Когда поступят препараты от вич

Обновлено: 11.05.2024

Китайские двойняшки

Хе Цзянькуй (He Jiankui), китайский ученый из Южного университета науки и технологий в Шэньчжэне, рассказал в середине ноября о рождении девочек-близняшек с измененным геномом. Геном был отредактирован на стадии эмбрионального развития для защиты детей от ВИЧ.

Китайский ученый-генетик Хе Цзянькуй

Около 1% населения Северной Европы, в том числе в России, имеют иммунитет к ВИЧ с рождения.

Попытки научиться переносить эту невосприимчивость от одного человека к другому ученые предпринимают уже давно. На этой идее основывался и эксперимент Хе Цзянькуя. Но несмотря на окрыляющие результаты, к истории с редактированием генома эмбрионов много вопросов.

Во-первых, ни одной статьи в рецензируемом научном журнале с деталями работы пока не опубликовано. А раздел, посвященный работе с детьми, на сайте лаборатории Хе в Южном университете недоступен. И все сведения об успехе эксперимента основаны на выступлении ученого на Международной конференции по редактированию генома в Гонконге и его интервью Associated Press.

Из-за отсутствия доказательств безопасности редактирования генома подсаживать измененные эмбрионы женщинам запрещено в большинстве стран. Поэтому выпускник Стэнфорда и университета Райса Хе Цзянькуй и поставил эксперимент в Китае. Кстати, в этом ему помогал профессор биоинженерии Майкл Дим, с которым Хе познакомился во время обучения.

Более того, китайский ученый не смог или отказался ответить на несколько важных вопросов, в том числе о том, кто финансировал исследование и как он удостоверился, что подопытные знали о возможных последствиях. Смутило ученых и то, что данные о начале эксперимента в государственный реестр клинических испытаний были внесены лишь 8 ноября 2018 года — почти через год после его начала.

Берлинский пациент

Говорить об излечении Рея от ВИЧ специалисты не спешат: сколько еще 52-летний пациент сможет продержаться без терапии, неизвестно.

Испанские больные

В результате у 10 из 13 пациентов количество вирусов в крови увеличилось, и они стали проходить антиретровирусную терапию. Но у остальных вирус либо не обнаружился вообще, либо — в незначительном объеме. И в таком состоянии без терапии они провели до 30 недель. Отчитались ученые о работе с 13 пациентами, но на самом деле их было больше — не все вошли в финальную выборку по разным причинами.

После публикации результатов многие СМИ писали о создании вакцины от ВИЧ, однако говорить об этом было преждевременно. Тем более что новых заявлений испанских ученых по поводу состояния подопытных найти не удалось.

Российские инфицированные

Подобные случаи, когда зараженные ВИЧ не нуждаются в замедляющей развитие вируса терапии, встречаются не только в Германии и Испании. По крайней мере об одном ВИЧ-положительном с 20-летним стажем, который без проблем для здоровья отказался от терапии, известно в России. Однако экстраполировать этот опыт на других пациентов так, чтобы состояние улучшалось в 100% случаев, пока не удается.

Поэтому люди с ВИЧ-положительным статусом постоянно принимают лекарства. Антиретровирусная терапия — единственный способ борьбы с вирусом, чья эффективность, пусть и временная, доказана. Кроме того, она исключает возможность передачи вируса от человека к человеку, в том числе от ВИЧ-положительных матерей детям.

Во-вторых, терапия дорогая. В России за счет бюджета в прошлом году удалось обеспечить лекарствами 340 тыс. пациентов, в этом — 412 тыс.

По данным Министерства здравоохранения РФ на ноябрь 2018 года, у 808 тыс. россиян ВИЧ.

Пусть это меньше, чем 1,2 или 1,5 млн, о которых говорят другие организации, в том числе негосударственные, которые ведут свою статистику. В любом случае, количество людей, которых удается лечить за счет бюджета, существенно меньше количества больных. В прошлом году Россия стала первой страной в Европе по числу новых случаев заражения — 71,1 случай на 100 тыс. населения.

Инфицированным остается ждать попадания в бюджетную программу или лечиться самостоятельно. Ко второму варианту подталкивает и то, что некоторые новые зарубежные препараты запрещено покупать за государственный счет.

Дело нескольких лет

И хотя испытания российского препарата были удачными, о выпуске его на рынок речь пойдет, только когда медики получат доказательства отсутствия непредсказуемых последствий вмешательства в геном клеток. Тех самых доказательств, которых не стал дожидаться Хе Цзянькуй.

На сегодняшний день лечение от ВИЧ-инфекции предполагает ежедневный прием таблеток. Ситуация может измениться уже в этом году вместе с появлением инъекционных препаратов. Это революционное решение может значительно упростить жизнь людям с ВИЧ, повысить приверженность к лечению, решить проблему с приемом большого количества таблеток, ежедневно напоминающих о диагнозе.

Несколько исследований третьей фазы, в которых участники получали инъекционный режим каботегравир + рилпивирин один раз в месяц, а в другом исследовании — раз в два месяца, доказали высокую эффективность и безопасность этого режима терапии.

И несмотря на встречающиеся побочные эффекты в виде реакций в месте инъекции, результаты опроса участников показали бо́льшую удовлетворенность лечением среди пациентов, получавших инъекционные препараты.

Другим ожидаемым препаратом пролонгированного действия станет ленакапавир от компании Gilead. Согласно данным исследований, достаточно будет всего одной инъекции раз в полгода, в отличие от ежедневного перорального лечения.

В случае регистрации ленакапавир станет первым препаратом из нового класса ингибиторов капсида и совершенной новой опцией для пациентов, имеющих резистентность к другим препаратам антиретровирусной терапии.

В компании заявляют, что ожидают возможности поделиться данными долгосрочного наблюдения за участниками исследования с множественной резистентностью к АРТ в этом или в следующем году и представить эти данные на утверждение регуляторным органам.

Инъекционные препараты в качестве доконтактной профилактики (PrEP)

Согласно результатам исследования HPTN 083, инъекционные препараты продемонстрировали свои перспективы для применения в качестве профилактики инфицирования ВИЧ. Каботегравир, вводимый инъекционно один раз в два месяца, оказался на 69 % эффективнее ежедневного приема традиционного варианта доконтактной профилактики с таблетками для мужчин, практикующих секс с мужчинами, и трансгендерных женщин.

Кроме того, исследование HPTN 084 продемонстрировало, что доконтактную профилактику в виде инъекций можно будет применять для женщин, которые раньше были практически не вовлечены в использование PrEP.

И несмотря на то, что на сегодняшний день Россия не может похвастаться большой доступностью доконтактной профилактики, появление новых, еще более эффективных опций в виде инъекционных препаратов может способствовать распространению этого метода.

FDA уже присвоило каботегравиру пролонгированного действия для доконтактной профилактики статус прорывной терапии, а значит, регистрация и начало использования этого препарата будут максимально ускорены. Пусть это еще и не вакцина от ВИЧ, но это большой шаг к длительному и эффективному снижению риска инфицирования.

Перспективные вакцины

Несмотря на огромный прогресс в лечении ВИЧ-инфекции, разработка эффективной вакцины против ВИЧ остается труднодостижимой. Исследования вакцин продолжаются, а наиболее перспективным на сегодняшний день является кандидат в вакцины от Janssen. По задумке исследователей, мозаичная вакцина, введенная 6 раз за 12 месяцев, обеспечит ВИЧ-отрицательных людей антителами к ВИЧ, которые позволят избежать инфицирования. Ожидается, что в 2021 году будут опубликованы результаты фазы IIb исследования Imbokodo, куда были включены 2600 человек.

Данная схема приема терапии не просто спасала жизни людей, живущих с ВИЧ (при условии доступа к необходимым услугам здравоохранения), она также восстанавливала пораженную вирусом иммунную систему, что позволило людям, принимающим высокоактивную антиретровирусную терапию (АРТ), вести нормальную и здоровую жизнь.

Однако по-прежнему оставались серьезные вызовы, такие как угроза безопасности и труднопереносимые побочные эффекты. Кроме того, необходимо было принимать большое число таблеток в разные часы в течение суток, что создавало проблемы с выполнением условий данных схем. Ситуация со временем улучшилась, и на сегодняшний день большинство ЛЖВ имеют примерно такую же продолжительность жизни, что и люди, живущие без ВИЧ.

Зачем нужно лекарство?

Тем не менее создание лекарства от ВИЧ по-прежнему является труднодостижимой задачей. Даже несмотря на наличие эффективного лечения и профилактики, лекарство от ВИЧ — важная цель. Разумеется, для ЛЖВ изобретение лекарства положит конец в пожизненной необходимости проходить терапию. На сегодняшний день будущее за препаратами долгосрочного действия, однако для 38 миллионов ЛЖВ в мире излечение стало бы идеальной целью. Мировое сообщество смогло бы приблизиться к полному искоренению ВИЧ/СПИДа и снять нагрузку с системы здравоохранения как национального, так и муниципального, и регионального уровней.

В силу этих причин целый ряд государственных деятелей, научные круги, НКО и частный сектор прилагают активные усилия по разработке безопасного и доступного лекарства от ВИЧ. По аналогии с современными схемами антиретровирусной терапии — для полного излечения от ВИЧ могут понадобиться комбинации препаратов и процедур, которые по-разному работают с вирусом. Из-за того что ВИЧ умеет коварно таиться в организме человека, создавая резервуары, не распознаваемые иммунной системой, излечение от ВИЧ может потребовать использование одной из двух основных форм либо их совместное применение (по мнению исследователей, их появление на практике состоится минимум через десятилетие). Эти два подхода носят следующие названия: 1) ремиссия без приема АРТ и 2) полное искоренение вируса.

Неопределяемые без терапии

Большинство подходов, направленных на достижение ремиссии без приема АРТ, включают в себя модификацию иммунной системы с целью установить долгосрочный контроль над вирусом. Исследователи пытаются манипулировать иммунной системой с целью заставить ее распознавать и обезвреживать зараженные ВИЧ клетки или изменять их функционирование, чтобы те лучше справлялись с инфекцией.

Перспективным методом достижения ремиссии без приема АРВТ являются нейтрализующие антитела широкого спектра действия (bNAbs). Эти белки могут предотвратить заражение человеческих клеток практически всеми штаммами ВИЧ и способствовать уничтожению уже инфицированных клеток. Несмотря на то, что такие антитела производятся организмом самостоятельно у некоторых ЛЖВ, обычно их количество слишком мало, чтобы оказать ощутимую пользу, или их выработка производится на слишком позднем сроке после заражения, в результате чего они не способны контролировать быстро размножающийся и мутирующий вирус.

В настоящее время проводятся исследования на животных и людях, принимающих АРТ, с целью определить, способны ли периодические инфузии и инъекции данных антител удерживать ВИЧ в подавленном состоянии после прекращения приема АРТ. Ученые разрабатывают варианты такого вида антител с улучшенными характеристиками, в том числе с большей эффективностью и более длительным пребыванием в организме, а также тестируют лечение комбинациями двух или трех вариантов таких антител.

Полное удаление вируса из организма

Укрепление иммунных клеток для борьбы с ВИЧ. При отсутствии необходимого лечения ВИЧ уничтожает иммунную систему большинства ЛЖВ, со временем приводя к оппортунистическим заболеваниям, связанной с ВИЧ онкологией и к смерти. Тем не менее небольшая доля ЛЖВ не принимает АРТ, при этом их вирус регулярно находится в подавленном состоянии. Каким-то образом их иммунные системы естественным путем защищают организм от вируса и его разрушительного влияния.

С этим также связан феномен людей, которые имели рискованные контакты с ВИЧ-положительными партнерами, но при этом остались не инфицированными — таким образом, их иммунная система защищает их от ВИЧ. Если у исследователей получится воссоздать аналогичный уровень резистентности организма к ВИЧ среди большинства ЛЖВ, то остановка распространения вируса и излечение будут возможными.

Пересадка стволовых клеток. В начале 1990-х ряд исследований показал, что люди с более высокой природной защитой от ВИЧ часто имели мутации в гене, который кодирует белок под названием ССR5 (этот белок возникает на поверхности иммунных клеток человека и используется вирусом для проникновения в клетку с целью дальнейшего инфицирования). Если белок CCR5 не функционирует должным образом или в принципе отсутствует, ВИЧ больше не может поглощать иммунные клетки. Если ученым удастся заблокировать функционирование ССR5 или совсем исключить появление этого белка на поверхности иммунных клеток, у них появится возможность лучше контролировать ВИЧ-инфекцию либо полностью избавить от нее организм.

По предположениям некоторых ученых, если человеку, живущему с ВИЧ, пересадят костный мозг, используя в качестве донора человека с мутацией белка ССR5, его новые клетки смогут восстановить у реципиента иммунную систему, имеющую резистентность к ВИЧ. Однако пересадка костного мозга является сложной и крайне рискованной процедурой, поэтому эту теорию можно протестировать только на тех ЛЖВ, которым жизненно необходима пересадка костного мозга для лечения тяжелой формы рака.

Браун (1996 г. р.) умер в 2020 году после рецидива рака, Кастильехо (родился в Венесуэле в 1980 г.) продолжает жить здоровой жизнью.

Главным вызовом при использовании метода генетического редактирования в клинической практике на данный момент является поиск ответа на вопрос, как доставить редактирующие гены ферменты ко всем клеткам, составляющим резервуар ВИЧ, не подвергая при этом риску безопасность пациента, — для этого необходимо проведение большего количества дополнительных исследований.

Но когда?

История Георгия — не единственная. Сейчас обеспокоены все люди с положительным ВИЧ-статусом. И это понятно. Перерывы в терапии пациентов с ВИЧ опасны тем, что вирус снова начинает размножаться, приобретет лекарственную устойчивость, а значит, постепенно будет угнетать иммунную систему.

Что делать в случае перебоев с АРТ

«Всегда хорошо иметь запас, но также важно не устраивать „ажиотажные визиты“ в центры борьбы со СПИДом. Если таблетки в центре закончились, врач может предложить перейти на другую схему лечения. Если и таких вариантов нет, то можно попробовать самостоятельно найти препарат бесплатно в резервных аптечках (часто на базе НКО) или за деньги в обычных аптеках.

В крайнем случае перерыв в приеме терапии — если у вас нормальный иммунный статус и нет вторичных заболеваний на фоне ВИЧ — не должен сказаться на здоровье в долгосрочной перспективе.

Какие препараты вошли в список ЖНВЛП в 2022 году

По словам Норова, иностранные граждане также могут рассчитывать на качественную и эффективную помощь на территории России.

Справка: еще раз объясняем про схемы АРТ и их смену

Сам смысл терапии, как известно, в комбинации нескольких препаратов. Бывает комбинация в одной таблетке (в России встречается нечасто), бывает в разных, от трех до восьми. Как правило, меняются один или два компонента. Есть так называемая основа схемы, препараты, которые используются чаще всего, и к ним добавляется третий, иногда третий плюс четвертый препарат. Чаще всего проблемы возникают именно с этим третьим или четвертым препаратом либо с какими-то комбинированными их формами.

Это очень сильно зависит от самой схемы. Например, если мы говорим о замене внутри одного класса препаратов, то есть из той же группы, то не грозит практически ничем.

Сказать однозначно, чем грозит замена терапии, нельзя, потому что может быть, наоборот, произойдет оптимизация схемы: какой-то препарат начинает использоваться меньше и будет заменен на более современный. Такое тоже бывает.

В теории пропасть может любой препарат, другое дело, что на практике во многих центрах этого не происходит уже довольно давно. Сейчас ситуация у нас, конечно, нестандартная, и предсказать что-либо сложно.

Но важно помнить, что любая полноценная современная схема АРТ лучше, чем отказ от приема терапии.

Почему не стоит бояться смены схемы терапии АРТ

— Понятно, что врачи исходят из того, что доступно на сегодняшний день. Они прекрасно понимают, что необходимо следовать трем основным принципам: эффективность лечения (подавление вирусной нагрузки), хорошая переносимость (отсутствие побочных эффектов) и долгосрочное влияние на организм пациента во избежание каких-либо ассоциированных с препаратом побочных действий длительного эффекта (речь идет о влиянии на сердечно-сосудистую систему, на метаболизм и прочее).

Если схема терапии неизбежна, то в идеале препараты должны меняться на более современные и более благоприятные для пациента по всем этим трем параметрам, в чем и заключается весь смысл индивидуального подбора терапии.

Если говорить о реалиях, то бывает по-разному. Конечно, мы всегда ожидаем перебоев, готовы к сложностям, но однозначно сейчас сказать, что это ударит по пациентам, нельзя. Дело в том, что не всегда смена терапии может нести негативную коннотацию. Бывало, что измененная схема не подходила какому-то человеку, но ведь это возможно с любой схемой терапии. Врачи не заинтересованы в том, чтобы безосновательно менять схемы, создавая тем самым сложности пациенту — безусловно, они всегда будут искать и ищут какой-то компромисс, баланс.

Пока мы не понимаем, насколько серьезно все отразится на препаратах и их доступности, но мне хотелось бы дать умеренно обнадеживающий прогноз, все-таки это сфера, попадающая под санкции далеко не в первую очередь, область эта достаточно сильно локализована (не всегда полностью) и важная стратегически, находящаяся на особом контроле. Надеюсь, что так и будет продолжаться.

— Почему в 80-е вы решили посвятить себя именно этому заболеванию?

— К этому времени я уже 21 год потратил на учебу, окончил мединститут, занимался разработкой вакцинных препаратов, защитил диссертацию по иммунологии, потом еще занимался эпидемиологией. Я был достаточно широко образованным специалистом в области инфекционных болезней. И в это время как раз появилась новая болезнь, которую сначала рассматривали, как чисто иммунологическую — ее и назвали синдромом приобретенного иммунодефицита.

Только где-то в конце 1983 года для специалистов стало очевидным, что это инфекционное заболевание. И я по своему образованию как раз наиболее подходил.

Задание было выяснить: есть ли ВИЧ/СПИД в России? Насколько он угрожает стране? Институты иммунологии, вирусологии и наш эпидемиологии — все мы занялись этой проблемой. Иммунологи искали людей с иммунодефицитом, вирусологи пытались вирус выделить.

Руководитель центра по борьбе со СПИДом Вадим Покровский во время пресс-конференции, 26 февраля 1997 год

— Была ли возможность обмениваться научными разработками с западными учеными?

— Тогда же не было электронных средств, поэтому все распространялось по почте, в журналах. Можно было все журналы найти только в Медицинской и Ленинской библиотеках. Там тоже пришлось довольно серьезно поработать.

Работать мы начали в конце 1984 года. Обследовали на иммунитет 200 тыс. подозрительных пациентов с иммунодефицитом, нашли несколько детей, вроде бы похожих на СПИД, но ВИЧ у них не было. В Институте Гамалеи был очень большой архив сывороток — они стали их проверять на антитела, 200-300 тыс. анализов сделали, и нигде не нашли присутствия вируса. Поэтому была удивительная ситуация, что вроде бы во всем мире есть, а в России пока нет ВИЧ.

Потом пошли заявления, что СПИД — болезнь американских гомосексуалов. А поскольку у нас гомосексуализм уголовно наказуем и запрещен, нам эта болезнь не грозит, примерно так заявляли некоторые.

Здесь неожиданно, как это всегда бывает, в соседнюю лабораторию вдруг принесли материал от одного больного африканца — и оказалось, что у него вирус иммунодефицита и клиника СПИДа. Это был конец 1985 года.

Он приехал из Южной Африки, чтобы учиться в Школе профсоюзного движения. Здоровый такой парень — воевал в Южной Африке против белых. У него было очень много половых контактов в разных странах. Но на гомосексуала он никак не подходил. После этого наша группа обследовала всех иностранных студентов в Москве — обнаружили еще около 50 человек из разных стран, инфицированных ВИЧ, но не больных СПИДом.

И только в конце 1987 года, когда я читал лекцию в одном медучреждении, одна совсем молодая ординатор вдруг решила, что под мое описание больных как раз подходит пациент из ее клиники. Хотя начальство посмеялось, ей все-таки удалось убедить показать этого больного нашим специалистам. Оказалось, что он действительно болен ВИЧ-инфекцией, у него была саркома Капоши – одно из проявлений СПИДа. Он и считается нашим первым пациентом. Он был гомосексуален и тоже оказался связан с Африкой.

Старший научный сотрудник лаборатории, кандидат медицинских наук Вадим Покровский (справа) и младший научный сотрудник Алексей Плецитный отвечают на анонимные звонки в ЦНИИ эпидемиологии, 1 июня 1987 года

Роман Подэрни/ТАСС

Пять лет назад у него были симптомы ОРЗ и краснухи – это была острая стадия ВИЧ-инфекции. Она проходит через несколько месяцев или даже несколько дней. Но вирус никуда не уходит — в течение многих лет развивается иммунодефицит.

За это время у него было порядка 25-27 половых партнеров. Мне пришлось тогда их всех искать по России.

Из них пять оказались инфицированными, один был донором, от него перелили кровь пяти людям — они тоже заразились. От одной из заразившихся женщин заразился муж. От одного ребенка из-за нарушений противоэпидемического режима в больнице заразился подросток. Потом этот ребенок, заразившийся в больнице, вырос, заразил трех девушек. В общем, образовалась целая цепочка.

Показали начальству — все поняли, что наша страна подвергается риску. Причем в цепочке оказались не только гомосексуальные, но и гетеросексуальные пары, и даже внутрибольничный случай передачи ВИЧ зафиксирован.

Вот после этого в стране началась действительно массовая работа по борьбе с ВИЧ. Начали проверять всю донорскую кровь.

В конце 1988 года мы выявили женщину-донора в Элисте, в Калмыкии. Что было очень удивительно, у нее не было никаких актов риска. Муж был не инфицирован. Единственное: она лежала в больнице еще со своим ребенком, и недавно он умер от какого-то септического заболевания.

И тут же выявили ребенка, который тоже лежал в этой больнице в одной палате с умершим ребенком вот этой женщины-донора. Здесь я уже опять все раскручивал, проводил эпидемиологическое расследование. Это почти такое детективное действие. Но поскольку пути передачи ограничены, вряд ли ребенок мог половым путем заразиться. Кровь чуть ли не всех доноров в Калмыкии обследовали – никто не заражен оказался.

Значит что? Наверное, больница. Я запросил материалы от всех детей, которые лежали в одно время с этими двумя, и к ужасу оказалось, что из 13 сывороток 4 оказались положительными — стало ясно, что это внутрибольничный очаг передачи. То есть надо срочно ехать в Элисту, поднимать документы, выявлять всех детей, которые лежали в этой больнице в течение года, всех их обследовать, устанавливать кто с кем лежал в одной палате. Заражено оказалось порядка 70 человек, которые побывали в этой больнице.

Медработники выезжают к жителям города, чьи дети могли контактировать с зараженными ВИЧ в стенах больницы, Элиста, 4 февраля 1989 года

Константин Тарусов/ТАСС

Позже выяснилось, что в мае 1988 года там умер ребенок тоже от СПИДа, у него оказался инфицированный отец и мать. То есть вирус передался от отца матери, а мать передала ребенку. Сам этот мужчина еще в 1981 году служил во флоте, и они несколько месяцев стояли в Конго в порту. Страна была бедная, женщины могли заработать только проституцией. И стоимость услуг сексуальных была очень низкой, так что наши солдаты могли себе позволить. Так и заразились.

Получилось, что не только иностранцы, но и наши граждане, которые работали за рубежом, привезли вирус в СССР.

Но мы не можем сказать, что этот мужчина был нулевым пациентом — по-видимому, их было несколько.

— И какая была реакция руководства на все это?

— Мы все начальству доложили. И тогда глава Минздрава Евгений Чазов объявил о создании системы центров по борьбе со СПИДом. Теперь уж точно было ясно, что заболеть могут не только гомосексуалы американские, а все.

Недолгое ощущение успеха

— С того момента, как началась информационная кампания, как стремительно развивалась эпидемия в России?

Если в 1989 году было 30 тыс. наркопотребителей в России, то к середине 90-х уже стали говорить о 2-4 млн потребителей. И вот в эту группу попал вирус. А если они пользуются одним шприцем, то крови, остающейся в шприце, достаточно, чтобы заразить следующего, кто этим шприцем воспользуется. То же происходило в Элисте, только в меньших масштабах: сестры иногда пользовались одним шприцем, чтобы быстрее сделать работу.

— Но ведь тогда люди уже понимали, что вирус через кровь передается?

— Да, но только не наркоманы. Как только вирус попал в их среду, он стал моментально распространяться. И где-то в 2001 году был пик – 87 тыс. случаев за год. Началась страшная эпидемия.

И ведь если человек заразился ВИЧ, он так и останется зараженным всю жизнь. Коронавирус – кто-то выздоровел, кто-то умер, но заболевание проходит, вирус исчезает. А ВИЧ нет. Человек может чувствовать себя хорошо до 20 лет и больше, но быть инфицированным, заражать своих партнеров.

Люди безответственные, у них очень много половых партнеров, поэтому у нас где-то в середине 2010-х стала преобладать половая передача: причем не гомосексуальная, а гетеросексуальная.

И вот по последним данным, у нас примерно 60% новых случаев – передача половым путем от мужчины к женщине, от женщины к мужчине. Наркоманы — 35%-40%, а вот мужской однополый секс — примерно 1-2% новых случаев.

— Но в обществе сохраняется представление о том, что это все-таки болезнь геев, наркоманов?

— К сожалению, да. При этом опасность для всех намного выросла. Причем у нас есть другие неправильные представления: например, о том, что ВИЧ передается при случайных половых контактах.

Выяснилось, что он не так часто передается в принципе, поэтому бывает, что одного контакта как раз и недостаточно. А вот если люди живут год-два вместе — как раз в таких случаях происходит передача вируса.

Когда появится препарат, полностью уничтожающий вирус

— Как с 80-х развивалась терапия: как лечили людей тогда и как сейчас?

— Первого больного мы лечили противовирусным препаратом отечественного производства — азидотимидином. Он показал довольно выраженную эффективность. Наш пациент первый со СПИДом прожил еще 5-6 лет после диагноза — это довольно много.

Отделение ВИЧ-инфицированных в московском роддоме, 1 января 1990 года

Валерий Христофоров/ТАСС

— Чем еще лечили?

— В основном, разными противовирусными препаратами, потому что очень скоро выяснилось, что все эти хваленые иммуностимуляторы, иммуномодуляторы никакого влияния на состояние больных СПИДом не оказывают. Даже ухудшают часто.

Оказалось, что эффективны только противовирусные препараты. Они сначала подавляют вирус, он перестает воздействовать на иммунную систему, и даже она восстанавливается. Даже больные СПИДом люди восстанавливают свои трудовые возможности.

Но этого вот достигли только в конце 90-х годов, когда догадались лечить не одним противовирусным препаратом, а тремя-четырьмя. И сейчас это основной метод терапии. Потому что если брать препарат один, он пару месяцев оказывает эффект, но потом развивается устойчивость вируса. А если давать три-четыре препарата — сейчас, правда, иногда и двух достаточно — то они подавляют размножение вируса полностью.

Он не размножается, поэтому не формируются резистентные формы. И человек может прожить до глубокой старости.

У нас один пациент, очень известный артист, заразился в конце 80-х, а в 1997-м у него развился СПИД. Мы его начали лечить одного из первых этим методом, как мы называли его, высокоактивной терапией. Он прожил еще 20 лет, и умер не от СПИДа, а от инфаркта. И это сейчас совершенно обычное дело.

— Лечат сейчас отечественными препаратами?

— Большая часть препаратов разработана за рубежом, но копии этих препаратов, дженерики, производятся и в России. Но я должен сказать, что это уже не очень перспективный путь, потому что эти препараты блокируют ферменты вируса, но не убивают его.

Сейчас на подходе совершенно другая группа препаратов – это генотерапия. Почему не удается вылечить ВИЧ-инфекцию? Потому что вирус внедряется в геном клетки человека. Препараты не дают ему выйти. Но как только они отменяются, вирус опять начинает продуцировать новые свои частицы, они атакуют опять иммунные клетки, и начинается развитие иммунодефицита. Поэтому главное сейчас – это найти способ полного излечения. Задавить вирус, который находится внутри генома клетки.

— Близки ученые к этому?

— Да, разработок очень много — их тестируют на животных.

Некоторые препараты из этой группы уже испытывают на пациентах, но, конечно, еще понадобится 5-10 лет, прежде чем они будут доступны всем пациентам по всему миру. Но не раньше, к сожалению.

— Как эпидемия ВИЧ развивалась в России в год пандемии коронавируса?

— Гораздо меньше людей приходило на обследования — лаборатории, которые обычно на СПИД проводили анализы, работали на коронавирус. Врачей тоже сняли всех на борьбу с коронавирусом. В прошлом году только 60 тыс. новых случаев выявили, годом ранее 80 тыс., а еще два года назад даже до 100 тыс. новых случаев доходило. Поэтому я не исключаю, что в следующем году может небольшой подъем быть. Будут выявлять тех, кого не выявили в 2020, 2021 году.

Но как бы то ни было, цифры очень большие — в Германии только 1,5 тыс. случаев за год, а у нас 60 тыс.

Мне кажется, проблема в том, что у нас нет активной кампании по предупреждению новых случаев. Да, 99,3% бюджета — а мы тратим на борьбу со СПИДом порядка 65 млрд в год — расходуется на диагностику и лечение. В то время как на предупреждение новых случаев — буквально копейки, несколько сот миллионов на Россию. И большую часть тратят на профилактику — призывы пойти на тестирование. То есть получается замкнутый круг: мы не предупреждаем новые случаи ВИЧ, а только их диагностируем и лечим.

Где-то лет пять назад такая агрессивная была риторика, что телевидение даже отказывалось давать рекламу презервативов, потому что боялось общественного осуждения. Сейчас уже появилась реклама вечером, немножко удалось переломить ситуацию. Поэтому приходится вот даже за такие простые вещи бороться.

— Помимо защищенного секса, в каких еще вопросах надо быть бдительными?

— При тех же медицинских процедурах. Понятно, что пациент не всегда может уследить, какими инструментами пользуются медработники. Проследите, вскрывают ли при вас одноразовые расходники. То же касается всех косметических и стоматологических процедур.

Все эти организации коммерческие, они в целях сокращения расходов могут и дезинфекцию не провести, и воспользоваться одной иглой повторно.

Читайте также: