Была ли чума в военное время в советском союзе
Обновлено: 24.04.2024
Вспышки смертельных болезней не однажды угрожали СССР страшными эпидемиями. Но каждый раз режим действовал жестко и решительно, преграждая дорогу заразе.
Чума
Опасную болезнь в Москву привез в 1939 году врач-микробиолог Абрам Берлин из Саратова. Проводя опыты на животных, он использовал живой возбудитель чумы и был обязан соблюдать жесткий карантин.
Почувствовав себя очень плохо, нулевой пациент был госпитализирован с ошибочным диагнозом крупозной пневмонии. Немалая заслуга в том, что эпидемию удалось вовремя остановить, принадлежит дежурному врачу клиники 1-го Московского медицинского института Симону Горелику.
Определив у больного легочную чуму, Горелик незамедлительно сообщил об опасности начальству и изолировался вместе с Берлиным. Он знал, что они оба обречены - чуму тогда лечить не умели.
В результате эпидемию чумы удалось остановить в зародыше. От смертельной болезни погибли только трое: Горелик, Берлин, а также стригший его парикмахер.
Черная оспа
Виктор Чернов/Sputnik, Григорий Веил/TAСС
Натуральная, или черная, оспа прибыла в столицу СССР в декабре 1959 года вместе с художником Алексеем Кокорекиным, вернувшимся из Индии. Во время своей поездки он подцепил опасную болезнь, когда присутствовал на церемонии сожжения брахмана.
Страдая от лихорадки, сильного кашля и боли по всему телу, Кокорекин обратился за медицинской помощью. Врачи ошибочно поставили ему диагноз грипп, хотя больной покрылся несвойственной для этого заболевания сыпью.
О том, что в Советский Союз попала черная оспа, стало известно спустя две недели после смерти художника. Несколько контактировавших с ним человек начали испытывать схожие симптомы.
Когда диагноз подтвердился, все московские медицинские службы, отделения милиции и КГБ были подняты на борьбу со смертельной опасностью. Сотрудники правопорядка отлавливали и помещали в карантин всех, с кем контактировал Кокорекин, с кем общались члены его семьи, кто получил сувениры из Индии.
Больница, где находился зараженный, попала в карантин. Для тысяч запертых сотрудников и больных даже вскрыли неприкасаемый государственный запас постельного белья, предназначавшийся на случай войны.
Однако главной мерой стала поголовная вакцинация всех жителей Москвы и Московской области, не имеющая аналогов в истории. Работая круглые сутки, врачи привили более 9 миллионов человек всего за неделю.
Всего опасное заболевание в Москве было обнаружено у 45 человек, трое из которых скончались. Через 19 дней после ее обнаружения и начала слаженной работы столичных служб больных чумой в городе не осталось.
Холера
Проникшая на территорию СССР из Ирана, холера охватила в 1970 году все советское черноморское побережье. Эпидемия пришлась на пик курортного сезона, когда в приморских городах было полно отдыхающих.
Постепенно болезнь распространялась по всей территории страны, включая Москву и Ленинград. Этому способствовали ошибочные действия местных властей, которые в первые дни на пляжах объявляли по громкоговорителям, что в городе холера и людям следует в спешном порядке его покинуть.
Центральная власть в свою очередь действовала быстро и решительно. К борьбе с распространением болезни подключили не только тысячи врачей, но также армию и флот.
Крупные очаги распространения инфекции, такие как Одесса, Батуми и Керчь, попали в карантин. Выезд из них разрешался только после тщательного бактериологического обследования. К городам подошли десятки кораблей и поездов, превращенных в передвижные лаборатории.
Среди тысяч туристов, запертых в городах, началась паника. Многие пытались обойти или даже прорваться через военные кордоны. Ситуация успокоилась только когда Совет Министров СССР распорядился продлить командировки и отпуска с сохранением заработной платы всем вынужденно находящимся в зоне карантина.
К ноябрю 1970 года эпидемия холеры в СССР была окончательно ликвидирована. Власть сделала правильные выводы из произошедшего - на черноморском побережье, в бассейнах рек Поволжья и Урала началось массовое строительство водоочистных сооружений.
Сибирская язва
Вспышка сибирской язвы на Урале в апреле 1979 года остается самой загадочной эпидемией в истории Советского Союза. По разным данным, она унесла жизни от 60 до 100 человек.
Ежедневно в инфекционные отделения города Свердловск (современный Екатеринбург) поступали по 5-10 человек в состоянии мощного инфекционно-токсического шока.
Когда выяснилось, что причиной смерти людей стала сибирская язва, в городе организовали спецотделение для больных, началась масштабная вакцинация жителей, а также дезинфекция территорий города, по неподтвержденным данным, даже с помощью вертолетов. К июню эпидемия была остановлена.
Согласно официальной советской версии, причиной вспышки опасного заболевания стало мясо зараженного скота. Однако существует иная версия событий - эпидемия могла быть вызвана случайным выбросом спор сибирской язвы из военно-биологической лаборатории военного городка № 19, расположенного в одном из районов города. Рассматривался даже вариант диверсии западных спецслужб, стремившихся дискредитировать СССР накануне московской олимпиады 1980 года.
На данный момент сведения о трагедии остаются засекреченными и могут быть обнародованы только спустя 75 лет после инцидента - в 2054 году.
Во время московской чумы собаки и свиньи пожирали трупы, лежащие на улицах. Бешеные животные бросались на одиноких прохожих, загрызая их до смерти.
Чума (1654-1655 гг.)
Global Look Press
В конце концов власти всерьез взялись за борьбу с эпидемией. В зараженных зонах устанавливали карантин, их обносили заставами и блокировали солдатами. Безжалостно сжигались дома и дворы погибших от чумы. Дымом горящих полыни и можжевельника окуривали предметы и одежду. Войска вернули порядок в столицу.
К осени 1654 года эпидемию в целом удалось остановить. Чума не проникла на запад, где войско во главе с царем Алексеем Михайловичем осаждало польско-литовский Смоленск, остались нетронутыми северные территории (Новгород и Псков).
Хотя в январе следующего года, непогашенные очаги привели к тому, что чума вспыхнула вновь, ее масштабы были куда скромнее, и Москву зараза уже не коснулась. Подсчитать точное число жертв эпидемии не представляется сегодня возможным. На семимиллионное население русского государства, погибло, по мнению исследователей от 25 тыс. до 700 тыс. человек. При этом вымерло более 85% населения Москвы.
Холера (1830-1831 гг.)
Самое смертоносное заболевание 19 века впервые появилось в южных регионах Российской империи в 1820-е годы, но только через десять лет показало свою страшную силу.
В 1830 году к эпидемии, которая заберет жизнь около двухсот тысяч граждан страны и от которой уже пострадали Грузия и Поволжье, в Москве отнеслись с иронией. Москвичи полагали, что их северный климат защитит их от напасти.
Однако осенью веселое настроение сменилось ужасом. Число жертв стремительно росло, власти закрыли университеты, общественные места, запретили публичные увеселения и повсюду учредили карантин.
Наступившая зима предотвратила приход эпидемии в столицу Российской империи, но уже в апреле 1831 года в Санкт-Петербурге были отмечены первые вспышки болезни, а летом она разошлась на полную.
Во время последней вспышки чумы в столице под угрозой заражения оказались постояльцы "Националя" и всё руководство Наркомздрава.
Коллаж © LIFE. Фото © Shutterstock, © ТАСС / Кассин Евгений, Рахманов Николай
В апреле 1885 года родился Симон Горелик. Внимательность и дотошность этого столичного врача позволили быстро остановить последнюю в истории вспышку чумы в Москве в 1939 году. Со времён екатерининской эпохи эта смертельная болезнь никогда не была настолько близко к стенам Кремля, как в тот декабрьский день, когда из Саратова на конференцию Наркомата здравоохранения приехал микробиолог, заражённый самой опасной и трудно диагностируемой формой чумы — лёгочной.
"Китовый" грипп для молодых. Как в СССР обнаружили самую загадочную эпидемию
Исследования
В 1926 году штамм чумы, названный EV (инициалы умершего человека), был получен от скончавшегося больного в Мадагаскаре. На основе этого штамма в 30-е годы во многих странах мира началось создание противочумной вакцины. Тогда же штамм попал в СССР, где также начались работы над созданием вакцины от болезни, веками наводившей ужас на человечество.
Исследования вакцины велись в Государственном институте микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока СССР в Саратове (ныне НИИ "Микроб"). Ведущую роль в этих исследованиях играли авторитетные в СССР специалисты по чуме Евгения Коробкова и Виктор Туманский. В состав комиссии, курировавшей испытания, вошёл также микробиолог Абрам Берлин.
Опыты, проведённые на морских свинках, подтвердили, что разработанная вакцина весьма эффективна. На следующем этапе исследований добровольцы из числа научных сотрудников сами привились полученной вакциной. И вновь испытание было признано успешным. Однако возникла проблема.
Операция "Бурлаки" и подлодка U-250. Какие спецоперации выполнял секретный отряд "морских дьяволов"
Созданная вакцина защищала организм от возбудителей бубонной чумы, но было совершенно не ясно, может ли она противостоять лёгочной форме чумы. По ряду параметров она была даже страшнее бубонной. Во-первых, она была ещё более заразной. Во-вторых, её было значительно труднее диагностировать.
В 1939 году испытания в Саратове продолжились, но на этот раз уже по лёгочной чуме. Правда, возникла проблема. Морских свинок оказалось весьма непросто заразить этим заболеванием. Закапывание бактериальной культуры в нос оказалось неэффективным. Тогда решено было использовать особые пульверизаторы. Работы проводились в специальном боксе, призванном защитить экспериментаторов от случайного заражения. Однако уберечься не удалось.
Чума у стен Кремля
В декабре 1939 года Абрам Берлин был отправлен в Москву. Он должен был выступить перед коллегией Наркомздрава с докладом об эффективности их исследований в Саратове. Уважаемому специалисту выделили номер в престижной гостинице "Националь". Отель в сотне-другой метров от Кремля и в те времена предназначался не для простых смертных. Там жили особо привилегированные иностранцы и разного рода заслуженные деятели Советского Союза во время поездок в Москву. Соответственно, и обслуживание там было статусным, как в лучших "капиталистических" гостиницах.
В "Национале" Берлин вызвал парикмахера, был побрит, а затем отправился на заседание коллегии Наркомздрава. Коллегия — это не просто какая-то комиссия, а руководящий орган наркомата, в который входили и нарком, и его заместители, и всё остальное высшее руководство ведомства.
Номер в гостинице "Националь". Фото © ТАСС / Стужин Алексей
Вернувшись после выступления в гостиницу, Берлин почувствовал себя плохо. Началась лихорадка, сильная боль в груди, состояние ухудшалось с каждым часом. К постояльцу вызвали врача. Однако лёгочную форму чумы, как уже говорилось, не так просто распознать без специальных бактериологических исследований. Прибывший на вызов врач поставил самый логичный диагноз из всех, какие только могли быть при подобных симптомах, — "крупозное воспаление лёгких". Больного отправили в Ново-Екатерининскую больницу на Страстном бульваре.
Прибывшего пациента осмотрел врач Симон Горелик, человек с весьма интересной судьбой. Сын богатого купца-лесопромышленника, который сочувствовал революции и щедро одаривал подпольщиков средствами. Все дети Горелика-старшего, включая Симона, получили образование в престижных европейских университетах. Симон учился медицине во Франции и Швейцарии. Земляком и мужем его родной сестры был старый большевик Григорий Шкловский, в дореволюционные годы входивший в число самых близких Ленину людей.
Горелик был опытным доктором, но пациент его немало озадачил. С одной стороны, симптомы больного действительно напоминали крупозное воспаление лёгких. С другой — в наличии не было одного из важных признаков болезни.
Фото © Public Domain
Крупозная пневмония и лёгочная чума обладают схожими симптомами. И в том и в другом случае заболевание характеризуется стремительным началом и таким же стремительным прогрессированием. У больного резко повышается температура, появляются боли в груди, одышка и кашель, сопровождаемый характерной мокротой. Отличие заключается в том, что у больного чумой выраженных изменений в лёгких практически не происходит, тогда как при крупозном воспалении они являются характерным признаком. И у больного Берлина отсутствовал именно этот последний характерный симптом.
Тогда Горелик догадался сделать то, что не пришло в голову первому врачу, — выяснить конкретную специфику деятельности пациента. Берлин, периодически впадавший в забытьё, успел сообщить, что работает в закрытом институте над вакциной от чумы. Пазл сложился, и, ставя пациенту диагноз, Горелик одновременно подписывал смертный приговор самому себе. Осматривая пациента и прослушивая его лёгкие, он просто не мог не заразиться.
Экстренный карантин
Стоит отдать должное мужеству врача. Он не запаниковал, а сразу же отдал ряд грамотных распоряжений. Прежде всего — изолировать его вместе с больным в помещении, куда не будет доступа посторонним. Проследить, чтобы никто не покидал больницу, и сообщить о диагнозе в Наркомздрав.
Ситуация по всем параметрам была из ряда вон выходящей. В нескольких метрах от Кремля несколько дней находился человек с чрезвычайно заразной болезнью. Лёгочная чума передаётся воздушно-капельным путём при простом общении. При этом болезнь отличается 100-процентной смертностью (стрептомицин, который эффективно лечит чуму, был открыт только в 1943 году) и крайне быстрым течением — больной умирает за один-три дня.
Всем оказавшимся в больнице тут же было приказано оставаться на местах и не покидать её стен. Вскоре она была оцеплена внутренними войсками, посты расставили возле всех входов и выходов. Аналогичные меры были приняты и в гостинице "Националь". Начались поиски всех, с кем за несколько дней мог контактировать больной. На всякий случай на карантин отправили всю бригаду поезда, которым Берлин ехал из Саратова в Москву, а также всех его попутчиков, кого удалось разыскать, и врача, который первым осматривал больного в гостинице.
Поскольку перед ухудшением самочувствия Берлин выступал перед коллегией Наркомздрава, под угрозой заражения страшной болезнью оказалось всё медицинское руководство Советского Союза: сам нарком Георгий Митерёв (всего три месяца назад возглавивший ведомство), руководители отделов и так далее. Все они также были отправлены на карантин, единственным из руководителей наркомата, оставшимся на свободе, оказался заместитель Митерёва, пропустивший заседание.
Жертвы
Фото © Public Domain
Берлин скончался в тот период, когда противочумные мероприятия только начинали разворачиваться. Чтобы исключить вероятность ошибки, необходимо было провести вскрытие. Ответственную миссию возложили на одного из самых авторитетных патологоанатомов Советского Союза — Якова Рапопорта. Одетый в костюм химзащиты патологоанатом проводил вскрытие прямо в комнате, где умер больной. Бактериологические исследования подтвердили, что больной умер от чумы. Рапопорт вспоминал, что слухи среди врачей распространились очень быстро, и в первое время после смерти Берлина по Москве прокатилась волна панических настроений среди медиков. Едва он вернулся после вскрытия тела Берлина, как его опять отправили на вскрытие в другую больницу. Там врач, увидевший у скончавшегося пациента сыпь на теле, перепугался и поднял панику, будучи уверенным, что тот тоже умер от чумы. Однако второй случай не подтвердился, и вскоре волна паники пошла на спад.
Жертвами последней вспышки чумы в Москве стали три человека. Вслед за Берлиным умер Горелик, который поставил страшный диагноз и своему пациенту, и самому себе. Третьим скончался тот самый парикмахер, который брил Берлина после приезда в столицу. Через несколько дней, по истечении характерного для чумы инкубационного периода, карантин сняли, все "подозреваемые" вернулись к привычному образу жизни.
Благодаря счастливому стечению обстоятельств, дотошности Горелика и быстро принятым противоэпидемическим мерам последняя вспышка чумы в Москве была пресечена в зародыше.
Вернувшийся в СССР из Индии художник Алексей Кокорекин внезапно чувствует недомогание и буквально сгорает за несколько дней. Врачи из Боткинской больницы сумели поставить диагноз, однако с художником общалось огромное количество людей. Знакомые, семья, любовница, сотрудники комиссионных магазинов. За дело пришлось взяться КГБ, которому поставили задачу вычислить всех, с кем контактировал художник, в кратчайшие сроки и при помощи врачей остановить эпидемию.
Коллаж © LIFE. Фото © ТАСС / Валерий Матыцин, кадр из фильма "В город пришла беда"
Всему виной — беспечность
Всё началось с того, что известному художнику-плакатисту, дважды лауреату Сталинской премии Алексею Кокорекину дали путёвку в Индию. Кто бы не обрадовался такой возможности набраться свежих впечатлений? Вот и художник был рад.
Алексей Кокорекин. Фото © ТАСС / Вайль Григорий
Чтобы выехать за рубеж, в СССР нужно было не только пройти полный медосмотр, но и сделать ряд прививок: большая часть инфекционных болезней была в СССР побеждена, но в мире люди по-прежнему умирали от чумы, оспы и жёлтой лихорадки.
Неизвестно, каким образом художнику удалось избежать необходимой прививки: договорился ли он с врачом прививочного кабинета или у него были противопоказания, выяснить так и не удалось. Штамп о прививке в медкарте Кокорекина появился, и его выпустили за границу.
В те годы интеллигенция сходила с ума по индийской культуре: факиры, йоги, яркая одежда — всё это привлекало советских людей. Поэтому в поездке Алексей Алексеевич не ограничился обычными экскурсиями и побывал на ритуальном сожжении тела умершего брамина — представителя высшей касты и священнослужителя индуистского храма — и даже поучаствовал в распродаже имущества покойного: Кокорекину достался ковёр мертвеца. Художнику и в голову не могло прийти, что он покупает собственную смерть.
Кроме ковра художник купил в Индии подарки для жены и любовницы, в объятия которой он бросился сразу по прибытии в Москву. А на следующий день, подгадав прилёт самолёта из Дели, он, как ни в чём не бывало, появился на пороге родного дома и вручил подарки ничего не подозревающей супруге.
Недомогание Кокорекин почувствовал уже вечером. У него поднялась температура, а позже на теле появилась сыпь. На следующий день вызвали участкового врача, который поставил диагноз "грипп". Через два дня Кокорекину стало так плохо, что его увезли на скорой в Боткина, но диагноз оставили прежним. Сыпь на теле списали на аллергию, в общем, ошиблись — оставалось всего несколько дней до Нового года, и, возможно, головы медиков были заняты приятными хлопотами.
Пациенту дожить до праздника не удалось — через сутки ему стало хуже и он скончался. Дело принимало скверный оборот: было неясно, от чего умер дважды сталинский лауреат, заслуженный деятель искусств РСФСР. Надежды, что диагноз поставит патологоанатом, не оправдались — штатный специалист лишь разводил руками.
Тем временем ситуация накалялась: заболел врач, лечивший Кокорекина, женщина-медик из приёмного отделения, которая оформляла Кокорекина в больницу, истопник, проходивший мимо его палаты, и даже подросток, лежавший на другом этаже, — его кровать стояла рядом с вентиляцией. Одна из медсестёр робко предположила, что это может быть оспа, но её слушать не стали — не та квалификация.
Чтобы прояснить ситуацию, вызвали завкафедрой патологоанатомии ЦИУВ академика Николая Краевского. Но и он помочь ничем не смог, но сообразил пригласить в морг своего старого знакомого из Ленинграда — пожилого врача-патологоанатома. Старичок, знакомый с болезнью не понаслышке, сразу определил причину смерти.
СССР: история болезней. Начало
Испанка не обошла стороной и только что созданную Страну Советов. Однако определить, насколько сильно население было затронуто инфекцией, невозможно по нескольким причинам.
Эпидемия пришлась на разгар Гражданской войны. В разрушенной и раздробленной стране учет больных велся спорадически. В частности, в статье Большая медицинская энциклопедия, 1-е изд., Москва, Медгиз, 1928, 8: 108 Большой медицинской энциклопедии (издание 1928 года) приведена экстраполяция частичных данных по Москве и Петербургу, согласно которой от Испанки погибло около 220 тыс. человек. Эти цифры крайне низки по сравнению с общеевропейскими, и уже тогда исследователи ставили их под сомнение: приводились примерные оценки в 450 тыс. жертв. В более поздних работах советских ученых этот вопрос обычно не затрагивался. Статья в Большой советской энциклопедии содержит цифры жертв по многим другим странам, однако не в РСФСР/России. Не менее важно, что испанка была далеко не единственной эпидемией, которая тогда свирепствовала на территории Советского Союза.
Профессоры Сукнев и Громашевский, обследовав больных, заявили, что речь идет об обыкновенной цинге, и предложили прекратить карантин за бессмысленностью. Это предположение было не лишено смысла, ведь эпидемия происходила на фоне страшного всесоюзного голода.
Впрочем, с такой оценкой не согласились органы ОГПУ. В совершенно секретной записке от 13 июня заместителя ПП ОГПУ Минаев сообщал:
В 1937 году на территории Сталинградской области и Калмыцкой АССР произошла вспышка бубонной чумы. Это заболевание, ассоциирующееся со средневековьем, передается человеку, как правило, не от другого человека, а от кровососущих насекомых, которые живут на зараженных грызунах. Поэтому вспышки связаны не только с уровнем санитарии, но и с чисто природными явлениями — например, миграцией животных, которые служат для чумной палочки естественным резервуаром.
Сталинградская область и Калмыцкая АССР были местом частых вспышек чумы. Первые противочумные лаборатории на юго-востоке центральной части России были открыты еще в начале XX века (Астраханская — в 1901 году). Это связано с тем, местность тут степная, естественная среда обитания грызунов. А местное население занималось в основном скотоводством и жило в тяжелых, антисанитарных условиях, скученно и бедно, в постоянном контакте друг с другом и с кровососущими насекомыми. Из-за этого вспышки чумы случались тут регулярно: так, за период с 1899 по 1914 годы тут была зафиксирована 81 вспышка с 1931 случаями заболевания, 1779 заболевших погибли (93%). Не прекратились они и после установления советской власти.
Большевики начали активно бороться с чумой в этом регионе с 1934 года: за три года на территории около 10 млн гектаров степи истребили сусликов, местных жителей массово прививали, проводили дезинсекцию. Однако решающего успеха это не принесло. В ноябре 1937 года случилась очередная вспышка, начавшаяся в районе Приволжского улуса Калмыцкой АССР. Довольно быстро о ней узнали наверху: уже 7 декабря нарком здравоохранения Михаил Болдырев доложил Молотову о сложившейся ситуации, а также о принятых мерах: спешно высланных бригадах медиков из Астрахани и Саратова, карантине в двух поселках, где обнаружена чума.
Командовать операцией приехали лично заместители наркома Болдырева Лев Вебер и Николай Проппер-Гращенков. Последний позднее так описал работу врачей:
в 1987 году был опубликован итоговый доклад к 60-летию противочумной службы Калмыкии и 50-летию Элистинской противочумной станции. Его авторы утверждали Национальный архив Республики Калмыкия. Ф.Р-158. Оп. 1. Д. 26б. Л. 6 , что после 1936 года вспышек чумы на территории Калмыцкой АССР зафиксировано не было.
В условиях Великой Отечественной войны
Усилия социалистического правительства по выстраиванию санитарно-эпидемической системы дали свои плоды. Ко времени Второй Мировой санитарная служба была более-менее налажена, особенно на европейской территории СССР, и накоплен опыт борьбы с инфекциями, которые могли вызвать эпидемии.
С началом войны этот опыт оказался очень кстати. Тяжелые условия как в окопах, так и в осажденных городах — теснота, проблемы с гигиеной, недостаток полноценного питания — все это способствовало возникновению эпидемий практически по всей линии фронта.
Особенно тяжелая обстановка сложилась в Сталинграде, где произошла одна из крупнейших битв всей войны. Первая вспышка сыпного тифа произошла там еще в ноябре 1941 года, до начала боев — город был важнейшим транспортным узлом, и через него ежедневно проезжали тысячи эвакуирующихся, раненых или наоборот, направляющихся на фронт людей. Вот что говорилось в одном из докладов уполномоченному Военного Совета Южного фронта председателю городского комитета обороны А. Чуянову:
Несмотря на то, что руководство страны обратило внимание на проблему практически сразу, решить ее сходу не удалось. В городе были спешно организованы круглосуточные бани, дезинфекторы и прачечные; места общественного пользования обрабатывались, людей в буквальном смысле проверяли на вшивость, а больных с лихорадкой — изолировали. Это, впрочем, имело ограниченный эффект: не хватало и топлива, и мыла, и персонала. Количество больных непрерывно росло с 1941 года до лета 1942, когда облисполком принял решение обеспечить выпуск вакцины, и население начали массово прививать.
В 1942 году в городе стала распространяться холера. Городское командование отнеслось к этой опасности серьезно, и уже весной были приняты первые меры для того, чтобы не допустить эпидемии. Жителям и защитникам города запретили купаться в Волге, за каждым водопроводом закрепили санинспекторов, которые регулярно проверяли воду на вибрион холеры. Всех больных острыми кишечными заболеваниями приказали госпитализировать, а в городских больницах приготовили 2 тыс. коек, чтобы изолировать тех, кто контактировал с ними.
Для борьбы с холерой в город направили Зинаиду Ермольеву— профессора Биохимического института им. А. Н. Баха в Москве, позднее — создателя советского пенициллина и других антибиотиков. Под ее руководством прямо в осажденном городе было развернуто производство вакцины, причем для этого разведчикам РККА пришлось доставлять прямо через линию фронта трупы немецких военных, умерших от холеры. Подчиненные Ермольевой вакцинировали по 50 тыс. человек в день, и вместе с хлорированием колодцев, обеззараживанием туалетов и отстойников. Благодаря массовой мобилизации медиков вплоть до студентов-третьекурсников, это позволило быстро купировать распространение заболевания.
Надо отметить, что немецкие части страдали от холеры не меньше, чем советские. На территории Сталинграда, занятой немцами, разразилась настоящая эпидемия, особенно после окружения 6-й армии в ноябре 1942. После того, как ее остатки сдались, транспортировка пленных в лагеря стала настоящей проблемой, ведь они могли принести болезни вглубь страны, распространив ее через охранников и медиков, которые с ними контактировали. Один из пленных, полковник Луитпольд Штейдле, писал в мемуарах:
Черная оспа в Москве
Санитарно-эпидемическая служба в послевоенным СССР была достаточно эффективна. Во-первых, уже в конце 40-х–начале 50-х было развернуто масштабное производство антибиотиков. Во-вторых, реалии тоталитарного государства давали почти неограниченные возможности по контролю за передвижениями и действиями граждан, что особенно ярко проявилось в истории, произошедшей в Москве в 1960 году.
Так как умер непростой человек — известный художник, дважды лауреат Сталинской премии, — а обстоятельства смерти показались врачам необычными, было назначено вскрытие. По чистой случайности, в Москве оказался Согласно мемуарам хирурга Юрия Шапиро пожилой патологоанатом из Ленинграда, которого пригласили для консультации. Он поставил неожиданный и пугающий диагноз: variola vera, черная оспа.
К этому моменту, в результате массовой прививочной кампании, начатой еще в 1924 году, оспа в СССР была давно ликвидирована. Но в странах третьего мира она была довольно распространена, до окончательной победы над этим заболеванием оставалось еще 18 лет. Перед поездкой в такие страны советских граждан обязательно прививали. Но Кокорекин по неизвестной причине избежал этой процедуры. В результате он привез в Москву возбудитель смертельно опасной болезни, которая в одной Европе XIX века ежегодно убивала около 1,5 млн человек. Ситуация грозила обернуться катастрофой.
КГБ, милиция, армия и минздрав предприняли беспрецедентные меры, чтобы не допустить эпидемии. Первым делом надо было изолировать всех, с кем художник контактировал. Первыми под карантин попали сотрудники Боткинской больницы. Сотрудники спецслужб быстро выяснили, что он успел повидаться с множеством людей: первые сутки на родине Кокорекин провел с любовницей, ей и жене подарил сувениры из Индии, которые те успели сдать в комиссионные магазины. Вскоре были изолированы друзья и знакомые Кокорекина; люди, с которыми он контактировал в аэропорту, таксист, который вез его домой. Один из знакомых художника успел вылететь на самолете в Париж — самолет развернули прямо в воздухе, а его вместе со всеми пассажирами отправили в карантин. Всего, под наблюдение были помещены 9342 человека, из которых 1500, контактировавшие с художником непосредственно — в стационар.
Параллельно городские власти развернули беспрецедентно масштабную кампанию по вакцинации: в считанные дни были привиты около 5,5 млн москвичей и 4 млн жителей Подмосковья — практически все население. Через 44 дня вспышка была ликвидирована, всего заразилось 45 человек, а погибло лишь трое. С учетом того, что без современных методов лечения смертность от оспы составляла ⅙-⅛ заболевших, это был выдающийся успех. Естественно, широко гражданам никто не объявлял, насколько серьезной опасности им удалось избежать, но по городу ходили панические слухи.
Холера
В Астрахани борьбой с эпидемией руководил лично главный санитарный врач СССР Петр Бургасов. Город, как и другие очаги эпидемии, был блокирован. Там сразу же была развернута масштабная кампания по вакцинации: силами 2500 медработников, 4500 сандружинников и 7000 активистов Красного Креста к середине августа были привиты почти 147268 человек, еще 133000 получили тетрациклин — антибиотик, подавляющий холерный эмбрион. Это была крупнейшая операция по борьбе с холерой в послевоенном СССР.
Одесса пострадала меньше, но история этого очага эпидемии особенно интересна в силу того, что архивы спецслужб УССР открыты, и мы можем узнать, как вели себя жители юга Украины в условиях эпидемии и что власть делала для того, чтобы ее побороть.
Вместе с местными жителями под карантин в одной Одессе попало около 300 тыс. курортников. В первые дни, когда город еще не был блокирован, те, кто мог, старались уехать домой, но далеко не всем это удавалось. Вот как описала эти дни иностранка, направлявшаяся из в Париж:
Для поддержания карантина были привлечены значительные силы — так, Астрахань охраняло более 3 тыс. солдат, Одессу — около 5 тыс., а Крым — 9400 солдат, 26 вертолетов и 22 катера. Несмотря на это, полностью решить проблему побегов не удалось. 23 августа по распоряжению Совета Министров СССР всем отпускникам, попавшим под карантин, были продлены командировки или отпуска с сохранением заработной платы.
Сибирская язва
В 1979 году в Свердловске произошла вспышка сибирской язвы. Это событие до сегодняшнего дня окружено легендами — в том числе из-за зловещей репутации самого заболевания, редкого и смертоносного. Сибирская язва, или антракс, описана еще в античных трактатах, а свое русское название получила из-за распространения в Сибири. В дореволюционной России число зараженных исчислялось десятками тысяч человек в год. В обычных условиях она крайне редко передается от человека к человеку, а при термической обработке возбудитель погибает, — в основном антраксом заражаются люди, контактирующие с крупным рогатым скотом.
Антракс может проходить в трех формах: кожной, легочной и кишечной, в зависимости от того, как возбудитель попал в организм. В 99% случаев речь идет о кожной форме болезни: при ней на теле человека появляется большой карбункул, который перерождается в язву. Без лечения умирает приблизительно 10–20% заразившихся. Куда более редка, но в то же время опасна легочная форма: до XXI века смертность от нее составляла около 90% вне зависимости от лечения. По внешнием признакам ее течение напоминает очень тяжелый грипп, осложненный пневмонией. Кишечная форма — самая редкая, смертельная в 50% случаев.
Болезнь протекает стремительно, а возбудитель, бацилла Bacillus anthracis, существует в двух формах — вегетативной и споровой. В первой она вызывает болезнь, а во второй не развивается и не размножается, но может выживать годами при крайне высоких или низких температурах (до 60 минут при кипячении), устойчива к высушиванию и распространенным антисептикам (в том числе к 95% спирту). При попадании же в живой организм спора сибирской язвы снова становится активной. Все это делает бациллу потенциально крайне эффективной в качестве биологического оружия.
Микрофотография палочек сибирской язвы в тканях селезенки, раскрашенная. Желтые клетки — антракс, красный — эритроцит
В 1994 году в журнале Science была опубликована статья Мэтью Мезельсона, который построил математическую модель, проанализировал географию смертей и пришел к выводу, что все случаи заражения пришлись на узкий сектор к юго-юго-западу от Свердловска-19, причем его расположение совпадает с направлением ветра, который дул в момент предполагаемой утечки.
Следует отметить, что существует и другая теория происхождения вспышки: якобы она была диверсией иностранных спецслужб, которые специально распыляли возбудитель сибирской язвы в разных частях города, чтобы обвинить Советский Союз в разработке запрещенного бактерилогического оружия. Ее автор — микробиолог, полковник запаса Михаил Супотницкий, базирует свои утверждения на критике модели Мезельсона, указывая на нехарактерно долгую по сравнению с инкубационным периодом антракса продолжительность эпидемии. С этой версией соглашался позднее и Бургасов, опровергая свои более ранние слова о зараженном мясе как причине эпидемии, но в целом она маргинальна и мало кем воспринимается всерьез.
Основные материалы, использованные при подготовке статьи:
1918 Influenza: the Mother of All Pandemics, Jeffery K. Taubenbergercorresponding and David M. Morens
Читайте также: