Реальное количество погибших от коронавируса скрывают
Обновлено: 18.04.2024
Проблема доверия к официальной информации – наверное, одна из самых острых сегодня. И опасных. Тревога и неуверенность в будущем, охватывающие дезориентированных и перепуганных людей, тем больше наносят ущерба общественной психике, чем меньше люди доверяют официальной информации. И вот одни рассказывают о том, что статистика численности заболевших в России подделана: на самом деле их намного больше. У нас вообще всё всегда подделывают – и вообще, было ли когда-нибудь раньше, чтобы такие пробки стояли из "скорых помощей"? А другие яростно цитируют статистику: "С начала года от рака умерли 2,3 млн человек, от малярии – 278 тысяч, на почве алкоголизма – 709 тысяч, на почве курения – 1,4 миллиона, от "короны" – 116 тысяч. Берегитесь коронабесия!"
Что же происходит на самом деле? Как нас обманывают? И ответы искать на такие вопросы трудно. Вот я, например, поговорил с людьми уникальными: всемирно известный врач, один из ведущих медиков России, и очень осведомлённый человек, чиновник системы Минздрава. Оба просили не раскрывать их имён, так что беру ответственность за публикацию сказанного ими на себя.
Правда о Минздраве
Одно из главных обвинений, предъявленных США Китаю, – это обвинение в фальсификации данных. "Китайцы всё скрыли! – уверяют американцы. – Они вообще всё скрывают, у них интернет суверенный и власть недемократическая". Внутренние американцы, сидящие внутри многих из нас, точно так же уверенно обвиняют власти России. Цифры какие-то странные. Очень маленькие. Ну понятно же: выгодно занижать данные, чтобы не допускать паники и не вызывать неудовольствия начальства! С другой стороны, цифры какие-то слишком большие! Понятно – запугивают нас, чтобы посадить под цифровой контроль. Ну а если серьёзно – слишком много у каждого из нас накопилось реальных оснований для недоверия. И не столько к медицине, сколько к её "оптимизаторам".
Конечно, кому-то хотелось бы скрыть данные о показателях, чтобы лишний раз инспекциями не доставали, – рассказывает мой собеседник-чиновник (назовём его доктором И.) – Да не выйдет уже никак… Подтасовка цифр – чуть ли ни самое страшное, что может случиться с руководителем на региональном уровне, и случится – если он подтасует данные – обязательно. Поймают – и вылетит. Потому что независимые проверки проводятся Минздравом (и не только) постоянно. А дистанционные совещания с регионами проходят в Минздраве ежедневно.
Как утверждает мой собеседник, та же ситуация и со сведениями об обеспеченности медицины в регионах оборудованием, материалами, иными средствами. То есть нехватка и материалов, и людей во многих регионах есть. И в Москве с Петербургом есть. Иногда чего-то не хватает остро, пугающе. Но информация обо всех таких срывах каждый день поступает наверх – и постепенно, иногда с запаздыванием, но прорехи закрываются. Во всяком случае, о них известно и они "стоят в плане".
А как же быть с паническими рассказами г-жи Раковой о том, что "медицина работает на пределе"? И с пугающими кадрами многокилометровых пробок машин скорой помощи в Москве и ближнем Подмосковье? Про панические рассказы – это понятно: пугает, чтобы дома сидели (кстати, о том, права ли она в таком желании, поговорим чуть позже). А вот пробки же и правда есть? Их же по телевизору показывали?
Да, пробки есть – несмотря на то, что по телевизору показывали. Но причина вовсе не в ураганном росте числа заболевших. Как объясняет И., есть две истории. Первая – появление отдельных стационаров, выделенных под COVID и пневмонии. Туда свозят больных со всех концов города, происходит их концентрация – и выглядит всё так, как будто их чрезмерно много. Но это совершенно обычная картина для узкоспециализированных клиник: например, проказа сегодня – редчайшее заболевание, но, оказавшись в одном из немногих оставшихся лепрозориев, можно предположить, что прокажённых очень много. Вторая история – собственно, о пробках. Пробки возникают на трассах, если где-то в одном месте сужается проезд (авария, ремонт).
Только в нашем случае затор возникает в приёмном покое. И в специализированных клиниках (приёмный покой, как правило, ещё не приспособлен под массовое поступление больных). И в скоропомощных клиниках и в больницах, где под COVID выделены отдельно стоящие корпуса (то есть "чистые" и "грязные" зоны), и приходится в приёмном покое заниматься сортировкой "подозрительных" и "не подозрительных". Что касается роста количества инфицированных, то он пока не катастрофический. Примерно в 10 раз за 10 дней. И до "итальянского варианта", когда система перестаёт справляться с наплывом больных, у нас далеко и есть большие шансы, что мы успеем затормозить процесс задолго до этого.
Мы оказались не готовы к новому вызову, – считает мой второй собеседник (назовём его профессором П.), – прежде всего потому, что допустили глубокую системную ошибку. Ну не может быть эпидемиологическая служба в системе ОМС-ДМС. Это – не оказание медицинских услуг, это – национальная страховка! Коечный фонд для борьбы с эпидемиями должен быть избыточным вне зависимости от текущих потребностей, а финансирование – как и финансирование армии или спецслужб – никак не связываться с "самоокупаемостью".
Есть много других проблем. В том числе традиционного характера. Во-первых, не хватает материалов – прежде всего, защитных комплектов для врачей. Во-вторых – неготовность. Неготовность врачей к работе в таких экстраординарных условиях. "Мне, – рассказывает профессор, – приходится проводить часовые тренинги для всего персонала: они элементарно не умеют одеваться в защитные комплекты и раздеваться! А ведь именно в процессе раздевания происходит наибольшее количество заражений медперсонала". Но все эти нехватки и неготовности преодолимы. Профессор подтверждает, что организация борьбы с инфекцией на федеральном уровне и в регионах позволяет улучшать ситуацию – и с материалами, и с обучением, и даже с неадекватностью растерянных начальников низового звена.
Но есть ещё одна неготовность, с которой не справится никакая медицина, никакое государство – во всяком случае, сейчас. Это полная неготовность нашего организма к коронавирусу.
Правда о вирусе
К коронавирусу, – считает профессор П., – мы не готовы биологически. К гриппу (всех его штаммов, от простых сезонных до свиного и птичьего) готовы. То есть да, мы можем болеть гриппом и умирать от него. Но в принципе на клеточном уровне организм "знает" – или хотя бы может угадывать, что ему делать. Это же относится и ко многим другим инфекциям, в том числе тяжёлым – к таким, как туберкулёз, корь, да даже более страшные вещи, такие как тиф или оспа. Коронавирус – не оспа и не чума. Но пока что он, по словам профессора П., "изобрёл универсальный ключ к эритроцитам человека". Он проникает в кровь и в слизь, заходит через слизистую рта и через кожу лица, лишает эритроциты их основной функции – транспортировки кислорода по кровотоку.
Именно поэтому возможна повторная заболеваемость – такие случаи зафиксированы в Ухане. Может быть, это связано с появлением подвидов. Может быть, не возникает "перекрёстного иммунитета". В любом случае, "знакомство" человека и COVID-19 только началось и будет продолжаться долго.
И вот тут приходит время вернуться к началу разговора. Про коронавирус-то нам врут?
Сначала о "коронаскептиках". Помимо правящих ковидиотов (таких, как лидеры Белоруссии, Туркмении, Великобритании и Швеции), в сравнительные показатели любят играть и многочисленные рати ковидиотов бытовых. У нас что со сравнительными данными по смертности за первые месяцы прошлого и нынешнего года? Например, автор цитаты про коронабесие, известный израильский общественный деятель Авигдор Эскин, утверждает, что в этом году смертность немного меньше, чем в прошлом. То же самое утверждает намного менее, чем Авигдор, вменяемый коронаскептик, рассуждая об аналогичных показателях по Республике Беларусь.
"Ничего сложного тут нет. И ничего утешительного тоже, – поясняет доктор И. – Мы находимся сейчас на самой начальной стадии пандемии. Особенностью которой является полное отсутствие естественных границ распространения. Иммунитета нет. Прививок нет. Контагиозность (эффективность заражения через контакт – Д.Ю.) огромная. А про низкий показатель смертности и заболеваемости – расскажите об этом жителям Нью-Йорка, где не хватает коек в клиниках и где не хватает мест для могил на всех кладбищах, кроме чумного полигона".
У вируса COVID-19, – объясняет доктор, – есть одна-единственная позитивная особенность. Он большой и тяжёлый – в мире вирусов, конечно. Заражение происходит в 99 процентах случаев через прямой контакт, а не по воздуху. Как правило – по схеме рука-лицо (движение, которые мы проделываем не менее 90 раз в день). А это значит, что примитивные меры по ограничению контактов в случае с коронавирусом работают.
"Как ни странно, – рассказывает мой собеседник, – примитивная маска является очень сильным и действенным средством защиты. Потому что препятствует контакту руки с лицом. А в целом – единственное, что может остановить COVID-19, – это изоляция".
Важнейшей особенностью коронавируса, по словам моих собеседников, является зависимость последствий заражения от масштаба этого заражения. Получил сто вирусов – переболел с лёгкими симптомами или бессимптомно. Получил тысячу – переболел серьёзно. Получил десять тысяч – ураганное развитие болезни и очень тяжёлое, угрожающее её протекание. Изоляция, недопущение контакта, социальное дистанцирование – всё это не герметично и гарантированной защиты не обеспечит. Но обеспечит резкое снижение последствий заражения, существенно повысит шансы на выживание.
Единственное, что может остановить COVID-19, – это изоляция. Фото: COVER Images / Globallookpress
Уникальный результат Китая, который сейчас обвиняют во всех смертных грехах – и не может же быть такого, чтобы в скученной стране с миллиардным населением эпидемия остановилась и практически закончилась такой малой кровью, – невозможно списать на мнимое официальное враньё. Всё просто, поясняют мне, китайцы реально послушные. Им сказали – и они заперлись в квартирах. Их не трепали постоянно меняющимися вводными, не посылали от одного чиновника к другому, просто мобилизовали. Мгновенно. А улицы Уханя принялись по три раза в день жёстко дезинфицировать. Всё.
Меры, принятые в Китае, – рассказывает доктор И., – обеспечили ещё один очень важный результат. Чем меньше контактов, чем меньше заболевших, чем меньше темпы роста заболеваемости – тем меньше мутаций. Чем больше контактов, тем больше заражённых, тем больше мутаций и тем больше риск повышения летальности, агрессивности течения болезни.
Все надежды "скептиков" во главе государств Европы рухнули – вместе с резким ростом количества жертв. В Великобритании, где Борис Джонсон отказывался вводить карантин и надеялся на то, что всё обойдётся само собой, не обошлось. Джонсон попал в реанимацию с коронавирусом, а в стране ввели режим самоизоляции.
Швеция, где до сих пор нет специальной системы контроля за коронавирусом, внезапно вышла (по темпам роста) в первые ряды, и уверенность идеологов естественного иммунитета зашаталась. Белоруссия – ну, об этом даже думать страшно, пока что там, несмотря на то что в больницах уже не хватает ни мест, ни материалов, а темпы роста цифр превысили среднеевпейские, продолжаются безумные разговоры о "психозе" и происках России. И всё это – на фоне кадров из США, Италии и Испании.
Коронавирус катастрофичен. И – что страшно – пределов для разрастания пандемии нет. Если коронавриусу помочь, то получится очень эффективный всадник для апокалиптического Бледного коня. Однако – об этом и был сегодняшний разговор – помешать ему тоже можно. Как это получилось у китайцев. И как может получиться у нас, с теми или иными издержками.
Мои собеседники не стали делать обязывающих прогнозов по ситуации в России. Говорят, что стоит подождать, пока пройдут 5-6 инкубационных периодов (это по 14 дней каждый). В принципе, пока что у нас остаётся шанс на замедление роста эпидемических показателей. Основания для этого есть – система здравоохранения, несмотря на все усилия оптимизаторов, оказалась недобитой. Пока справляется, и есть шансы, что будет справляться лучше.
Но есть и тревога. Первый источник тревожности – это мы все. Раздолбайское отношение к угрозе остаётся мейнстримом. Даже придерживаясь на словах принципов самоизоляции, мы не принимаем угрозу всерьёз. И власти вынуждены запугивать нас страшными кадрами нью-йоркских гробов или публичной… эмоциональной речью Анастасии Раковой и съёмками пробок на подъездах к больницам. И можно их в этом смысле понять.
Но вот чего нельзя понять – это когда они действуют по принципу "Ударим вздором по раздолбайству". Совершенно обоснованные и логичные меры самоизоляции тонут в огромном количестве панических решений, в суетливом введении в действие электронных пропусков (которые пока что только обрушили хороший сайт "Мосуслуги"), в подмене войны против коронавируса любимой забавой нашего чиновничества – травлей законопослушного населения.
В то время как главный вызов пандемии – это вызов для всего человеческого сообщества. Можно так сформулировать его: самоизолироваться, чтобы объединиться.
Подписывайтесь на канал "Царьград" в Яндекс.Дзен
и первыми узнавайте о главных новостях и важнейших событиях дня.
Исследователи попробовали подсчитать реальное число погибших в мире от пандемии коронавируса и пришли к поразительным результатам. Истинное количество смертельных случаев от COVID-19 может на миллионы превышать официальные данные.
Специалист по анализу данных и студент-экономист объединили свои усилия в поисках реального числа погибших от пандемии - и получили поразительные результаты, пишет The Guardian.
В течение последних полутора лет 31-летний студент-экономист Еврейского университета в Иерусалиме Ариэль Карлински рыскал в Интернете в поисках данных, которые могли бы помочь ему подсчитать истинное число погибших от COVID-19.
Но последовали и другие слухи. Один из них заключался в том, что в странах, в которых не были приняты меры по сдерживанию или были введены минимальные меры (включая и Россию), также не наблюдалось значительной избыточной смертности.
Ариэль Карлински понял, что так обстоит дело в большинстве стран. Даже те государства, которые регулярно собирали данные о избыточной смертности, часто не публиковали их, по крайней мере, через год, то есть они не знали о чувствительном индикаторе масштаба и прогресса пандемии, который мог бы послужить основой для их ответных действий.
Через Twitter израильтянин познакомился со специалистом по данным Дмитрием Кобаком из Тюбингенского университета в Германии, который пытался сделать то же самое, и они согласились сотрудничать. Пока Карлински искал цифры, Кобак занимался анализом.
Результатом стал набор данных о смертности в мире, который составляет основу оценок смертности от COVID, публикуемых журналами Economist, Financial Times и другими, и который опровергает официальное глобальное число погибших в 4,8 миллиона человек. Издание The Economist, например, приближает реальное число смертельных случаев к 16 миллионам.
Число погибших от пандемии можно измерить различными способами, каждый из которых имеет свои преимущества и недостатки. Официальное число получено из национальных отчетов о смертях от COVID, но они зависят от показателей тестирования и почти всегда занижены, пишет The Guardian.
Избыточная смертность, определяемая как увеличение числа смертей от всех причин по сравнению с уровнем, ожидаемым на основе исторических тенденций, не зависит от показателей тестирования. Это старый инструмент, который использовался для оценки числа погибших от исторических пандемий - особенно там, где не было диагностических тестов для рассматриваемого заболевания - но до сих пор он всегда рассчитывался ретроспективно.
Нововведение Карлински и Кобака заключается в сборе и публикации данных во время пандемии по всему миру с использованием установленных статистических методов для заполнения пробелов.
Одним из недостатков избыточной смертности является то, что этот показатель фиксирует не только смерти от COVID, но и смерти, косвенно связанные с пандемией, например, среди онкологических больных, которые не могли получить своевременное лечение, или жертв домашнего насилия во время карантина, без подробного описания относительного вклада каждой из причин.
Однако, сравнивая время пиков избыточной смертности и блокировок, Карлински и Кобак показали, что в случае COVID избыточная смертность в основном отражает смертность от этого заболевания.
Расчет избыточной смертности также может дать некоторые странные результаты. В июне, например, в журнале eLife сообщалось, что избыточная смертность была отрицательной в странах, включая Финляндию, Южную Корею и Австралию, то есть там умерло меньше людей, чем в предыдущие годы, потому что в этих странах контроль пандемии был превосходным, и они также практически устранили грипп в 2020 году. В таких случаях, по словам Симонсен и Вибу, официальные смерти от COVID являются более точным показателем числа жертв пандемии.
Карлински и Кобак извлекли данные из субнациональных источников данных из этих стран с низким уровнем данных - или они были предоставлены журналистами, учеными и диссидентами, живущими там, - и Сондре Ульвунд Солстад применил различные методы экстраполяции для получения национальных оценок. Или он делал прогнозы из соседних стран, где есть данные, с поправкой на такие факторы, как плотность населения, стратегия тестирования COVID и свобода прессы.
Новый набор данных показывает, что страны, которые привлекли внимание международной общественности к серьезным вспышкам, такие как Италия, Испания и Великобритания, на самом деле не пострадали в наибольшей степени.
К худшим случаям относятся Мексика и Боливия, а также некоторые страны Восточной Европы, в которых смертность выросла более чем на 50%. В наиболее пострадавшей стране – в Перу – отмечен рост на 150%.
Фактически, рассказывает он, чрезмерная смертность может пролить свет на прозрачность правительства. Если официальная смертность от COVID была ниже, чем избыточная смертность, но следовала примерно по той же траектории, вероятно, в стране просто не хватало возможностей для тестирования или регистрации естественного движения населения.
Солстад считает, что в будущем следует постоянно отслеживать избыточную смертность, поскольку это позволит лучше понять все виды кризисов, включая войны и голод.
Демограф Алексей Ракша
— Как вы думаете, та статистика, которую мы видим сейчас — 26 с лишним тысяч заболевших в сутки, — насколько она соответствует реальности?
— Забудьте эти цифры. И перестаньте ими интересоваться. Я рекомендую вообще не заходить на сайт Роспотребнадзора в раздел со статистикой. По статистике поисковых запросов, причем грамотно составленной и очищенной от влияния любого медиа-хайпа, у нас примерно с начала ноября идет спад заболеваемости. За это время цифры успели просесть больше, чем на треть, и сейчас, похоже, мы вышли на плато.
— Так это же хорошо?! А цифры какие? Как и где их можно узнать, если не смотреть на официальном сайте?
— Цифры на официальном сайте Роспотребнадзора, на мой взгляд, практически не имеют никакого отношения к реальности. Одна из крупнейших поисковых систем создала панель, по которой можно проследить определенную статистику запросов, вплоть до отдельных городов, там сгруппированы разные вопросы по разным группам. Существует определенный алгоритм уникальных поисковых запросов, которому стоит верить. Исходя из него, можно выяснить, сколько в среднем россиян заболевают в сутки.
— Нет, учитываются только определенные запросы, которые человек будет делать, только если он реально заболел.
— То есть используется алгоритм, который систематизирует эту информацию? И все же какие это цифры, судя по всему, они гораздо больше 26–27 тысяч?
— По моей личной оценке, на рубеже октября и ноября в России заражались около 300 тысяч человек в день. Сейчас около 200 тысяч в день.
— Сколько.
— Это те, кто именно заражается. Не у всех из них берут тесты, не все обращаются к врачам, не все диагностируются официально.
— Такого просто не может быть. Вы хотите сказать, что количество инфицированных занижено на порядок? Ну в два, в три раза — не в десять же.
— В разных городах России проводились выборочные серологические обследования населения, которые показали, что в некоторых из них с вирусом встречалось 20% и более населения, уж не говоря про Восточный Кавказ.
Сегодня, похоже, мы вышли на некое очень высокое плато. По моему мнению, люди все-таки достаточно испугались, начали больше беречься, и пошел некоторый спад. Который сейчас, увы, тоже остановился.
— Возможно, потому, что болеть просто некому? Всех, кого смог, вирус уже охватил.
— Вы намекаете на коллективный иммунитет?
— Да нет, я знаю, что его, к сожалению, не существует. Среди моих знакомых есть переболевшие повторно. Но это плато по заболеваемости, а по количеству смертей?
— Скорее всего, такое высокое плато по заболеваемости выльется в декабре примерно в 60 тысяч избыточных смертей. Если приблизительно до 15–20 декабря ничего не изменится.
— Как подсчитать умерших от коронавируса? Ведь если по числу заболевших мы уверенно входим в четверку лидеров, то по скончавшимся — в четвертом десятке.
— Думаю, по абсолютному числу умерших из-за COVID-19 в мире мы на самом деле на втором или третьем месте после США и, возможно, Индии. Но там и населения намного больше. В Бразилии она занимает третью позицию, было огромное количество заболевших, но у них сейчас наступает лето, заболеваемость вроде бы шла на спад.
На душу населения избыточная смертность выше, чем у нас, пока что в Испании и некоторых странах Латинской Америки. В Перу была настоящая катастрофа, очень плохо было в Эквадоре, Колумбии, сейчас плохо в Аргентине.
Причем определение того, где хуже или лучше, чем у нас, по официальной статистике, довольно условно и не всегда соответствует реальной картине. Самым действенным способом оценки является использование статистики общей смертности, и в первую очередь нужно ориентироваться именно на эти показатели: сколько всего людей умерло на данной территории в данное время по сравнению с прошлым годом или средним показателем за пять лет, или по сравнению с общей тенденцией, трендом. Это называется избыточная смертность. Судя по надежной статистике многих развитых стран, доказанный прирост избыточной смертности непосредственно из-за COVID-19 составляет около 80%.
— В одном из ваших интервью есть фраза: от чего умер человек — наука не точная. Что вы имели в виду? Понятное дело, что даже умершему от коронавируса в причину смерти могут поставить тромбоз или инфаркт.
— Да, как основную причину смерти, особенно у человека пожилого, нездорового, с давлением, диабетом, ишемией (то есть у коморбидных умерших) часто можно написать на выбор из нескольких вариантов. Специалисты уже выявили, что именно коронавирус как раз и вызывает повышенное тромбообразование. Здесь есть простор для всякого рода неточностей.
— Но есть вещи, которые нельзя изменить. Так, летом депутат из Санкт-Петербурга сделал запрос в Роспотребнадзор о том, сколько справок об особом статусе погребений больных с COVID-19 было получено родственниками. Все мы знаем, что, независимо от того, какой диагноз стоит в причинах смерти, хоронят умерших с коронавирусом по определенным правилам. И оказалось, что разница с официальными цифрами скончавшихся в несколько раз. И это данные только с апреля по июнь.
— Поверьте, когда есть цель не превысить какие-то показатели или существует некое политическое давление, то напишут все, что угодно. Та же избыточная смертность может (в том числе неспециально) размазываться по разным месяцам: например, на Северном Кавказе каждый месяц с мая мы наблюдаем по 30–50% и более ежемесячной прибавки по сравнению с прошлым годом.
В некоторых национальных Кавказских и Поволжских республиках (Чечня, Татарстан, Башкирия) заболевших единицы, статистика Роспотребнадзора/стопкоронавируса минимальная, якобы почти никто не болеет, а по избыточной смертности они лидируют. Например, по данным РПН, самое низкое число людей, которые переболели, в Татарстане и Чечне. А по избыточной смерти Чечня — лидер в России, а тот же Татарстан входит в первую десятку регионов. Больше про официальную статистику Роспотребназдора/стопкоронавируса, думаю, можно не говорить ничего.
Еще не все субъекты РФ опубликовали данные ЗАГСов за ноябрь-2020, но вот, к примеру, сведения из республики Бурятия. Бурятия, единственный регион, который публикует посуточную статистику актов о рождениях и смертях. Рождений 979 (-1,6% к АППГ, с учётом ухудшения возрастной структуры рост рождаемости примерно на 1%) Смертей 1344 (+54,8%).
— Как вы думаете, на самом верху знают истинные цифры?
— Думаю, что нет. Эта информация не собирается или не доходит, к сожалению. Ее не приносят в папочках, а сами первые лица, полагаю, в Интернете эти сведения не ищут. Но это уже политика. Ее мы не касаемся.
— 2020-й заканчивается. В начале следующего должны быть опубликованы реальные данные по смертности. Не думаете, что их просто засекретят?
— Я думаю, то, что выйдет в конце января, — это будет очень предварительная статистика. А точная появится только будущим летом. Человек, к примеру, может умереть в один месяц, а информация в ЗАГС попадет в следующий, оперативные сведения Росстата и ЗАГСов зависят от рабочих дней в месяце. Как правило, по выходным они не работают или не регистрируют, из-за самоизоляции график также изменялся.
Росстат просто собирает информацию, которую предоставили ЗАГСы, он ее не интерпретирует. Наверное, что-то засекретить могут, но на данный момент засекретили, как я думаю, только все причины смертности с апреля. В принципе Росстат в ежедневном режиме и в полусекретном виде ДСП отсылает точные данные в правительство: по дате смерти, а не ее государственной регистрации, и по причине. Но простым смертным эта информация, как вы понимаете, недоступна.
— Вы объявили, что в этом ноябре число умерших за один месяц в РФ якобы может быть самым большим со времен ВОВ, мы переплюнули даже девяностые.
— Я ожидаю, что за ноябрь абсолютное число умерших будет самым высоким за любой месяц, начиная с 1945-го года.
В голод 1947-го потери были около 480 тысяч за год, они пришлись на несколько весенних и летних месяцев, то есть избыточное число умерших доходило до 100 тысяч в месяц, что тоже больше, чем сейчас, но общая сумма с базовой смертностью была ниже (избыточная — это фактическая минус базовая, обычная). Населения было меньше, и оно было гораздо моложе, стариков было мало, поэтому базовое число умерших было гораздо ниже, чем сейчас, и даже на пике голода вряд ли в месяц умирали 220–230 тысяч человек.
В процентном соотношении к базовым числам умерших голод 1947 года, конечно, был хуже нынешней эпидемии. Но с тех пор ничего подобного не было. Здесь нужно учитывать много причин, не только коронавирус. Начнем с того, что наше население очень сильно постарело и стало совсем другим, чем было после войны. Доля стариков и пожилых значительно возросла. Общая численность населения также увеличилась.
Так что число умерших, скорее всего, будет рекордным, а вот смертность рекордной не будет. Надо еще смотреть на сокращение продолжительности жизни. Вероятно, по этому показателю мы тоже откатимся на уровень 2013–2015 годов, продолжительность жизни, скорее всего, снизится более чем на 2 года и составит 71 год.
— Что вы скажете, сравнивая коронавирусную статистику в России с другими странами? Где еще могут лукавить с цифрами?
— Неправдоподобная статистика в Иране, Турции, Саудовской Аравии и Китае. Не врут в США, Канаде; в Евросоюзе цифры в основном соответствуют действительности, как я считаю. Слышал, что в Польше сильно занижают официальную статистику. Там сейчас ситуация еще хуже, чем в России. И опять же, для такой оценки я прежде всего ориентируюсь на избыточную смертность.
— А говорят, что самое тяжелое положение в Чехии.
— Нет, Чехия лидировала в Европе еще совсем недавно. Но уже началось улучшение.
— А зачем вообще скрывать статистику? В конце концов ничего стыдного здесь нет — весь мир болеет, действенная терапия пока не создана. Наоборот, правдивые цифры могут заставить людей иначе взглянуть на ситуацию, заткнутся те же ковид-диссиденты.
— Вы абсолютно правы. Если люди станут понимать, что происходит, они будут больше беречься и смертность безусловно снизится. В принципе, налаженная коммуникация между населением и властями всегда благотворно влияет на доверие к действиям власти, на психологический климат, да даже на наше отношение друг к другу. Но врать в России власти привыкли, так принято, и даже если наверху в отношении той же статистики по коронавирусу будут готовы услышать правду, не факт, что эту правду донесут. Обширная система вранья создана еще весной, и сложно что-то изменить теперь. Раньше нужна была благостная картинка, думали, что все, как обычно, обойдется, а сейчас умерших людей уже не воскресить.
— Вы еще в марте дали прогноз, что увеличение смертности в 2020-м будет в 4–5–6 раз.
— Не помню, чтобы я говорил, что так будет по всей России. Но в целом в мире после итальянского Бергамо это произошло в Нью-Йорке, и, по-видимому, очень похожая ситуация у нас была в республиках Северного Кавказа, в том же Дагестане. В остальных регионах такой катастрофы не было, однако у нас этот процесс сильно затянулся, продолжается долго и накопленный итог, учитывая размеры страны, он может быть очень трагичным. 300 тысяч человек избыточной смертности в год — это достаточно печальная цифра. Это больше людей, чем у нас умерли от СПИДа за всю историю.
— Не знаю, насколько вы, статистик, сможете ответить на этот вопрос: но что год грядущий нам готовит? В плане цифр.
— Я знаю, что вы сами пострадали от того, что говорили не то, что требовалось, лишились из-за этого должности советника Росстата.
— Мое увольнение — это было не мое решение и даже не решение Росстата. Я думаю, что Росстат потерял больше, чем я. Но если бы я продолжал там работать, я бы с вами сейчас не разговаривал.
— Не жалеете?
— Оставаться в данной момент в системе можно только в том случае, если вы очень беспринципный человек без гражданской позиции и вас не волнует судьба собственной страны. Да, можно быть хорошим специалистом и молчать в тряпочку, вот только совесть мучает все равно.
P.S. Сегодня, 2 декабря, в беседе с журналистами Дмитрий Песков так прокомментировал информацию о якобы занижении показателей смертности от коронавируса в стране: с этими вопросами нужно обращаться не в Кремль, а к российскому оперативному штабу.
В конце ноября Песков также сказал, что показатели смертности в России на фоне пандемии коронавируса являются темой для глубокого анализа в правительственном штабе.
У Всемирной организации здравоохранения, по мнению представителя ВОЗ в РФ Мелиты Вуйнович, касательно статистики по смертности от коронавируса к России и ее национальной методологии подсчета смертности от COVID-19 вопросов пока не возникало.
При этом точную причину смерти, отметили в ВОЗ, можно узнать лишь после того, как будет внимательно изучен каждый отдельный случай.
Многие из нас начинают новый день с просмотра тревожной статистики по заболеваемости коронавирусом – из простой болезни ковид стал важнейшим фактором повседневной жизни миллиардов людей. Доктор экономических наук Валентин Катасонов обращает внимание на удивительные несоответствия в цифрах статистики и рассказывает о том, как португальский суд буквально отменил пандемию, но этого никто не заметил.
Как считают "коронованных"
Большинство наших соотечественников, да и людей в других странах, не особенно задумываются о том, насколько можно доверять цифрам статистики по COVID-19. Ведь тысячи и тысячи уважаемых СМИ в России и за рубежом ретранслируют оперативную статистику по COVID-19, поступающую из разных авторитетных институтов. Чаще всего среди источников называются Университет Джонса Хопкинса (Балтимор, США), некоммерческая английская организация Our World in Data (OWID), Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) и другие. Публикуемые ими цифры полностью совпадают, т. к. они пользуются одними и теми же источниками – статистическими службами отдельных стран.
Так, на 6 сентября 2021 года суммарное количество инфицированных в мире с момента появления вируса COVID-19 составило 221 672 160. Число умерших от COVID-19 – 4 584 590. Число выздоровевших – 198 228 523. Кроме того, даются цифры изменений за прошедшие сутки. Так, на 5 сентября суточное значение количества инфицированных (заболевших) составило 429 210; количества умерших – 6668; количества выздоровевших – 437 266. Иногда приводят и другие показатели, производные от основных – например, число инфицированных, умерших и выздоровевших в расчёте на 1 миллион жителей.
Скриншоты сайта Worldometer / worldometers.info
Таким образом, в основе общемировой статистики лежат национальные статистические данные. И вот к ним как раз есть масса вопросов. Существуют, конечно, методологические рекомендации ВОЗ по ведению статистики COVID-19, но почти никто не придерживается их буквально; более того, даже внутри отдельного государства вполне возможны цифровые разброд и шатание. Далеко за примерами ходить не надо. У нас в России есть статистика Росстата и статистика Оперативного штаба правительства РФ по борьбе с коронавирусом. И данные из этих двух источников различаются более чем существенно.
Двуединая Россия
Кто же выступает тут в роли заказчика? Безусловно, на первом уровне это власти страны, преследующие какие-то свои внутриполитические цели – кто-то хочет напугать население, чтобы загнать его на вакцинацию, кто-то, напротив, старается порадовать избирателей своими успехами в деле обуздания инфекции. Но есть и второй уровень – стоящая над государствами Всемирная организация здравоохранения, которая в марте 2020 года объявила о пандемии COVID-19 и на этом основании начала распоряжаться национальными правительствами.
Уже более полутора лет и в России, и во многих других странах идёт непрерывная дискуссия по поводу объективности статистики COVID-19. Почти все участники дискуссий считают, что статистика искажает истинную картину, необъективна. Но в остальном мнения расходятся, как и указано выше: одни утверждают, что государство завышает масштабы инфицирования и смертности от вируса; другие, наоборот, уверены, что от нас скрывают национальную трагедию. Сторонники первой точки зрения полагают, что российские и наднациональные власти всеми силами стараются оправдать пресловутое заявление ВОЗ от 11 марта 2020 года о том, что в мире началась пандемия. Ведь пандемия – это очень серьёзно, это означает масштабную эпидемию, которая захватила многие страны мира. Классический пример пандемии – "испанка" (разновидность вируса гриппа), от которой в 1918–1920 гг. погибло, по разным оценкам, от 50 до 100 млн человек – в разы больше, чем в только что закончившейся Первой мировой.
"Более серьёзный подход"
В 2009 году ВОЗ без особого шума изменила определение пандемии, что и позволило впоследствии назвать распространение коронавируса этим страшным словом. Ведь на деле масштабы прошлогодней эпидемии не выходили за цифры, стандартные для обычного сезонного гриппа. Вот и стали требовать чиновники ВОЗ "более серьёзного подхода" к оценке числа инфицированных и умерших от COVID-19 – т. е. давали понять, что лучше завышать, чем занижать показатели.
Оппоненты "пандемоскептиков" как раз и апеллируют к требованию ВОЗ о "более серьёзном подходе" к оценке числа пострадавших от вируса. Эти люди утверждают, что власти просто не хотят для себя лишних проблем, боятся недовольства и паники народа. К тому же на этапе активной борьбы с "пандемией", тем более доставляющей столько неудобств гражданам (самоизоляция, безработица, бедность), надо демонстрировать успехи такой борьбы, показывать, что страдания были не напрасными. Мол, поэтому, в частности, и Оперативный штаб правительства РФ по борьбе с коронавирусом занижает статистику (по сравнению с более "независимым" Росстатом), демонстрирует, что победа над заразой уже не за горами.
"Поставить больше ковидов"
От большой политики перейдём к реальной жизни. Большинство наших врачей, которые имеют дело с пациентами в больницах и госпиталях, вряд ли руководствуются требованиями ВОЗ о необходимости "более серьёзного подхода" к выявлению всех случаев вирусных инфекций. Но соображениями чисто финансового характера они руководствуются. Как сообщают наши медики (в частности, профессор Игорь Алексеевич Гундаров), если пациенту поставить диагноз "пневмония", то страховая компания за такого пациента выплатит больнице 5 тысяч рублей. Но если тот же человек при этом будет иметь еще и положительный ПЦР-тест на коронавирус, то ему цены не будет: за пациента с диагнозом "COVID-19" и тяжёлым течением болезни в Москве и Санкт-Петербурге платят по 200 тысяч рублей в сутки. Неудивительно, что его постараются подольше подержать в больнице. И если такой пациент умрёт, то гарантированно попадёт в статистику смертности от COVID-19.
Но что делать, если пациент тяжёлый, но у него отрицательный ПЦР-тест? Правильно – результаты теста можно изменить. Поместили пациента в "красную зону", и пожалуйста – у него уже положительный ПЦР-тест. Тут я умолкаю, чтобы не сильно напугать наших читателей и не слишком дискредитировать некоторых медиков. "Если брать в расчёт экономический фактор, любая больница должна быть заинтересована в том, чтобы поставить больше ковидов", – проговорилась вице-премьер по социальным вопросам Татьяна Голикова, о связях которой с фармацевтами Царьград выпустил большое расследование (хотите – текстовую версию, хотите – получасовой фильм).
Наконец, ПЦР-тест – очень лукавая штука сама по себе. ПЦР-тест вообще не предназначен для идентификации вирусов, его основная "цель" – ДНК. Между тем до последнего времени статистика заболевших COVID-19 и статистика положительных ПЦР-тестов считались одним и тем же. Лишь недавно с большим трудом даже самые бессовестные чиновники от здравоохранения стали признавать, что это не одно и то же. И что количество положительных тестов намного превышает количество заболевших.
В моих файлах по теме COVID-19 я накапливаю два типа российских и зарубежных публикаций. Одни содержат точку зрения, что статистика по COVID-19 занижается. Другие – что статистика завышается. Мною выявлена определённая закономерность. Публикации первого типа хорошо тиражируются. И уж точно их не банят (не блокируют) контролирующие органы, поисковые и рекомендательные системы. А вот у публикаций второго типа большой тиражности нет – на мой взгляд, это явные признаки какой-то необъявленной цензуры. Выявленная закономерность позволяет понять, каково главное направление информационных ветров. Эти ветра направлены преимущественно на то, чтобы искусственно раздувать масштабы так называемой пандемии.
Португальское чудо
Скриншоты сайта Worldometer / worldometers.info
Проверка показала, что на самом деле подтверждённых случаев смерти от COVID-19 всего 152. Это примерно 0,9% от ранее фигурировавшей в правительственных отчётах цифры.
Что же мы видим? Завышение смертности более чем на два порядка. Доктор философии Андре Диас (Andre Dias) следующим образом прокомментировал результаты расследования, зафиксированные Лиссабонским судом: "Мы живём в мире беспрецедентного по своим масштабам мошенничества".
Ранее тот же Лиссабонский суд признал, что только 3% ПЦР-анализов достоверны, остальные 97% имеют ложноположительный результат. Не то чтобы суд вообще отрицал эффективность ПЦР-тестов – он просто заключил, что их надёжность "зависит от количества использованных циклов; от присутствующей вирусной нагрузки. Вероятность того, что этот человек (с положительным тестом. – Ред.) инфицирован, составляет
Удобный коронавирус
Следовательно, если применить поправочный коэффициент суда (реально умерших от коронавируса лишь 0,9% от официальных цифр), то получилось бы, что по состоянию на 6 сентября нынешнего года в мире реально умерли от коронавируса примерно 41 тысяча человек. Все остальные (более 4 миллионов), возможно, умерли от обычных болезней или от старости – но с коронавирусом или же, по крайней мере, с положительным ПЦР-тестом. Для России в этом есть особый смысл, поскольку беспрецедентную убыль населения надо чем-то объяснять, но если говорить правду о нищете и нежелании людей рожать в таких условиях, придётся подать в отставку с тёплых постов. С помощью современных медиа любой сезонный грипп можно превратить в жуткую пандемию. Не берёмся судить, есть ли на самом деле пандемия коронавируса, но пандемия лжи – очевидна.
Читайте также: