Как пойдет дальше мировая экономика при вирусе
Обновлено: 18.04.2024
В 2020 году глобальная экономика может замедлиться рекордно за последние 12 лет. Финансовые потери мирового ВВП от коронавируса уже достигли $50 млрд, а по итогам года могут увеличиться до $1 трлн. На фоне распространения заболевания производство в Китае рекордно упало, что привело к многомиллиардным убыткам партнёров азиатской республики. Больше всего денег потеряли страны Евросоюза, США, Япония и Южная Корея. Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный банк уже заявили о готовности выделить средства на борьбу с последствиями коронавируса. О том, сможет ли финансовая помощь остановить замедление мировой экономики, — в материале RT.
В 2020 году рост мировой экономики может замедлиться с 2,6% до 1%. Как ожидается, значение станет самым низким со времён финансового кризиса 2008 года. Об этом говорится в исследовании Института международных финансов (IIF). Данную оценку в организации объясняют негативными последствиями эпидемии коронавируса.
Как подсчитали специалисты Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД), мировая экономика уже потеряла порядка $50 млрд от коронавируса. По словам экономистов, во многом наблюдаемая ситуация связана с падением китайского производства и экспорта.
Отдых на дому: чем ситуация с коронавирусом может угрожать глобальной туристической отрасли
Организация экономического сотрудничества и развития ухудшила прогноз по росту мирового ВВП на фоне распространения коронавируса. К.
Напомним, что в конце декабря 2019 года власти китайской Ухани сообщили о вспышке респираторной инфекции неизвестного происхождения. Как заявили местные специалисты, причиной заболевания стал новый вид коронавируса. На сегодняшний день, по данным Госкомитета по вопросам здравоохранения Китая, число заражённых в КНР превысило 80,4 тыс., более 3 тыс. из них скончались.
По мере обострения инфекции в Китае стали массово закрываться производственные предприятия. В результате азиатская республика столкнулась с рекордным снижением деловой активности. В феврале соответствующий индекс PMI в сфере услуг опустился до минимума с 2005 года и составил 26,5 пункта, а показатель промышленной отрасли впервые за 16 лет сократился до 40,3 пункта. Такие данные приводит аналитическое агентство Caixin.
Отметим, что индекс PMI отражает реальное состояние конкретной отрасли. Значение выше 50 пунктов говорит о позитивной экономической ситуации, ниже 50 пунктов — о стагнации сектора.
По подсчётам ЮНКТАД, с начала года объёмы производства и экспортных поставок КНР сократились на 2%. На этом фоне торговые партнёры Китая начали фиксировать убытки. Так, например, США потеряли $5,8 млрд, Япония — $5,2 млрд, а Южная Корея — $3,8 млрд. Вместе с тем наиболее серьёзный удар пришёлся на страны Евросоюза — $15,6 млрд.
Как полагают эксперты, в ближайшие месяцы финансовые потери мировой экономики от коронавируса продолжат стремительно расти. Согласно прогнозу Oxford Economics, по итогам 2020 года глобальный ВВП может недосчитаться $1,1 трлн.
Денежная вакцина
Вместе с тем аналитики не ожидают серьёзного влияния денежных вливаний на мировую экономику. Так, если вирус продолжит распространяться, финансовая поддержка МВФ и Всемирного банка может иметь лишь краткосрочный эффект, считает Антон Покатович.
Как отмечают специалисты ЮНКТАД, в определённой степени эпидемия коронавируса сказалась и на России. По данным организации, финансовые потери страны составили порядка $149 млн. В то же время распространение инфекции оказывает ограниченное влияние на российскую экономику. Об этом 4 марта заявила зампредседателя Центробанка Ксения Юдаева.
Мир лихорадит от разрастающейся в Китае эпидемии коронавируса 2019-nCoV, который за месяц с небольшим поразил уже более 30 тыс. человек и выявлен сегодня в десятках стран. Жители современного мира привыкли беспрепятственно пользоваться благами глобализации и почти не ощущать порождаемых ею рисков — так что резонанс от малоизвестной болезни не вызывает удивления. Однако прогнозы чуть ли не новой Великой депрессии, вызванной эпидемией, пока не выглядят убедительными.
Волна страха
В то же время следует обратить внимание на два обстоятельства.
Прививка для рынков
Как Fujifilm обошла конкурентов и прошла десяток кризисов
Ни слова о недовольстве: как быть с негативными эмоциями в коллективе
Брендинг под копирку: зачем компании выпускают продукты-клоны
Почему России трудно больше продавать в Китае
Переждать не получится: как за два-три года изменится российский бизнес
По каким отраслям экономики России кризис ударит сильнее всего
В России двузначная инфляция. Какие активы могут от нее застраховать
Как китайский стартап завоевывает в России опустевший рынок одежды
И все же, на мой взгляд, в итоге глобальные экономические последствия эпидемии будут довольно умеренными — и вот почему.
Действительно, Китай может заплатить высокую цену за победу над вирусом: с учетом того, что как минимум месяц экономика останется парализованной, темпы роста в этом году окажутся ниже 5%, т.е. на 1,5–1,7% ниже ожидавшихся (в 2003 году потери оценивались в 1–1,3% китайского ВВП). Это довольно значимый удар и по мировой экономике — просто потому, что доля Китая в ней за эти годы выросла (по ППС) с 8,2 до 19,2%. Кроме того, в середине 2000-х мировая экономика росла динамичнее, чем сейчас. В итоге если в 2002–2007 годах на Китай приходилось от 8 до 20% глобального прироста, то в 2019-м этот показатель достиг 39%. Понятно, что развитие эпидемии не пройдет бесследно, однако даже снижение темпов роста мировой экономики на 1% сегодня не представляется катастрофичным — напротив, оно может оказаться даже желательным.
Постэпидемическое восстановление мировой экономики с большой вероятностью начнется уже в текущем году, при этом мир заплатит за эпидемию рецессией в пределах 1–2%, а Россия — 2–3%, лишившись трети ФНБ, считает экономист Олег Вьюгин
От редакции: эта колонка, которая будет опубликована в майском номере журнала, была написана до заключения нового соглашения по ограничениям добычи нефти 10 апреля 2020 года.
При этом нынешние возможности для увеличения поставок российскими компаниями составляют всего лишь 300 000 баррелей в сутки, то есть плюс 5% к тому, что добывается сейчас, а у Эр-Рияда — 3 млн баррелей, плюс 30% к 10 млн баррелей, которые должна была не превышать Саудовская Аравия по условиям сделки ОПЕК+. Фактически в феврале–марте поставки были 7–8 млн баррелей, что говорит об отсутствии спроса. Поэтому Saudi Aramco стала предлагать традиционным покупателям российской нефти скидки к рыночной цене на $7–8 за баррель, что, по замыслу, должно заставить отечественные нефтяные компании уступить долю рынка или предложить такие же скидки.
В результате цена будет тяготеть к $20 за баррель. Причем это будет происходить до тех пор, пока с рынка не начнут уходить производители сланцевой нефти. Цена $20 для российских компаний пока превышает средние затраты по подъему нефти из скважины (плюс издержки по транспортировке), но уже становится опасной для стабильности публичных финансов, если продержится весь год. Уходить производители сланцевой нефти будут постепенно, к тому же у многих из них цены на уровне $50 за баррель захеджированы до конца августа этого года. За это время американцы могут надавить на Эр-Рияд, чтобы саудовцы прекратили ценовую войну, и этот вариант весьма вероятен.
Коронавирус для России пока представляет меньшую опасность, чем для западных стран, но с большой вероятностью мы еще можем столкнуться с его полномасштабной атакой в скором будущем. Вред этого вируса не только в том, что, будучи необычайно вирулентным, он приводит к высокому проценту летальных исходов для пожилых и ослабленных людей, но и в том, как он заставляет власти на него реагировать. Сегодня политики ведущих мировых держав продемонстрировали готовность к тому, чтобы для сдерживания скорости заражения и минимизации летальных исходов обрушить мировую экономику беспрецедентными мерами карантина.
Китай, применивший этот подход, добился прекращения распространения заболеваемости, но заплатил за это, по предварительным оценкам, 10%-ным сокращением ВВП в I квартале и как минимум стагнацией во II квартале. Стратегия европейских стран рассчитана на то, что суровые ограничения на передвижение, остановка производств и индустрии услуг и т. д. сработают против распространения вируса в достаточно короткое время — один-два, ну три месяца — и повернут эпидемию вспять. Но если эта стратегия не сработает и карантин затянется, Европа и США получат глубочайший спад экономической активности, превосходящий по масштабу спад во время кризиса 2008 года. Это может заставить отказаться от мер тотального карантина, потому что через некоторое время цена последствий от разрушения экономик для здоровья и жизни уже всех, в том числе легко переносящих заражение, граждан превысит цену, которой мир сейчас хочет избежать по отношению к группам риска.
Понятно, что рынки в панике, а финансовые власти мировых экономических лидеров принимают более широкие по масштабам, чем в 2008 году, финансово-экономические меры, заливая финансовые рынки ликвидностью, поддерживая финансово домохозяйства и потерявших работу из-за карантина наемных работников, а также компании из наиболее пострадавших отраслей экономики.
Наша экономика пока в большей степени страдает от нефтяной войны. Российские власти карантин по образцу Китая или стран ЕС пока не объявляли, а рубль обвалился в течение рабочей недели с 16 по 20 марта на 40%. По существу, это начало экономического кризиса. Прежде всего, падение рубля в таких масштабах — сигнал бегства нерезидентов из ОФЗ, в которые ими проинвестировано почти $50 млрд.
Даже при цене нефти $60 бегство в таких масштабах в рамках одного года было бы чувствительным ударом по платежному балансу и курсу рубля. Что будет, если цена на нефть устойчиво закрепится на уровне $20–25 за баррель, даже представить сложно. Дальнейшее ослабление рубля фактически закроет национальную экономику от внешнего мира: резкий рост стоимости технологий, сырья и оборудования для внутреннего производства заставит компании сократить закупки и повысить цены. Если ничего не предпринимать, то однозначно впереди приличная, не в один и не в два процента рецессия, вызванная падением доходов и спроса.
Из-за падения цены барреля до $35 в течение этого года бюджет недополучит (против плана) 3 трлн рублей, дефицит составит порядка 1% ВВП, и его придется закрывать трансфертами из ФНБ. Этого можно ожидать, если эпидемия к лету пойдет на спад и экономическая активность начнет восстанавливаться, что позволит ограничить потери ВВП в 1–2%.
Если в тех же условиях цена барреля стабилизируется в интервале $20–25, то дефицит бюджета можно оценить и в 5% ВВП. Чтобы его профинансировать, придется потратить почти половину ФНБ, что поставит под вопрос состоятельность бюджета 2021 года, а сокращение ВВП может составить 4–5%.
Самый опасный исход событий, начавшихся с приходом весны, можно ожидать в ситуации, когда эпидемия не будет преодолена и на весь год сохранятся ограничительные меры карантина, а цена барреля нефти при этом так и будет топтаться в интервале $20–25. Однако такой сценарий маловероятен по сравнению с двумя предыдущими. Распространение коронавируса в азиатских странах в 2020 году и распространение других известных коронавирусных эпидемий свидетельствует о том, что вирулентность вирусов постепенно снижается. Карантинными мерами можно замедлять процесс распространения заражений до того, как эпидемия начнет угасать естественным путем. Поэтому постэпидемическое восстановление мировой экономики с большой вероятностью начнется уже в текущем году. Вместе с этим появятся и шансы на рост цен на черное золото и укрепление рубля. Если эти предположения сбудутся, то мир заплатит за эпидемию рецессией в пределах 1–2%, а Россия — 2–3%, лишившись трети ФНБ. Не жалко. На такой случай и копили.
В этой связи любопытно посмотреть на экономические итоги предыдущей крупной эпидемии — вируса Эболы в 2014 г. — для наиболее затронутых стран. Заболеваемость была массовой (десятки тысяч случаев) в трех странах с очень хрупкой экономикой — Гвинее, Сьерра Леоне и Либерии. Последние две незадолго до эпидемии вышли из периода затяжных разрушительных гражданских войн, Гвинея в 2010 г. перешла к демократии после первых в истории свободных президентских выборов. В разгар эпидемии в конце 2014 г. международные наблюдатели были полностью согласны в том, что экономике трех стран (а также соседних Сенегала, Мали и Нигерии, где были единичные случаи заболеваний) будет нанесен ущерб, который удастся восполнить не ранее 2017 года.
Однако экономические последствия эпидемии для стран региона оказались драматически различными. Сьерра Леоне действительно испытала в 2015 г. падение ВВП почти на 25% (в постоянных ценах) и замедление темпов роста, которое до сих пор не удалось преодолеть. В Либерии не было столь существенного падения, но началась фактически длительная стагнация, средние годовые темпы роста в 2015–2018 гг. составили около 0,5% (до эпидемии они были выше 5%). Однако экономика Гвинеи отреагировала кардинально иным образом: и без того вполне приличные темпы развития экономики резко ускорились: в период 2010–2014 гг. они составляли около 3,8%, а в 2015–2018 гг. взлетели до 6,7%. Похожее ускорение наблюдалось и в соседних Мали (с 2,3% до 4%) и Сенегале (с 3,1% до 5%).
Динамика ВВП (в постоянных долларах 2010 г.) стран Западной Африки, затронутых эпидемией вируса Эбола в 2014 г. (Word Bank).
Приведенные цифры показывают, что глубокая затяжная рецессия по итогам нынешней эпидемии — вовсе не приговор. Как минимум, отдельные страны вполне могут выйти из ситуации с экономическим выигрышем. Чем он будет обусловлен? В чем была разница между Гвинеей и Сьерра Леоне? Вывод сложно сделать, основываясь лишь на удаленном анализе, к сожалению, мировая исследовательская литература пока что не заметила феномена (в целом интерес к региону стремительно упал после 2015 года). Косвенную информацию может дать сравнение программ восстановления экономики, представленных тремя странами Всемирному банку в апреле 2015 г.: гвинейский документ выделяется конкретностью экономических мероприятий, главной целью которых было заявлено развитие бизнес-среды.
Впрочем, вполне вероятно, что разницу в экономической траектории определил сложно измеряемый фактор психологической реакции общества. Хотя многие ученые на протяжении столетий (начиная с Адама Смита) старались изгнать психологию из экономического анализа, большинство известных случаев резкого подъема экономики так или иначе совпадало с волной национального энтузиазма, например после окончания больших войн (яркий пример — Иран после 1988 г.) или перехода к демократии (Чили с конца 1980-х гг.). Окончание эпидемии вполне может стать событием, запускающим сопоставимую волну энтузиазма: момент, когда опостылевший карантин будет официально снят, имеет все шансы стать национальным праздником.
Распределение добавленной стоимости по цепочке создания продуктов в современном мире. Производство дает минимальные возможности для извлечения прибыли.
Придётся выстраивать другую экономику
Андрей Безруков: Мы находимся сейчас в конце эпохального послевоенного периода. Та система институтов, экономических и политических, которая была выстроена после Второй Мировой войны и которую пытались использовать против нас в последние несколько лет для того, чтобы остановить наше развитие, разваливается. Потому, что невозможно в этой системе уже больше дать места для развития таким странам, как Россия. Происходит откат от тех позиций, куда нас загнали 30 лет назад. Этот откат неизбежен, потому что, если пружину долго сжимать, давить нас, то она неизменно пойдет назад и раскроется. Это то, что происходит.
Кроме того, очевиден стал кризис всех финансовых, экономических и других институтов, которые, кстати, Запад разрушает сейчас сам. Он этого еще не понял, но используя свое доминирование в этих институтах, он заставляет Россию сломать систему, выйти из нее. Но, поскольку ситуация в мире очень сильно изменилась, и Европа и США больше не являются доминирующим игроком, то выход России из этих институтов, по сути, является концом самих институтов. Поскольку весь остальной мир тоже их принимать долго не будет. То есть некоторое время они еще останутся, но, поскольку все понимают, что эти институты стали институтами давления, и они играют только на США и частично на Западную Европу, то ни у Китая, ни у Индии, ни у Ирана, ни у других стран просто нет желания их как-то поддерживать. Будет хаотический период. И будут подниматься, выстраиваться разными игроками альтернативные системы, которые бы помогали им выживать в этом мире. Аналогично, вместо SWIFT как альтернатива будут создаваться иные системы. Вместо использования доллара в мировой торговле может все пойти по цифровым активам, цифровым валютам, криптовалютам или др. — будет развал в любом случае валютных зон различных, и т. д. Сейчас, закручивая гайки и используя систему финансовых и политических институтов для давления, они просто разбивают всю эту систему.
России придется не просто выстраивать свою политическую систему (мы ее уже выстраиваем, с точки зрения геополитики и места в мире), но придется выстраивать сейчас другую экономику с другой экономической системой.
— А Россия при этом как будет выживать?
— Ну а Россия была загнана в совершенно невозможную для нее позицию и с точки зрения экономической системы, которая была навязана. Чисто англосаксонская, причем грязная, неправильно сделанная олигархическая система экстремального финансового капитала, которая на нашей почве, да и на европейской тоже, прижиться не могла. И та мировая система, которая ее поддерживала, просто сейчас рушится. То есть России придется не просто выстраивать свою политическую систему (мы ее уже выстраиваем, с точки зрения геополитики и места в мире), но придется выстраивать сейчас другую экономику с другой экономической системой. Которая будет уже, наверное, на первом этапе, конечно, гораздо более мобилизационного плана, поскольку нас поставили перед фактом того, что с нами не хотят торговать и обмениваться технологиями и т.д. Но в будущем это будет система, где будет стратегическое целеполагание, стратегическое планирование, большая роль государства. Конечно, будет место и большому частному сектору, но государство все равно возьмет под себя крупнейшие национальные активы, будет их как-то регулировать. Необязательно приватизировать, но оно будет так или иначе ими управлять. То есть будет меньшая роль рынка и большая роль государства.
Санкции США менее жесткие
— У нас еще осталось место для переговоров с коллективным Западом или мы уже прошли точку невозврата?
— В коротком варианте, я думаю, что никакие переговоры сейчас ни к чему не приведут. Просто потому, что Запад в любом случае считает, что любые переговоры должны закончиться нашей капитуляцией. Что у Запада сильная карта, он сейчас ввел все санкции, и если Россия идет на переговоры — значит, Запад будет додавливать ее на этих переговорах до капитуляции. Поэтому Россия на такие переговоры никогда не пойдет сейчас. И может, даже и Запад на них не пойдет, думая: а зачем идти на переговоры, когда скоро Россия развалится и сама придет?! Но в более долгосрочном периоде, когда острая фаза кризиса пройдет, не только будут переговоры, а более того, будет выстраиваться новая модель взаимодействия, потому что западники исходят из концепции рационального человека. То есть они про деньги, они про выгоду и про то, чтобы как-то избежать проблем. Они в этом смысле люди восточные — нас это интересует несколько меньше, у нас еще остались вещи такие, как память, идеология, обиды, национальная гордость и т.д. А они будут смотреть на вещи рационально. Когда фаза кризиса пройдет, они посмотрят и скажут: ну что нам выгоднее сейчас? Так же все закрывать и не торговать с Россией — этот рынок единственный оставшийся крупный европейский рынок, мы больше на него что, не пойдем, что ли? Естественно, бизнес скажет — вы че, ребят, охренели? А какие у нас еще рынки-то остались? Нам где расти-то вообще. У нас самый прибыльный рынок российский. Ну-ка давайте быстро договаривайтесь, мы же не можем так долго — мы должны и с американцами конкурировать, и с китайцами, а на каких рынках мы будем это делать? То есть в любом случае, когда пройдет острая фаза, им первыми захочется выстраивать отношения, потому что это прежде всего экономика и деньги. Это было и сто лет назад в молодой советской республике. Они сюда пришли за деньгами. И опять придут, если мы обеспечим здесь за счет мобилизационной экономики экономический рост. А это можно обеспечить, потому что мы не будем уже привязаны к ограничениям валютно-финансовой системы, которая была навязана нам оттуда. Мы можем спокойно эмитировать рубль инвестиционный для того, чтобы развивать наше хозяйство, и т.д. То есть у нас будет большая экономическая свобода, когда мы от них отвяжемся. Здесь, естественно, это будет рост, а за ростом прибегут все партнеры, потому что растущий рынок — это продажи, это инвестиции, это деньги.
— Сейчас Запад един или там уже начинаются брожения?
Кризис — вопрос месяцев, может быть, коротких лет. Но возможность отвязаться от навязанной нам системы, которая не работала в принципе, и не давала нам возможности развиваться, — это для нас это шанс выстроить новую экономику и новую страну.
Ядерной войны не будет
— Мы уже в состоянии нового Карибского кризиса? А то в блогах только и пишут о ядерной войне, после того, как силы сдерживания перевели в особый режим боевого дежурства.
— Слушайте, ядерная война, не будет ее, конечно! Блогеров вообще не надо слушать, потому что сейчас у большинства людей просто нет информации для того, чтобы просто делать вывод. Например, ввели санкции против Центрального банка. Вроде страшно, потому что это грозит заморозкой половины наших активов и т.д. И блогеры пошли писать. Но они не пишут, что долгов российских компаний и государства Западу — больше, чем наших активов на Западе. И бюджет России профицитен, мы от них финансово не зависим. Более того — закрытие SWIFT не даст возможности выводить капитал из России. Я не хочу ура-патриотизм, но нужно объективно оценивать вещи. Здесь нет места для паники. Ситуация да, она будет сложной, на первое время особенно, потому что есть эффект шока, перестройки системы.
— Это вопрос месяцев или лет?
— Кризис — вопрос месяцев, может быть, коротких лет. Но возможность отвязаться от навязанной нам системы, которая не работала в принципе и не давала нам возможности развиваться, — это для нас шанс выстроить новую экономику и новую страну. И выстроить новую социальную политику. Потому что, по сути, это национализация элит, которые больше не смогут опираться в своих решения на те интересы, которые у них есть за рубежом.
— Наши друзья вроде Китая поддержат Россию?
— Давайте не будем их называть друзьями. Они сочувствующие в данный момент. Сочувствующие потому, что если раздолбают нас, следующими будут они. И они это прекрасно понимают. Они нас будут поддерживать, но ровно настолько, насколько это не вредит их национальным интересам.
— А Турция?
— Позиция Турции понятна — она член НАТО. И если у нее более-менее сбалансированы отношения с Россией, в том числе личные отношения Эрдогана с Путиным, это не умаляет того, что она заинтересована в ослаблении России. Только, конечно, боится использовать для этого экстремальные меры. Она будет мешать, где можно, не поддерживать, продавать то, что ей хочется, против нас, если это не ставит отношения в кризисную ситуацию, и т.д. Это страна самостоятельная, но все-таки натовская страна, находящаяся под британским влиянием. И здесь абсолютно никаких иллюзий быть не должно.
Не дразните лихо
— Понятно, что Украина давно стала разменной картой в геополитической игре. Но то, что там происходит сегодня, особенно с учетом массового ввоза оружия из Европы, пугает. Чем это всё может закончиться?
— Я не ясновидящий. Это будет зависеть от того, насколько успешно развивается наша операция, это будет зависеть от многих разных факторов. Но вы знаете, сколько оружия ни подбрасывай, толку мало.
Во-первых, а как его подбрасывать? Аэродромы уничтожены. У России есть господство в воздухе, то есть все эти поставки, их можно бомбить. Во-вторых, вот привезли оружие, а кто его будет использовать? Если крупнейшие армейские группировки будут окружены и уничтожены в Восточной Украине, вы что, обучите управлению серьезным оружием каких-то добровольцев, которых вы набрали из-за угла, что ли? И управлять оружием один человек не может, это должно делаться как в составе военных подразделений, тренированных, управляемых, у которых есть задача, у которых поставлен информационный обмен, которые знают, куда идут, куда стреляют и т.д. Если возможностей командования и вообще крупных, квалифицированных воинских частей нет, то завалите вы все оружием, никто его использовать не сможет.
Неуспех операции, недостижение ключевых целей, которые были поставлены — откатывает Россию назад. То есть обнуляет все, что мы делали долгие годы, восстанавливая страну.
— А воевать сами западные партнеры не хотят?
— Но мы же стараемся проводить операцию осторожно, чтобы не пострадали мирные граждане Украины?
— Да, мы не включаем, насколько я понимаю, сейчас всего потенциала российской армии. Но не дразните лихо, пока тихо, потому что выхода проиграть у нас нет. Неуспех операции, недостижение ключевых целей, которые были поставлены — откатывает Россию назад. То есть обнуляет все, что мы делали долгие годы, восстанавливая страну. Я думаю, президент это прекрасно понимает, он пойдет до конца. Это вопрос жизни и смерти для страны.
И не надо раскачивать страну изнутри. В Чехии генеральный прокурор сказал, что всех, кто будет заявлять что-нибудь в поддержку России, будут сажать на три года. Это в демократической, спокойной, маленькой, красивой европейской стране. Я думаю, заявления нашей Генпрокуратуры тоже сделаны не просто так. Если это станет проблемой — будут приниматься соответствующие меры. У нас многие еще не поняли, что мы находимся, по сути, на военном положении и в мобилизационной ситуации. Но я думаю, через несколько дней поймут.
Читайте также: