Вич инфицированные кто виноват
Обновлено: 11.05.2024
Страшно сказать
Страх — первая естественная реакция людей, узнавших о своем диагнозе. Многие больные скрывают положительный ВИЧ статус даже от близких родственников: родителей или детей. Ведь ВИЧ — не та болячка, на которую можно пожаловаться в дружеской беседе. Вполне вероятно, что ВИЧ-инфицированные есть среди ваших знакомых, коллег или соседей, но вы даже не догадываетесь об этом.
Эксперты фонда UNAIDS уверены, что число ВИЧ-положительных в России значительно выше официальной статистики, однако подавляющее большинство носителей вируса никогда не сдавали анализы и не знают о своем диагнозе.
Специалист центра, оказывающего помощь людям с диагнозом ВИЧ, видит взаимосвязь между повышением числа тестирующихся и появлением новых уголовных дел.
Отрицал до последней
Специалисты сходятся во мнении, что случаи сознательного заражения большого числа людей в нашей стране — большая редкость. Впрочем, не так давно в 2016 году на скамье подсудимых оказался 26-летний житель Новосибирска Дмитрий Мартель. Его обвинили в том, что он скрывал свой статус от 37 половых партнерш, среди которых оказалась и несовершеннолетняя девочка. Своими сексуальными подвигами новосибирский рэпер похвастался в соцсетях, чем и привлек внимание правоохранительных органов. Анализы несовершеннолетней девушки подтвердили, что ее заразил Мартель.
Молодой человек причисляет себя к ВИЧ-диссидентам, которые отрицают существование болезни и называют вирус фальсификацией. Он решил массово совращать девушек, чтобы доказать свою правоту. Кроме того, в своем творчестве рэпер призывал слушателей не верить в существование ВИЧ. Новосибирские следователи предъявили Мартелю обвинение в совращении и намеренном заражении 14-летней девочки. Остальные партнерши рэпера не участвовали в судебном процессе.
Они боятся сказать
Чтобы избежать перспектив уголовного преследования, некоторые пары доходят до абсурда — пишут расписки о том, что уведомлены о ВИЧ-статусе партнера перед тем, как вступить в интимную связь. В текущих условиях это один из немногих способов обезопасить себя от мести бывших сожителей или супругов.
Помимо уголовной статьи, существует еще и административная — за сокрытие источника заражения. Эпидемиологи всегда проводят расследование после выявления новых случаев заболевания, чтобы выяснить, от кого человек мог заразиться. Если же пациент не рассказывает, ему угрожают судом. Хотя на самом деле наказание по этой статье не столь суровое — штраф 500 рублей.
В нашей стране более 12 тыс. ВИЧ-положительных детей. Многие из них живут в семьях, в том числе приемных. Но если из факта усыновления сейчас всё чаще не делают тайну, то диагноз родители стараются сообщить ребенку как можно позже, хотя ВОЗ рекомендует это делать в период от 6 до 12 лет. Усыновители боятся, что маленький ребенок расскажет кому-нибудь о своей болезни, и тогда с непониманием, осуждением и необоснованными страхами может столкнуться вся его семья. Современный уровень медицины позволяет ВИЧ-положительным детям прожить долгую и счастливую жизнь, но общество пока не готово их принять. Поэтому большинство таких семей предпочитает молчать о вирусе и надеется, что разоблачения удастся избежать.
Дискриминация с детского сада
Люди с ВИЧ часто скрывают свой диагноз, боясь изоляции, презрения и осуждения. Немногие открываются и держат удар, пытаются повлиять на общественное мнение.
В лаборатории центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями
— Путь заражения ВИЧ — это кровь-кровь. То есть при инъекции и половом контакте, который тоже связан с кровью из-за микротрещин. Другие биологические жидкости содержат мало вируса, его недостаточно для заражения, — пояснил Евгений Смирнов. — Наши дети идут в обычные садики, и не стоит бояться, если ребенок кого-то поцарапал или укусил. Кровь из любой раны выходит под давлением, она выталкивает микробы и другую заразу. Мы не знаем ни одного случая бытового заражения от ребенка в России.
Запрет на дружбу
История Надежды Ивановны У. из Набережных Челнов:
Не то чтобы мы панически боимся разглашения, но всё же не афишируем. Я, конечно, предупреждала ее, что об этом никому не надо говорить, потому что люди еще не совсем готовы к такому. Но она болтушка и не смогла не поделиться с самой близкой подругой. Девочки очень крепко дружили, очень любили друг друга, и Катя доверилась. А Соня рассказала маме. Она объяснила, что ничего от мамы не скрывает. Последствия были очень тяжелые: Сонина мама позвонила мне в тот же вечер и сказала, что запрещает своей дочери эту дружбу. Больше девочки никогда не общались. Я сначала думала зайти к Сониной маме и поговорить с ней по душам. Но мы с Катей очень сильно заболели из-за этой истории: у внучки резко поднялась температура, а у меня давление. А когда пришли в себя, решили, что ничего не надо делать.
Сейчас внучка повзрослела, у нее появился парень, и она не стала скрывать от него свой диагноз. Но мальчика он не испугал. Он даже ездит с ней в СПИД-центр и следит, чтобы она регулярно принимала лекарство.
Времена меняются. И всё же если внучка решит открыться, я буду советовать ей этого не делать. Ну зачем? Не вижу смысла. Но решать, конечно, ей.
История жительницы Подмосковья Светланы М.:
О Машиной болезни даже брат и сестра не знают — мы решили, что это не наша тайна. Сама расскажет, если когда-нибудь захочет. А остальных это вообще не касается, и мы никому не скажем.
Мой самый большой страх, что Маша поделится с кем-то из друзей. У наших знакомых ВИЧ-положительная девочка рассказала о диагнозе близкой подруге, и та стала ее шантажировать, что всем расскажет. Но пока нас эта проблема не коснулась.
История Натальи З. из Москвы:
Мать после этого полтора года со мной не разговаривала, хотя я ее подготавливала к появлению приемного внука. Она всем на даче рассказала, что я взяла не просто детдомовца, а ВИЧ-инфицированного. Потом сильно полюбила внука, спохватилась, стала говорить соседям, что перепутала диагноз, но люди всё поняли.
Когда сын повзрослел, влюбился в девочку. Она всем рассказала в школе про своего ВИЧ-инфицированного парня, так ее стали называть спидоноской.
Для своего окружения я особо тайны из детских диагнозов не делала, но потом заметила, что меня стали реже приглашать в гости и заранее предупреждали, чтобы приходила без детей. Недавно подруга отказалась стричь моих ребят в своем салоне. Я не стала на этом акцентировать внимание — так можно всех друзей порастерять. Некоторые со временем привыкли.
История Карины Л. из Москвы:
Мне трудно будет объяснить еще маленькому ребенку, почему я не могу исполнить его мечту. Мы бы хотели отдать его в кадетскую школу, но туда детей с ВИЧ не берут. Мне это непонятно. Противопоказаний по здоровью нет. Родов войск много, далеко не все военные работают на линии огня. В чем проблема? На этот вопрос у меня ответа нет.
В России проблема распространения ВИЧ-инфекции является одной из самых критических в мире — некоторые регионы по темпам распространения инфекции догоняют Анголу. Корреспонденты ПАСМИ попытались разобраться, кто виноват в таком положении вещей.
Страна на пороге глобальной эпидемии
Информация об эпидемии ВИЧ-инфекции в Свердловской области всплыла случайно, но все цифры были представлены общественности уже давно. Первый замначальника управления здравоохранения Екатеринбурга Татьяна Савинова удивлялась внезапно проснувшемуся общественному интересу:
Генерализованная стадия распространения инфекции, по мнению Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), начинается после того, как в обществе инфицируется каждый сотый. В этой стадии распространения инфекции эпидемиологическая ситуация гораздо тяжелее поддается контролю.
В самом Екатеринбурге ВИЧ-инфицированы 27 тысяч человек. Это уже 1,8 процента горожан. По официальной статистике Свердловская область стоит на первом месте по количеству ВИЧ-инфицированных в России.
Мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман в интервью ПАСМИ предположил, что в Тольятти, например, или Иркутске ситуация куда хуже, просто в Екатеринбурге эффективнее работают на выявление инфекции, не боясь испортить статистику. Количество инфицированных во всей стране перевалило за миллион, но большинство ВИЧ-инфицированных ещё не знает о своем диагнозе, поскольку на ранних стадиях вирус может никак себя не проявлять. И цифры эти занижены вследствие того, что тесты на ВИЧ прошло лишь 15% населения страны. Но даже по официальным, заниженным, данным, процент ВИЧ-инфицированных у нас раза в три выше, чем в Евросоюзе. И в десять раз, чем в Германии.
Зловещая роль стигматизации
При наличии грамотно подобранной терапии и здоровом образе жизни ВИЧ-инфицированный может вести нормальную жизнь, доживать до преклонных лет, а также заводить семьи и рожать здоровых детей, не представляя никакой угрозы для окружающих.
Принимающий терапию больной уже не служит источником распространения инфекции. ВИЧ-инфицированным положено обследование раз в полгода. Такое пристальное внимание своему здоровью приводит к парадоксу — ВИЧ-инфицированный может прожить даже дольше, чем здоровый, поскольку вовремя выявляет у себя начинающиеся недуги.
На Западе количество ВИЧ-инфицированных, умерших от старости, уже превышает количество умерших от терминальной стадии ВИЧ – СПИДа.
Но наше общество изначально заняло очень жесткую позицию к носителям вируса. А диагноз — ВИЧ-инфицированный звучит у нас почти как приговор. ВИЧ-инфицированный иностранец по нашему миграционному законодательству подлежит депортации, а легализированный мигрант не может получать у нас в стране терапию. В материалах Государственной стратегии противодействия распространению ВИЧ-инфекции в Российской Федерации на период до 2020 года так и написано:
Депортация кажется справедливой мерой, однако на практике она не работают – ВИЧ-инфицированные мигранты предпочитают скрывать свой статус и не получают терапию, что способствует дальнейшему распространению инфекции.
Стигматизация и дискриминация ВИЧ-инфицированных в России привела и к тому, что некоторые и вовсе отрицают у себя это заболевание, считая себя жертвами заговора мировых фармацевтических компаний. В социальных сетях есть множество групп и пабликов так называемых ВИЧ-диссидентов с десятками тысяч подписчиков. Диссиденты публикуют фильмы и издают книги, вербуя в свои ряды новых сторонников, многие из которых в ближайшее время умрут без терапии. Тысячи людей отказываются от лечения и рожают больных детей.
Часто ВИЧ-инфицированный узнает о своем статусе перед операцией или в роддоме. У нас 1% рожениц официально ВИЧ-инфицированные. Большинство из рожениц не проститутки и не наркоманки.
Они вообще не знают, как именно они заразились и для них новость о положительном статусе оказывается шоком. Такие часто начинают отрицать заболевание и пополняют ряды СПИД-диссидентов.
Что же говорит Роспотребнадзор?
Официально с распространением ВИЧ борется Федеральная служба по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия. Это Роспотребнадзор, которым руководит Главный государственный санитарный врач Российской Федерации Анна Попова. Официально служба должна заниматься эпидемиями, но даже после того, как некоторые регионы вышли на генерализированную стадию распространения инфекции, Роспотребнадзор не изменил своей политики в отношении ВИЧ и не признал происходящее эпидемией.
Евгений Ройзман
Ответственность российского здравоохранения
Недавно первый заместитель председателя комитета ГД РФ по образованию и науке Геннадий Онищенко в интервью СМИ сказал:
То есть, по мнению Онищенко, проблема эта не решается на государственном уровне и решить её способно только гражданское общество.
Антон Красовский
У всех на слуху громкое дело о массовом заражении ВИЧ-инфекцией в СССР, произошедшем в 1988 году, когда в Элисте в результате халатности медиков произошло групповое заражение детей и матерей вирусом иммунодефицита, что послужило началом появления проблемы СПИДа в нашей стране. Но в этом заражении также было виновато невежество – СПИД считался тогда исключительно социальной проблемой и болезнью проституток, наркоманов и гомосексуалистов, которые живут только на развратном Западе. Но с тех пор в больницах и поликлиниках страны очень серьёзно относятся к проблеме стерильности медицинского оборудования, и риск заражения по статистике стремится к нулю. Хотя, как вообще можно доказать, что заразился ВИЧ в больнице? Половина процента ВИЧ-положительных ежегодно появляется в роддомах, поскольку даже терапия не гарантирует стопроцентного рождения здорового ребенка у инфицированной матери, хотя такой риск сведен сегодня к нескольким процентам.
Найдем ли виновных?
И все же можно и нужно найти виноватого в проблеме распространения ВИЧ, так как на 80 % ВИЧ — это наркотики.
Возьмем тот же Екатеринбург — здесь болен каждый пятидесятый. Железнодорожный район Екатеринбурга вообще по темпам распространения инфекции догоняет Африку – там ВИЧ-инфицировано уже два процента населения.
ВИЧ-инфекция — это социальное заболевание. Наркоманы заражаются от того, что перестают ценить свою жизнь в наркотическом угаре и плюют на меры предосторожности. Также были примеры искусственного заражения инфекцией веществ со стороны наркодельцов, которые таким образом приобретают лояльных потребителей зелья – ведь ВИЧ-инфицированный уже думает, что потерян для жизни и общества и катится по наклонной.
Как МВД справлялось с поставленными задачами, можно опять же увидеть на примере Екатеринбурга, который не только первый попал под волну ВИЧ, но и первый столкнулся с разгулом наркомании.
Один случай подполковника Даврона Хусенова чего стоит. Его четыре года вслух называли наркоторговцем. Он все отрицал, и его на защиту бросались коллеги из МВД, требовали доказательств. Хотя доказательства собирают те самые правоохранительные органы, которые Хусенова защищают. На помощь пришла челябинская ФСБ, и полковник-наркоторговец был арестован с семьюдесятью килограммами героина. И вся пресс-служба ГУВД тогда молчала. Уровень коррупции в сфере правоохранителей, борющихся с наркотиками столь высок, что приходится эту службу постоянно переформатировать, что сказывается на её эффективности. Очередное переформатирование произведено в этом году. Ликвидация ФСКН и передача ее полномочий МВД говорит об очередной попытке руководства страны решить проблему. Теперь основные борцы с наркомафией — министр Владимир Колокольцев и Андрей Храпов, возглавивший Главное управлению по контролю за оборотом наркотиков (ГУНК МВД).
Сейчас эпидемия вышла на новый уровень, зажила свой жизнью, расставшись с наркотиками, — внутривенные инъекции уже не являются основным путем заражения. Наркоманы как основная группа риска давно предохраняются и используют одноразовые шприцы, в отличии от обывателей, которые забывают, о том, что ВИЧ-инфекция серьёзная угроза и заболеть этим недугом может каждый.
Но начало распространения напрямую связано с наркокатастрофой 90-х и 2000-х годов. И никто не понес за это ответственности.
Где эффективнее борются со СПИДом — в России или США?
Заведующий отделом Национального Института Здоровья США, доктор биологических наук, профессор МГУ Леонид Марголис. Личный архив
Л. М. Алексей, мы знакомы давно и будем “на ты”, чтобы не вводить в заблуждение читателей. Мы с тобой много лет занимаемся одним и тем же - борьбой с ВИЧ-инфекцией. Но делаем это с разных концов и по-разному. Ты занимаешься практической медициной и лечишь зараженных ВИЧ, а я занимаюсь фундаментальной наукой и пытаюсь понять, как вирус заражает человека и как вызывает СПИД. Ты работаешь в Москве, а я являюсь профессором МГУ, в основном работаю в Национальном Институте Здоровья США, где заведую отделом. Скажи мне, пожалуйста, действительно ли в России такая катастрофическая эпидемия ВИЧ?
А. М. Леонид, сначала надо прояснить терминологию. Что такое эпидемия? Вот по критериям программы ООН по СПИДу или определениям Всемирной организации здравоохранения - ВОЗ (замечу – они разные) выделяются некие параметры оценки эпидемического процесса или эпидемии. На практике же важно, не как назвать ту или иную ситуацию с распространением ВИЧ-инфекции, а какие мероприятия нужно проводить на национальном уровне, чтобы сдерживать распространение заболевания и обеспечить медицинской помощью больных. Мы и принимаем меры, чтобы эпидемию в России остановить. И должен сказать - не без успеха. Мы с тобой оба помним разговоры 15-летней давности про миллионы больных СПИДом в России, которые неизбежно появятся в стране через несколько лет. Никакой из этих прогнозов не осуществился! Средние цифры, может, и не показательны, но даже в самых неблагополучных районах РФ ситуация не такая катастрофическая, как многие прогнозировали.
Профессор кафедры инфектологии и вирусологии Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, доктор медицинских наук, руководитель Московского городского центра профилактики и борьбы со СПИДом Департамента здравоохранения города Москвы Алексей Мазус. Личный архив.
Уместно сказать, что распространенность ВИЧ-инфекции в Португалии выше, чем в России, так же как и в ряде других стран. Так что все зависит от точки отчета.
Л. М. Тем не менее, даже если взять официальные цифры, получается, что Россия одна из немногих, если не единственная из развитых стран, где эпидемия не остановлена, а развивается. Почему?
А. М. Начнем с того, что эпидемия не остановлена вообще нигде.
Мой вопрос тебе, Леонид. Почему вакцина не создана? Ты мне показывал корпус в твоем институте, который построил Бил Клинтон для разработки вакцины от СПИДа. Так что, деньги ушли в трубу?
Л.М. Ну, в Америке Клинтон ничего построить не мог. Деньги дает Конгресс. Клинтон только закладывал первый камень. И, действительно, обещал, что через 10 лет создадут вакцину против СПИДа. Прошло уже больше 20 лет! Конечно, его обвинять в том, что этого не произошло - глупо. Что он может понимать в вакцинах? Слова эти в его речь вписали научные советники. Что было в их головах - сбывшиеся расчеты на новые вложения или несбывшиеся мечты об излечении СПИДа - мы не узнаем. Но так или иначе деньги не пропали зря. В красивом здании Центра Вакцин, который я вижу из окна своего кабинета, работают в первоклассных лабораториях первоклассные ученые. Они очень много сделали для понимания того, как вирус заражает клетки и что происходит после заражения.
А. М. Конечно, без фундаментальных знаний о механизмах ВИЧ-инфекции нам не обойтись. Я знаю, что и твоя лаборатория вносит важный вклад в эти наши знания. Твои статьи печатаются в ведущих международных журналах, ты выступаешь на мировых форумах. Можешь коротко рассказать о наиболее интересных, на твой взгляд, результатах работы твоей лаборатории?
Л.М. Моя лаборатория занимается фундаментальными проблемами заражения ВИЧ и как этот вирус взаимодействует с другими, ему сопутствующими. Последнее важно, потому что в конечном итоге больные умирают не собственно от ВИЧ, а от простых инфекций, с которыми незараженные люди обычно справляются. ВИЧ подрывает наш иммунитет и сопутствующие инфекции становятся смертельно опасными. Главные разрушительные события, связанные с ВИЧ, и его взаимодействия с другими вирусами происходят в глубине лимфатических тканей, доступ к которым для исследователей крайне затруднен. Чтобы обойти эти трудности, мы разработали методы культивирования кусочков лимфатических тканей человека в лаборатории. Эти кусочки мы заражаем ВИЧ и сопутствующими вирусами и изучаем механизмы инфекций. Кроме того, на таких кусочках тканей можно быстро проверить действия различных лекарств, а потом проводить клинические испытания только тех, которые прошли подобную лабораторную проверку. Недавно, например, мы обнаружили, что если зараженные ВИЧ кусочки лимфатической ткани обработать лекарством против вируса герпеса, который, как правило, сопровождает заражение ВИЧ, то не только размножение вируса герпеса, но и размножение ВИЧ тоже подавляется. Это казалось совершенно парадоксальным, т.к. противогерпесное лекарство высоко специфично и было известно, что оно действует только на герпес. Но мы разрешили этот парадокс. Оказалось, что в процессе взаимодействия с вирусом герпеса меняется не только вирус, но и само лекарственное вещество, и оно становится лекарством против ВИЧ. Все это было обнаружено в лаборатории, но недавно мы закончили клинические испытания и оказалось, что и у больных прием антигерпесных препаратов приводит к подавлению размножения ВИЧ.
А. М. Да, это красивое и важное исследование. Нам, врачам, нужны новые и новые лекарства для лечения зараженных пациентов. Но все же очень хотелось бы получить в руки и вакцину! Где же обещанная вакцина, Леонид? Стоит ли надеяться на её появление в ближайшее время?
Они направлены на подавление ключевых точек вирусной инфекции, которые вирус обойти не может: это прикрепление вируса к клетке и слияние с ней, перевод вирусного генома из формы РНК в ДНК, включение вирусных генов в геном клетки, синтез новых вирусных геномов и, наконец, выход вируса из клетки. Таких лекарств, уже разрешенных для лечения, уже около 30 на рынке. И комбинацией их можно в большинстве случаев подавить вирус настолько, что самыми тонкими методами его невозможно найти в крови. Правда, теперь, когда накопилось достаточное количество людей, которые прошли курс лечения и больше 10 лет живут без видимого вирусного размножения, оказалось, что у них раньше времени начинаются сердечно-сосудистые заболевания, диабет и многие другие болезни, связанные со старением. Но все-таки это колоссальный прогресс по сравнению с временем, когда такие больные умирали тысячами в течение года! Т.е. научная проблема лекарств в первом приближении решена! Дело за администраторами и политиками, которые должны обеспечить этими лекарствами больных.
К сожалению, этот простой рецепт оказался фактически бесполезным. Ведь в науке так бывает часто: идея отличная, эксперимент показывает убедительные позитивные результаты, а вот перевести в практическую плоскость – невозможно, по разным причинам. В данном случае – масштабирование невозможно. Сегодня, когда это стало очевидным даже на уровне небольших африканских поселений, в таком виде стратегия не обсуждается.
Тем не менее лечить как можно больше и как можно раньше инфицированных вирусом людей, безусловно, нужно. Дело только в том - как лечить и чем лечить.
Но фокус в том, что в странах с развитой экономикой в для начала терапии используются современные препараты, с лучшей переносимостью и меньшим количеством нежелательных явлений. Очевидно, что и сама идеология раннего лечения основывается на возможностях применения инновационных лекарств. И, конечно, более дорогостоящих. Но ведь и объем рынка антиретровирусных препаратов только в Соединенных Штатах превышает 8 миллиардов долларов и ежегодно растёт.
А вот с рекомендациями ВОЗ сложилась другая ситуация: в первую линию лечения вошли препараты прошлого поколения, поскольку современные находятся под жесткой патентной защитой и их закупка в странах с невысоким уровнем дохода ограничена по экономическим причинам.
После такого решения ВОЗ мир разделился по возможности качественного лечения ВИЧ-инфекции. И если новые лекарства заведомо менее токсичны и выбраны в качестве стандарта в Европе и США, то в руководстве ВОЗ большинство из них даже не указаны!
Вот сегодня в мире лечатся около 18 миллионов человек. В планах ВОЗ и программы ООН по СПИДу почти двукратное увеличение, до - 32 миллионов больных. Возникает вопрос – чем их лечить? Тон задают западные страны, а ВОЗ поддерживает стратегию, но меняет портфель препаратов. Это ставит ряд стран, в том числе и Россию, перед сложным выбором рационального подхода к лечению и целесообразности раннего назначения терапии людям с сохраненным иммунитетом.
Л. М. Алексей, я согласен с тобой, что это несправедливо. Но так было, есть и будет, богатые страны и богатые люди живут лучше бедных. И в границах одной страны москвичи имеют доступ к лучшей медицине, чем жители сибирской деревни.
Давай спустимся с высоты общих рассуждений о несправедливости мироздания к тому, в чем мы оба согласны: надо срочно создавать науку о ВИЧ/СПИДе в нашей стране. Но сначала ответь на провокационный вопрос, на который, надеюсь, ты дашь отрицательный ответ. Нужна ли нам эта наука? Ты же и без нее неплохо лечишь, как ты говоришь. Вот Россия - передовая компьютерная страна! Но у кого в руках ты видел российский компьютер? И автомобилизация в России прошла успешно, но ездим мы на иностранных машинах, пусть даже собранных в России. Может и с ВИЧ наукой так же?
А. М. Ну, мы с тобой знаем ответ: никакая страна не может существовать без науки, тем более такая великая, как Россия. Даже в самых маленьких африканских странах есть научные лаборатории. Это так же, как человек не может существовать, думая только о деньгах и никогда не слушая музыку или ничего не читая. Кроме того, что страна без науки деградирует, есть еще и прагматическое соображение: без собственной науки мы даже не сможем разобраться в том, что можно взять из чужих достижений. Ну, и, наконец, талантливым молодым ученым должно хотеться остаться работать в своей стране, а для этого должны быть точки приложения их талантам. Вопрос - как нам эту науку создать?
Л. М. Могу сказать, как это произошло в Америке, где в ВИЧ науке сконцентрировалось удивительное количество выдающихся ученых. Думаю, что это можно сравнить с Лос Аламос, когда там делали первую атомную бомбу, ну или с аналогичным советским проектом. Только привлекли к исследованию ВИЧ этих прекрасных ученых не административные меры, а деньги! Но не на зарплату, конечно (она ограничена штатным расписанием их университетов, и принеси ученый хоть 100 миллионов, его зарплата не станет выше), а деньги на исследования. Государство вместе с частными фондами и фармацевтическими компаниями бросило на исследование ВИЧ огромные суммы, а ученым никогда не хватает денег на осуществление всех идей.
К сожалению, в России этого не произошло.
Конечно, многие уехали за границу, где они могут с меньшими препятствиями приложить свои таланты. (В начале 90-х в ответ на успокоительный доклад одного чиновника о том, что покинули страну меньше 5% российских кандидатов наук, мой остроумный учитель, выдающийся клеточный биолог Юрий Маркович Васильев, заметил: "Наверное статистика права, но кастрация - тоже удаляет меньше 5% тела").
Как ты знаешь, в России в конце XIX — начале XX века биология была в приличном виде. Вспомним Мечникова и его не менее великого ученика Хавкина, создавшего вакцины против холеры, а затем и чумы и спасшего Индию, да и весь мир, от этих, тоже глобальных, инфекций! Да и первый вирус, как известно, был открыт в России. Уже в советское время работали великие Вавилов, и Кольцов. Еще в 20-х годах в Россию приезжали работать выдающиеся западные биологи. Достаточно вспомнить Меллера, нобелевского лауреата и основателя радиационной генетики! С воцарением Лысенко наша наука откатилась назад. Знаешь же, что генетика была объявлена служанкой американского империализма. Мы все верим, что та трагедия, когда сумасшедшая идеология диктовала науке, не повторится. Но урок должен быть усвоен и в наши "вегетерианские" (А. Ахматова) времена. На преодоление последствий той катастрофы, устроенной Лысенко, понадобились десятилетия. И только в 70-х годах многие области биохимии, вирусологии, биологии клетки заняли может и не самое передовое, но все же достойное место в мировой науке. Тем, кто этого добился, уже 80, а некоторых с нами и нет уже. Конечно, у многих остались талантливые ученики. Свидетельством этому тот факт, что куда бы я ни приехал, будь то Европа, Америка или даже Африка, от ведущей мировой лаборатории и до самой провинциальной, не может такого случиться , чтобы не встретить там нашего соотечественника (такое бывает еще только в музыке - нет оркестров без российских музыкантов!). Конечно, остались в России ученые высокой квалификации, и молодые и не очень молодые. Но, к сожалению, к науке о СПИДе они привлечены не были. В результате такого отбора уровень российской ВИЧ науки не только ниже западной, но и значительно ниже других областей нашей же российской биомедицины: биохимии, биоэнергетики, клеточной или молекулярной биологии.
Если ты помнишь, в середине 80-х годов, когда в Америке уже бушевала эпидемия СПИДа, заместитель министра здравоохранения СССР утверждал в "Литературной газете", что нам эта эпидемия не грозит, так как СПИД - болезнь наркоманов и проституток и она не может затронуть строителей коммунизма!
Петр Николаевич жил в СССР, большую часть за железным занавесом, через который с трудом пробивалось всё, включая и инфекции. В своей жизни он занимался многим: и разрабатывал биологическое оружие, и участвовал в ликвидации эпидемии холеры и сибирской язвы, и подписывал во Всемирной организации здравоохранения акт о полной ликвидации оспы на планете. Он был учеником моего деда, профессора Леонида Моисеевича Хатеневера. Во время войны, в 1941г., когда немцы подходили к Москве, они спасли коллекцию микробов, не выполнив приказ об ее уничтожении. Мы знаем, чем грозило невыполнение приказа во время войны! Да и приказ был оправдан, т.к. захвати немцы Москву, коллекция попала бы в руки врагов. Но и у них была своя правда, и исторически они оказались правы.
Л. М. Не буду говорить про Бургасова, которого ты знал, а я нет. Мы знаем про это поколение номенклатуры и по мемуарам и по художественной литературе. Среди них были крупные специалисты, днем они строили ракеты или боролись с эпидемиями, а ночью дрожали от страха, что придут за ними, и прислушивались к шуму лифта. Конечно, и среди них были героические личности, которые оставались людьми и учеными даже в "шарашках". Вспомним Зильбера, Королева.
Л. М. Алексей, мы оба понимаем, что историю, как пасту в тюбик, обратно не вернешь, в чем-то - к сожалению, но по-моему, по большей части к счастью! Давай вернемся к науке; из двух главных русских вопросов "Кто виноват?" и "Что делать" всегда легче ответить на первый. Не будем на нем дальше останавливаться, давай перейдем к ответу на второй вопрос.
Л. М. Да, замечательно было бы создать такую вакцину. Но и для создания такой вакцины требуется больше фундаментальных исследований. Речь идет про индукцию в организме антител (белков), которые в крови связывались бы с наркотиком и не давали ему пройти в мозг. К сожалению, наркотики очень разнообразны и универсальную вакцину создать будет нелегко.
А что делать пока?
С устаревшими лекарствами и отсутствием реальной конкуренции на рынке фармацевтической продукции никакого позитивного развития ждать не приходится.
Как ты заметил, в США в работу по оказанию помощи больным ВИЧ/СПИДом включились многочисленные неправительственные организации и фонды, взявшие на себя решение подавляющего числа социальных и правовых вопросов больных людей и членов их семей.
России, пусть и с очень значительным опозданием, но нужна аналогичная программа. Нужны государственные преференции и поддержка фармацевтической индустрии, которая не просто продает свою продукцию, а занимается разработкой новых лекарственных препаратов, развивает науку и вкладывает средства в обучение специалистов.
Было бы иллюзией полагать, что прекрасные ученые, уехавшие из России, о которых ты говоришь, захотят вернуться и полноценно работать. Опыт таких проектов, как Сколково, показал, что это, к сожалению, не так просто.
Но при успешной работе - а примеров таких много - совершенно не имеет значения, с каким паспортом и где живет нужный тебе специалист. Ведь именно по такому принципу сформирована сегодня любая лаборатория мирового класса.
Использование лучшего мирового опыта и независимой экспертизы высокого уровня при рассмотрении научных проектов, опора на профессиональное сообщество, поддержка инновационных компаний, поиск и внедрение новых экономических механизмов финансирования антиСПИД-программ, мобилизация гражданского общества на дело борьбы со СПИДом – вот какой представляется мне основа эффективной политики противодействия этой инфекции на национальном уровне. И двигаться – вперед!
Неопределяемый = непередаваемый
Ограничат контакты 14% респондентов, полностью прервут — 2%, еще 22% затруднились спрогнозировать свою реакцию в этом случае. Это следует из данных опроса, опубликованного сервисом SuperJob в октябре. В 2016 году, в рамках аналогичного исследования, о готовности продолжить общение заявили 56% участников.
Всего в опросе приняли участие 1,6 тыс. респондентов старше 18 лет из разных регионов.
— Больше всего тех, кто спокойно реагирует на наличие ВИЧ-инфекции у коллеги и готов продолжить с ним конструктивное общение, в крупнейших мегаполисах страны — Москве (70%), Санкт-Петербурге (67%) и Екатеринбурге (66%), — отмечается в выводах исследования.
Кроме того, женщины оказались более толерантными, чем мужчины (66% против 57%). Последние же, напротив, склонны заболевание стигматизировать (за то, чтобы ограничить или прервать контакты среди мужчин высказались 18% и 3%, среди женщин — 10% и 1% соответственно).
— Тут сказалось несколько факторов. Во-первых, у нас уже довольно много людей, живущих с ВИЧ, у них есть родственники, близкие, которые с ними общаются и знают больше об инфекции. Кроме того, у нас все-таки появилась доступная терапия и ВИЧ из категории смертельного заболевания перешел в категорию хронических, — пояснил эксперт.
— Сейчас всё новое — есть препараты, с помощью которых люди живут счастливо и долго, рожают здоровых детей. Есть исследования. Многие уже знают, что Н=Н, неопределяемый равно непередаваемый, — говорит она. — Но по факту люди начинают задумываться о ВИЧ, только когда с ними в жизни что-то происходит: либо человек начинает болеть и пытается понять почему, либо возникает реальная угроза заражения.
Академик Вадим Покровский — о первых пациентах с иммунодефицитом в СССР и о ситуации с инфекцией во время пандемии COVID-19
Информированность о заболевании, и толерантность по отношению к ВИЧ-положительным людям сильно зависят как от возраста, так и от места проживания, отмечает собеседница издания. В частности, разительно отличается ситуация с информированностью в больших города и небольших населенных пунктах.
Молодые люди, как правило, информированы намного лучше, чем люди старше 35 или 40 лет. Особенно, если речь идет не о жителях мегаполисов, а о представителях рабочего класса, проживающих в удаленных городах.
Контрацептивный саботаж ставит под удар и мужчин, и женщин, но с трудом находит место в правовом поле
В то же время картина заболеваемости сейчас меняется, обращают внимание все опрошенные изданием эксперты.
— Если раньше среди тех, кто вставал на учет, 80% было потребителей наркотиков, то сейчас более половины, а в некоторых регионах и до 80% — это уже гетеросексуальные люди, которые получают инфекцию, — объясняет Владимир Маяновский.
Растет, в том числе, и число женщин в возрасте старше 40 и 50 лет. И если молодые люди знают, что ВИЧ поддается терапии, то эти пациенты, как правило, оказываются совершенно не подготовлены к подобному диагнозу.
— И если в крупных населенных пунктах с толерантностью всё более-менее хорошо, то в малых населенных пунктах с терпимостью и принятием всё очень плохо. Поэтому ВИЧ-положительные люди часто скрывают свой статус, что очень плохо сказывается на возможности получать как медицинскую помощь, так и психологическую или социальную поддержку, — объясняет собеседник издания.
В нынешней ситуации, где бы ни проводилось массовое обследование, вне зависимости от размеров населенного пункта есть шанс увидеть большое количество людей с выявленной инфекцией, уверена врач-инфекционист, работающая с ВИЧ-положительными пациентами, Екатерина Степанова.
— Например, только за последнее время у меня было две беременные женщины с выявленной инфекцией, а это один из главных признаков генерализации эпидемии, — обращает внимание она.
ВИЧ оставят без прописки: регионам напомнят о необходимости помогать бездомным и людям без регистрации
Однако в небольших городах или поселках нет возможности создать собственные организации, или группы самопомощи, в то время как до ближайшего центра может быть несколько сотен километров, обращает внимание Игорь Пчелин.
Нежелание обращаться за помощью из страха подвергнуться критике или отчуждению со стороны не только сообщества, но и медиков, приводит к гибели пациентов, которые могли бы вести полноценную жизнь и рожать здоровых детей, а также повышает риск дальнейшего распространения эпидемии, поскольку терапия включает препараты, подавляющие вирус: человек с неопределяемой вирусной нагрузкой не сможет передать вирус другим.
Точка входа
В России с ВИЧ-положительным статусом живет более 1 млн человек — это только те, у кого заболевание диагностировали официально, — и эта цифра продолжает расти, предупреждает Владимир Маяновский.
— Для того чтобы остановить эпидемию, нужен комплексный подход: первое — это качественное бесплатное лечение, которое сейчас предоставляет государство, и второе — это первичная, вторичная и третичная профилактика, то есть профилактика среди здорового населения, среди групп риска и среди тех, кто заразился, в том числе для борьбы с ВИЧ-диссидентством, — объясняет он.
Важно также, чтобы в России появились люди, которые не боятся говорить о своем диагнозе публично, подчеркивает Светлана Изамбаева. Пока, по ее словам, проблема почти не обсуждается публично на уровне высших эшелонов власти или известных артистов, внимание которых помогло бы снизить стигматизацию заболевания, с которым сегодня могут столкнуться почти все.
—У нас нет артистов, которые сказали бы, что есть такая проблема. Или тех, кто публично заявил бы о положительном статусе. Это бы сразу изменило отношение к болезни, которая до сих пор остается у нас дискриминированной, несмотря на все возможные изменения, — рассуждает собеседница издания.
Чтобы проблема дискриминации сошла на нет, необходимо, чтобы каждый из пациентов научился принимать свой диагноз и мог самостоятельно отстаивать свое право на нормальную жизнь, отмечает Игорь Пчелин. Основную нагрузку по оказанию такой социальной и психологической помощи сегодня выполняют общественные организации.
Однако из-за недостатка финансирования многие из них в последнее время замораживают или сворачивают свои проекты — в том числе телефоны доверия, по которым помощь могли бы получить люди из регионов.
— Государственные учреждения этим заниматься не будут, это не их задача. Их задача — лечить. Но очень многие люди предпочитают сначала обращаться в общественные центры, а мы уже дальше сопровождаем их на лечение. Мы — точка входа в эту систему, — рассуждает Игорь Пчелин.
Читайте также: