Вошь ползет по россии вошь вождь встает над россией вождь

Обновлено: 15.04.2024

За окном заря красно-желтая. Не для крика пишу, А для вышептыванья. Самому себе. Себе самому. Самому себе. Больше – никому… Вновь душа стонет, Душа не лжет. Положу бинты, Где сильнее жжет. Поперек души Положу бинты. Хлеба попрошу, Попрошу воды. Вздрогну. Посмеюсь над самим собой: Може т, боль у й дет, Может, стихнет боль! А душа дрожит – Обожженная…

Юноша на площади.

Я верующим был. Почти с рожденья Я верил с удивленным наслажденьем В счастливый свет Домов многооконных… Весь город был в портретах, Как в иконах. И крестные ходы – Порайонно – Несли Свои хоругви и знамена…

Страх.

Как живешь ты, великая Родина Страха? Сколько раз ты на страхе Возрождалась из праха. Мы учились бояться еще до рожденья. Страх державный Выращивался, как растенье. И крутые овчарки от ветра шалели, Охраняя Колымские оранжереи…

И лежала Сибирь, как вселенская плаха, И дрожала земля от всеобщего страха. Мы о нем даже в собственных мыслях молчали, И таскали его, будто горб, за плечами. Был он в наших мечтах и надеждах далеких. В доме вместо тепла.

Из прогноза погоды.

Для человека национальность – И не заслуга, И не вина. Если в стране Утверждают иначе, Значит, Несчастна эта страна!

Мероприятие.

Над толпой откуда-то сбоку Бабий визг взлетел и пропал. Образ Многострадального Бога Тащит Непротрезвевший амбал. Я не слышал, о чем говорили…

Между датой рожденья И датой Смерти Кто-то поставит тире. Тонкий прочерк. Осколок пунктира. За пределом положенных дней Руки мастера Неотвратимо Выбьют минус на жизни твоей. Ты живешь, Негодуешь, Пророчишь. Ты кричишь и впадаешь в восторг.

Такая жизненная полоса, А может быть, предначертанье свыше: Других Я различаю голоса, А собственного голоса Не слышу. И все же он, как близкая родня, Единственный, Кто согревает в стужу. До смерти будет он Внутри меня. Да и потом Не вырвется наружу.

Будем горевать В стол. Душу открывать В стол. Будем рисовать В стол. Даже танцевать – В стол. Будем голосить В стол! Злиться и грозить – В стол! Будем сочинять В стол…

Дружище, поспеши. Пока округа спит, Сними Нагар с души, Нагар пустых обид. Страшась никчемных фраз, На мотылек свечи, Как будто в первый раз, Взгляни И промолчи…

Сначала в груди возникает надежда, Неведомый гул посреди тишины. Хоть строки Еще существуют отдельно, Они еще только наитьем слышны. Есть эхо. Предчувствие притяженья. Почти что смертельное баловство…

Стенограмма по памяти.

Отъезд.

Уезжали из моей страны таланты, Увозя с собой достоинство свое. Кое-кто Откушав лагерной баланды, А другие – За неделю до нее. Уезжали не какие-то герои – (Впрочем, как понять: герой иль не герой. ). Просто люди не умели думать Строем, – Даже если это самый лучший Строй…

А они идут к самолету слепыми шагами. А они это небо и землю от себя отрешают. И, обернувшись, Растерянно машут руками. А они уезжают. Они уезжают. Навсегда уезжают… Я с ними прощаюсь, Не веря нагрянувшей правде. Плачу тихонько, Как будто молю о пощаде.

Сказочка.

Жил-да-был. Грустил. Седел. Брился. В зеркало глядел Никого к себе не звал, В долг Не брал и не давал. Не любил ходить в кино, Но зато смотрел в окно На людей И на собак – Интересно, как-никак. Жил-да-был. Жил-да-был. Вдруг пошел – Ковер купил! От стены и до стены С ворсом Сказочной длины! Красотища – Бог ты мой.

Прошлой слякотной зимой Так, Без видимых причин – Умер, Отошел, Почил… Зазвенел дверной звонок. Двое Принесли венок (От месткома) С лентой рыжей…

Общежитие.

А нам откапывать живых, По стуку сердца находя, Из-под гранитно-вековых Обломков Статуи Вождя. Из-под обрушившихся фраз, Не означавших ничего. И слышать: – Не спасайте нас! Умрем мы С именем Его.

Откапывать из-под вранья. И плакать. И кричать во тьму: – Дай руку. – Вам не верю я! А верю Одному Ему. – Вот факты. – Я плюю на них От имени всего полка.

А нам Откапывать живых. Еще живых. Живых пока. А нам Детей недармовых Своею болью убеждать. И вновь Откапывать живых. Чтобы самим живыми Стать.

Аббревиатуры.

Позапрошлая песня.

Вошь ползет по России. Вошь. Вождь встает над Россией. Вождь. Буревестник последней войны, Привлекательный, будто смерть…

Израсходовался. Пуст. Выдохся. Почти смолк. Кто-нибудь другой пусть Скажет то, что я не смог. Кто-нибудь другой Вдруг Бросит пусть родной дом. И шагнет в шальной круг. И сойдет с ума в нем… Воет пусть на свой Лад, Пусть ведет свою Грань. Пусть узнает свой Ад И отыщет свой Рай! Пусть дотянется строкой До глубин небытия… Это – кто-нибудь другой. Кто-нибудь другой. Не я.

Мандельштам.

Ты меня в поход не зови, – Мы и так По пояс в крови! Над Россией сквозь годы-века Шли Кровавые облака. Умывалися кровью мы, Причащалися кровью мы. Воздвигали мы на крови Гнезда Ненависти и любви. На крови посреди земли Тюрьмы строили И Кремли. Рекам крови потерян счет… А она все течет и течет.

Бренный мир, Будто лодка, раскачивается. Непонятно, – где низ, где верх… Он заканчивается, Заканчивается – Долгий, Совесть продавший – Век. Это в нем, По ранжиру построясь, Волей жребия своего, Мы, забыв про душу, боролись, Надрывая пупки, боролись, Выбиваясь из сил, боролись То – за это, То – против того. Как ребенок, из дома выгнанный, Мы в своей заплутались судьбе…

Раскачивается вагон. Длинный тоннель метро. Читающий пассажир выклевывает по слову… Мы пишем на злобу дня И – на его добро. Но больше, правда, – на злобу, На злобу, На злобу. Живем, озираясь вокруг. Живем, друзей хороня. Едем, не зная судьбы, и страшно проехать мимо. Длинный тоннель метро. Привычная злоба дня…

Естественно, с поправками на возраст, На чертову одышку, На колит. Поговорим о небе в синих звездах. Чуть-чуть о том, Что у кого болит. О том, что в этом мире многоликом Мы тишины Нигде не обретем… Потом порассуждаем о великом. О том, куда идем.

Позавчера.

Пятидесятый. Карелия. Бригада разнорабочих. Безликое озеро. Берег, где только камни растут. Брезент, от ветра натянутый, Вздрагивает и лопочет. Люди сидят на корточках. Молча обеда ждут. Сидят они неподвижно. Когда-то кем-то рожденные. Ничейные на ничейной, Еще не открытой земле. Нечаянно не посаженные. Условно освобожденные. Сидят и смотрят, как крутится Крупа в чугунном котле.

Воспоминание о большом снеге.

Снег-то какой! Снег-то какой! Снег-то. Видно, сегодня он выпасть решил до конца. Будто бы взялся за дело Неведомый Некто. Взялся, И ты уже вряд ли шагнешь от крыльца. Хлопья нечаянной вечности. Счастья простого. Ты на Земле остаешься со снегом вдвоем… Медленно-медленно. Тихо. Просторно-просторно Падает снег, размышляя о чем-то своем. Он заметает неслышно Все наши ошибки. Он объявляет всеобщий бессмертный покой…

Неотправленное письмо хирургу.

Ува жаемый доктор! Вы еще не знаете, Что будете делать мне операцию. А мне уже сообщили, Что в мозгу у меня находится опухоль Размером с куриное яйцо, – (Интересно, Кто ж это вывел курицу, Несущую такие яйца. )

Ну, а если операция закончится неудачей (Конечно, так у Вас не бывает, но вдруг…) Так вот: если операция окончится неудачей, Вам будет наверняка обидно. А я про все мгновенно забуду. Мне будет никак. Навсегда никак…

…Однако не слишком печальтесь, доктор. Не надо. Вы ведь не виноваты. Давайте вместе с Вами считать, Что во всем виновата странная курица, Которую кто-то когда-то вывел Лишь для того, Чтоб она в человечий мозг Несла Эти яйца-опухоли.

Я шагал по земле, было зябко в душе и окрест. Я тащил на усталой спине свой единственный крест. Было холодно так, что во рту замерзали слова. И тогда я решил этот крест расколоть на дрова. И разжег я костер на снегу. И стоял. И смотрел, Как мой крест одинокий удивленно и тихо горел… А потом зашагал я опять среди черных полей. Нет креста за спиной…

Гром прогрохотал незрячий. Ливень ринулся с небес… Был я молодым, Горячим, Без оглядки в драку Лез. А сейчас прошло геройство, – Видимо, не те года…

А теперь я долго, Просто Жду мгновения, когда Так: ни с ходу и ни с маху, – Утешеньем за грехи, – Тихо Лягут на бумагу Беззащитные Стихи.

Может быть, все-таки мне повезло, Если я видел время запутанное, Время запуганное, Время беспутное, Которое то мчалось, То шло. А люди шагали за ним по пятам. Поэтому я его хаять не буду…

Постскриптум.

Когда в крематории Мое мертвое тело начнет гореть, Вздрогну я напоследок в гробу нелюдимом. А потом успокоюсь. И молча буду смотреть, Как моя неуверенность Становится уверенным дымом. Дым над трубой крематория. Дым над трубой. Дым от сгоревшей памяти. Дым от сгоревшей лени. Дым от всего, что когда-то Называлось моей судьбой И выражалось буковками Лирических отступлений…

Усталые кости мои, Треща, превратятся в прах. И нервы, напрягшись, лопнут. И кровь испарится. Сгорят мои мелкие прежние страхи И огромный нынешний страх. И стихи, Которые долго снились, А потом перестали сниться. Дым из высокой трубы Будет плыть и плыть. Вроде бы мой, А по сути – вовсе ничей… Считайте, что я Так и не бросил курить, Вопреки запретам жены. И советам врачей… Сгорит потаенная радость. Уйдет ежедневная боль. Останутся те, кто заплакал. Останутся те, кто рядом… Дым над трубой крематория. Дым над трубой…

Этот витязь бедный Никого не спас. А ведь жил он В первый И последний раз. Был отцом и мужем И – Судьбой храним – Больше всех был нужен Лишь своим родным…

Помогите мне, стихи! Так случилось почему-то: На душе Темно и смутно. Помогите мне, Стихи. Слышать больно. Думать больно. В этот день и в этот час Я – Не верующий в Бога – Помощи прошу у вас. Помогите мне, Стихи, В это самое мгновенье Выдержать, Не впасть в неверье. Помогите мне, Стихи. Вы не уходите прочь, Помогите, заклинаю! Чем? А я и сам не знаю, Чем вы можете Помочь. Разделите эту боль, Научите с ней расстаться.

Никому из нас не жить повторно. Мысли о бессмертье – Суета. Миг однажды грянет, За которым – Ослепительная темнота… Из того, что довелось мне сделать, Выдохнуть случайно довелось, Может, наберется строчек десять…

Будет день, Настоянный на птичьих криках. И в окна, как весны глоток, Весь в золотых, сквозных пылинках, Ворвется Солнечный поток.

Просыплются дожди в траву И новую траву разбудят. Ау! – послышится – Ау-у у. Не отзовусь. Меня не будет.

Радуют не журавли в небесах, а синицы в руках… Быстро-то как! Да за что ж это, Господи?! Быстро-то как…

Только что, вроде, с судьбой расплатился, – Снова в долгах! Вечер В озябшую ночь превратился. Быстро-то как…

Может быть, может быть, что-то успею я В самых последних строках. Быстро-то как! Быстро-то как… Быстро…

Ах, как мы привыкли шагать от несчастья К несчастью… Мои дорогие, мои бесконечно родные, Прощайте! Родные мои, дорогие мои, золотые, Останьтесь, прошу вас, Побудьте опять молодыми! Не каньте беззвучно в бездонной российской общаге. Живите. Прощайте…

Тот край, где я нехотя скроюсь, отсюда не виден. Простите меня, если я хоть кого-то обидел! Целую глаза ваши. Тихо молю о пощаде. Мои дорогие. Мои золотые. Прощайте.

Тихо летят паутинные нити. Солнце горит на оконном стекле… Что-то я делал не так? Извините: Жил я впервые На этой Земле. Я ее только теперь ощущаю. К ней припадаю. И ею клянусь. И по-другому прожить обещаю, Если вернусь…

Ветер. И чайки летящей крыло. Ложь во спасение. Правда во зло. Странно шуршащие камыши. Бездна желаний Над бездной души. Длинный откат шелестящей волны. Звон Оглушительной тишины. Цепкость корней И движение глыб. Ржанье коней. И молчание рыб. Парус, Который свистит, накренясь…

Наше время пока что не знает Пути своего. Это время безумно, Тревожно И слишком подробно… Захотелось уйти мне в себя, А там – никого! Переломано все, Будто после большого погрома… Значит, надобно заново Связывать тонкую нить. И любое дождливое утро встречать Первозданно. И потворствовать внукам. И даже болезни ценить…

* * *
Вошь ползёт по России.
Вошь.
Вождь встаёт над Россией.
Вождь.
Буревестник последней войны,
привлекательный, будто смерть…
Россияне,
снимайте штаны!
Вождь
желает вас поиметь!

* * *
В государстве, где честные наперечёт,
всё куда-то уходит,
куда-то течёт:
силы,
деньги,
двадцатый троллейбус,
искорёженных судеб нелепость…
Всё куда-то уходит,
течёт не спеша:
воспалённое лето,
за летом — душа.
Облака в оглушительной сини.
Кран на кухне.
Умы из России.

Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны — угодники.
Полстраны — доносчики.

На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны — этапники.
Полстраны — конвойные.

Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны — преступники.
Полстраны — охранники.

Лейтенант в окно глядит.
Пьёт — не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.

Над толпой откуда-то сбоку
бабий визг взлетел и пропал.
Образ многострадального Бога
тащит непротрезвевший амбал.
Я не слышал, о чём говорили…

* * *
О стену разбивая лбы,
летя в межзвёздное пространство,
мы всё-таки рабы.
Рабы!
Невытравимо наше рабство.
И ощущение стыда
живёт почти что в каждом споре…
Чем ниже кланялись тогда,
тем громче проклинаем после!

* * *
А нам откапывать живых,
по стуку сердца находя,
из-под гранитно-вековых
обломков
статуи Вождя.
Из-под обрушившихся фраз,
не означавших ничего.
И слышать:
— Не спасайте нас!
Умрём мы
с именем Его.

Откапывать из-под вранья.
И плакать.
И кричать во тьму:
— Дай руку.
— Вам не верю я!
А верю
одному Ему.
— Вот факты.
— Я плюю на них
от имени всего полка.

А нам
откапывать живых.
Ещё живых.
Живых пока.
А нам
детей недармовых
своею болью убеждать.
И вновь
откапывать живых.
Чтобы самим живыми
стать.

Другие статьи в литературном дневнике:

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны — угодники.
Полстраны — доносчики.

На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны — этапники.
Полстраны — конвойные.

Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны — преступники.
Полстраны — охранники.

Лейтенант в окно глядит.
Пьёт — не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.

Другие статьи в литературном дневнике:

Алексей Велединский запись закреплена

Стихи Роберта Рождественского, 1932–1994.

***
Вошь ползет по России.
Вошь.
Вождь встает над Россией.
Вождь.
Буревестник последней войны,
привлекательный, будто смерть…
Россияне,
снимайте штаны!
Вождь
желает вас поиметь!

Юноша на площади

…А ведь это я —
пятьдесят второго года.

Необъятная страна
все мне снится по ночам.
Было в ней заведено
правило такое:
кто не знал, тот не знал.
А кто знал, тот молчал.
А кто знал и не молчал,
говорил другое…

Захотелось как–то людям
жизнь по–новому начать.
Очень сильно захотелось!
Да одно мешает:
кто не знал, не хочет знать.
Кто молчал, привык молчать.
А кто другое говорил, так и продолжает.

Слышен скрип лебедки стонущей.
Бочки на песке лежат.
Говорят, здесь было стойбище.
Было. Года три назад…
И туман — сырой, растерянный —
дрожит, сходя на нет…
Проданы народы Севера
за северную нефть.

В государстве, где честные наперечет,
все куда–то уходит,
куда–то течет:
силы,
деньги,
двадцатый троллейбус,
искореженных судеб нелепость…
Все куда–то уходит,
течет не спеша:
воспаленное лето,
за летом — душа.
Облака в оглушительной сини.
Кран на кухне.
Умы из России.

А нам откапывать живых,
по стуку сердца находя,
из–под гранитно–вековых
обломков
статуи Вождя.
Из–под обрушившихся фраз,
не означавших ничего.
И слышать:
— Не спасайте нас!
Умрем мы
с именем Его.

Откапывать из–под вранья.
И плакать.
И кричать во тьму:
— Дай руку.
— Вам не верю я!
А верю
одному Ему.
— Вот факты.
— Я плюю на них
от имени всего полка.

А нам
откапывать живых.
Еще живых.
Живых пока.
А нам
детей недармовых
своею болью убеждать.
И вновь
откапывать живых.
Чтобы самим живыми
стать.

Непростыми стали дети —
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!

И опять на те же грабли? А почему? Да потому что у России не было возможности переварить собственную историю и сделать выводы. И именно потому сейчас история и искажается в первую очередь. Чтоб не знали ничего о граблях. О тех, которые уже были.

* * *
Вошь ползет по России.
Вошь.
Вождь встает над Россией.
Вождь.
Буревестник последней войны,
привлекательный, будто смерть…
Россияне,
снимайте штаны!
Вождь
желает вас поиметь!

Старенькие ходики.
Молодые ноченьки…
Полстраны — угодники.
Полстраны — доносчики.

На полях проталинки,
дышит воля вольная…
Полстраны — этапники.
Полстраны — конвойные.

Лаковые туфельки.
Бабушкины пряники…
Полстраны — преступники.
Полстраны — охранники.

Лейтенант в окно глядит.
Пьет — не остановится…
Полстраны уже сидит.
Полстраны готовится.

Юноша на площади

…А ведь это я —
пятьдесят второго года.

Захотелось как-то людям
жизнь по-новому начать.
Очень сильно захотелось!
Да одно мешает:
кто не знал, не хочет знать.
Кто молчал, привык молчать.
А кто другое говорил, так и продолжает.

Из прогноза погоды

Над толпой откуда-то сбоку
бабий визг взлетел и пропал.
Образ многострадального Бога
тащит непротрезвевший амбал.
Я не слышал, о чем говорили…

* * *
В государстве, где честные наперечет,
все куда-то уходит,
куда-то течет:
силы,
деньги,
двадцатый троллейбус,
искореженных судеб нелепость…
Все куда-то уходит,
течет не спеша:
воспаленное лето,
за летом — душа.
Облака в оглушительной сини.
Кран на кухне.
Умы из России.

* * *
О стену разбивая лбы,
летя в межзвездное пространство,
мы все-таки рабы.
Рабы!
Невытравимо наше рабство.
И ощущение стыда
живет почти что в каждом споре…
Чем ниже кланялись тогда,
тем громче проклинаем после!

Стенограмма по памяти

…И не знают, что делать дальше.

* * *
Непростыми стали дети —
логикою давят…
Ледяными
стали деньги:
прямо в пальцах
тают!

Читайте также: