных, но мы знаем, что уровень передачи из-за употребления наркотиков и при гомосексуальных контактах также не снижается. Европейская практика тестирования выявляет меньше ВИЧ-позитивных представителей гетеросексуального населения с низким риском заражения, а российская -— меньше ЛЖВ из числа уязвимых групп с высоким риском заражения. Очевидно, что и тот, и другой подход нуждаются в корректировке.

— Согласно некоторым данным, молодые люди в возрасте до 20 лет в РФ вдвое реже заражаются ВИЧ, чем в Европе (1,3% против 2,3%). Это так?

— Действительно ли сложная ситуация в Кемеровской и Иркутских областях? Ведь если сравнить эти регионы с Сан-Франциско или Вашингтоном, то там зараженных больше?

— Вряд ли стоит сравнивать металлургов из Кузбасса с населением Сан-Франциско, — города, который занимает первое место в мире по числу проживающих там представителей ЛГБТ-сообщества (от 10% до 15,4% населения). Или с Вашингтоном, 50% населения которого – афроамериканцы, которые больше, чем все другие этнические группы США, страдают от ВИЧ-инфекции. Хотя они представляют только 12,1% населения США, к ним принадлежит 40% всех ЛЖВ. А в Кузбассе высокая распространенность ВИЧ связана с тем, что там еще в начале 2000-х этот вирус распространился среди потребителей наркотиков, от которых потом стали заражаться их гетеросексуальные половые партнеры.

В Кемерово с ВИЧ живет 1,9% горожан, а во всей Кемеровской области даже больше — 1,99% населения, в то время как в штате Калифорния, где расположен Сан-Франциско, — не более 0,4%. Всего же в США по расчетам Центров по контролю за заболеваемостью США (СDС) проживает 1,2 миллиона ВИЧ-позитивных граждан, что близко к российским абсолютным цифрам. Но надо учитывать, что население США приближается к 330 миллионам человек. То есть у нас по отношению к общему числу населения больных ВИЧ-инфекцией больше.

— Правда ли, что число смертей среди людей с ВИЧ в США почти в два раза больше, чем число умерших больных с ВИЧ-инфекцией в России?

— Может быть нам стоит перенимать опыт США?

— Правда ли, что распространенность ВИЧ-инфекции в Москве в 1,5 раза ниже, чем в среднем по России?

— В период с 2017-го по 2020-й год, по данным официальной статистики Минздрава, число новых случаев ВИЧ-инфекции уверенно снижается — с 86 тысяч человек в 2017 году до 60 тысяч человек в 2020 году. Действительно ли это так?

— Да, снижение действительно отмечено, но в 2020 году оно могло быть связано с уменьшением охвата населения тестированием на 12,7%. Особенно уменьшилось тестирование уязвимых групп населения. Да и 60 тыс. новых случаев — это все еще очень много, те же США насчитали только 35 тыс.

— Некоторые СМИ упрекают Вас и ваш центр в завышении количества зараженных ВИЧ. Дескать, это нужно вам для получения международных грантов. У вас есть международные гранты?

— Нет. Скорее наоборот: в течение последних пяти лет мы по особому заданию правительства РФ оказываем безвозмездную помощь пяти странам ближнего зарубежья, что значительно увеличило объем нашей работы.

— Во многих странах сейчас идет разработка вакцины от ВИЧ. Но об успехе пока никто не сообщал. Есть ли какие-то альтернативы вакцинированию?

— То есть здоровым людям предлагается таблетка, которая по сути защищает их от ВИЧ?

— Действительно, пить таблетки, а тем более пить их горстями, со временем надоедает.

— Поэтому дальнейшим ходом развития этого направления стала разработка пролонгированных препаратов для лечения и профилактики ВИЧ-инфекции. В настоящее время уже разрешены к применению препараты, которые после однократной инъекции обеспечивают лечебный и профилактический эффект в течение 2 месяцев. Опубликованы также сведения о разработке таблетированных препаратов, однократный прием которых будет обеспечивать до 6 месяцев защиты от заражения ВИЧ. То есть близится эра, когда одна таблетка будет полгода защищать от ВИЧ. Однако результаты клинического использования таких препаратов пока еще не опубликованы.

— А что слышно о разработке антительных препаратов от ВИЧ?

— Этот метод называется пассивной иммунизацией, примером которой является введение больным той или иной инфекцией, например, коронавирусной, сывороток крови людей, ранее переболевших этим заболеванием. Уже давно для этой цели используются специально полученные сыворотки животных, которым многократно вводился тот или иной возбудитель (гипериммунные сыворотки). Раньше считалось, что антитела слабо защищают от ВИЧ, однако в последние годы удалось выявить особые, высокоспецифичные и очень активные. В настоящее время существуют способы производить большое количество таких высокоспецифичных антител к ВИЧ, которые можно вводить в организм больных для лечения или же в организм неинфицированных ВИЧ для их долговременной защиты от заражения. Однако эти антитела постепенно разрушаются.

— Но можно же сделать препарат, который бы обеспечивал постепенное высвобождение этих антител?

— Есть, например, клетки опухолей, которые можно соединить с В-лимфоцитом и заставить продуцировать необходимые нам антитела. Но, разумеется, прежде чем пытаться вводить людям такие клеточные конструкции, называемые гибридомами, надо быть полностью уверенными в их безвредности.

Другой подход — пересадка стволовых клеток, которые будут превращаться в В-лимфоциты, продуцирующие необходимые нам антитела.

Есть еще идея брать стволовые клетки человека, трансформировать их в невосприимчивую к заражения ВИЧ форму, например, удалив рецептор, к которому прикрепляется ВИЧ, и затем пересаживать назад, благодаря чему можно будет лечить ВИЧ-инфицированных и предупреждать заражение.

— И эти разработки уже близки к внедрению?

— Эти и другие подходы сейчас находятся на разных стадиях разработки, некоторые дошли до клинических испытаний, но говорить о том, что все они будут внедрены в практику в течении ближайших пяти лет, пока рано. Вероятно, что такие препараты первое время будут весьма дороги, поэтому неизбежно возникнет и проблема их приобретения.

Так как у нас нет прицельного государственного финансирования научных исследований по ВИЧ/СПИД, то придется тратить средства на приобретение новых препаратов за рубежом. Сейчас, например, львиная доля средств на закупку лекарств для лечения ВИЧ-инфекции уходит на закупку относительно небольшого количества современных импортных лекарств, но большая часть российских ЛЖВ все еще получает препараты, представляющие собой копии зарубежных препаратов. Понятно, что мы обязаны найти способ поддержать отечественных разработчиков и производителей новых лекарств в нашей стране.

Носителям вируса иммунодефицита жить в России непросто. Они подвергаются дискриминации в больницах, детских лагерях, на работе и даже в церкви. Некоторые люди до сих пор не понимают, как именно передаётся инфекция, и боятся заразиться при разговоре, рукопожатии или при пользовании общим санузлом с ВИЧ-инфицированным.

Author: Вадим Покровский [ руководитель федерального центра по профилактике и борьбе со СПИДом, профессор ]

Все меры обычной дезинфекции, которые стоматолог принимает после каждого больного, эффективны для обеззараживания инструментов после лечения ВИЧ-положительного человека. Единственная опасность для врача — уколоть, например, палец во время лечения такого больного. Риск заражения в таком случае составляет 0,3%. Но если обработать травмированную область йодом, вероятность становится почти нулевой.

ВИЧ-положительная Наталья живёт в Ленинградской области. О своём диагнозе она узнала несколько лет назад. Женщина принимает специальную терапию, с помощью которой удалось снизить содержание вируса в крови до почти неопределяемого уровня. Это позволило ей родить абсолютно здорового сына. Когда мальчику было три месяца, врач-педиатр сказал, что ему необходимы занятия в бассейне для укрепления опорно-двигательного аппарата. В детской поликлинике отказались выписывать необходимую для плавания справку. После жалоб руководству медучреждения документ всё-таки выдали. Но администрация бассейна строго-настрого запретила матери находиться в воде с малышом. Вместо этого для него пригласили специального инструктора, хотя другие дети были в бассейне с мамами.

Житель Санкт-Петербурга Максим Ахтямов имеет ВИЧ-положительный статус уже более 10 лет. Свой диагноз не скрывает, но и не афиширует. Молодой человек пару лет назад работал в одной из фирм на должности электромонтажника. Коллеги о его заболевании не знали. Однажды он забыл на столе направление в СПИД-центр и начался прессинг. Начальник вызвал Максима к себе и сообщил, что сотрудники боятся с ним работать. Вся бригада почти единогласно потребовала увольнения человека с положительным ВИЧ-статусом. Максим оказался человеком юридически подкованным и заявил, что выгнать с работы из-за диагноза его не имеют права. Тогда руководитель предложил сделку: плюс 80 тысяч к зарплате Максима и написанное им заявление об уходе по собственному желанию. Парень подумал и согласился. Эта ситуация подтолкнула его сменить род деятельности. Теперь он оказывает юридическую и психологическую помощь ВИЧ-инфицированным.

В подобных случаях работнику необходимо обращаться в трудовую инспекцию, которая обязана инициировать проверку в организации. При необходимости возможно привлечь прокуратуру. Но реальная практика показывает, что у людей нет ресурсов на подобные действия. Требуются значительные денежные и временные затраты. Многие предпочитают не связываться.

На самом деле, заразиться ВИЧ не так просто, как многим кажется, даже если человек вступает с ВИЧ-положительным партнёром в половой контакт, сообщил Вадим Покровский. Например, после года незащищённого секса риск заражения одного человека другим составляет 30%, отмечает эксперт. Самый верный путь к обретению положительного ВИЧ-статуса — использование общей иглы, при таком способе вероятность приближается к 100%, резюмирует он.

с ВИЧ

Руководитель Российского Федерального центра СПИД Вадим Покровский выступает на Первой российской национальной конференции ВИЧ-сервисных организаций и ЛГБТ-сообщества (2017)

Руководитель Российского Федерального центра СПИД Вадим Покровский выступает на Первой российской национальной конференции ВИЧ-сервисных организаций и ЛГБТ-сообщества (2017)

Думаю, у тех, кто занимается составлением статистических отчётов, нет задачи погружаться в вопрос, в чём разница между ЛЖВ и истинными свежими случаями ВИЧ-инфекции.

Почему же их не ищут региональные центры СПИД, если в вашем регистре имеются персональные данные всех ВИЧ инфицированных?

Исходя из всего сказанного выше, полностью доверять статистике по ВИЧ-инфекции в России нельзя, а за 2020 г. особенно. А какие-то качественные особенности эпидемиологической ситуации вы отметили?

Резюмируем: мы не занимаемся профилактикой ВИЧ инфекции вообще и лечение проводим не в полной мере. Что ждёт нашу страну в перспективе?

Вы знаете более успешные примеры профилактической работы в борьбе с ВИЧ?

– Конечно, такие примеры есть в других странах, и их надо взять на вооружение. Например, в России камнем преткновения является половое просвещение в школах. Обскуранты трубят, что за рубежом на таких уроках пропагандируют гомосексуализм и педофилию, и многие обыватели в это верят, хотя программы для российских школ будут писать наши специалисты, учитывая особенности отечественного законодательства, ментальности, культурных традиций.

В то же время Минпросвещения, снимая с себя нагрузку, утверждает, что половым воспитанием детей должны заниматься не школа, а родители. При этом неизвестно, где обучаются сами родители, и чему они научат детей. Между тем в Германии, где половое просвещение в школах является обязательным, общее число ЛЖВ в 2020 г. оценивают всего в 93 тыс., а число новых случаев за год – в 2600. Сравните с нашими цифрами. В Великобритании, где ситуация с ВИЧ ненамного хуже, чем в ФРГ, с этого года половое обучение в школах тоже станет обязательным.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Читайте также: