Когда была изобретена вакцина от тифа

Обновлено: 28.03.2024

Дюков Евграф Яковлевич (1863—1943) — известный харьковский гомеопат, переводчик, автор нескольких книг и многочисленных статей, редактор журнала "Вестник гомеопатической медицины" в 1900—1902 и 1908—1913 гг.

Фотография из архива д-ра Николая Габриловича при ГАРФ

Современное модное увлечение медиков-аллопатов прививками положительно доходит до умопомрачения. И в самом деле, что иное мода вообще, как не временное умственное затмение, во время которого уродливое кажется красивым, черное — белым, бессмысленное — разумным, вредное — полезным. Мода в медицине — это такое же в достаточной степени умопомрачающее увлечение врачей в сторону какой-нибудь идеи, теории или учения, когда видится только желаемое, необычайно преувеличивается его значение и не замечается или отвергается явно бьющее в глаза противоречие данному модному настроению или течению. Установлено, например, хорошо, что прививки в громадном большинстве случаев сопровождаются резкими так называемыми побочными явлениями, т. е. явлениями отравления. Эти отравляющие влияния прививаемых сывороток многоразличны, зачастую довольно тяжки и продолжительны, и нередко имеют и роковое свойство, т. е. больной или здоровый, которому делались прививки, скоропостижно, почти тотчас после применения сыворотки, погибал. Тем не менее поклонники прививок к побочным явлениям относятся или совершенно безразлично, или считают их пустяками, а смертные исходы от примененных сывороток объясняют только случайно случившимся совпадением двух якобы не имеющих между собой внутренней связи обстоятельств. Недавно, например, в имении г. Нестроева в Днепровском уезде ветеринарами губернского земства производились овцам противосибиреязвенные прививки. После второй прививки среди привитых начался сильный падеж, причем за короткое время пало до 500 штук. Командированный по распоряжению таврического губернатора губернский ветеринар пришел к заключению, что причиной падежа скорее послужило заболевание овец натуральной сибирской язвой почти в момент прививки, нежели от недоброкачественности материала. 1 Неправда ли, чрезвычайный, как говорится, случайно случившийся случай, это нападение болезни как раз в момент прививок?

Таковы факты. Предположив даже, что из числа привитых солдат ни один не заболел тифом именно благодаря прививкам, какой вывод прямее всего можно сделать на основании их и на основании главного правила врачебного искусства primum non nocere, прежде всего не вредить больному? Кажется, один: лучше допустить, чтобы из 300 человек, оставленных без прививок, заболело тифом трое, чем заставить всех этих 300 человек перенести тяжелую и мучительную искусственную болезнь от гнилостного заражения, произведенного вышеописанными "предохранительными" прививками, т. е. лучше не делать таких прививок вовсе ввиду совсем сомнительной предохранительной их способности и явной их вредоносности. Однако же вопрос решается совсем иначе: "Три, — говорит проф. Высокович, — конечно, цифра небольшая, и она не может говорить за особый yспех (?) прививок, но во всяком случае результаты таковы, что поощряют (!!) к дальнейшим опытам в этом направлении". "После этого опыта, мне кажется, — заявляет проф. В., — можно с бóльшим основанием и с большей настойчивостью пропагандировать прививки против брюшного тифа как среди войск, особенно новобранцев, так и между студентами-медиками и медицинским персоналом, в особенности больничным". 2 Едва ли с таким заключением согласятся какие-нибудь новобранцы, студенты-медики и больничный медицинский персонал, если им предварительно сообщать результаты вышеприведенного опыта Высоковича на гарнизоне солдат. Скажем даже более: можно не сомневаться, что и сами профессора и доктора-прививочники не нашли бы эти опыты поощряющими к большой настойчивости в их применении, если бы закон формальный или закон нравственной совести заставлял их проделывать прививки, подобные вышеописанным, предварительно на самих себе. Такая предварительная самопроверка была бы наилучшей отрезвляющей мерой, способной возбуждением прививочного гнилокровия быстро излечить прививкоманию, отбить раз и навсегда охоту к производству подобного рода "лечения" и "предупреждения" на чужом организме солдат, студентов и больничных пациентов. К сожалению, прививкомания не регулирована какими-нибудь иными законами, кроме законов произвольной, увлекающей и затмевающей здравый смысл моды, почему и призыв к настойчивой пропаганде среди больничного персонала, войск и проч. вышеописанных, якобы поощряющих, опытов с тифозными прививками, не остался без подражателей.

Так, д-р Маrshen (англичанин) применил эти прививки на сиделках и служителях одного больничного учреждения. "В течение осени и зимы 1899—1900 гг. якобы противотифозная сыворотка была привита 14 сиделкам из 22. Из остальных восьми 4 уже болели брюшным тифом, а остальные не пожелали подвергнуться прививке". В результате оказалось, что эти вот восемь сиделок, не получивших прививок частью случайно, частью благодаря сказавшемуся у них чувству самосохранения, выручили из беды все больничное учреждение, очутившееся благодаря "предохранительному лечению" в течение почти двух суток без больничной прислуги по той простой причине, что "у всех 14 привитых прививки вызвали сильную головную боль, иногда распространявшуюся и по всему телу; в некоторых случаях были даже и судороги в икроножных мышцах; часто были тошноты, а у 2 рвота; признаки общего недомогания исчезали только через 36 часов, оставляя болезненность на месте впрыскивания. " Всего этого, казалось бы, вполне, достаточно, чтобы понять прямо отрицательное значение прививочного предохранения от тифа, но д-р Marshen делает иной вывод. Он говорит: "Если не считать легкого лихорадочного заболевания у одной сиделки, которая совершенно выздоровела (от болезни, вызванной "лечением") на 9–й день (хорошее легкое лихорадочное заболевание, тянувшееся целых 9 дней!), то впрыскивание сыворотки несомненно (!) предохранило (?!) привитых от заболевания брюшным тифом". 3 Вывод, как видите, совсем несообразный с сообщенными фактами и свидетельствующий, насколько пораженные прививкоманией склонны переоценивать и толковать обстоятельства и факты явно и совершенно отрицательные в пользу своей idee fixe, центрального пункта своего увлечения.

Нашлись, далее, субъекты, которые применили предполагаемую противотифозную сыворотку и в действующей армии, именно в армии англичан, оперирующих в Южной Африке. В результате солдаты получали "легкую головную боль, чувство общей слабости, полный прыгающий пульс и покрасневшее лицо. Bcе эти явления наступали приблизительно спустя 6 часов поели впрыскивания. Спустя же 12 часов появлялась страшная головная боль, жар и стреляющие боли на месте впрыскивания (в паху), отдававшиеся в спину, грудь и подмышечную впадину. Язык становился сухим и обложенным. Температура на следующий день достигла 39° С. Всё это проходило лишь через 36 часов после впрыскивания" 4 .

Так предохраняли гнилокровным отравлением от заболевания брюшным тифом английские врачи свою армию на трудном и без того для них театре военных действий — мероприятие, нашедшее себе, впрочем, уже достойную оценку и английской администрации. Газета Semaine Médical (от 27 июня) сообщает, что д-р Jameson, главный врач английской армии, высказался самым решительным образом о бесполезности прививок противотифозной сыворотки, так как из числа нескольких тысяч человек южно-африканской армии, подвергавшихся прививкам, привитые офицеры заболевали потом брюшным тифом, видимо, в большем %, чем непривитые, и что особенно важно, дали и бóльшую смертность от этой болезни; у привитых же солдат заболеваемость тифом, хотя и была, по-видимому, несколько меньше, чем у непривитых, но смертность от брюшного тифа у них была больше 5 .

К несчастью, мода на прививки еще не достигла своего апогея, когда обыкновенно начинается всеобщее разочарование, и прежнее безрассудочное увлечение сменяется столь же мало рассудительным отрицанием, и поэтому нам еще не один раз придется читать и сообщать о печальных жертвоприношениях на алтарь модной прививкомании, страшно роняющих медицинскую науку в глазах общества, и еще печальнее, вызывающих ту массу недоразумений между обществом и "наукой", которых неприятные симптомы уже наблюдаем в настоящее время. Нами уже указывалось на общественный протест в германском парламенте против направления современной медицины 6 . Теперь мы читаем о столь же резком протеста общества в Австрии, где в австрийский Императорский сейм месяца два назад депутатом Дашинским был внесен запрос о "необычайном по своей жестокости способе медицинских наблюдений" по поводу прививок в Краковском госпитале, сделанных проф. Корчинским семи больным. Ассистент д-р Кендзиор замечал Корчинскому, что одна из этих женщин беременна на 8 месяце. Тем не менее опыты были сделаны, и через 12 часов три из семи женщин умерли, а остальные четыре едва избегли смерти. По словам Morning Leader, даже студенты, обыкновенно приучаемые слепо веровать in verba magistri и в "последние слова" науки, большинством 600 голосов против 17 постановили подать министру просвещения петицию об увольнении Корчинского 7 .

Нельзя поручиться, что подобного рода общественных протестов против прививочного умопомрачения не появится и у нас. Выше мы сообщали о крайне неудачных, переполошивших даже местную администрацию, прививках овцам одной экономии в Таврической губернии, где уже на другой день после прививки пало свыше 500 шт. овец. Подобные же печальные результаты прививочного "предупреждения" в прошлом году получились в стаде оленей на севере. Еще раньше таким же способом было уничтожено громадное стадо овец в Херсонской губернии в имении г-на Панкеева. Розовые надежды на положительные стороны прививок при дифтерите, по-видимому, также близки к полному разрушению. Так, недавно из Воронежской губернии сообщали, что свирепствовавшая эпидемия дифтерита в селе Кирсановке Новохоперского уезда, оказалась совсем не уступающей сыворотке: все заболевавшие погибали 8 .

Рядом с этим и лабораторные исследования, например, д-ра Серковского в лаборатории харьковского проф. Скворцова, начинают приводить к убеждению, что применение противодифтеритной сыворотки надо признать бесполезным, а во многих случаях прямо вредным, и что предохранительное впрыскивание ее здоровым людям пока должно быть вполне оставлено 9 .

Всего этого, казалось бы, более чем достаточно, чтобы модному "торжеству величайшей", по выражению проф. Подвысоцкого 10 , "жемчужины всей врачебной науки XIX столетия" — серотерапии, или, правильнее, серо– или прививкомании, действительно был положен предел, и притом всего лучше для достоинства "науки" и ее адептов, если этот продел будет положен по собственному почину самих медиков, не дожидаясь, пока их к тому принудит общественное негодование и внешнее вмешательство административной власти.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Южный край, 1900, 28 мая и 16 июня.
2 Врач, 1899, 48, с. 1425.
3 Врач, 1900, 58, с. 183.
4 Врач, 1900, 19, с. 587.
5 Там же, 26, с. 816.
6 См. Вестник гомеопатической медицины, с. 98 "Банкротство аллопатической медицины" и с. 129 "Опыты над больными в клиниках и больницах".
7 Южный край, 1900, 3 июня.
8 Врач, 1900, 16, с. 490.
9 Русский мед. вестник, 1900, 5, с. 45.
10 Проф. В. В. Подвысоцкий "Фармакотерапия и физиотерапия в связи с вопросом о преподавании и проч.", 1899, с. 4.

Рудольф Вайгль

Рудольф Вайгль был немцем, хотя его родители жили в Чехии, которая на тот момент входила в состав Австро-Венгерской империи. Родившийся в 1883 году, он после смерти отца вместе с матерью и отчимом переехал в украинский городок Стрый. Там учился в гимназии, поступил на биологический факультет Львовского университета, который окончил в 1907 году. Отчим любознательного студента был поляком, его преподаватели были поляками, друзья и соученики - поляки. И Вагль, всю сознательную жизнь проведший в кругу польской интеллигенции, тоже считал себя поляком.

После завершения учебы он остался работать в университете на кафедре зоологии. Молодой ученый проводил исследования в сфере гистологии и цитологии, в 1913 году защитил диссертацию и стал приват-доцентом Львовского университета. Но тут разразилась Первая мировая война, и Вайгля призвали в австрийскую армию в качестве военного врача при микробиологической лаборатории. Так Вайгль впервые столкнулся с эпидемией сыпного тифа - болели около 120 тысяч солдат! Молодой ученый с головой окунулся в работу. В 1918 году, когда Вайгль демобилизовался из армии, он уже выбрал себе научное направление.

Львовский Шиндлер

Вскоре в Прикарпатье вакциной Вайгля была привита большая масса крестьян, из которых никто не заболел. Тогда на базе университетской лаборатории создали специализированный Институт исследований сыпного тифа, получивший впоследствии мировую известность как Институт Вайгля. Вакцина спасала людей по всему миру. Доктора в период с 1930 по 1939 год девять раз выдвигали на Нобелевскую премию, но наградить так и не успели.

Такую же позицию Вайгль занял, когда в город пришли немцы. Ему предлагали немецкое гражданство. Его уговаривал лично заместитель Гиммлера, но ученый, опять же, ответил отказом. Более того, Вайгль поставлял вакцину одновременно и в лагеря для военнопленных, и в немецкую армию, и во львовское и варшавское гетто. Он спас жизни множества людей, принимая на службу в институт тех, кого гестаповцы хотели арестовать, и таким образом спасал их от расстрела и концлагеря.

Однако после войны, когда Вайгля снова выдвинули на Нобелевскую премию и ученый собрался в Швецию для ее получения, польские власти отменили выдвижение. Причина - сотрудничество с фашистами!

Те, кто знал Вайгля, с большим трудом добились снятия обвинения. Правда, вакцина была все так же необходима, и профессор до 1951 года работал директором Института исследований сыпного тифа в Кракове.

Он умер в 1957 году, а в 2003 году израильский институт Яд ва-Шем присвоил ему звание Праведника мира. Оно присваивается неевреям, спасавшим евреев во время Второй мировой войны, рискуя при этом собственной жизнью.

Рудольф Штефан Ян Вайгль (Rudolf Stefan Jan Weigl, или Weigel) – польский учёный, благодаря которому выжили сотни тысяч. Именно он придумал вакцину от страшной болезни – эпидемического тифа.


Будущий учёный

Сегодня имя Рудольфа Вайгля подзабылось. Но военное и послевоенное поколение людей, как в Польше, так и далеко за её пределами, знало его и вспоминало часто. Очень многие с благодарностью. Эти люди были обязаны Вайглю жизнью. В 2003 году за свои исследования и создание вакцины против тифа и вклад в спасение человеческих жизней он был назван Праведником мира. А могло ли быть иначе?

Если бы не Рудольф Вайгль, возможно, в Варшавском гетто людей уничтожали бы не только фашисты, но и такая мелкая тварь как вошь. Именно платяная вошь является переносчиком тифа. Рудольф Вайгль тайно переправлял за стены Варшавского гетто ампулы с вакциной, благодаря чему люди получали излечение и такую важную для них надежду.

Родился Рудольф Штефан Ян Вайгль в 1883 году в австрийской семье. Рудольф рано остался без отца. Он погиб в автоаварии. Спустя некоторое время мать Рудольфа вышла замуж за поляка. Школьный учитель Юзеф Тройнал перевез семью в город Ясло, где, окружённый этническими поляками, мальчик воспитывался в польской традиции. Окончив гимназию, Рудольф поступил во Львовский университет. Среди его педагогов был и выдающийся польский учёный Бенедикт Дыбовский. Успехи в учёбе и научной работе позволили Вайглю в 1913 году получить звание доктора наук по гистологии, зоологии и сравнительной анатомии и получить габилитацию. В это время он начинает работать в Львовском университете в качестве приват-доцента. Возможно, судьба готовила ему карьеру трансплантолога, ведь именно этим направлением занялся в университете молодой учёный, но война распорядилась иначе.

Катализатором стала ссора

В самом начале Первой мировой войны Вайгля призвали в войска в качестве паразитолога. Обладая всеми качествами, свойственными настоящему учёному, как в своё время и его наставник Дыбовский, Вайгль с живостью принялся за работу.

В качестве основного врага на его научном фронте мощно выступал сыпной тиф. Зараза косила людей без разбора похлеще пулемётного огня. Потери от тифа бывали много выше потерь боевых.

Вайгль не мог спокойно смотреть на то, что наука почти бессильна против такого распространённого заболевания и начал исследования и самого заболевания, и вшей, так как в 1909 Николай Гамалея уже установил, что переносчиками тифа являются платяные вши. Основную проблему составлял тот факт, что заразить вошь не получалось иначе чем непосредственно от больного тифом. До судьбоносного открытия дошло по счастливой случайности. Во время ссоры с начальством. Главенствовавший над ним доктор был в крайней мере раздосадован тем, что исследования тифа у Вайгля не продвигаются. Понимал это и сам Рудольф. Находясь в подавленном настроении, он ввёл бактерии тифа вше в виде клизмы. Это оказалось отличным способом заразить вшу тифом., что сдвинуло дело с мёртвой точки. Собрав достаточный материал, Вайглю удалось широко использовать вошь как лабораторное животное, что дало возможность детально изучить все аспекты, связанные и с заражением, и с выздоровлением. В итоге им была создана первая в мире эффективная вакцина, способная спасти жизнь больному тифом.

Открытие Вайгля перевернуло ход истории. Теперь человечество получило лекарство от того, что раньше уносило миллионы жизней. За успехи в борьбе с тифом его пригласили на должность профессора Университета Яна Казимира во Львове, где на протяжении последующих двадцати лет он возглавлял созданную со своими помощниками и коллегами исследовательскую лабораторию. Здесь он производил в небольших количествах и саму вакцину.

Мир услышал фамилию учёного благодаря деятельности католических миссионеров по борьбе с тифом в Китае. С помощью вакцины Вайгля были спасены не только сотрудники миссии, но также и тысячи местных жителей.

Бельгия, чьи миссионеры были спасены в Китае, наградила Вайгля государственными наградами. Также ему был присуждён Орден Святого Георгия Великого. Его не раз выдвигали на соискание Нобелевской премии. К нему во Львов съезжались учёные со всего света, чтобы прикоснуться к секретам исследовательского мастерства лаборатории Вайгля. В 1930 году ему присуждается Командорский крест Ордена возрождения Польши. В это же время он проводит борьбу с эпидемиями тифа в нескольких воеводствах Польши.

Где война, там и тиф

В 1939 году Рудольф Вайгль отправился на борьбу с тифом в Абиссинию (совр. Эфиопия), но как только стало понятно, что в Европе близится начало войны, принял решение вернуться в Польшу. Он хорошо понимал – где война, там тиф. Проблема эта стояла перед обеими сторонами назревающего конфликта. В 1939 году территория Львова оказалось под властью Советов. Советское руководство, зная о лаборатории, хотело наладить производство в ней вакцины, но в масштабах несравнимо больших по сравнению с имеющимися. Для этого лаборатории было передано здание женской гимназии. Производство вакцины вышло на новый уровень. Война снова вмешалась и спутала карты. 30 июня 1941 Львов был занят войсками Гитлера. Не сильно вдаваясь в подробности, они начали с привычных им акций устрашения. Отработанным способом были казни. После того, как без суда и следствия в ночь с 3 на 4 июля фашисты расстреляли 25 польских профессоров вместе с их семьями, над львовским научным сообществом сгустились тучи. Ситуация была катастрофической.

Видя это, Вайгль с целью спасения института исследования тифа и оставшихся в живых учёных принимает трудное для себя решение – продолжать возглавлять институт, работая при этом на немецких захватчиков.

При этом он требует от немцев свободы набора персонала для своего исследовательского центра. Результативность работы лаборатории растёт по экспоненте. Одновременно с этим спасение от репрессий получают десятки и сотни поляков и евреев, так или иначе занятых в работе при институте Вайгля. Национальный вопрос, разумеется, не мог обойти и самого учёного.

Наследие учёного

Не смотря на всю безусловную значимость своей персоны, жил Вайль очень скромно. Охотно рассказывал о своих открытиях, считая, что наука должна приносить пользу как можно более широкому кругу людей. Все получаемые денежные награды и премии отдавал на нужды Института общей биологии. Не смотря на то, что он ездил на конференции и с окладами по всей Европе и всему Советскому союзу, коммунистические власти долгое время проводили активные действия по очернению жизни и деятельности учёного, обвиняя его в коллаборационизме. Причём одними из тех, кто вёл на профессора поклёп, как это нередко бывает, были и его сотрудники. Именно эти обвинения сильно волновали учёного и в итоге подорвали его здоровье. Умер Рудольф Вайгль в Закопане 11 августа 1957 года, оставив после себя мощный инструмент борьбы со смертью. Смертью от тифа.

Махатма Хавкин

Пастер сказал это, когда уже умирая, последний раз приехал в свой институт. Ему тогда продемонстрировали под микроскопом возбудитель чумы – бактерию, только что открытую его учеником Александром Йерсеном.

Владимир Хавкин и новая пандемия чумы

Началась третья пандемия чумы: страшная болезнь вырвалась из природного очага в центре Азии и набросилась на Китай, Россию и Индию. Из Индии как раз вернулся самый младший по стажу ученик Пастера – российский подданный Владимир Ааронович Хавкин. Впрочем, россиянином он уже не был даже по бумагам. Хавкин не посетил вовремя русское посольство, чтобы продлить свой заграничный паспорт. Да на Родине его особо и не ждали.

Там он числился народовольцем, политически неблагонадёжным. Трижды бывал под арестом, 8 лет состоял под надзором полиции. Без особого сожаления русский посол выдал ему рекомендательное письмо для британского правительства, которое пригласило Хавкина в Индию испытывать его противохолерную вакцину. Тоже первую в мире.

Вакцина против холеры

В этой вакцине сомневались и покровитель Хавкина Илья Мечников, и сам Луи Пастер. Однако результат оказался прекрасный – 93% гарантированной защиты. Поверив, что Хавкин волшебник, англичане призвали его снова – теперь уже бороться с чумой. Приняли штатным биологом на гражданскую службу, обещали британское подданство и лабораторию.

В самом деле, лабораторию в бомбейском медицинском колледже выделили с небывалой щедростью – целую комнату. В штате – один лаборант и три курьера. Подопытные животные – крысы, которых моряки за гроши отлавливали на приходящих из Европы судах. Одновременно с Хавкиным несколько научных центров разрабатывали противочумную вакцину в гораздо более роскошных условиях. И всё же беспаспортный эмигрант всех обставил.

Владимир Ааронович Хавкин (1860-1930) на взлёте своей карьеры, в 1896 году. Только что он одержал победу над холерой в Индии, лично привив 42 тысячи человек. Королева Виктория уже включила его в наградной список, приуроченный к её ближайшему дню рождения: Хавкину будет пожаловано британское подданство и звание кавалера Ордена Индийской империи.

Великий деятель

Владимир Ааронович Хавкин (1860-1930) на взлёте своей карьеры, в 1896 году. Только что он одержал победу над холерой в Индии, лично привив 42 тысячи человек. Королева Виктория уже включила его в наградной список, приуроченный к её ближайшему дню рождения: Хавкину будет пожаловано британское подданство и звание кавалера Ордена Индийской империи.

Как он смог создать вакцину

Перед тем, как впрыснуть этот яд крысам, чтобы у них образовался иммунитет к чуме, колбы нагревали до 60 градусов – такая пастеризация убивала бактерии, сохраняя их токсин.

Пробную партию приготовили всего за три месяца. Лаборант слёг с нервным срывом, а Хавкин работал по 14 часов в сутки: он спешил, вокруг ежедневно гибли сотни людей. Параллельно он ещё читал о будущей вакцине лекции местным студентам-медикам. Кроме них, никто не отважился бы привиться даже после того, как русский микробиолог 10 января 97-го года вогнал себе под кожу четверную дозу чумного яда – 10 миллилитров раствора.

Между прочим, индийским студентам было легче решиться на вакцинацию оттого, что Хавкин происходил из России. Меры, которыми боролись с чумой британские колонизаторы, вызывали у туземцев ненависть. Начальник бомбейского гарнизона генерал Гатакр действовал неграмотно, и никто был ему не указ. Военные свозили чумных в госпитали, а их семьи – в концлагеря, так что получался надёжный контакт здоровых с уже больными, переживавшими инкубационный период. Опустевшие жилища несчастных пленников заливали карболкой, так что крысы с чумными блохами разбегались оттуда куда попало, разнося заразу.

Спасти удалось даже самый бедный район

Побудить их к вакцинации мог только влиятельный человек, которому они абсолютно доверяли. И такой лидер нашёлся. Он сам вышел на Хавкина.

К тому же Ага-Хан вынашивал политические планы. Для карьеры ему нужен был подвиг. И он его совершил. По просьбе всемогущего имама Хавкин несколько раз сделал ему прививку на глазах у толп исмаилитов. Лаборатория Хавкина переехала из комнатёнки на роскошную виллу Ага-Хана, и штат был расширен на средства общины. Это подействовало.

Все остались в выигрыше

Ага-Хан получил от этого научного эксперимента всё, что хотел. Королева Виктория осыпала его наградами и ввела в индийское правительство. В Западной Индии, населённой преимущественно мусульманами, из креатур Ага-Хана выросла элита будущего независимого Пакистана. Когда это государство обрело суверенитет, Ага-Хан снова взвесился. Но теперь на другую чашу весов сыпали не золото, а бриллианты. 95 килограммов бриллиантов.

Хавкин ещё в 1897 году понял, с кем имеет дело. У него был к Ага-Хану свой интерес. Владимир Ааронович предложил имаму всего-навсего проект освобождения евреев из-под власти других народов. По его замыслу, османский султан Абдул-Хамид II– Палестина принадлежала тогда Османской империи – разрешал евреям покупать землю вокруг Иерусалима. Образовывалась компактная иудейская автономия, которая из благодарности станет опорой власти султана на неспокойном Арабском Востоке.

Любопытно, что глава исмаилитов действительно обсудил этот план с Абдул-Хамидом. Тот наотрез отказал.

Ага-Хан III прожил ещё 60 лет, и не раз повторял, что среди всех ошибок последнего владыки Османской империи эта была самая грубая.

Читайте также: