Известный вирусолог о вич
Обновлено: 12.05.2024
Егор Воронин — нью-йоркский вирусолог, специалист в области вакцинопрофилактики. Более двадцати лет он занимался исследованиями ВИЧ, его эволюцией и репликацией. С 2018 по 2020 год он возглавлял биотехнологическую компанию Worcester HIV Vaccine, занимающуюся разработкой вакцины от ВИЧ. В своем блоге shvarz Егор публикует массу интересных фактов о вакцинах, ВИЧ, о вирусах в целом, а в последние полтора года и о новом коронавирусе: он умеет рассказывать простым языком о сложном.
— Наверное, тот факт, что сейчас все следят за вакцинами, позволит объяснить это проще.
— Это единственная проблема?
— Нет. Вторая проблема: как мы все уже знаем в отношении коронавируса — созданные против него вакцины хорошо предотвращают тяжелое течение болезни и смерть, но гораздо хуже защищают от заражения. Для COVID-19, как все же быстротечной болезни, это нормально: даже если вирус попадет в привитый организм, он не вызовет тяжелую болезнь, организм силами иммунной системы быстро его поборет, и человек скоро выздоровеет, вирус исчезнет.
С ВИЧ же совершенно другая ситуация. Он приспособлен к тому, чтобы жить в организме очень долго и ускользать от иммунной системы годами. Если мы не предотвратили его попадание в организм, то без терапии он будет в нем реплицироваться и в конце концов вызовет СПИД. Будучи привитыми от коронавируса, вы можете все равно им заразиться, но лишь чуть-чуть поболеете или даже не заметите, что вирус был, организм его вычистит, — а с ВИЧ это не работает. На ранних этапах разработки вакцин пытались измерять их эффективность именно по способности предотвращать не заражение ВИЧ, а последующее развитие СПИДа, но сейчас уже ясно, что если ВИЧ попал в организм, то без терапии СПИД неизбежно разовьется. Значит, в отношении ВИЧ нам нужна вакцина, которая будет полностью предотвращать само попадание вируса в организм, а это гораздо более высокая планка.
— Но с точки зрения обывателя все кажется просто: есть вирус ВИЧ, он выделен и хорошо известен. Так возьмите его, убейте, и убитый, обезвреженный вирус введите человеку — пусть организм вырабатывает иммунный ответ. Ведь так делались все классические вакцины. На каком этапе оказалось, что с ВИЧ это не работает?
— Над вакциной от ВИЧ работают уже не первый десяток лет. При этом были сделаны какие-то побочные открытия, которые можно применять в других областях? Например, в нынешней борьбе с коронавирусом?
— Попытки создать вакцины от ВИЧ начались сразу же, как только вирус был впервые выделен. Пытались сделать вакцины на основе убитого вируса, на основе рекомбинантных белков, продолжают активно работать над векторными вакцинами. А когда появился COVID-19, практически все мои коллеги, кто занимался вакцинами от ВИЧ, перекинулись в область коронавируса. Я смотрю на научные статьи о коронавирусе — там все знакомые имена.
Я уже упоминал, что технология стабилизации спайкового белка была разработана для ВИЧ, это был один из главных прорывов в вакцинологии за последние десять лет, и она нашла отличное применение в вакцинах от COVID-19.
Известный вирусолог Барни Грэм, который занимался именно стабилизацией вирусного белка у ВИЧ и у респираторно-синцитиального вируса, сыграл важную роль в разработке одной из самых популярных в мире вакцин от COVID-19 компании Moderna.
Мишель Нуссенцвайг, который выделил нейтрализующие антитела к коронавирусу, разработал технологию выделения этих антител в ходе многолетних исследований антител к ВИЧ и вирусу иммунодефицита обезьян. Памела Бьоркман, ведущий специалист Caltech по структуре вирусных белков, раньше изучала в том числе и ВИЧ.
— Это известные имена, но применяются ли отработанные на ВИЧ методики?
— Сами методы тестирования на нейтрализующие антитела были разработаны для ВИЧ, а теперь применяются для COVID-19. В области тестирования вакцин существует огромная сеть клинических центров и лабораторий и в США, и в Африке, и по миру — она была создана для ВИЧ-инфекции, после начала пандемии ее просто взяли и перепрофилировали под коронавирус, а заведуют ею те же самые ученые.
С другой стороны, технологии, нашедшие применение в вакцинах от COVID-19, сейчас интересуют и исследователей ВИЧ: технология мРНК вакцин разрабатывалась и для ВИЧ, но сейчас работы в этой области существенно активизировались.
— Кто-нибудь из российских ученых занимается разработками вакцины от ВИЧ?
— В России разработки вакцин от ВИЧ ведутся, но их немного. Есть три исследовательские группы: в Москве, Петербурге и в Новосибирске. У них есть определенные наработки, но пока они не прошли дальше первой фазы испытаний.
Вопрос в большей мере этический. Раз уж существуют эффективные методы предотвращения ВИЧ-инфекции, то нельзя не делать их доступными участникам клинических испытаний. Но если мы предоставляем их всем участникам клинических испытаний (и плацебо-группе, и группе, получающей вакцину), то количество новых инфекций будет чрезвычайно мало в обеих группах, и эффективность вакцины будет невозможно измерить. Или придется делать испытания еще обширнее и еще длинней, что еще больше повысит их стоимость.
Перспективы разработки вакцины от ВИЧ тают с каждым днем именно потому, что сложно их тестировать, не подвергая людей риску заразиться в ситуации, когда есть готовые способы избежать этого риска. Но нельзя сказать, что ученые полностью потеряли надежду. Уже ведутся активные обсуждения новых подходов к проведению клинических испытаний ВИЧ-вакцин в будущем.
Посол США в Москве Артур Хартман пытался остановить эту истерию, писал письма главным редакторам советских газет, но ничего не добился.
Но распространение фейка не прекращалось: в общей сложности публикации, обвинявшие США в создании СПИДа, вышли в 80 странах.
Круг замкнулся в 1987 году, когда теория заговора попала, наконец, в американские СМИ. Сначала о том, что СПИД, возможно, создали в военной лаборатории в США, сообщило агентство Associated Press, после чего эту историю пересказали в вечерних новостях на телеканале CBS.
Власти США были всерьез обеспокоены распространением слухов об искусственном происхождении СПИДа. Такие обвинения подрывали доверие к американцам со стороны властей стран третьего мира, что ставило под удар многие соглашения, а главное, судьбу американских военных баз. Население стран, в которых эти базы располагались (например, упомянутого в статье Patriot Пакистана), вряд ли были в восторге от мысли, что у них под боком проводятся эксперименты со смертельным вирусом.
Американские власти провели собственное расследование, чтобы выяснить, откуда вообще взялась эта теория. В 1987 году заместитель Госсекретаря Кейтлин Бейли собрала пресс-конференцию, на которой представила подробный доклад на эту тему. Из доклада следовало, что речь идет о фейке, который придумали в КГБ. Целью этого фейка, как заявила Бейли, было дискредитировать США, подорвать доверие к американцам со стороны правительств развивающихся стран, а также отвлечь внимание от советской программы по разработке биологического оружия.
Забегая вперед, скажем, что сегодня у нас нет оснований сомневаться в верности этого вывода. В 1992 году тогдашний директор СВР России Евгений Примаков официально признал, что антиамериканский фейк действительно придумали в КГБ.
Почему первые обвинения против американцев появились именно в индийской газете Patriot? Дело в том, что это издание, выходившее с 1962 года, имело прочные связи с Советским Союзом. Его основательница, индийская активистка Аруна Асаф Али, даже получила Международную Ленинскую премию. По словам бывшего офицера КГБ Ильи Джирквелова, который сбежал на Запад в 1980 году, Patriot изначально создавалась с подачи КГБ именно для как средство распространения выгодной советам дезинформации. Джирквелов утверждал, что и сам работал над запуском издания.
Оценить масштабы вреда, нанесенного делу борьбы со СПИДом распространением выдумок, сложно, но вред, несомненно, был. США долгое время отказывались сотрудничать с СССР для совместной борьбы с эпидемией, требуя прекратить ложь. В странах третьего мира слухи и домыслы мешали донести до населения правду о болезни, а значит, и понимание, как от нее защититься (например, в Африке какое-то время ходили слухи, что американцы присылают презервативы, зараженные СПИДом, а значит, пользоваться ими не нужно).
Наконец, ложь об искусственном происхождении СПИДа оказалась столь живучей, что надолго пережила страну, в которой была придумана. Согласно исследованию, проведенному в 2005 году Университетом Орегона, около 50 % афро-американцев полагают, что СПИД был создан искусственно. 12 % опрошенных верят, что за созданием и распространением вируса стоит ЦРУ. Еще 15 % респондентов уверены, что СПИД придумали для целенаправленного уничтожения чернокожего населения.
Люк Монтанье с самого детства имел все шансы прославиться на исследовательском поприще — он был единственным ребенком в семье, и его отец прививал интерес к экспериментам.
В 21 год он стал бакалавром естественных наук в одном из старейших французских университетов — Университете Пуатье, затем продолжил образование в Париже, в Сорбонне. До защиты диссертации в 1960 году работал научным ассистентом и преподавателем, в позднее стажировался в Великобритании.
Люк Монтанье
Монтанье занялся глубоким изучением вирусологии и онкологии, и в 1964 году совместно с Яном Макферсоном он нашел идеальный субстрат для культивирования раковых клеток и дальнейшего исследования клеточных трансформаций.
Люк Монтанье занимался изучением ретровирусов в рамках исследования причин развития рака в Институте Пастера. Он доказал, что РНК ретровирусов способна синтезировать ДНК, чтобы встраиваться в ДНК хозяина. Ранее эта теория считалась спорной и несостоятельной.
1983 год стал для ученого знаковым. Совместно с коллегой Франсуазой Барре-Синусси ученый смог выделить из увеличенных лимфоузлов пациента со СПИДом новый вирус, который вначале связали с лимфаденопатией. Исследователи опубликовали 20 мая статью в журнале Science, но получили не самые восторженные рецензии, пока схожий вирус не обнаружил в независимом исследовании американский вирусолог Роберт Галло. Три года спустя было доказано, что открытый вирус действительно вызывает синдром приобретенного иммунодефицита. В 2008 году Люк Монтанье и Франсуаза Барре-Синусси были удостоены за это открытие Нобелевской премии.
Люк Монтанье всячески продвигал идеи честной, открытой и справедливой науки и сожалел, что не разделил почетную премию с Робертом Галло.
От великих открытий к спорным теориям
Люк Монтанье
Вскоре после публикации статьи о квантовом отпечатке ДНК Люк Монтанье дал интервью в поддержку Бенвениста.
Люк Монтанье
Авторитет ученого в научной среде пошатнулся после его пропаганды антинаучных методов лечения СПИДа — он предлагал использовать биодобавки и антиоксиданты. Зато он стал ключевой фигурой движения ВИЧ-диссидентов.
Цитаты ученого начали массово тиражировать не только отрицатели ВИЧ (притом, что именно он открыл ВИЧ), но и сторонники отказа от вакцинации. В 2012 году Монтанье участвовал в слете антивакцинаторов, где заявлял об опасности прививок. После этого 35 нобелевских лауреатов выступили с требованием отстранить ученого от руководства африканским центром борьбы со СПИДом.
Люк Монтанье
Также он принял активное участие в кампании против массовой вакцинации от COVID-19. Монтанье отмечал, что количество смертей увеличивается из-за эффекта ADE — антителозависимого усиления инфекции, когда антитела, которые формируются против вируса, повышают его возможность вызывать инфекцию вместо того, чтобы защищать организм. Никаких свидетельств возникновения этого эффекта при вакцинации нет.
Люк Монтанье
Вероятно, Люк Монтанье был искренне убежден, что борется против опасных вакцин от COVID-19, однако никаких клинических подтверждений этого получено не было.
Тем не менее Люк Монтанье сделал немало ценных открытий и вполне заслуженно носил звание нобелевского лауреата, хотя оно в последние годы и способствовало распространению ложных и опасных убеждений. Его вклад в доказательную науку останется в истории.
Международному фонду борьбы со СПИДом при ООН, в который ежегодно стекается со всего света до 10 млрд. долл.
Производителям презервативов и одноразовых шприцев.
Врачам: лечение одного больного, по словам зам. руководителя Федерального центра по борьбе со СПИДом Олега Юрьева, сегодня обходится от 5 до 10 тысяч долларов в год.
В предисловии к книге П. Дюсберга "Выду-манный вирус СПИДа" лауреат Нобелевской премии профессор К. Муллис (США) пишет:
"Я был убеждён в существовании вирусного происхождения СПИДа, но Питер Дюсберг утверждает, что это ошибка. Теперь я тоже вижу, что гипотеза ВИЧ/СПИДа не просто научная недоработка - это адская ошибка. Я говорю это, как предупреждение".
В упомянутой книге П. Дюсберг утверждает: "Борьба со СПИДом закончилась поражением. Начиная с 1981 года более 500 000 американцам и свыше 150 000 европейцам поставили диагноз "ВИЧ/СПИД".
Налогоплательщики США заплатили более 45 миллиардов долларов, однако, за это время не было открыто никакой вакцины, никакого средства изле-чения и не разработано никакой эффективной профилактики. Ни один пациент со СПИДом не был вылечен".
Профессор П. Дюсберг считает, что СПИД противоречит всем законам инфекционной болезни. К примеру, обследованные жёны 15000 "ВИЧ-положительных" американцев почему-то не заразились вирусом, продолжая жить половой жизнью со своими мужьями.
Альфред Хассиг, профессор иммунологии, бывший директор швейцарского отделения Красного Креста, президент опекунского совета Международного Красного Креста:
"СПИД развивается в результате воздействия на организм большого количества различных факторов, в том числе стрессовых нагрузок. Предложение смерти, сопровождающее медицинский диагноз СПИДа, должно быть отменено".
Венгерский ученый доктор Антал Макк: "Постоянное акцентирование неизлечимости СПИДа служит исключительно только целям бизнеса и получению денег на исследования и под другими предлогами. На эти деньги, в частности, разрабатываются и приобретаются токсичные препараты, которые не укрепляют, а разрушают иммунную систему, обрекая человека на смерть от побочных воздействий".
И далее: "СПИД - это не смертельное заболевание. Это бизнес на смерти. "
Доктор Брайн Эллисон (Из статьи "Закулисная игра вокруг проблемы вируса иммунодефицита человека"):
"Идея "создания" СПИДа принадлежит Центру контроля и профилактики заболеваний США (CDC).
Ежегодно Центр получал 2 миллиарда долларов на борьбу с эпидемиями, имел тысячный штат сотрудников и при этом, отличался тенденцией интерпретировать при необходимости вспышку любого заболевания, как инфекционную эпидемию, получая возможность манипулирования общественным мнением и финансового обеспечения своей деятельности.
Идея вирусного СПИДа стала одним из таких проектов, разработанных и успешно раскрученных центром и его секретной структурой - Службой эпидсведений (EIS).
Как заявил один из сотрудников центра, "если мы научимся управлять эпидемией СПИДа, то это послужит моделью и для других заболеваний".
В 1991 году биологом Гарварда доктором Чарльзом Томасом была сформирована группа научной переоценки теории СПИДа.
— Почему в 80-е вы решили посвятить себя именно этому заболеванию?
— К этому времени я уже 21 год потратил на учебу, окончил мединститут, занимался разработкой вакцинных препаратов, защитил диссертацию по иммунологии, потом еще занимался эпидемиологией. Я был достаточно широко образованным специалистом в области инфекционных болезней. И в это время как раз появилась новая болезнь, которую сначала рассматривали, как чисто иммунологическую — ее и назвали синдромом приобретенного иммунодефицита.
Только где-то в конце 1983 года для специалистов стало очевидным, что это инфекционное заболевание. И я по своему образованию как раз наиболее подходил.
Задание было выяснить: есть ли ВИЧ/СПИД в России? Насколько он угрожает стране? Институты иммунологии, вирусологии и наш эпидемиологии — все мы занялись этой проблемой. Иммунологи искали людей с иммунодефицитом, вирусологи пытались вирус выделить.
Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997 год
— Была ли возможность обмениваться научными разработками с западными учеными?
— Тогда же не было электронных средств, поэтому все распространялось по почте, в журналах. Можно было все журналы найти только в Медицинской и Ленинской библиотеках. Там тоже пришлось довольно серьезно поработать.
Работать мы начали в конце 1984 года. Обследовали на иммунитет 200 тыс. подозрительных пациентов с иммунодефицитом, нашли несколько детей, вроде бы похожих на СПИД, но ВИЧ у них не было. В Институте Гамалеи был очень большой архив сывороток — они стали их проверять на антитела, 200-300 тыс. анализов сделали, и нигде не нашли присутствия вируса. Поэтому была удивительная ситуация, что вроде бы во всем мире есть, а в России пока нет ВИЧ.
Потом пошли заявления, что СПИД — болезнь американских гомосексуалов. А поскольку у нас гомосексуализм уголовно наказуем и запрещен, нам эта болезнь не грозит, примерно так заявляли некоторые.
Здесь неожиданно, как это всегда бывает, в соседнюю лабораторию вдруг принесли материал от одного больного африканца — и оказалось, что у него вирус иммунодефицита и клиника СПИДа. Это был конец 1985 года.
Он приехал из Южной Африки, чтобы учиться в Школе профсоюзного движения. Здоровый такой парень — воевал в Южной Африке против белых. У него было очень много половых контактов в разных странах. Но на гомосексуала он никак не подходил. После этого наша группа обследовала всех иностранных студентов в Москве — обнаружили еще около 50 человек из разных стран, инфицированных ВИЧ, но не больных СПИДом.
И только в конце 1987 года, когда я читал лекцию в одном медучреждении, одна совсем молодая ординатор вдруг решила, что под мое описание больных как раз подходит пациент из ее клиники. Хотя начальство посмеялось, ей все-таки удалось убедить показать этого больного нашим специалистам. Оказалось, что он действительно болен ВИЧ-инфекцией, у него была саркома Капоши – одно из проявлений СПИДа. Он и считается нашим первым пациентом. Он был гомосексуален и тоже оказался связан с Африкой.
Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года
Роман Подэрни/ТАСС
Пять лет назад у него были симптомы ОРЗ и краснухи – это была острая стадия ВИЧ-инфекции. Она проходит через несколько месяцев или даже несколько дней. Но вирус никуда не уходит — в течение многих лет развивается иммунодефицит.
За это время у него было порядка 25-27 половых партнеров. Мне пришлось тогда их всех искать по России.
Из них пять оказались инфицированными, один был донором, от него перелили кровь пяти людям — они тоже заразились. От одной из заразившихся женщин заразился муж. От одного ребенка из-за нарушений противоэпидемического режима в больнице заразился подросток. Потом этот ребенок, заразившийся в больнице, вырос, заразил трех девушек. В общем, образовалась целая цепочка.
Показали начальству — все поняли, что наша страна подвергается риску. Причем в цепочке оказались не только гомосексуальные, но и гетеросексуальные пары, и даже внутрибольничный случай передачи ВИЧ зафиксирован.
Вот после этого в стране началась действительно массовая работа по борьбе с ВИЧ. Начали проверять всю донорскую кровь.
В конце 1988 года мы выявили женщину-донора в Элисте, в Калмыкии. Что было очень удивительно, у нее не было никаких актов риска. Муж был не инфицирован. Единственное: она лежала в больнице еще со своим ребенком, и недавно он умер от какого-то септического заболевания.
И тут же выявили ребенка, который тоже лежал в этой больнице в одной палате с умершим ребенком вот этой женщины-донора. Здесь я уже опять все раскручивал, проводил эпидемиологическое расследование. Это почти такое детективное действие. Но поскольку пути передачи ограничены, вряд ли ребенок мог половым путем заразиться. Кровь чуть ли не всех доноров в Калмыкии обследовали – никто не заражен оказался.
Значит что? Наверное, больница. Я запросил материалы от всех детей, которые лежали в одно время с этими двумя, и к ужасу оказалось, что из 13 сывороток 4 оказались положительными — стало ясно, что это внутрибольничный очаг передачи. То есть надо срочно ехать в Элисту, поднимать документы, выявлять всех детей, которые лежали в этой больнице в течение года, всех их обследовать, устанавливать кто с кем лежал в одной палате. Заражено оказалось порядка 70 человек, которые побывали в этой больнице.
Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах больницы, Элиста, 4 февраля 1989 года
Константин Тарусов/ТАСС
Позже выяснилось, что в мае 1988 года там умер ребенок тоже от СПИДа, у него оказался инфицированный отец и мать. То есть вирус передался от отца матери, а мать передала ребенку. Сам этот мужчина еще в 1981 году служил во флоте, и они несколько месяцев стояли в Конго в порту. Страна была бедная, женщины могли заработать только проституцией. И стоимость услуг сексуальных была очень низкой, так что наши солдаты могли себе позволить. Так и заразились.
Получилось, что не только иностранцы, но и наши граждане, которые работали за рубежом, привезли вирус в СССР.
Но мы не можем сказать, что этот мужчина был нулевым пациентом — по-видимому, их было несколько.
— И какая была реакция руководства на все это?
— Мы все начальству доложили. И тогда глава Минздрава Евгений Чазов объявил о создании системы центров по борьбе со СПИДом. Теперь уж точно было ясно, что заболеть могут не только гомосексуалы американские, а все.
Недолгое ощущение успеха
— С того момента, как началась информационная кампания, как стремительно развивалась эпидемия в России?
Если в 1989 году было 30 тыс. наркопотребителей в России, то к середине 90-х уже стали говорить о 2-4 млн потребителей. И вот в эту группу попал вирус. А если они пользуются одним шприцем, то крови, остающейся в шприце, достаточно, чтобы заразить следующего, кто этим шприцем воспользуется. То же происходило в Элисте, только в меньших масштабах: сестры иногда пользовались одним шприцем, чтобы быстрее сделать работу.
— Но ведь тогда люди уже понимали, что вирус через кровь передается?
— Да, но только не наркоманы. Как только вирус попал в их среду, он стал моментально распространяться. И где-то в 2001 году был пик – 87 тыс. случаев за год. Началась страшная эпидемия.
И ведь если человек заразился ВИЧ, он так и останется зараженным всю жизнь. Коронавирус – кто-то выздоровел, кто-то умер, но заболевание проходит, вирус исчезает. А ВИЧ нет. Человек может чувствовать себя хорошо до 20 лет и больше, но быть инфицированным, заражать своих партнеров.
Люди безответственные, у них очень много половых партнеров, поэтому у нас где-то в середине 2010-х стала преобладать половая передача: причем не гомосексуальная, а гетеросексуальная.
И вот по последним данным, у нас примерно 60% новых случаев – передача половым путем от мужчины к женщине, от женщины к мужчине. Наркоманы — 35%-40%, а вот мужской однополый секс — примерно 1-2% новых случаев.
— Но в обществе сохраняется представление о том, что это все-таки болезнь геев, наркоманов?
— К сожалению, да. При этом опасность для всех намного выросла. Причем у нас есть другие неправильные представления: например, о том, что ВИЧ передается при случайных половых контактах.
Выяснилось, что он не так часто передается в принципе, поэтому бывает, что одного контакта как раз и недостаточно. А вот если люди живут год-два вместе — как раз в таких случаях происходит передача вируса.
Когда появится препарат, полностью уничтожающий вирус
— Как с 80-х развивалась терапия: как лечили людей тогда и как сейчас?
— Первого больного мы лечили противовирусным препаратом отечественного производства — азидотимидином. Он показал довольно выраженную эффективность. Наш пациент первый со СПИДом прожил еще 5-6 лет после диагноза — это довольно много.
Отделение ВИЧ-инфицированных в московском роддоме, 1 января 1990 года
Валерий Христофоров/ТАСС
— Чем еще лечили?
— В основном, разными противовирусными препаратами, потому что очень скоро выяснилось, что все эти хваленые иммуностимуляторы, иммуномодуляторы никакого влияния на состояние больных СПИДом не оказывают. Даже ухудшают часто.
Оказалось, что эффективны только противовирусные препараты. Они сначала подавляют вирус, он перестает воздействовать на иммунную систему, и даже она восстанавливается. Даже больные СПИДом люди восстанавливают свои трудовые возможности.
Но этого вот достигли только в конце 90-х годов, когда догадались лечить не одним противовирусным препаратом, а тремя-четырьмя. И сейчас это основной метод терапии. Потому что если брать препарат один, он пару месяцев оказывает эффект, но потом развивается устойчивость вируса. А если давать три-четыре препарата — сейчас, правда, иногда и двух достаточно — то они подавляют размножение вируса полностью.
Он не размножается, поэтому не формируются резистентные формы. И человек может прожить до глубокой старости.
У нас один пациент, очень известный артист, заразился в конце 80-х, а в 1997-м у него развился СПИД. Мы его начали лечить одного из первых этим методом, как мы называли его, высокоактивной терапией. Он прожил еще 20 лет, и умер не от СПИДа, а от инфаркта. И это сейчас совершенно обычное дело.
— Лечат сейчас отечественными препаратами?
— Большая часть препаратов разработана за рубежом, но копии этих препаратов, дженерики, производятся и в России. Но я должен сказать, что это уже не очень перспективный путь, потому что эти препараты блокируют ферменты вируса, но не убивают его.
Сейчас на подходе совершенно другая группа препаратов – это генотерапия. Почему не удается вылечить ВИЧ-инфекцию? Потому что вирус внедряется в геном клетки человека. Препараты не дают ему выйти. Но как только они отменяются, вирус опять начинает продуцировать новые свои частицы, они атакуют опять иммунные клетки, и начинается развитие иммунодефицита. Поэтому главное сейчас – это найти способ полного излечения. Задавить вирус, который находится внутри генома клетки.
— Близки ученые к этому?
— Да, разработок очень много — их тестируют на животных.
Некоторые препараты из этой группы уже испытывают на пациентах, но, конечно, еще понадобится 5-10 лет, прежде чем они будут доступны всем пациентам по всему миру. Но не раньше, к сожалению.
— Как эпидемия ВИЧ развивалась в России в год пандемии коронавируса?
— Гораздо меньше людей приходило на обследования — лаборатории, которые обычно на СПИД проводили анализы, работали на коронавирус. Врачей тоже сняли всех на борьбу с коронавирусом. В прошлом году только 60 тыс. новых случаев выявили, годом ранее 80 тыс., а еще два года назад даже до 100 тыс. новых случаев доходило. Поэтому я не исключаю, что в следующем году может небольшой подъем быть. Будут выявлять тех, кого не выявили в 2020, 2021 году.
Но как бы то ни было, цифры очень большие — в Германии только 1,5 тыс. случаев за год, а у нас 60 тыс.
Мне кажется, проблема в том, что у нас нет активной кампании по предупреждению новых случаев. Да, 99,3% бюджета — а мы тратим на борьбу со СПИДом порядка 65 млрд в год — расходуется на диагностику и лечение. В то время как на предупреждение новых случаев — буквально копейки, несколько сот миллионов на Россию. И большую часть тратят на профилактику — призывы пойти на тестирование. То есть получается замкнутый круг: мы не предупреждаем новые случаи ВИЧ, а только их диагностируем и лечим.
Где-то лет пять назад такая агрессивная была риторика, что телевидение даже отказывалось давать рекламу презервативов, потому что боялось общественного осуждения. Сейчас уже появилась реклама вечером, немножко удалось переломить ситуацию. Поэтому приходится вот даже за такие простые вещи бороться.
— Помимо защищенного секса, в каких еще вопросах надо быть бдительными?
— При тех же медицинских процедурах. Понятно, что пациент не всегда может уследить, какими инструментами пользуются медработники. Проследите, вскрывают ли при вас одноразовые расходники. То же касается всех косметических и стоматологических процедур.
Все эти организации коммерческие, они в целях сокращения расходов могут и дезинфекцию не провести, и воспользоваться одной иглой повторно.
Читайте также: