Мода во время чумы

Обновлено: 23.04.2024

Пандемия коронавируса ворвалась в нашу жизнь и продиктовала новые правила многим индустриям. Мода, которая никогда не остается в стороне от глобальных событий и тенденций, тоже отреагировала и изменилась. Маски стали must-have предметом 2020 года и, вероятно, будут с нами еще долго. Из функциональной защиты они уже успели стать достоянием модных веяний. Еще одним явлением, которое породила пандемия коронавируса, стал бешеный спрос на домашнюю и комфортную одежду, а потом уже и растущий интерес к более праздничной, экстравагантной одежде. Даже если эти перемены кажутся незаметными, они меняют индустрию.

Но 2020 год – отнюдь не первый, когда пандемии реформировали фэшн-тренды. Более того, социальное дистанцирование вошло в моду задолго до рекомендаций МОЗ. Объемные вороты, шляпы с широкими полями и очень пышные юбки в прошлом были не только способом защиты от болезней, но и способом оградить себя от нежелательного общения.

Со времен открытия Америки Колумбом до наших дней болезни и эпидемии оказывали заметное влияние на моду.

Парики

Когда мы смотрим на портреты мужчин XVI-XVIII века в помпезных париках и колготках, нам трудно поверить, что таким способом они старательно скрывали признаки болезней. Но за такими нарядами стоит достаточно практичное объяснение. Дело в том, что после открытия Колумбом Америки в 1492 году его экспедиция привезла с собой не только уникальные знания о новой земле, но и сифилис, окончательно захвативший Европу в конце XVI века. Средневековые методы лечения трудно назвать гуманными и эффективными, поэтому после таких процедур многие мужчины начали носить подкладки на паху. А поскольку венерическая болезнь провоцировала еще и облысение, стремительно вошли парики. В XVII веке этот тренд был закреплен распространением вшей, от которых надушенные парики отлично защищали.

Припудренное лицо

Пока Испания и Франция защищались от сифилиса и вшей париками, в Британии XVI века возник другой тренд: белое припудренное лицо. Виной такой тенденции стало распространение в Англии эпидемии оспы, которая позже была разнесена по всей Европе, а также завезена в Америку, где уничтожила 90% местного населения. Одной из жертв смертельной болезни стала британская королева Елизавета I. Оспа оставила на раньше белоснежной коже монархини много шрамов, которые она решила прятать под толстым слоем токсичной белой пудры. Поскольку королева была знатной законодательницей моды своего времени, а оспа не щадила никого, тренд на фарфоровое лицо быстро стал популярным.

Викторианские корсеты

Викторианская эпоха – своеобразный аналог героинового шика 90-х. Только в Викторианскую эру моду на бледность, худобу и очень тугие корсеты задала эпидемия туберкулеза, симптомы которого вдруг стали стандартом красоты того времени. Женщины, вовсе не страдающие туберкулезом, начали все туже затягивать свои корсеты и избегать солнечных лучей, чтобы сохранить бледный оттенок кожи. Мода на болезненный вид начала проходить, как только в 1882 году Роберт Кох открыл туберкулезную палочку и заболевание начали исследовать и лечить.

Вуаль от гриппа

После Первой мировой войны, в 1918 году, мир захватил испанский грипп, унесший жизнь более 500 миллионов человек. Пандемия также нанесла сильный ущерб тогдашней экономике. В покупательских трендах того времени можно проследить аналогии с 2020 годом: спрос на зимнее нижнее белье (почти что наши sweatpants) вырос, а на одежду для детей – резко упал (в 2020-м больше всего пострадали продажи купальников и чемоданов). Кроме того, в начале ХХ века модным трендом и аналогом медицинской маски были головные уборы с плотной вуалью – их даже создавали специальные дизайнеры.

Наше время

Сейчас возрастание популярности перчаток и головных уборов, закрывающих лицо, сложно не заметить. Кроме масок и пижамы появился даже отдельный тренд на Zoom Look, где весь фокус сосредоточен на верхней части наряда. Это прослеживается даже в последних коллекциях брендов (например, в совместной коллекции Prada и Рафа Симонса) – логотипы размещают сверху. Неизвестно, сколько еще трансформаций переживет мода из-за пандемий, но индустрия очень быстро и органично отражает все перемены в нашем глобальном мире.

Казалось бы, в эпидемии коронавируса не может быть ничего хорошего. Но на самом деле пандемии почти всегда способствуют прогрессу – в том числе в мире моды.

Это просто чума

В середине XIV века в Европу пришла страшная эпидемия чумы. Откуда – установить точно довольно сложно, но, вероятнее всего, из Азии (как неожиданно!); одна из теорий гласит, что из-за холодных лет и неурожаев монгольские суслики мигрировали поближе к человеку и вместе с собой притащили чумных блох. Уже через несколько лет болезнь докатилась до далекой Европы. Удар эпидемии был страшным: погибло от трети до половины всех европейцев; смертность от болезни приближалась к 100 %, а врачи были бессильны перед чумой, и единственной эффективной мерой, которую они могли предложить, были карантины.

Но и эта болезнь закончилась, началась новая жизнь. Как часто бывает после опустошительных эпидемий, для простых граждан она оказалась даже лучше той, что была прежде. Почему? По той хотя бы причине, что из-за изрядно сократившегося населения в Европе появился дефицит рабочих рук, а значит, люди могли требовать больше денег за свой труд. А вот аристократам пришлось туго: маньеризм и изысканность временно ушли в прошлое, уступив место грубости и жесткости.

Трансформировались социальные устои: многие дворяне и священники сильно обеднели, зато голову подняли купцы и ремесленники. Карабкаясь по социальной лестнице, они хотели подчеркнуть свой изменившийся социальный статус. Если раньше дорогие одежды и ткани были прерогативой аристократов, теперь в них стало щеголять все больше нуворишей, как их назовут позднее.

Мужчины одевались ярче. На тканях, из которых шили платья, появлялось все больше узоров – цветочных или геометрических. Туники, которые носили мужчины поверх одежды, превратились в дублеты. Брюки делались все короче. Головные уборы становились все пышней, в моду вошло выщипывание бровей. Все это делалось из желания быть заметными, шумными, мощными – на смену черной смерти пришла яркая жизнь. Портные и ювелиры соревновались друг с другом в пышности одежд и украшений.

Эффект от эпидемий чумы был схожим и спустя столетия. Английский адмирал и автор знаменитого дневника Сэмюэл Пипс, размышляя о последствиях лондонской эпидемии чумы в середине XVII века, выражал опасение, что парики выйдут из моды, так как ходят слухи, будто для их изготовления использовали волосы умерших от болезни. Но опасался он зря: хотя в первые годы после эпидемии спрос на парики и правда снизился, уже через несколько лет они вернулись – еще пышнее, ярче и сложнее.

Венера в мехах

В конце XV века в Европе начались Итальянские войны – стартовав как спор французов за корону Неаполитанского королевства, они быстро переросли этот повод и с переменным успехом продолжались еще более полувека. Но Первая итальянская война, начавшаяся в 1494 году, была особенной. Французы, разгромив противника, вошли в Неаполь и начали праздновать. Однако радость была преждевременной – в конце концов французы были изгнаны. И это оказалось не худшим, что произошло тогда на юге Италии.

Лечить сифилис не умели – в лучшем случае человеку могли предложить большие порции ртути, которые иногда действительно приостанавливали или замедляли течение болезни (нередко именно такое лечение могло свести в могилу еще быстрее). С сифилисом пришлось учиться жить – и его влияние на все аспекты человеческой жизни оказалось огромным.

В первые же годы после первой вспышки начало меняться отношение к совместным собраниям и публичному проявлению сексуальности. Люди старались не пить и не есть из общей посуды; поцелуй как форма приветствия стал казаться опасным; а главное, критически изменилось отношение к внебрачному сексу и проституции – они стали восприниматься как нечто опасное и чрезмерно порочное.

Все чаще портные выбирали ткани более темных цветов, а из женских платьев стало исчезать декольте. Наступала эпоха вынужденного пуританства.

Некоторые перемены были напрямую связаны с самой болезнью. На последней фазе сифилиса больной начинает выглядеть не лучшим образом: на коже появляются выпуклые наросты, некротические язвы, нередко выпадают волосы. Считается, что стремление скрыть эти признаки болезни способствовало популярности напудренных париков, а также напудриванию лица. Те же, кого судьба щадила, щеголяли длинными волосами, бородами и усами, чтобы подчеркнуть, что неприятная зараза обошла их стороной.

Еще один подарок сифилиса – солнцезащитные очки. Сифилитики носили их отчасти из-за того, что глаза становились более чувствительны к солнечному свету, а отчасти из-за того, что их нос на последней стадии болезни проваливался – и некоторые прибегали к помощи специальных очков с фальшивым носом, чтобы скрыть недуг.

Новая прививка короля

Оспа относится к тем болезням, которые всегда оставляют после себя следы. Не только на здоровье или психологическом состоянии, но и буквально – на коже. Глубокие оспины отпечатывались на лицах тех, кто переболел и выжил – неслучайно в мире так много фамилий, указывающих на то, что их носитель когда-то был рябым.

Спасение от оспы было делом случая до самого конца XVIII века. Лишь тогда врачи установили, что человек, переболевший коровьей или лошадиной оспой, получает иммунитет от черной оспы – одни заметили эту закономерность, изучая переболевших кавалеристов, другие следили за молочницами и конюхами. Тогда же и появились первые прививки, которые были в те годы довольно рискованным предприятием: на руке человека делался разрез, в рану втирались измельченные оспины животных. Прививки получили самое высокое одобрение; монархи по всей Европе становились первыми привитыми, агитируя поступать так же и придворных, и подданных – далеко не все из них верили в безопасность процедуры, но монарший пример был куда как убедителен.

Во Франции его подал король Людовик XVI, который успешно привился вместе со своими младшими братьями. В честь такого исторического события парижские шляпники изобрели новую прическу – pouf à l’inoculation. В пышной прическе была спрятана серия символических изображений: змея, олицетворявшая лекарство; дубина, символизирующая победу над болезнью; восходящее солнце – аллегория короля и оливковая ветвь, изображающая спасение. Сложная прическа довольно быстро вошла в моду у парижской элиты и стала символом триумфа над оспой, убедившим многих сделать прививку.

И вам не кашлять

С конца XVII века в Европе разразилась эпидемия туберкулеза – своего пика она достигла лишь в середине XIX века. Болезнь, которая была неизлечимой, пугала многих. По распространенности и убийственности туберкулез превосходил почти все прочие болезни: в Лондоне конца XVIII века он был причиной 15–20 % всех смертей, вылечить болезнь врачи были не в состоянии. Все, что оставалось, – облегчить умирающему путь на тот свет.

Со временем к неизлечимости туберкулеза привыкли. Поразительным образом воздействие туберкулеза на человека во многих европейских странах того времени стали воспринимать даже в позитивном ключе. В романтическом представлении, характерном для конца XVIII века, страшная болезнь наделялась соблазнительными чертами: больные (прежде всего женщины) описывались как прекрасные, надмирные создания. В медицинских журналах сообщали, что недуг напрямую связан со степенью развития интеллекта; смерть поэта Джона Китса в 1821 году лишь упрочила этот слух.

Со временем врачи поняли, что тесные корсеты сильно увеличивают риск поражения легких. И общество отреагировало довольно быстро: в моду вошли более гибкие и эластичные корсеты. Затем стало понятно, что болезнь может сохраняться долгое время на одежде, – из моды быстро вышли длинные юбки, рукава и платки. Перемены не миновали и мужчин: в начале XX века врачи выяснили, что бороды, усы и бакенбарды (которые были в моде по всему миру – во многом из-за того, что безопасные бритвы могли себе позволить далеко не все) могут служить отличным рассадником для бактерий, вызывающих болезнь. Многие поспешили от них избавиться.

Результат на лицо

Одной из стран, сильно пострадавших от эпидемии, была Япония. Болезнь добралась до нее то ли в апреле 1918 года, то ли уже летом – точно сказать сложно; однако считается, что ее принесли с собой сумоисты, ездившие на соревнования на Тайвань. Борцам сначала диагностировали бронхит и пневмонию – вполне заурядные симптомы для того времени. Однако болезнь начала быстро распространяться и уносить жизни людей – смертность от нее была раз в десять выше, чем от холеры.

Этот блог посвящен тому, как одеты герои наших любимых книг. И хотя Пушкин умалчивает, как одеты герои одной из его "Маленьких трагедий", можно с лёгкостью определить это по косвенным признакам. Чем и займемся.

Во-первых, обратимся к названию. Это не просто "Пир во время чумы" (чумных эпидемий в истории было множество), но это перевод отрывка из поэмы The City of Plague шотландского поэта Джона Уилсона. Уилсон, в свою очередь, старший современник Пушкина, а публикация поэмы относится к 1816 году. И Уилсон совершенно точно описывает не просто чуму - а знаменитую вспышку 1665 года, унесшую жизни примерно 100 тысяч лондонцев, что составило 20% всего городского населения.

Модный туалет, 1667 год. Мери и Луиза, вероятно, были одеты примерно так - с поправкой на род занятий одной (или обеих) из них и невысокий социальный статус.

Во-вторых, в тексте пушкинской трагедии сплошь и рядом указания на Лондон - ну, как минимум, на Англию в целом. Мери - шотландка. (В оригинале у нее даже есть фамилия, она Mary Gray). Первая жертва эпидемии в кружке пирующих носила фамилию Джаксон. В оригинале, кстати, он не Джаксон, а Генри Вентворт (Henry Wentworth).

Таким образом, "Пир во время чумы" можно отнести к периоду с весны до осени 1665 года и поместить на одной из улиц Лондона. В зимнее время эпидемия распространялась не так активно из-за низких температур.

Несмотря на то, что королевская семья пережидала вспышку эпидемии в Оксфордшире, мэр Лондона, крупнейшие врачи, несколько архиепископов предпочли остаться в городе. Мэр соорудил себе стеклянную витрину и работал в ней, чтоб обеспечить свою безопасность. Добровольно назначил сам себе карантин один из лучших докторов Лондона, лечивший первых заболевших бедняков и заразившийся от них сам. Он заперся в своём доме, выздоровел и потом вновь приступил к профессиональным обязанностям, правда, через несколько месяцев вновь заразился и умер.

Вообще изоляция считалась первейшей мерой. Если человек умирал во время эпидемии, родные обязаны были позвать опознавателя смерти. Чаще всего, опознавателями были сведущие старухи, в обязанности которых входило зафиксировать факт и донести о причине в особое ведомство. Но родные могли подкупить опознавателя, и тогда он указывал иную причину, а родные избавлялись от необходимости соблюдать карантин, назначавшийся на 40 дней. Дом на карантине запирался вместе со всеми домочадцами, на фасаде рисовали крест и слова молитвы, а у дверей выставлялся часовой. Так как Яндекс.Еды тогда еще не было, интернет тоже отсутствовал, перспективы карантина сильно пугали обывателей.

Чем еще спасались простые лондонцы?

Из детской песенки, знакомой и в наши дни каждому английскому дошколёнку, мы знаем о каком-то "кармане, набитом букетиками".

Ring around the rosie,
[отсылка к красным, пурпурным пятнам на коже, считавшимся одним из первых симптомов заболевания]
A pocket full of posies;
[одним из методов "домашнего лечения" было обильное использование благовоний - от ладана и до табакокурения, с цветочными ароматами посередине.]
Atischoo, atischoo,
[чихание было признаком некоторых видов чумы - но не всех]
We all fall down.
[ну, все умерли, короче]

Во время чумы люди и правда считали, что зараза распространяется через дурные запахи. Доктора набивали цветами и пахучими смесями свои маски, простые лондонцы старались курить благовония и использовать пахучие цветы в помещениях и почаще проветривать свои дома. Кстати, считается, что из лондонских курильщиков табака времен эпидемии, ни один не умер.

Коронавирус – ничто по сравнению со средневековыми эпидемиями. Разбираемся, как чума повлияла на жизнь общества и почему именно ей мы обязаны расцветом эротической литературы.

Выжили сильнейшие

Ученые не пришли к единым выводам по поводу биологических последствий чумы, но ясно, что она, в первую очередь, убила самых слабых. К концу первой вспышки чумы примерно в 1351 году в живых остались только люди с действительно крепким здоровьем. ДеВитте предполагает, что благодаря чуме европейцы выработали групповой иммунитет, передав его детям. Это привело к тому, что последующие эпидемии уже не вызывали таких катастрофических последствий, да и в принципе население стало более здоровым.

Изменилась структура общества

Сокращение населения привело к перераспределению ресурсов и оптимизации сельского хозяйства. Земельные участки стали больше, семьи вновь могли себя прокормить, что благотворно влияло на здоровье населения. Постепенно менялась и сама структура производства, все больше земли уходило под пастбища для скота. В том числе из-за этого в Европе стали есть больше мяса.

Чума заложила основу социальной мобильности и роста, у людей появилась возможность менять место и род работы. Пандемия нанесла серьезный удар по феодальному строю, крестьяне впервые поняли, что жить можно иначе. В городах, которые пострадали от чумы в первую очередь, дома стояли пустыми, рабочей силы не хватало, что притягивало деревенских жителей. Качество жизни росло, народ стал требовать лучших условий труда и зарабатывать больше денег. Уже не говоря о том, что у женщин появились новые возможности в сфере производства. С более высокими зарплатами пришли и новые удобства. Дома стали практичнее и чище – появились раздельные комнаты, людям больше не приходилось спать вместе со скотом в одном зале (а богачи начали даже делать туалеты). В обществе постепенно укореняются идеи о правах человека.

Понятно, что изменения пришлись по душе не всем. Флорентиец Маттео Виллани жаловался:

В 1351 году в Англии был принят первый статут о рабочих, который запрещал платить трудящимся больше, чем до эпидемии. Рост налогов вызвал волну бунтов, которые, в свою очередь, привели к отмене барщинной повинности и переходу на арендные отношения. До первой успешной буржуазной революции в Нидерландах оставалось еще примерно 200 лет, но начало было положено.

Демоны разносят чуму

Влияние католической церкви ослабло

С одной стороны, пандемия и ей пошла на пользу – церкви и монастыри быстро обогатились, ведь люди были готовы отдать все до последнего гроша, только бы избежать смерти. В 1350 году, в самый разгар эпидемии, папа Климент VI объявил Святой год. В этот период верующим было достаточно положить деньги на могилу апостола Петра в Ватикане, и все – грехи отпущены.

Многие верующие не смогли отказаться от такого предложения, поэтому на Пасху и Троицу в Риме собралось более двух миллионов паломников, а вернулась домой лишь десятая часть. Церковь за это время собрала около 17 миллионов флоринов пожертвований, в то время как сам Климент VI находился во дворце в Авиньоне, Франции, где он заперся еще в начале эпидемии.

Наступила эпоха Возрождения

Люди начали пользоваться духами и читать эротические романы

В начале 14 века Европа переживала не лучшие в своей истории времена. Помимо многочисленных войн и конфликтов, из года в год случались неурожаи, стихийные бедствия. Всё это отразилось на укладе жизни, города от нападений были обнесены большими стенами, что ограничивало рост самого города, но вело к перенаселению. Минимальные представления о гигиене и низкий уровень медицины приводил к ужасной антисанитарии в городах. К середине 14 века из Монголии в Европу была занесена чума, которая превратилась в пандемию, получившую название "черная смерть". Врачи, конечно же, существовали, хотя они больше основывались на религиозных догмах, либо попросту были шарлатанами.

По мнению историков, первый случай найма врачей именно для борьбы с чумой исходил от Папы Римского Клементия VI, которые пригласил докторов для лечения жителей французского Авиньона. Постепенно "чумные доктора" появились во всех крупных городах средневековой Европы. Была ли ощутимая польза от этих докторов неизвестно, но эти специалисты стали цениться и имели большое жалование.

"Чумной доктор" выделялся необычным костюмом, который полностью сформировался лищь в начале 17 века. Это был защитный костюм с оригинальной маской, которая напоминала клюв птицы. В то время бы уверены, что бубонная чума передается по воздуху. Такой костюм был предложен французским врачом из Монпелье Шарлем де Лормом, который был личным врачом королевы Франции, Марии Медичи. За основу костюма были взяты кожаные доспехи пехоты того времени. Маска с клювом ассоциировалась с древнеегипетским богом мудрости и знаний Тотом, который имел голову птицы ибиса. Считалось, что этим сходством маска отпугивает болезнь.

Также клюв имел и функциональную нагрузку, он защищал врача от болезнетворного запаха. Дело в том, что в клюв закладывались вещества с сильным, резким запахом. Это были сушеные травы и цветы, камфора, различные специи, либо губка с уксусом. С другой стороны, врачи постоянно жевали чеснок, поэтому маска защищала людей от чесночного запаха. Клюв имел два вентиляционных отверстия, а в маске имелись две стеклянных вставки, которые защищали глаза.Плащ и вся одежда врача была пропитана воском для защиты от заражения при работе с больными. На шее доктора висела небольшая шкатулка (поммандер), в которой хранились разные травы, которые тоже должны были отпугнуть болезни. Маска с клювом была практически прообразом будущих респиратора и противогаза.

Если понравилась статья, подписывайтесь , делитесь, ставьте лайки !

Читайте также: