Виктор цой это не вирус

Обновлено: 27.03.2024

В последнее время на православных сайтах появились публикации о Цое как о личности неизменно стремившейся к свету, к икреннему поиску правды, высшей духовности. И во многом это действительно так - Виктор, как человек очень тонко чувствовавший реальность смог выразить многие истины своего времени. Однако, все же, не следует с головой бросаться в творчество поэта без оглядки доверяя его безошибочному гению. Именно с целью предостеречь, постараться понять в чем мог ошибаться поэт, в чем мог быть обманут силами инфернальной природы написана эта статья. Что за сила была источником пронзительной гениальности поэта и почему он приобрел невиданный масштаб популярности? В чем мистический подтекст песен группы Кино и стоит ли настолько безрассудно почитать творчество музыканта. Будем предусмотритрельны, друзья.


Темная сторона Цоя

Человек, столкнувшийся с творчество поэта, замечает контраст:

С одной стороны это чувствительный и романтичный, задушевный молодой человек - "Восьмикласница", "Когда твоя девушка больна", жизнерадостный и легкий, бесцельно слоняющийся по миру "Видели ночь", "Бездельник", который дурачится "Алюминевые огурцы" и прикалывается над успешными людьми "Саша". Душа компании.


С другой - боец и мятежник "Группа крови", "Перемен", "Дальше действовать будем мы" и т. д. В какой-то момент в творчество как-будто вселяется некий мятежный дух. Дух гордый и своенравный, непреклонный и неумолимый. Дух демонический.

Слово "гений" означает то же самое что и "даймон" - то есть демон. Согласно талмудическому преданию, демоны были созданы Богом в сумерки после первой субботы. Прежде чем он успел доделать их, наступила ночь, и потому демонам не досталось тел. Они занимают промежуточное положение между ангелами и людьми, обитая в воздухе между землёй и луной, предпочитая нечистые и пустынные места. Христианская традиция считает демонов злыми слугами Сатаны, обитающими в аду, но способными бродить по свету, разыскивая готовые к падению души.

Не одну ли из таких бесцельно слоняющихся душ обрел один из подобных духов в лице музыканта? Возможно и такое. Был ли это сознательный договор, или просто шаг за шагом некто стоящий за спиной поэта создавал из него проводника своих лукавых идей? Сейчас нам не дано знать этого. Однако слишком очевидно, что очень многое из творчества музыканта явно несет на себе инфернальный отпечаток.

Да, демонический контракт продажи души человеком дьяволу, подписанный кровью - эта тема неоднократно описывалась в мировой литературе начиная еще с Мефистофеля. Человек искусства получал талант, славу и признание в обмен на услугу. Услуга - быть проводником неких идей. И когда контракт заканчивается, всегда приходит расплата - смерть. Тело выбрасывается, оно больше не нужно, дело сделано, контракт окончен. Поговаривают, что именно так обстояло дело у Ленина, Гитлера, кто-то как будто незримо подпитывал этих очень скромных и серых в обычной жизни людей превращая в мощнейший инструмент революции. В искусстве то же самое. Двоечник и неудачник Джимми Хендрикс - чья инфернальная воля стояла за его неожиданно возникшей невероятной музыкой? А кто водил рукой Роберта Планта когда она сама собой писала слова Stairway to Heaven? Подобных примеров сотни. И слишком часто в конце мы видим раннюю гибель героя. И всегда за таким творчеством отчетливо ощущается некий мистический подтекст. Некая духовная сила.

Мама, я знаю, мы все сошли с ума.

Такие слова впоследствии выплеснутся из растерзанной революционными страстями души поэта. И это неспроста.

Маленький дракон большой страны


Считается, что при смешении крови разных наций рождаются красивые люди. Энергичные пассионарии, в то же время оторванные от корней, неприкаянные и мятежные. В некоторых народах таких людей называли "драконами". Лермонтов, Пушкин, Фредди Меркьюри, Майл Джексон - список можно продолжать очень долго. И конечно русско-корейский Виктор тоже, высшим идеалом которого был выдающийся специалист по технике боевых искусств "Липкие руки" Брюс Ли.

Матерью Брюса Ли была немка, отец китацем. Его настоящее имя - Ли Сяолун означает "Маленький дракон". Мальчик родился в час дракона (между 6-8 часами) и год дракона по китайскому календарю. Дракон для Китая - это настоящее верховное божество. Поклонение дракону в Китае достигает невероятных размахов, и надо понимать что за этим скрывается. А скрывается за этим вне всякого сомнения, такая демоническая и неумолимая сущность, что у неподготовленных европейцев при знакомстве в ним челюсть отвисала до пола.

Без сомнения Брюс Ли - одно из самых яростных выражений китайского дракона в мировой культуре. Он - само его воплощение, кристально чистое и явственное. Хочешь увидеть китайского дракона вживую - посмотри "Кулак ярости". И Виктор сразу подхватил это инфернальное воодушевление - корейская кровь узнала давнего знакомого, он вспомнил нечто очень глубоко знакомое и возможно именно в этот момент произошла та инициация, то изменение души, что повлекло за собой весь новый характер творчества поэта. Вирус драконизма теперь овладевал и им самим перерождая романтичного юношу в революционера русского рока. И что-то подсказывает - Виктор знал какую он заплатит цену за это, но не смотря ни на что по своей воле переступил незримую черту, неоднократно впоследствии предрекая скоротечность избранной жизни.

Звезда - символ пронизывающий творчество автора. "Высокая в небе звезда зовет меня в путь" - что это? Просто абстракция? Что это за символизм? Какая такая звезда? Почему она опаляет того, кому умирать молодым? Что-то явно недоброе хранит этот ледяной свет несущий погибель:


После смерти Цой стал неприкасаемым

Традиции русской смерти работают всегда одинаково – те же люди, которые при жизни считали покойного эталоном дурновкусия, мгновенно начинают осознавать, переосмыслять и писать о том, какого великого человека мы все потеряли. Тот же Эдичка Лимонов, давно воспринимаемый в качестве сошедшего с ума старика, умер великим русским писателем. С Цоем вышло не вполне так, но близко.



Помните, как Юра Хованский воевал с фанатами Цоя? Я не уверен на сто процентов, но мне кажется, что им двигала как раз похожая мотивация. Спровоцировать лицемерную аудиторию, осквернив святыню – один из старейших приёмов в комедии.

Плагиат


Почему же тогда столько претензий летит именно в сторону Цоя? Во-первых, из-за священного статуса из предыдущего пункта. Во-вторых, копировать можно по-разному. Адаптировать стиль под советские реалии – не стыдно. Копировать и музыку, и темы – ужасно стыдно.

Цой однозначно повлиял на гигантское количество малообразованных любителей рока, но его влияние на российскую музыкальную сцену ничтожно. Маленький плевок под ногами БГ и Летова. И это при в разы большей популярности.


Худшая часть наследия Виктора выживет даже в условиях, когда жанр русского рока окончательно умрёт где-нибудь на заброшенной стройке. Конечно, если это уже не произошло. Видимо, в этом и есть его феномен.

Александр Цой.

— В целом у вас было счастливое детство?

— Не помню, чтобы я чувствовал себя активно несчастным ребёнком. В детстве ты и не думаешь про себя как про трагического персонажа. А сейчас понимаю, что оно было как минимум странное, местами не очень радостное. Понимаю, что так было не у всех. Не у всех подъезд расписан от первого до последнего этажа его фамилией.

Виктор Цой, Михаил Евдокимов, Марина Голуб, Юрий Степанов, Валерий Харламов.

— Вам было 5 лет, когда погиб Виктор Цой. Какие-то воспоминания об отце у вас сохранились?

— Я был совсем маленьким. У меня осталось, условно говоря, три довольно смутных флешбэка. Даже пересказать нечего.

— По факту он был моим отчимом и участвовал в моем воспитании как мог. Но я бы не сказал, что он полноценно выполнял эту роль. Он сам не очень к этому стремился. В полном смысле слова семьей, мне кажется, мы не были и друг друга с ним не чувствовали.

— А в музыкальном смысле он на вас повлиял?

— Он был очень крутым музыкантом с потрясающе хорошими слухом и вкусом. Глядя на то, как он работает с музыкой, я многому у него научился.

Юрий Айзеншпис.

— Я периодически думал про автомобиль. Но это лишь домыслы моей неспокойной головы. У меня нет на этот счет оформившихся мыслей, которые я бы мог озвучить.

— Да, мы с ним нормально обо всем договорились, услышали друг друга. Когда посмотрел сырой монтаж фильма, всё оказалось классно, как и было задумано. Мы пожали друг другу руки и остались в хороших отношениях.


— Мне фильм не понравился своей излишней театральностью, надуманностью, мюзикловостью. Я немного помню это время. Так не говорили, так не жили. И БГ ведь тоже не принял этот фильм по этой же причине.

— Не помню, чтобы кто-то из участников событий фильм принял. Но я не участник событий. Поэтому смотрел его свежим взглядом. Не воспринимаю его как попытку дословно описать события. Для меня это театрально-артхаусный способ передать атмосферу и дух времени. Мне показалось, что это удалось. Как раз невозможные, максимально далекие от реальности моменты мне показались увлекательными и самыми классными. Это классный, не сделанный оскорбительно плохо продукт для своей аудитории, которая, судя по сборам и приёму, не очень большая.


— Все права на песни Виктора Цоя принадлежат вам как наследнику?

— Я где-то прочитал, что с дедушкой Робертом Максимовичем у вас не очень хорошие отношения. Это так?

— Они не то чтобы не очень хорошие. Их просто нет. Мы разные люди, у нас довольно мало точек соприкосновения. Никто из нас друг про друга плохо не думает. Просто не клеятся отношения. Поэтому мы друг другу почти не звоним.

— А живёте вы в Питере или в Москве?

— Последние 10 лет я живу в Москве. Первый раз предпринимал попытку переселиться из Питера в Москву, когда мне было 15-16 лет. И потом я приехал в 2012 году и остался здесь. Пока жил в Петербурге, ненавидел этот город. Учитывая трагическую историю моей семьи, мне казалось, что там за каждым углом какая-то история, которая меня за душу теребила. Всё как будто бы напоминало мне о том, что я потерял. А потом я уехал, и это у меня прошло, потому что перестало быть ежедневным раздражителем.


— Честно говоря, я не сразу узнал Тихомирова на видео, он сильно преобразился.

— По какому принципу отбирались песни для этого концерта?

— Мы, конечно, понимали, что для большой программы, которая рассчитана на 2 часа 40 минут, нужно собрать хиты. Людям надо дать послушать всё, что они любят. Хронометраж концерта в Севкабеле — всего 1 час 10 минут. Там мы немного лукавили, кривили душой, не хотели все карты открывать. Но понимали, что все хиты не влезают в усечённый концерт. С одной стороны, выбирали хиты, с другой — ориентировались на то, что хотят сыграть музыканты. Какие-то песни они больше любят, какие-то — меньше.

Виктор Цой.

— Я читал, что процесс реставрации голоса Виктора Цоя стал чуть ли не самым трудоёмким. Расскажите, как это было?

— Это можно сделать с любой старой плёнкой, независимо от того, сколько ей лет?

— Вроде как да. Для этого используют инкубационные печи, в которых выращивают птиц и рептилий. После запекания плёнки её содержимое переписывают на хороший магнитофон, а затем уже оцифровывают и отделяют вокал от звучания инструментов. В некоторых случаях для этой цели мы использовали нейросети, есть такая технология. Сначала ты обучаешь сеть тому, как звучит голос, а потом она пытается выделить, где этот голос среди инструментов. Затем брали из разных источников фрагменты вокала: где-то хорошие согласные, один слог брали из одного источника, другой — из другого. Мы сводили их воедино. Это невероятная работа!

Александр Цой.

— Сложно ли играть музыкантам на уже записанный голос? Инструменты живые, можно не попасть в ритм.

— Не думаю. Там технология стандартная для любого современного концерта, когда среди живых инструментов есть компьютерные звуки, подкладки, так называемый playback. Сейчас это есть у большинства групп. Это гораздо проще, чем везти с собой струнную секцию, духовые и т. д. Во время концерта из компьютера играет метроном, под который играет барабанщик. А все остальные подстраиваются под него.

— Часто мне не нравится, как выглядит концертный зал на видео. Вживую всё иначе, даже запах прокисшего пива греет тебе душу. Но на видео пятна от пролитого пива смотрятся не очень. Не хотелось таких разочарований. Мы долго искали подходящее место. Хотелось, чтобы было индустриальное фактурное пространство, которое бы добавляло, а не отнимало объём, не портило впечатление. Искали чистое и тёплое место, куда удобно добираться, с туалетами. Это прагматичные и простые параметры для того, чтобы легко можно было организовать мероприятие. Я предложил это место, все согласились. Был ноябрь или октябрь 2020 года (большие концерты в Москве и Питере с осени перенесли на зиму), и всем было понятно, что в феврале у нас снова ничего не состоится. И очень хотелось уже просто показать эту программу. Когда что-то долго делаешь, хочется это уже выпустить. Кажется, что упускается какой-то момент. Начинаются какие-то сомнения. И вот мы записали этот концерт 31 января этого года.

— Обратил внимание на то, что часть зрителей без масок.

— Мы раздавали маски. Но довольно много людей их попросту сняли. У нас не было возможности ходить по залу и заставлять 300 человек надевать маски. В Москве, как мне кажется, люди более дисциплинированные. В Петербурге вообще ко всем запретам люди проще относятся.

— Музыканты почти не общаются с публикой, молча отрабатывая свои номера, это такая задумка?

— Каспарян сказал раз несколько фраз в микрофон. И это большой шаг вперед. Я его очень просил взять на себя эту обязанность. Спасибо ему за это большое.

— Писать студийный альбом, мне кажется, не имеет смысла. Это всегда немного попытка изменить что-то в прошлом. И мало кому это удается. Все переписанные и пересведённые старые альбомы, даже если они лучше звучат, всё равно проигрывают первому впечатлению. И потом, мы упрёмся в то, что голос не так хорошо записан, как инструменты. Все-таки технологии сильно шагнули вперед.

— 14 и 15 мая будут большие концерты в Москве, а 22 и 23 — в Питере. Этим всё не ограничится, я так понимаю?

— Да, запланированы ещё концерты в Нижнем Новгороде, Риге, Минске, Киеве. Все они перемещаются во времени, но не в пространстве. Поэтому боюсь называть конкретные даты. Интерес к проекту большой. Нам немного спутала карты пандемия. Но, конечно, сделав такую программу, мы хотим показать её всем желающим. А таких довольно много и среди публики, и среди организаторов.

Александр Цой, Игорь Тальков-младший и Ирина Клинских.

— Последняя версия, которую я всем пересказываю, — это про ценности. Мне кажется, что эти песни несут важные и не теряющие актуальности ценности. Это помимо социального образа и в целом удачно пойманного момента, музыкального стиля, который стал таким модным, что до сих пор звучит актуально. Все бы это не сработало без внутреннего стержня группы. Сейчас мне кажется, что это так. Через какое-то время я, может быть, ещё что-то придумаю.

— Были ли какие-то находки в процессе работы? Может быть, нашли какие-то неизвестные песни?

— Получается, что так. Я догадывался, а точнее, знал о массе неприятных атрибутов, связанных с узнаваемостью и популярностью. Все эти бесконечные человеческие ожидания, представления обо мне, которые никак не соотносятся со мной как с человеком. Всем было бы комфортно, если бы я был маленький и плохонький Виктор Цой. Поменьше ростом, более хилый. Вот это бы людей устроило. А самостоятельный отдельный персонаж часто возмущает, не укладывается в представления. Народная популярность — это часто бремя. Я не тот человек, который этим бременем наслаждается. Когда хорошее настроение, может быть, классно с кем-нибудь сфотографироваться, но я человек, который лишний раз избегает человеческого контакта. Люблю с людьми быть на расстоянии. Для меня часто такое общение бывает нелёгким. Но я научился с этим жить. По крайней мере, уже не испытываю слишком много негативных эмоций.


— Вот этот момент — когда вы поняли, что это не просто какие-то песенки, а это какая-то интересная, долгая история, — это после чего было? Какой трек вы услышали?

— При этом, если я правильно понимаю, вы в интервью еще говорили, что он все-таки редкий тип прирожденного героя. То есть он все-таки этого героя умел изображать, когда это требовалось.

— Боюсь, что Цой очень мало сыграл. На сцене он был очень статичен. Этот героизм был не такой, как, скажем, у Мика Джаггера или Игги Попа. К такому сексуальному мачо был скорее ближе Костя Кинчев. А Цой — нет.

Цой не был шоуменом в расхожем смысле этого слова. На концертах он особо не плясал и какие-то сексуальные позы не принимал. В этом было свое обаяние: стоит как скала, как памятник. Плюс он был парень высокий, статный. Плюс корейская внешность. Это все производило определенное впечатление. Но я бы не сказал, что это можно назвать каким-то наигрышем.


© Архив Джоанны Стингрей

Во-первых, песни были хороши сами по себе мелодически. Любимой группой Цоя были The Beatles, а они, как известно, — это гении мелодии. Тексты The Beatles первых пяти лет (смеется) были вообще дебильными, потом они стали более претенциозными, но тем не менее никто никогда не сравнивал их лирику с текстами Боба Дилана или Лу Рида. В музыкальном, в мелодическом отношении The Beatles, конечно, абсолютные гении музыки XX века. И Цой их ужасно любил.

Песни Цоя не то чтобы русские The Beatles, но, по крайней мере, это песни с цепляющими сильными мелодиями, с эффектными гитарными риффами и так далее. То есть по музыке они хороши.

— Ого!

Цой был абсолютно аполитичным человеком, это его просто не интересовало. Он хотел свободы, как и мы все, это делало его, естественно, антисоветчиком. Но если начинать ковыряться — правые, левые, такая-то партия, такое-то движение, то-се, — он был абсолютно не в контексте этого. Его интересовали другие вещи: музыка, кино, изобразительное искусство. Он был человеком культуры, а не политическим животным, это совершенно очевидно. Брюс Ли был для него гораздо большим авторитетом и гораздо сильнее притягивал его внимание, чем Михаил Горбачев или Борис Ельцин.

— Уточняющий вопрос: правильно я понимаю, вы возили Цоя выступать за рубеж, в небольшие клубы? Правильно ли я помню?

— Как Depeche Mode.

— А почему?

— Ну, Густав… Просто это был денди, настоящий денди, самый стильный, высокомерный, самый удивительный чувак в Ленинграде в то время. Ну потом, правда, его затмил Владик Монро, но это было уже потом.

— А если бы то интервью, потерянное, сохранилось (Троицкий брал интервью у Цоя для своей книги, но в итоге решил его не издавать, а потом оно было утеряно. — Прим. ред.), вы бы его когда-нибудь переиздали или все-таки это не тот разговор, который достоин издания?

— Разумеется, я бы его переиздал. Конечно, оно мне показалось не слишком интересным в контексте книги, для которой это было сделано. Смотрите сами, я там писал о таких эксцентричных личностях, интервьюировал мастеров эпатажа типа Сергея Курехина, Пети Мамонова, Бори Гребенщикова и так далее. И они все там высказывались в высшей степени занимательно. На этом фоне интервью Цоя мне показалось очень пресным, и я его забраковал. Но кто же мог знать, значит, что произойдет в дальнейшем? Естественно, если бы я, идиот, это интервью сохранил и расшифровал, то, конечно же, оно стало бы известным и его бы цитировали. Я уверен, что это самое большое интервью из всех, которые Цой когда-либо давал.

Четыре с половиной часа мы с ним просидели, то есть я записал три кассеты C-90. Мы говорили спокойно, неспешно. Мы были вдвоем, Разлоговой не было. И поэтому он там говорил обо всем: о детстве, отрочестве, юности, обо всех своих любимых книгах и фильмах. Обо всем, что мне в голову приходило, я его спрашивал. Но Цой был при этом, скажем так, довольно вальяжный, довольно вялый и отвечал на вопросы без блеска. За него говорили его песни.

Интервью : Владимир Завьялов
Редактор: Николай Овчинников
Фото: Илья Келарев


— Каким был Цой в момент вашего знакомства? Какую музыку слушал? На кого он ориентировался?

Мы никогда не отдыхали с Виктором в привычном понимании этого слова. Так получилось, что я не был его другом, он не был моим другом. Мы не проводили вместе время вне его творческого процесса. Это очень важно определить, потому что многие вопросы отпадают.

— Знакомили ли вы его с новой музыкой?

— Никогда не знакомил: его ориентиры лежали вне моего ведения. Я никогда не слушал ту музыку, которую слушал он, потому что ему было не очень удобно, приходя на студию, показывать ту музыку, на которую он ориентировался в своем творчестве.

— В каком смысле не очень удобно?

— Происходили ли какие-то прения между вами во время записи музыки?

— Петербург 1980-х. Как тогда доставали западную музыку?

Черные рынки располагались в нескольких местах города — это были обычные развалы, где были пластиночные развалы. Пластинки лежали на земле, можно было подойти, посмотреть состояние.

— Насколько дорогими они тогда были?

— Какие пластинки оказали на вас тогда наибольшее влияние?

— Наибольшее влияние на меня оказали мамины пленки, которые она привезла из Америки. Я с этим был знаком с самого рождения: Нил Сидака, Дорис Дей, Конни Фрэнсис. Оркестры всякие американские.

Мои родители служили в Америке, в Вашингтоне, до 1962 года, пока не случился перебежчик, который сдал всех агентов: шифровальщиков пришлось заменить, и мои родители вернулись в Ленинград.

Родители привезли с собой много музыки и дали доступ к технике к четырем годам. Звукозаписью я овладел к десяти годам. К двенадцати годам я составлял коллекции и проводил дискотеки в школе. Ну как проводил: приносишь магнитофон, включаешь — и вот тебе дискотека. Главное — собрать нужные песни друг за другом.

— И что там звучало?

— Рок-н-ролл было ставить опасно?

— Бесполезно. Никто бы его слушать не стал. Рок-н-ролл — это маргинальная культура, а в школе учат середнячков-обывателей.

— Как возникла ваша студия?

— Довольно быстро ваша студия стала местом силы. Самая памятная история оттуда?

— Он тяжелый был в плане общения?

— Чем дальше, тем тяжелее. Это была естественная реакция на всеобщую ненависть и зависть к его творчеству и тому, что его творчество нравится все большему числу людей. Зависть, что Гребенщиков представил общественности Цоя. Гребенщиков представлял общественности немного людей и немногим людям помогал в жизни.

Цоя не любили. Его уважали, но любили его только близкие. Были и те, кто ему мешал: в рок-клубе было пятьсот групп, а на концерты приглашали семь. Как вы думаете, в таком конкурирующем пространстве могут возникнуть недомолвки, пересуды и такое отношение?

Никто особо не любил простоту Витиного изложения, хотя простота — это гениально. Тексты его гениальны и актуальны до сих пор. Он сумел освободить себя от оков времени, и время ему отомстило.

— Почему?

— У вас часто возникало желание допилить песни Цоя так, как хочется вам?

— Почему? Вы же писали барабаны.

Я был на два года младше Цоя: чему я его мог научить? Я их ничему не учил: они меня научили. И песни писать, и аранжировки делать. Просто я видел, как не надо, и играл, как надо.

— Когда вы делали звук нью-вейв-группам, ориентировались ли вы на условных Ultravox?

— Честно сказать, у меня никогда за всю мою жизнь не было своей кассетной деки и магнитофона. Я всю свою коллекцию держал на бобинах и никогда не продавал свои записи на кассетах.

Когда ты слушаешь пластинки ABBA, ты слышишь, что в 1976 году они пользуются флейтами, а в 1980-х уже появился секвенсор. Почему он так быстро и четко играет? Это уже определение стиля. Когда аналоговые синтезаторы появились у меня в доме, я уже знал, что с ними делать, потому что слышал это на пластинках Pink Floyd, ABBA.

— Вторичная музыка не может быть конкурентоспособной. Весь русский рок вторичен, именно поэтому русский рок не находит никакого отклика в сердцах западной молодежи. Любой немецкий подросток, который увлекается музыкой и умеет хоть чуть-чуть играть на гитаре, умеет играть лучше, чем любой гитарист рок-клуба образца 1983 года. Там совершенно другая культура, и у нас этой культуры не было, нет и редко когда будет.

Если бы Цой родился и жил в Англии, у него была бы другая музыка. У него были бы другие ориентиры. Но я уверен, что этот человек стал бы звездой в любом положении.

— Правильно понимаю, что вы подали в суд?

— Пока нет, но мы этим занимаемся.

Мы встречались с Виктором в 1990 году в СКК. У него на лице была щербина, которую он сильно замазал гримом. Он повеселился, что я выступаю по телевизору с песнями. Он говорит: я тебя слышал, здорово, приходи ко мне в гости. Тем более у него было чем меня порадовать. Но как профессионал я ему уже не был нужен. Он уже получил доступ к лучшим ресурсам.

— Это была ваша последняя встреча?

— Как вы узнали о его смерти?

— Я ехал в поезде и там услышал. Конечно, был в шоке. Все были в шоке.

— Я думаю, что все движется по кольцу: планета, Солнце. Почему мы должны двигаться иначе? Наши мысли и предпочтения движутся так же. Все крутится вокруг нас. Я отношусь к этому с пониманием, иначе и быть не может.

— Я почувствовал огромное уважение к этому фестивалю. Я подумал, что вот наконец я увидел публику, которая мне готова простить все.

— А что именно?

— Нечистое пение, несыгранность команды. Мы попробовали сделать правильно: не знаю, насколько нам это удалось.

— Вы говорили, что у вас пишется одна песня в десять лет. Сейчас так же или есть подвижки?

— В последний год я то и дело хожу и восстанавливаю свой поэтический дар, который был утрачен вследствие микроинсульта. Бывает такое, что голова вдруг — бац! в ней что-то загорелось, прошло, погасло, — и у тебя нет мотива. Тогда был мотив, а сейчас его нет. Человеческой лени приходится превозмогать отсутствие мотива.

Я все время кручу в голове какие-то строчки, музыкальные фрагменты. Сейчас столько много информации: ты заходишь в магазин, и после этого магазина, если ты не думал все это время о музыке, ты не уверен, что то, что ты сочинил, ты не услышал по дороге. Каждая моя новая песня — это новый формат. В 1989 году у меня была задача работать в определенном формате. Сейчас мне в одном формате работать неинтересно.

Процесс написания песен идет — десять лет с момента последней песни еще не прошли.

Читайте также: