Коронавирус молодые люди
Обновлено: 22.04.2024
У многих молодых людей, заразившихся коронавирусом, наблюдается тяжелое течение болезни, сообщают медики. Пока люди убеждены, что COVID-19 сильнее отражается на здоровье пожилых, число зараженных среди молодежи неуклонно растет. Из-за того, что медпомощь в большей степени оказывается пациентам старше 65 лет, молодых людей с менее серьезными симптомами толком не обследуют, что приводит к ухудшению их самочувствия, утверждают врачи.
Многие молодые пациенты с подтвержденным диагнозом COVID-19 тяжело переносят заболевание, сообщила главный врач 52-й больницы в Москве, доктор медицинских наук Марьяна Лысенко.
Другие эксперты в сфере здравоохранения также уверены, что молодые люди рискуют заболеть COVID-19 не меньше, чем пожилые. «Вирусу абсолютно все равно, ребенок перед ним, или взрослый, или пожилой человек. Он заражает всех подряд. На днях нами получена совершенно новая информация касательного того, что, оказывается, довольно большое количество молодых людей болеет коронавирусной инфекцией.
Глава Национального института аллергии инфекционных заболеваний США Энтони Фаучи и вовсе призвал молодых людей со всего мира следить за своим здоровьем несмотря на информацию о том, что в зоне риска находятся только пенсионеры.
Почему заболеваемость среди молодежи растет
Медики объяснили, что молодые пациенты стали чаще заражаться коронавирусом в связи с несколькими факторами: во-первых, многие из них страдают от вредных привычек — в частности курения кальянов и вейпа, подчеркнул замдиректора Медицинского центра МГУ имени М.В. Ломоносова Симон Мацкеплишвили.
«Передача бактерий идет не из насадки, которую в приличных заведениях выдают каждому гостю, а из трубки. Именно здесь и в колбе кальяна обитают микробы. Дезинфицировать составные части кальяна достаточно сложно. Не исключаю аналогичного распространения и для коронавируса.
Действительно, об уязвимости курильщиков перед коронавирусом ранее уже говорили американские ученые. Согласно результатам их исследований, заражение новой инфекцией может обернуться для курящих тяжелым заболеванием легких — оно становится критичным при коронавирусе, рассказала профессор Нью-Йоркского университета Уинтроп Мелоди Пирзада порталу Scientific American.
Медик дежурила в своей больнице 20 марта. В тот день к ней пришел молодой пациент с высокой температурой и сухим кашлем — врач подозревала у него коронавирусную инфекцию, но снимок грудной клетки был чистым, а измеренный уровень кислорода – стандартным.
За ту ночь ей приходилось несколько раз отправлять молодых пациентов с подозрением на коронавирус домой, потому что койки в больнице заняты многочисленными пожилыми людьми с более тяжелыми симптомами, а тест-систем на всех не хватает. В ту же смену к девушке обратился юноша, который в течение трех дней страдал от лихорадки, кашлял и испытывал слабость.
Молодые люди также признаются, что чувствуют недостаточное внимание к себе из-за того, что они не находятся в зоне риска. Родственники и соседи часто заходят к одиноким пенсионерам, чтобы проверять их состояние, в то время как молодые люди, которые тоже могут жить одни, вынуждены сами оказывать себе помощь, рассказал 34-летний глава фонда Out Foundation Уилл Ланье, который живет один.
Врачи бьют тревогу из-за участившихся случаев инсульта среди молодых людей с подтвержденным COVID-19. Американские и канадские медики стали принимать все больше заразившихся до 50 лет, у которых в ногах, легких, почках или печени образовались тромбы, но при этом до инсульта многие из них переносили коронавирус бессимптомно. Специалисты склоняются к тому, что инсульт стал новым признаком COVID-19.
Участившиеся случаи инсульта были зафиксированы среди молодых людей, заболевших COVID-19, сообщил радиолог Университета Торонто Адам Дмитриев изданию The New York Times.
Это свидетельствует о том, что коронавирус нового типа действительно поражает не только легкие, но и почки, мозг, а также печень, сообщил медик.
Врачи больницы Mount Sinai в Нью-Йорке даже опубликовали в медицинском издании The New England Journal of Medicine отчет о лечении молодых пациентов с COVID-19, у которых произошел инсульт.
Нью-йоркские медики обеспокоены данными последствиями заражения, потому что в китайском Ухане, где была зафиксирована первая и самая сильная вспышка инфекции, частота инсультов среди госпитализированных пациентов с коронавирусом составляла приблизительно 5% — при этом самому молодому пациенту было 55 лет.
14 мая свою историю NYT рассказал подхвативший коронавирус 27-летний фельдшер скорой помощи Рави Шарма. В апреле он начал сильно кашлять и сразу понял, что заразился новой инфекцией на одном из выездов скорой помощи. При первых же симптомах молодой человек изолировал себя в спальне, так как жил вместе с родственниками.
И она была права. В следующие несколько часов врачи больницы в Квинсе пытались устранить тромб, блокирующий артерию в мозгу Шармы. Они были в шоке, потому что заразившийся фельдшер был слишком молод для такого проявления COVID-19, а также не страдал от диабета, высокого давления или других заболеваний, которые угрожают здоровью людей в период пандемии.
Это не первая история, когда заражение коронавирусом оборачивается ужасными последствиями для молодых людей. Так, 24 апреля стало известно о смерти 36-летнего физика-экспериментатора из Москвы Данилы Тлисова, который был болен COVID-19.
12 апреля умер еще один молодой человек — 30-летний видеооператор из Москвы Грачья Сагателян. 6 апреля у мужчины и всей его семьи был обнаружен коронавирус нового типа.
Сагателян тяжелее всего переносил COVID-19: даже четыре раза вызывал скорую помощь. 11 апреля его наконец забрали в больницу. Уже на следующий день родственникам по телефону сообщили, что он умер.
Но если сравнивать первую, вторую и третью волны по тому, как люди болели, то есть по клинической картине, все же некорректно говорить о том, что эти различия обусловлены лишь тем, что вирус мутирует.
Необходимо принимать во внимание сезон года, как меняется количество переболевших в разных возрастных группах населения, а также практику терапии в разных стационарах. Если в первую волну в основном это были пожилые люди, то с каждым следующим подъемом поступало все больше молодых пациентов.
Насколько сильно пациенты молодеют?
В первую волну основной группой поражения были люди старше 60 лет. Ну, а дальше возрастная планка опускалась все ниже и ниже. Соответственно, во вторую волну чаще всего госпитализировались пациенты 40-60 лет. Среди них были тяжелые, некоторые погибали. Сейчас имеется больше пациентов от 20 до 40 лет, в том числе и в тяжелом состоянии.
Просто те, кто старше 40, в основном уже переболели в первую и вторую волну. И вирус движется дальше — в ту возрастную группу, где еще остались неохваченные
Клиника, в которой я работаю, изначально непрофильная для инфекционных болезней. С ковидом мы работаем, когда идет пик заболеваемости. Для третьей волны открылись сравнительно недавно. Поэтому мне нужно некоторое время, чтобы понаблюдать за пациентами и понять, насколько стремительно развитие болезни. Но хочу сказать, что и зимой, во вторую волну, у некоторых пациентов все развивалось достаточно динамично.
Как это можно сделать?
Для этого с помощью молекулярной диагностики — секвенирования — нужно точно установить, какой штамм вируса у пациента. А дальше провести экспертизу симптомов, анализов, особенностей течения. Причем сравнивать их по возрастам. Других способов доказать отличия научными методами нет.
Я уже говорила, что просто субъективно сравнивать волны между собой некорректно. Кроме того что вирус атаковал разные возрастные группы населения, были еще и разные практики терапии пациентов.
Сейчас мы уже, конечно, больше знаем о SARS-CoV-2, чем год назад. Многие средства, которыми пытались раньше спасать, не используем. Учли прошлые ошибки, сделали выводы. Это тоже влияет на разницу.
В России такие исследования проводятся?
Образцы вируса из некоторых больниц поступают в Российский консорциум по секвенированию коронавирусов, который относится к НИИ гриппа. Я знаю, что Санкт-Петербург, Москва, другие регионы сотрудничают с ним. Таким образом больницы получают информацию о том, какой именно вариант вируса у пациентов. А затем больницы могут уже сравнивать клиническую картину и делиться информацией друг с другом. Я думаю, что месяца через полтора-два можно будет говорить о каких-то первых результатах. Потому что сложно оперативно объединить данные из разных больниц — из-за разных терапевтических практик. В том числе из-за того, что всегда существует конфиденциальность информации.
Понимание биологии вируса улучшилось. Стало ясно, что эффективных противовирусных средств нет, причем нет не только в России, но и во всем мире.
И совершенно точно есть некие генетические особенности у пациентов, которые предрасполагают к различным течениям инфекции
У пациентов любых возрастов может быть и легкая форма ковида, и острое течение, которое мы называем фульминантным, когда человек неконтролируемо сгорает. И никакие средства, никакие терапевтические подходы к лечению не оказывают на них никакого влияния. Причем никаких объективных, видимых предпосылок к тяжелым исходам у некоторых людей просто нет.
Очевидно, что имеется еще какой-то фактор, как-то связанный с неспецифическим или специфическим иммунитетом. Наверное, есть и другие причины. Невозможно сказать, к какой подгруппе относится тот или иной пациент. Возможно, к той, где все развивается по негативному сценарию. Именно поэтому важно привиться, чтобы не заболеть и не играть в русскую рулетку.
У вас в институте есть прогностический калькулятор течения болезни. Он может помочь?
Эта система по оценке тяжести пациентов, которую мы разработали в Первом медицинском университете. Но она позволяет оценить прогнозы и тяжесть течения ковида у тех, кто уже заболел и госпитализирован. Это больные, у которых регулярно берут анализы. Использовать этот подход для пациентов амбулаторного звена нельзя, потому что там нет возможности с такой частотой мониторить их состояние.
То есть мы сужаем круг до тяжелых и среднетяжелых пациентов. В их отношении действительно можем проверять, как течет их заболевание, где у них наступает ухудшение, за счет каких параметров, как можно оптимизировать терапию, надо ли ее менять. И мы можем с 90-92-процентной точностью определить прогноз течения болезни, понять, стоит ли опасаться смертельного исхода. Это можно предположить достаточно заблаговременно, за семь-десять дней. Мы можем оценить эффект проводимой терапии и предотвратить негативный исход.
Обычно врачи называют несколько факторов, которые гарантируют тяжелое течение: диабет, ожирение. Ваш калькулятор выдавал что-то неожиданное?
По нашим расчетам вышло, что с риском фатального исхода связан скорее низкий ИМТ (индекс массы тела), а не высокий. То есть для истощенных пациентов прогноз хуже. Как правило, это люди с патологиями почек или активной онкологией/онкогематологией.
Но нужно понимать, что расчеты основаны исключительно на данных пациентов нашего стационара. Мы не включали в факторы для прогностической шкалы сопутствующие заболевания, но повышение уровня глюкозы часто было ассоциировано с ухудшением прогноза.
То есть когда у пациента некомпенсированный диабет, или он до попадания в стационар не знал, что у него диабет, или принимал терапию, влияющую на обмен глюкозы (глюкокортикостероиды), — это плохо. Еще значение имеет наличие анемии — это тоже плохой признак
Остальные биохимические параметры меняются в ходе развития инфекции, потом более-менее восстанавливаются. Исключение — сниженные лимфоциты и общий белок у истощенных пациентов, а также измененные показатели почечной функции у пациентов с болезнями почек.
На своей странице в Facebook вы сказали, что пора начинать ревизию течения тяжелых форм инфекции, когда человек месяцами болеет СOVID-19. Что вы имели в виду?
Существует определенная группа пациентов, которые длительное время сохраняют вирус в резервуарах организма. Это ткани легких, кишечник, возможно, миокард и центральная нервная система.
Как правило, это пациенты с онкологией и системными заболеваниями крови — хронический лейкоз, лимфомы, а также с аутоиммунными патологиями — например, с системной красной волчанкой, плохо поддающейся терапии.
У одной нашей пациентки вирус выделялся 11 месяцев, это был рекорд. У других — полгода, три месяца, два месяца.
Эти пациенты просто вирусоносители или болеют с реальными симптомами?
Для окружающих пациенты заразны. Периоды болезни у них разные, в том числе есть фаза латентного, то есть скрытого течения. Также может развиться пневмония, которая способна привести к тяжелому течению. Для одной пациентки, которая болела полгода, все закончилось летальным исходом.
Вирус, который длительно находится в организме, накапливает мутации. И это как раз к вопросу, как возникают варианты SARS-CoV-2. Они могут появляться не только из других стран и, например, при переходе от животных, как было с норками в 2020 году.
То есть новые варианты вируса могут появляться в стране, даже если в ней закрыты все границы и никто не приезжает
Причем необязательно только пациенты с затяжным ковидом могут стать источником новых мутаций и эволюции вируса. Но в них мутации у вируса просто возникают чаще.
Сложность в том, что такие пациенты, месяцами имея положительный ПЦР по ковиду, не могут получить лечение основного заболевания. Рак у них не лечится чаще всего никак — ни химиотерапией, ни хирургически. Они оказались между небом и землей, в промежуточном положении между всеми системами.
Их не лечат по административным причинам или все же по медицинским — есть опасения, что терапия на фоне COVID может ускорить негативный прогноз?
Скорее это на уровне организации здравоохранения. Просто бюрократически эти пациенты не вписываются ни в одну категорию, для которой разработаны правила. К сожалению, у нас пока классификация течения коронавирусной инфекции находится в рамках парадигмы 2020 года, когда мы предполагали, что болезнь течет только остро.
Сейчас уже понятно, что она бывает затяжной и хронической. Определенным группам пациентов требуется особый подход. Их нужно лечить от основного заболевания, иначе оно прогрессирует, и в то же время необходимо обеспечить защиту медицинского персонала от заражения. Следовательно, для таких случаев нужны отдельные боксы.
Таких пациентов немного — один-три процента. Хочется, чтобы на них обратили внимание. И не только потому, что они крайне уязвимы, но и потому, что они могут быть резервуарами для формирования новых вариантов вируса. Кстати, теоретически здесь могла бы помочь вакцинация. Онкологических пациентов необходимо прививать до того, как они начнут лечение и заболеют ковидом из-за ослабленного на фоне лечения иммунитета.
Но прививка рекомендуется в том случае, когда рак в ремиссии и больной не получает никакого лечения?
Самый частый побочный эффект вакцины — это высокая температура. Не опасно ли это для раковых пациентов, не спровоцирует ли прогрессирование опухоли?
Нет, вакцины этому не способствуют. Мы уже давно перед лечением вакцинируем онкологических пациентов от других инфекций: менингококка, пневмококка — иначе они могут заболеть и погибнуть. В общем-то, вакцина от COVID-19 не такая реактогенная, как от того же менингококка. Там тоже температура — одна из самых частых реакций.
Есть ли научные данные о повторных заражениях коронавирусом?
Как правило, при повторном заражении болеют легче, поэтому мы их реже видим в стационарах, что тоже характерно. В данный момент практически все наши пациенты — еще не переболевшие и не привитые.
Израиль — одна из стран, которая отчиталась чуть ли не о тотальной вакцинации всего взрослого населения. Сейчас там очередная вспышка ковида. Почему?
Нужно понимать, насколько интенсивна эта вспышка. Очевидно, что она во много раз меньше, чем в России. Понятно, что несмотря на массовую вакцинацию там осталась большая группа непривитых — это подростки, дети и те, кому по тем или иным причинам от прививки лучше пока воздержаться. То есть о полной победе над вирусом нельзя говорить даже в наиболее прогрессивных в плане вакцинации странах. Вирус будет распространяться среди невакцинированных. Привитые все равно будут переносить болезнь гораздо легче. Снижение смертности и есть главная цель вакцинации.
И второй момент — никакая вакцина, в том числе импортная, полностью не предотвращает заражения. Изначально о стопроцентной эффективности вакцины никто не заявлял. А сейчас она может снижать эффективность при встрече с индийским штаммом.
Но таких ничтожно малое количество. У подавляющего большинства иммунный ответ есть. Бывает, что он не такой интенсивный, как хотелось бы. То есть вакцина для них может оказаться менее эффективной. Заразиться они могут, но болеть будут легче.
И еще один важный момент — сроки после вакцинации. Адекватный иммунный ответ наступает через две недели после второй фазы вакцины. А бывает, что человек привился, а через три дня стал выдавать клиническую картину ковида. Это значит, что он подхватил вирус еще до вакцинации.
Сейчас в Москве появилась рекомендация делать ревакцинацию раз в полгода. Есть ли научные данные о том, насколько это обоснованно и эффективно?
А если человек проверяет свои антитела и видит, что они на нуле. Что вы рекомендуете делать — прививаться или нет?
В первую очередь медицинское сообщество должно убедить привиться тех, кто еще не болел и ранее не вакцинировался. Как только они это сделают, вирус в популяции станет распространяться менее активно, так как мы прервем цепочку распространения вируса среди восприимчивых лиц, которые еще не болели.
Многие болели либо бессимптомно, либо наблюдались у врачей частным образом, то есть в официальном списке переболевших их нет. Сейчас всевозможными административными мерами их подталкивают к вакцинации. Что им делать?
Это сложный вопрос. Но если они сделают прививку, вреда для здоровья в любом случае это не принесет. Зато и уровень антител они могут получить выше, чем те, кто привился, но не болел перед этим.
Сейчас многие кинулись покупать сертификаты о вакцинации. Правоохранители говорят, что документы обычно поддельные. А в принципе есть ли какие-то биохимические анализы, с помощью которых можно увидеть, прививался человек или нет?
В связи с введением QR-кодов для вакцинированных возникла проблема у соотечественников, привившихся за рубежом импортными вакцинами. В России их сертификаты не признаются. Чтобы не лишиться многих социальных благ и работы, им придется делать еще и российскую прививку. Такое двойное наложение не вредно?
Британка Хлоя Миддлтон стала одной из самых молодых жертв коронавируса в марте прошлого года, рассказывает Daily Mail. Юной работнице по уходу был всего 21 год.
Здоровая, молодая и не имеющая каких-либо заболеваний, Хлоя, казалось, не имела ни одного из критериев риска заражения вирусом, который около года назад только начинал ужесточать свою смертельную хватку.
Но после того, как 19 марта 2020 года девушка была объявлена мертвой в больнице Wexham Park в Слау, Беркшир, коронер подтвердил, что причиной смерти стал COVID-19.
Это был сокрушительный удар по ее семье из Биконсфилда в Бакингемшире, а также мощный тревожный сигнал для миллионов молодых британцев, которые, казалось, убедились, что они оказались уязвимыми перед угрозой коронавируса.
Существует некоторое количество аргументов в пользу того, что наибольшему риску заражения COVID-19 подвержены пожилые, немощные и хронически больные люди, причем почти 75 процентов из 118 тысяч смертей в Великобритании на данный момент приходится на людей старше 75 лет.
Но есть и тревожный факт, что некоторые люди, такие как Хлоя, просто не соответствуют профилю вероятной жертвы тяжелой инфекции. Да, случай умершей девушки относится к редким, редки и жертвы моложе 30 лет, пишет Daily Mail. Но данные Управления национальной статистики показывают, что немногим более девяти процентов смертей - в общей сложности на данный момент около 11000 - приходятся на возрастную группу от 45 до 64 лет, что означает, что многие жертвы не старше среднего возраста. У некоторых из них были длительные заболевания или проблемы со здоровьем, такие как ожирение, которые уменьшили их шансы противостоять вирусу.
Эта загадка ставила врачей в тупик. Но теперь ученые нашли важную подсказку. Существенные различия в генетическом составе людей могут объяснить, почему некоторые полностью поражены вирусом, с которым, учитывая их возраст и состояние здоровья, они должны быть в состоянии бороться без каких-либо серьезных осложнений, в то время как у других едва ли проявляется единственный симптом.
В декабре группа ученых из Института Рослина в Эдинбурге обнаружила пять ключевых генов, которые увеличивают вероятность смерти пациента с COVID-19.
Гены несут в себе инструкции для каждого отдельного биологического процесса в нашем организме, включая то, как создавать клетки иммунной системы для борьбы с вирусом.
Команда исследовала 2244 тяжелобольных пациента с коронавирусом, в том числе более 200 госпитализированных в реанимационные отделения. Они были ужасно больны; три четверти из них не могли дышать без механической помощи, и более каждого пятого в конечном итоге умерли.
Образцы крови использовались для сканирования ДНК каждого пациента, и результаты сравнивались с ДНК здоровых людей, чтобы выявить любые основные генетические различия, которые могли бы объяснить их критическое состояние.
Ученые обнаружили, что из примерно 20 000 генов человеческого тела у тяжелобольных, скорее всего, будут серьезные различия в пяти из них. И все они сыграли важную роль в иммунном ответе организма на инфекцию.
Но если ген TYK2 неисправен, этот иммунный ответ может стать чрезмерным, подвергая пациентов риску сильно повреждающего воспаления легких, которое часто является реальной причиной смерти при COVID.
Другим виновником оказался IFNAR2 - ген, отвечающий за программирование выработки интерферона, молекулы, которая запускает реакцию всей иммунной системы при первых признаках присутствия врага. Когда этот ген не работает, выделяется недостаточно интерферона, что дает вирусу фору и позволяет ему быстро реплицироваться до того, как появится какое-либо сопротивление.
Конечный результат - быстрое падение до опасного для жизни уровня болезни. Маловероятно, что эти результаты приведут к рутинному генетическому скринингу пациентов, так как стандартного теста пока нет, и даже если бы он был, это потребовало бы чрезвычайно много времени и средств. Но это дает врачам дополнительные подсказки о том, как лучше лечить серьезно заболевших пациентов.
Например, новый класс лекарств, называемых ингибиторами JAK, которые уже назначают пациентам с ревматоидным артритом и другими воспалительными состояниями, может ослабить неуправляемое воспаление, вызванное сбоями в гене TYK2.
Исследование, опубликованное в прошлом месяце, показало, что препараты предотвращают смерть пациентов с тяжелой формой COVID.
Наши гены диктуют не только риск тяжелой инфекции COVID. Они также во многом определяют наши шансы на развитие сепсиса - смертельного осложнения при COVID и состояния, которое уже убивало около 40 тысяч человек в год в Великобритании до того, как разразилась пандемия. Сепсис возникает, когда иммунная система случайно начинает посылать химические вещества, борющиеся с инфекцией, по всему телу, а не только в область инфекции. Эти химические вещества вызывают разрушительное воспаление и поражают здоровые ткани и органы, вызывая их быстрое разрушение. Часто это приводит к летальному исходу - иногда к смерти пациентов в течение 24 часов.
В статье, опубликованной в январе, показано, что 23 различных гена могут быть связаны с повышенной восприимчивостью к сепсису у людей, инфицированных вирусами или бактериями.
Опять же, необычные вариации этих генов означают, что некоторые люди, включая молодых, здоровых и здоровых взрослых, могут с большей вероятностью серьезно заболеть и умереть от сепсиса.
По словам профессора Элеоноры Райли, хотя генетика играет важную роль, это также может быть простой вопрос о том, сколько вирусов подвергаются воздействию вируса во время заражения. Это так называемая инфекционная доза, количество, которое должно попасть в организм, чтобы вызвать инфекцию.
В случае COVID-19 вирус оказался настолько заразным, что ученые считают, что для того, чтобы инфекция проникла в глаза, нос или рот, достаточно нескольких сотен крохотных вирусных частиц. С некоторыми другими вирусами для этого требуются тысячи. Чем выше эта инфекционная доза, тем больше вероятность развития серьезных симптомов COVID-19 - даже у тех, чья иммунная система работает на полную мощность из-за их юного возраста.
По мнению экспертов, возможно, именно поэтому молодые, здоровые врачи, медсестры и другие здоровые ключевые работники умерли во время первой волны: они просто подверглись большему воздействию вируса из-за своей работы.
И даже такая простая вещь, как простуда в последнее время, может повлиять на вероятность возникновения COVID в группах с низким уровнем риска. Большинство простудных заболеваний вызывается риновирусами. Но примерно каждый пятый связан с членами семейства коронавирусов - родственниками вируса COVID, которые гораздо менее разрушительны.
Есть четыре вируса (229E, NL63, OC43 и HKU1), о которых, по словам ученых, почти наверняка каждый из нас был инфицирован одним или несколькими из них в какой-то момент своей жизни. Некоторые исследования показывают, что недавнее воздействие одного из этих четырех может означать, что иммунная система уже настроена на борьбу с вирусом, вызывающим COVID-19.
Одна из причин, по которой COVID-19 стал таким трудным противником, заключается в том, что до 80 процентов инфицированных людей вообще не проявляют никаких симптомов, но при этом могут передавать вирус другим.
Главврач больницы в Коммунарке Денис Проценко сообщил, что на вчерашний день на лечении находилось 348 пациентов, из которых у 175 пневмония, COVID — у 193 (при этом подтверждено 78, а 115 — вероятно). В отделениях реанимации и интенсивной терапии находятся 19 человек, из которых на ИВЛ — только 5, при этом COVID+ из них четверо. Возраст не сообщается. Умерло два пациента (один — 80 лет, вторая — с вероятным COVID, женщина 69 лет с сахарным диабетом). И все же доктор Проценко подтверждает, что в целом в мире и вправду наблюдается высокий удельный вес молодых пациентов (моложе 40 лет) на ИВЛ, что показывают ежедневные обсуждения с анестезиологами-реаниматологами COVID-центров.
В реанимационных отделениях ГКБ №40 на текущий момент состоит 17 пациентов, из них на ИВЛ — 6 (2 COVID). Главврач Склифа Сергей Петриков сообщает данные на 29 марта: COVID-положительных поступил 51 человек, из них в реанимации 6, на ИВЛ — 3.
По данным главврача ГКБ №15 им. О.М.Филатова Валерия Вечорко, на лечении находится 313 человек, из них с внутрибольничными пневмониями 198, COVID подтвержден у 77. По данным на 29 марта, ни одного пациента на ИВЛ не было.
— Может быть, это людей пытаются так убедить не выходить из дома?
— Сидеть сейчас дома — очень хорошо и очень правильно. Но плохо, когда люди сидят дома не из здравого размышления, а от ужаса. Давайте проанализируем официальные цифры. Сейчас чуть больше тысячи человек на всю страну имеют подтвержденный диагноз COVID. И среди них не такое уж и большое количество людей на ИВЛ. И даже если предположить, что молодых там 40%, то это не статистика, это сводка, характеризующая ситуацию на конкретный день и не более того. О тенденциях можно будет говорить спустя несколько недель. И даже если мы допустим, что такая тенденция наметилась, у меня для этой тенденции есть два объяснения. Первое: усилиями Министерства иностранных дел и транспортных компаний забрали из-за границы собравшихся там россиян. И зачастую это молодые люди, которые там или работали, или отдыхали, и они, естественно, привезли с собой порцию вируса. Поэтому в ближайшую неделю-другую будет некоторый всплеск заболеваемости среди в основном молодых людей за счет тех, которые приехали.
Второе — наши пенсионеры не столь социально активны, как те же самые итальянцы, которые с утра сидят по кафешкам и болтают. Там и национальные традиции предполагают близкое общение, так что, естественно, что процент заболевших пожилых там выше, а они потенциально болеют тяжелее и имеют больше рисков. Ну и еще надо иметь в виду, что тяжелым больным совсем не обязательно нужна респираторная поддержка, то есть лечение на ИВЛ — не единственный критерий тяжести состояния. Так что если сейчас в больницах большое число пациентов с COVID молодые, это абсолютно логично, а из-за нашей демографической и социальной ситуации пик заболеваемости среди пожилых, возможно, окажется чуть меньше.
— Есть надежда, что у нас не повторится итальянский сценарий?
— Думаю, да. Пока у нас все развивается по более благополучному азиатскому сценарию. Но почему у нас пока смертность такая маленькая, я не нахожу окончательных рациональных объяснений. Можно, конечно, объяснить это чем угодно: сильной централизованной властью, своевременным карантином, заградительными барьерами… Но это все про число инфицированных. А если б у нас был итальянский сценарий, были бы уже десятки смертей. Точно так же мне непонятно, почему в Германии, где медицина не сильно отличается от испанской, итальянской, французской, такая невысокая летальность. А США не справляются.
— Так, может, у нас все-таки уже все прошло по-тихому? В Москве же зафиксирован не ахти какой, но рост на 37% пневмоний в январе (по сравнению с январем прошлого года)?
Читайте также: