Кто продавал свою вич терапию

Обновлено: 25.04.2024

Есть немало лекарств, которые применяются для борьбы с ВИЧ. Но такого, чтобы позволяло излечиться от вируса иммунодефицита человека, пока, увы, не изобретено.

Чем сегодня лечат ВИЧ? Какие результаты дает лечение? Об этом мы побеседовали с Наталией Сизовой, кандидатом медицинских наук, заведующей поликлиническим инфекционным отделением городского Центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями.

– Наталия Владимировна, многие годы ученые ищут препарат, который полностью излечит от ВИЧ, от СПИДа. Почему до сих пор не удалось придумать такое лекарство?

– Это связано с тем, что вирус встраивается в геном человеческой клетки, и выбить эту информацию о нем, записанную в геноме клетки, чрезвычайно сложно. Поэтому до сих пор такого радикального средства, которое бы полностью убрало вирус, к сожалению, нет.

– Чудо-вакцины нет, но, тем не менее, ВИЧ-положительные люди могут вести нормальный образ жизни. Благодаря каким лекарствам, какому лечению?

У нас в Санкт-Петербурге есть пациенты, диагноз которым поставили в 1987 году. Столько лет эти люди прожили с ВИЧ-инфекцией, и надо учесть, что в самом начале не было антриретровирусных препаратов. А когда они появились, то были более тяжелые, более токсичные, чем сегодня… Тем не менее, люди живут. На моей памяти много пациентов, которые вырастили своих детей, стали бабушками, дедушками.

– Чтобы так долго жить, какие правила надо соблюдать?

– Есть люди, которым поставили диагноз, к примеру, в 2000 году, а они после этого не наблюдались у врачей. И сегодня они обращаются к нам уже в очень тяжелом состоянии, некоторым мы даже не успеваем помочь. Чудес не бывает. Самое главное для человека, которому поставлен диагноз ВИЧ — обязательно наблюдаться и своевременно лечиться, принимать антиретровирусную терапию. Сейчас большинство медиков склоняются к тому, что терапию надо начинать как можно раньше. Потому что мы знаем и на собственном опыте, и по зарубежной научной информации, что чем дольше человек ходит с иммунодефицитом (хотя он себя, может, неплохо чувствует), тем быстрее у него развивается ВИЧ-инфекция, и не исключено, что у него впоследствии появятся другие болячки, например, онкология…

– Очень важно, чтобы человек обследовался на ВИЧ, особенно если у него есть какие-то к тому показания: клинические или эпидемиологические. Например, если у него были не защищенные половые контакты. Иллюзия, что вирус поражает группу риска.

К нам всё чаще становятся на учет социально адаптированные люди, вполне благополучные. Потому что сейчас начинает превалировать половой путь передачи ВИЧ-инфекции.

Когда мы принимаем решение о начале антиретровирусной терапии, мы смотрим прежде всего на самочувствие пациента. Если человек начинает себя плохо чувствовать, у него есть какие-то клинические проявления (даже если анализы хорошие), то мы ему предлагаем начать терапию. Другой вариант: пациент чувствует себя хорошо. Главными маркерами прогрессирования заболевания являются два анализа: анализ на иммунитет (начинаем предлагать терапию, когда CD-лимфоциты в клетках снижаются ниже 350; раньше планка была 200) и такой показатель, как вирусная нагрузка (это количество вирусов в миллилитре крови). Чем выше вирусная нагрузка, тем быстрее заболевание прогрессирует. И чем выше вирусная нагрузка, тем более человек заразен. Мы предлагаем пациенту начать терапию, если вирусная нагрузка превышает 100 тысяч. Это помогает остановить быстрое прогрессирование заболевания и снизить заразность человека. Как бы там ни было, если у человека есть постоянный половой партнер и высокая вирусная нагрузка, ему обязательно нужно начинать терапию. Это не только сохранит здоровье ВИЧ-положительному, но и убережет от ВИЧ его партнера.

– Говорят, что у антиретровирусных препаратов немало побочных эффектов. Насколько они опасны и в каких случаях?

– Конечно, антиретровирусные препараты — не карамельки. Побочные эффекты можно разделить на ранние и поздние. Ранние возникают в течение первых шести недель приема препаратов. Эти побочные эффекты, как правило, тоже делятся на два вида: те, которые надо переждать, и они пройдут (например, тошнота — первый месяц тошнит, потом проходит; бывает аллергическая сыпь, которая тоже со временем проходит), и тяжелые — когда препарат не подходит человеку. Причем, зачастую побочные эффекты генетически запрограммированы. Например, у некоторых пациентов есть реакция гиперчувствительности на абакавир… Это ранние побочные эффекты. Здесь правило такое: ни в коем случае в начале терапии не отрываться от доктора, никуда не уезжать, чтобы доктор держал, что называется, руку на пульсе. Он сразу определит, не угрожают ли эти побочные эффекты жизни. Тогда можно будет успокоить больного, переждать эти эффекты.

Если же побочные эффекты жизнеугрожающие (например, у пациента резко снижается гемоглобин в крови), то тогда надо менять препараты.

Что касается поздних побочных действий… Здесь тоже самое главное — хорошо наблюдаться. Человек должен вовремя сдавать анализы, инструментально обследоваться. Доктор увидит и предупредит эти побочные действия, поменяет схему приема препаратов.

В любом случае, когда мне люди говорят, что лекарства вредны… Понимаете, мы из двух зол выбираем меньшее. Ничего страшнее вируса нет.

– Наталия Владимировна, а если не принимать терапию, пустить болезнь, как говорится, на самотек…

К сожалению, наши люди… Они полечились немного, у них стало все хорошо (то есть им кажется, что все хорошо) — и они бросают терапию. А в результате все моментально скатывается на прежние позиции. Поэтому мы постоянно объясняет нашим пациентам: надо лечиться, от этого никуда не денешься. И только тогда вы будете жить долго, активно, практически так, как живут здоровые люди.

Оригинал статьи на сайте "Курьер-Медиа"

Вы имеете возможность дать независимую оценку качества оказания медицинских услуг в нашем учреждении, заполнив АНКЕТУ на сайте Министерства здравоохранения Российской Федерации.

Испытания лекарств от ВИЧ часто включает в себя аналитическое прерывание лечения, когда пациенты с ВИЧ прекращают прием антиретровирусной терапии (АРТ), чтобы ученые могли понаблюдать, как неконтролируемый вирус реагирует на исследуемые препараты.

Участие в такого рода клинических испытаниях может вызвать страх у человека с ВИЧ, который привык поддерживать неопределяемую вирусную нагрузку. Кроме того, предыдущее исследование, проведенное доктором Лау, показало, что многие люди с ВИЧ не были уверены в том, как работают эти испытания, и многие из них не были готовы к длительным периодам определяемой вирусной нагрузки.

Ученые работают над различными стратегиями излечения ВИЧ-инфекции. Некоторые методы нацелены на сокращение латентных резервуаров ВИЧ — инфицированных иммунных клеток, которые не производят новые вирионы в течение многих месяцев или лет. Другие виды терапии пытаются повысить способность иммунной системы контролировать вирус.

Существуют два типа исследований, основанных на прерывании лечения, которые используются для оценки потенциальной терапии: изучение времени до восстановления вирусной активности (TVR) и изучение контрольных точек. В исследованиях TVR после того, как участники прекращают АРТ, ученые измеряют время, необходимое, чтобы вирусная нагрузка сначала достигла обнаруживаемого уровня (50 копий/мл), а затем время, необходимое для достижения более высокого порога (часто 10 000 копий/мл), после чего участники возобновляют прием АРТ. Если тем, кто получает лечение, требуется больше времени для достижения этих пороговых значений по сравнению с контрольной группой, это указывает на то, что терапия замедляет восстановление вирусной активности. Исследования TVR часто используются для оценки методов терапии, нацеленной на резервуары, обычно они длятся всего несколько недель.

Исследования контрольных точек демонстрируют, насколько эффективно иммунная система участников контролирует ВИЧ самостоятельно. В этих гораздо более длительных исследованиях (до нескольких месяцев) исследователи позволяют вирусным нагрузкам участников достигать высоких уровней, имитируя острую фазу ВИЧ, чтобы проследить, сможет ли их иммунная система в дальнейшем снизить эту нагрузку. Порог для возобновления АРТ обычно устанавливается на высоком уровне (часто 100 000 копий/мл). Когда участники, получающие лечение, способны контролировать ВИЧ при более низких уровнях вирусной нагрузки и в течение более длительного времени, чем участники контрольной группы, это говорит о том, что терапия повышает их иммунитет против вируса.

Несмотря на то, что нет конкретных рекомендаций, определяющих, как планировать исследования с прерыванием лечения, группа ученых, занимающихся исследованием ВИЧ, встретилась в 2018 году, чтобы обсудить этические стороны и выработать методы для снижения риска. Прекращение АРТ во время этих исследований не просто подвергает участников риску длительных периодов определяемой, а в некоторых случаях и высокой вирусной нагрузки. Более высокие вирусные нагрузки также могут подвергать опасности и ВИЧ-отрицательных половых партнеров участников.

До сих пор в большинстве исследований риск снижался за счет небольшого числа участников и отсутствия контрольной группы, которая вместо лечения принимала неактивное плацебо. Включение контрольной группы важно, потому что это позволяет ученым сравнивать тех, кто принимает лекарства, с теми, кто находится на плацебо. Тем не менее научное сообщество обсуждало этичность использования контрольных групп в подобных испытаниях лекарств, потому что они подвергаются длительным периодам повышенной вирусной нагрузки в отсутствие каких-либо препаратов, даже экспериментальных.

Исследование

Доктор Лау и ее коллеги использовали данные предыдущих клинических испытаний для создания математических моделей, позволяющих оценить, как различные их параметры влияют на статистическую мощность испытания.

Статистическая мощность аналогична чувствительности. Например, тест на ВИЧ с чувствительностью 80% успешно идентифицирует вирус у 80% людей, которые на самом деле ВИЧ-положительны, но не выявит у остальных 20% ВИЧ-положительных людей. Когда клиническое испытание, оценивающее лечебную терапию, должно достигнуть статистической мощности в 80% (при условии, что терапия имеет реальную пользу для тех, кто ее принимает), в испытании будет 80-процентная вероятность обнаружить пользу и 20-процентная вероятность ее упустить.

Проще говоря, чем больше данных задействовано в испытании, тем большей статистической мощностью оно будет обладать. Такие факторы, как количество участников, число контрольных параметров, продолжительность испытания и частота анализов крови, влияют на статистическую мощность испытания.

Результаты пробного моделирования TVR

В отношении недавнего исследования TVR с участием 13 человек такая модель показала, что при мощности 80% исследование выявило бы только лечение со значительным снижением реактивации (от 70 до 80%). Чтобы исследование TVR выявило снижение реактивации на 30%, потребуется уже по 120 участников в группе терапии и в контрольной группе. Поскольку в большинстве исследований TVR задействовано малое число участников, они, вероятно, не устанавливают умеренных результатов терапии.

Может показаться нелогичным планирование исследования для выявления меньшего эффекта от лечения, когда конечной целью является поиск максимальной пользы (т. е. терапия, приводящая к 100% снижению реактивации). Тем не менее на начальных этапах поиска лекарства необходимо фиксировать даже умеренные результаты, чтобы решить, требует ли этот метод дальнейшего изучения.

Помимо рекомендации увеличить количество участников, команда предлагает использовать ретроспективные контрольные данные в дополнение к контрольным группам. Данные из предыдущих испытаний, в которых люди прерывали АРТ, могли бы повысить потенциал выявления умеренной пользы от лечения. Они смоделировали гипотетическое исследование TVR, в которое вошли 50 участников и 50 человек из контрольной группы. При мощности 80% эта конструкция может обнаруживать снижение реактивации до 43%. Добавление ретроспективных данных еще 150 участников позволило бы в том же испытании выявить снижение до 36%.

Такое моделирование также не показало практически никакого улучшения способности обнаруживать снижение реактивации при увеличении продолжительности испытаний TVR свыше пяти недель. После этого срока модель предсказала улучшение обнаружения не более чем на 1%. Точно так же они не обнаружили практически никакой пользы от проведения лабораторного мониторинга чаще, чем раз в неделю. Наблюдение за людьми два раза в неделю почти не помогло обнаружить снижение реактивации.

Ученые провели отдельный анализ для оценки максимального риска передачи ВИЧ во время исследований TVR на основе предыдущих данных. Они оценили максимальный риск передачи, предполагая, что участники занимались незащищенным сексом и что доконтактная или другие методы профилактики не использовались. Кроме того, если во время еженедельного мониторинга не сообщать пациенту показатель вирусной нагрузки сразу же, то участник, которому необходимо возобновить АРТ (если его вирусная нагрузка превысила 1000), скорее всего, отложит это до следующего еженедельного визита.

Было подсчитано, что в этом случае во время пятинедельного исследования TVR с порогом вирусной нагрузки 1000 для повторного начала АРТ максимальный риск передачи ВИЧ составил 3,6 на 1000 участников, занимающихся вагинальным сексом. При анальном сексе для вводящих партнеров максимальный риск составлял около 7 на 1000, а для принимающих партнеров — около 70 из 1000. Изменение схемы исследования, включающее экспресс-тестирование на вирусную нагрузку и возобновление АРТ в тот же день, снижает предполагаемый максимальный риск до 0,9, 1,8 и 18 на 1000 соответственно.

Результаты моделирования исследования по контрольным величинам

Исследования контрольных точек должны иметь достаточную статистическую мощность, чтобы отделять преимущества предлагаемой лечебной терапии от контроля после лечения. Используя результаты исследования CHAMP, ученые предположили, что исходный уровень контроллеров после лечения ниже 4%. Если целью исследования было определить увеличение количества контролеров до 20% (это означает, что терапия помогла людям, которые не являются естественными контроллерами, подавить вирус), их модель показала, что 24-недельное исследование со статистической мощностью 80% потребует участия 60 пациентов.

Из-за чрезвычайно высоких вирусных нагрузок в типичных исследованиях контрольных величин (до 100 000) авторы сравнили, как использование более консервативного порогового значения (1000) для возобновления АРТ повлияет на способность этих исследований обнаруживать увеличение числа контроллеров после лечения. CHAMP показало, что у 55% контроллеров после лечения первоначальные всплески вирусной нагрузки не превышали 1000 копий/мл, и в дальнейшем они сохраняли вирусную нагрузку ниже этого порога.

Используя эти данные, Лау и Кромер предположили, что использование порога в 1000 копий маскирует 45% естественных контроллеров после лечения, что может помешать обнаружить, когда терапия усиливает иммунный контроль участников над ВИЧ. Чтобы восстановить статистическую мощность, потребуется больше участников. Как и в приведенном выше примере, при мощности 80% и цели выявления 20-процентного повышение числа контроллеров после лечения свыше базового уровня 4%, более низкий порог вирусной нагрузки потребует увеличить количество участников с 60 до 120 как в лечебных, так и контрольных группах.

Как и в случае исследований TVR, ученые также оценили максимальный риск передачи ВИЧ во время определения контрольных величин, используя те же предположения, что и описанные выше (отсутствие стратегий профилактики и экспресс-тестирования на вирусную нагрузку, незащищенный секс, недельная задержка перед возобновлением АРТ). Из-за гораздо большей продолжительности испытаний и высоких пороговых значений вирусной нагрузки (для этого они сослались на исследование контрольных величин, в котором использовали данные 50 000 человек) они оценили максимальный риск передачи ВИЧ как 13 случаев на 1000 при вагинальных половых контактах, около 25 на 1000 — для вводящего партнера при анальном сексе, 214 на 1000 — крайне высокий — для принимающего партнера при анальном сексе.

Предлагаемая гибридная схема испытаний

Основываясь на собственном моделировании и оценках максимального риска передачи, ученые предлагают использовать гибридную модель для анализа прерывания лечения. В озвученной ими схеме прерывания будут начинаться с пятинедельного исследования TVR. Хотя оно, как правило, применяется, когда терапия нацелена на резервуары ВИЧ, у людей, отвечающих на терапию, направленную на усиление иммунитета, также будет наблюдаться более медленное восстановление вируса (если лечение было эффективным).

Начало испытания для оценки потенциального лечения с помощью исследования TVR подвергнет участников гораздо более коротким перерывам в лечении, что позволит исследователям определить, имела ли эта терапия достаточную эффективность, чтобы перейти к более длительному изучению заданных значений. Если медики согласятся с необходимостью дальнейшего исследования, а пациенты с вирусной нагрузкой ниже 1000 согласятся перейти к следующей фазе, они продолжат тщательное наблюдение в течение 24 недель или до тех пор, пока вирусная нагрузка участников не превысит 1000 копий/мл, после чего они возобновят АРТ.

Ученые рекомендуют провести экспресс-тестирование на вирусную нагрузку и возобновить АРТ в тот же день, чтобы свести к минимуму риск передачи инфекции. По их оценке, ограничение контрольной точки теми, кто уже демонстрирует контроль за вирусом, до вирусной нагрузки ниже 1000, снижение порога вирусной нагрузки для возобновления АРТ до 1000, ограничение продолжительности до 24 недель, а также включение тестирования по месту оказания медицинской помощи и возобновление АРТ в тот же день снижают максимальный риск передачи до 0,2 на 1000 при вагинальном сексе, до 0,35 на 1000 — для вводящего партнера при анальном сексе и до 3,1 на 1000 — для принимающего партнера при анальном сексе. И это значительное улучшение показателей по сравнению с оценкой, полученной в ходе традиционных исследований контрольных величин.

Если первоначальное исследование TVR показывает, что лечение не требует дальнейшего изучения (например, если не обнаружено позитивного эффекта), то ученые смогут избежать затрат на проведение длительного исследования контрольных величин.

Выводы

Ученые пришли к выводу, что в испытаниях лекарств недостаточно участников для обеспечения знаковой статистической мощности при умеренных результатах лечения. Поскольку чаще всего при испытаниях терапии также не используются контрольные группы, количественная оценка пользы лечения чрезвычайно сложна. Специалисты рекомендуют сотрудничать всем заинтересованным структурам для создания ретроспективной контрольной базы данных, которая позволила бы разработать схему испытаний, не полностью полагающуюся на контрольные группы плацебо. Тем не менее они отмечают, что задействование ретроспективных контрольных данных означает включение людей, которые с большей вероятностью начали АРТ во время хронической ВИЧ-инфекции, и тех, кто использует более старые схемы АРТ, которые могут действовать как искажающие факторы.

Тем не менее сокращение числа участников, получающих плацебо, снижение пороговых значений вирусной нагрузки, продолжительности испытаний и рисков передачи ВИЧ могут побудить большее число людей с ВИЧ участвовать в исследованиях с прерыванием лечения.

Какую только информацию о ВИЧ и СПИДе не встретишь в Интернете! Бывает, люди пишут чушь без злого умысла, просто от незнания. Но зачастую появляются статьи или комментарии, авторы которых на полном серьезе пытаются убедить аудиторию, что СПИДа на самом деле нет, что никакие лекарства, на приеме которых настаивают врачи, принимать не нужно — от них только хуже будет. Однако практика показывает, что хуже бывает именно от подобных статей, а не от лекарств.

Сегодня наш собеседник — Аза Рахманова, профессор, главный инфекционист комитета по здравоохранению Санкт-Петербурга, заместитель главного врача по лечебно-диагностической и научной работе Центра по профилактике и борьбе со СПИДом и инфекционными заболеваниями. Более 30 лет она работает с ВИЧ-положительными людьми.

– Аза Гасановна, а почему СПИД-диссиденты так настойчиво опровергают то, что ВИЧ существует?

– На ВИЧ денег выделяется больше, чем на онкологию, на другие лечебные программы. И это многих задевает… Весь мир выделяет огромные деньги на ВИЧ. Потому что все давно поняли, что если мы не будем лечить больных с ВИЧ-инфекцией, лечить рано, когда вирус только внедрился в организм, то иммунная система будет разрушаться, будет очень много неприятных заболеваний. В результате человечество если не погибнет, то, по крайней мере, уйдет самая ценная, работоспособная его часть — молодежь, подростки. Кто будет работать? Кто будет платить налоги? И когда я читаю, что СПИДа нет, я возмущена всей душой. Потому что как специалист, который занимается СПИДом с 1988 года, я знаю, что от таких заявлений ничего, кроме вреда, нет.

– Расползлись слухи, что вируса ВИЧ в природе не существует…

В Петербурге в прошлом году родилось 500 детей от ВИЧ-инфицированных женщин. Из них зараженными оказались только 10 малышей. Женщины, которые получали антиретровирусную терапию, практически все рожали здоровых детей. А если ты не принимаешь терапию, то в 50% случаев рожаешь ребенка, зараженного вирусом. И поэтому сомневаться в том, что ВИЧ есть, нелепо.

А скольких людей нам не удалось убедить? А сколько больных, прочитав книжки СПИД-диссидентов, не идут лечиться? У нас выявлено 50 тысяч ВИЧ-инфицированных, а приходят в Центр СПИД только 22 тысячи. А где остальные? Мы даже их найти не можем. Ищем, предлагаем лечение, просим, чтобы они принимали терапию, выдаем лекарства бесплатно. Потому что хотим защитить от ВИЧ прежде всего окружающих.

История первая

В конце 80-х я работала советником мэра Ленинграда Анатолия Собчака по вопросам СПИДа. СПИД тогда как раз набирал силу, наркоманы разнесли эпидемию по городу. В 1989 году ко мне на прием в больницу имени Боткина привели девочку 5 лет. У нее диагностировали СПИД. Мама ее заразилась от африканца, а ребенка заразила во время родов… Когда она пришла ко мне с бабушкой, мне стало нехорошо. У девочки был дважды опоясывающий герпес. У нее в годовалом возрасте была тяжелейшая ветрянка, от которой она чуть не умерла. Тяжелейшее воспаление легких и стафилококковый сепсис. Как она выжила? Я не знаю… Она не могла глотать твердую пищу, только жидкую принимала. Все органы были поражены СПИДом и другими вирусами.

Нужно было срочно начинать ее лечение. А у нас в стране в то время только-только зарегистрировали препараты, а детских форм еще не было. В 1989 году вспышка инфекции случилась в Элисте, и тогда элистинских детей привезли в Петербург — в больницу в Усть-Ижоре.

Владимир Путин действительно сразу решил проблему. Его помощник позвонил в консульство Великобритании объяснил необходимость моего скорейшего вылета в Лондон и решил все организационные вопросы. Помню, как я прилетела и выступала на благотворительном концерте в британской столице, говорила, как важно помочь нашим детям, что у нас сейчас очень мало лекарств. И в конце концов привезла лекарства.

История вторая

Еще один пример. Мама-наркоманка родила и бросила девочку Лизу на корабле. Где эта мама — никто не знает… Девочка попала в больницу. А так как она была брошенная, да еще мама-наркоманка, ее решили проверить на СПИД. И обнаружили вирус СПИДа. И сразу начали лечить.

Адрес Центра СПИД: наб. Обводного канала, 179. Информацию о приеме врачей, психологов и социальных работников можно получить в регистратуре по телефону: 575-44-81.

Оригинал статьи на сайте "Курьер-Медиа"

В стационарном и амбулаторном отделениях Центра есть возможность заполнить печатную
форму анкеты (распечатывайте самостоятельно или обращайтесь в регистратуру)

- Наталья Владимировна, как обстоят дела в Петербурге по заболеванию СПИДом?

- Ситуация в Петербурге довольно неблагополучная. К сожалению, мы входим в число пяти неблагополучных регионов России. На сегодняшний день выявлено более 41 тысячи инфицированных. Но по расчетам экспертов, это 100 -150 тысяч ВИЧ-инфицированных.

- Скажите, пожалуйста, эти 41 тысяча инфицированных – это люди, которые принадлежат к группам риска? Раньше нам говорили, что в группы риска входят гомосексуалисты, наркоманы. Кто входит в группу риска сейчас?

- На самом деле вы правы. Все дело в том, что в самом начале эпидемии, это был 2000-2001 год, инфицировалось большое количество людей, употребляющих наркотики. Так случалось во всех странах. Как только вирус попадал в среду наркозависимых, эпидемия вспыхивала. Потому что в компании, где молодые люди употребляли наркотики, можно было заразить через иглу сразу 10 человек, если среди них был ВИЧ-инфицированный. И получилось так, что в городе выявилось за 2000-1001 год 20 тысяч инфицированных. После вирус стал ползти, передаваясь половым путем. Если тогда мы говорили, что 90% передачи вируса происходит среди наркоманов, то сейчас вирус больше распространяется через половой путь передачи. Мы можем говорить о том, что 20% - а это каждый пятый человек, инфицировался половым путем. Сейчас тенденция такая: увеличивается половой путь передачи, увеличивается доля женщин. Раньше количество инфицированных женщин составлял 30%. При половой передачи в силу анатомических особенностей женщина более уязвима. На самом деле при половом контакте женщины инфицируются в 3 раза чаще, чем мужчины. Самая уязвимая группа – это женщины. Сейчас доля инфицированных женщин приближается к 45% в нашем городе. И это ужасно, потому что, если инфицирована женщина, то могут быть инфицированные дети. Они, кстати, уже есть в Петербурге. И, кроме того, если в начале 2000-х годов это были в основном молодые люди, употребляющие наркотики, то сейчас возрастная группа - за 30; и все более часто выявляются люди 40-50-летнего возраста. То есть люди, которые никогда в жизни не думали, что могут попасть в эту ситуацию.

- Как эти люди выявляются? Анонимно сдают кровь?

- По-разному. Да, сдают анонимно. Но это люди, которые сомневаются. Либо у них есть подозрения на счет полового партнера, либо они употребляют наркотики. В основном выявляется в лечебных учреждениях. Например, у женщин выявляется во время беременности. Вы знаете, что женщина во время беременности обследуется два раза. Также выявляется в стационарах. Допустим, в наркологических диспансерах, в кожно-венерологических. Как я уже говорила, много людей было инфицировано в 2000-х годах. А ВИЧ-инфекция протекает обычно 10-11 лет. И сейчас очень много выявляется людей на поздних стадиях ВИЧ, которые инфицировались как раз в 2000-х годах. То есть они уже выявляются по клиническим показателям. То есть они заболели, попали в стационар, обследовались… и там уже выявляется их ВИЧ-статус.

- У меня вопрос такой, по поводу анонимности обследования. Мне рассказывали такую историю: один человек захотел сдать анализ и у него потребовали паспортные данные, и из-за этого он анализ не сдал. Существует ли возможность сдать кровь анонимно?

- Я буду говорить про анонимный кабинет центра СПИДа. Любой человек с улицы, который приходит к нам в центр, вначале попадает к психологу. Психолог должен выяснить, какие у этого человека есть риски инфицирования, по необходимости подготовить его к положительному результату. После этого уже можно сдавать кровь. Паспортные данные не обязательны. В журнал записывают номер и обычно ещё пишут район города. На следующий день человек приходит, и ему психолог сообщает результат. Это уже посттестовое консультирование. Если результат положительный, то психолог сразу же пытается снизить этот стресс. Если анализ отрицательный, то все равно проводится это посттестовое консультирование, то есть психолог пытается так поговорить с человеком, чтобы он попытался изменить свое поведение. Положим, если у человека рискованное социальное положение, тогда он должен как-то изменить ситуацию. Иногда нужна справка официальная, тогда уже требуются паспортные данные. Есть нюанс: когда человек обследуется анонимно, ему делают иммуно-ферментный анализ, это анализ скрининговый, то есть отборочный, то есть определяются антитела к вирусу. Если анализ положительный, то это 99% гарантии. Тем не менее, окончательный анализ, то есть иммуно-блот, когда выявляются антитела к каждому белку, это тот анализ дает 100% гарантию, и делают его только по паспорту. Это связанно с тем, что анализ этот довольно дорогостоящий.

Мифы и реальность

- В последнее время появляется информация, что СПИД – это инфекционная проблема, что СПИД всегда был у людей. И его появление или не появление зависит лишь от иммунной системы человека.

- Я в ужасе от этих передач. И я рада, что могу это высказать, и, возможно, люди меня услышат. Нет ни одного вируса лучше изученного. Я практик. Я с 1993 года работаю в Центре. Мы работаем с людьми, которые знать не знают, что они заражены. Мы обследуем их и можем установить, когда они инфицировались, когда появились первые синдромы. Эти передачи, так называемые СПИД-диссиденты, вы даже не представляете, сколько вреда они приводят. Передача Гордона, которая вышла этим летом, нанесла страшный вред. Ведь, люди, которые участвовали в этой передаче, говорят намного убедительнее наших профессоров. И вот что получилось: некоторые пациенты бросили терапию.

Я вам расскажу: молодая женщина, красивая, умная, работающая… мы назначили ей противовирусную терапию. Пока она лечилась, все было нормально. Посмотрев эту передачу, она решает, что у неё все хорошо, что мы все выдумали. Она бросает эту терапию. В результате у неё снижается иммунитет до таких показателей, что развивается токсоплазмоз головного мозга. Это очень серьезное заболевание. И вот она ко мне приходит, уже полежав в стационаре. Она парализована. У неё паралич правой руки и правой ноги, она плохо говорит, плохо соображается. Она глубокий инвалид. Вот к чему приводят эти передачи. И кто за это ответит? Я, когда говорю это, у меня мурашки… Потому что, когда ты видишь молодого человека, которому 29 лет, и у которого молодой муж, а через полгода перед тобой глубокий инвалид. И мама, и муж разводят руками… - вот кто за это ответит?

Телевидение обладает огромной силой. Некоторые пациенты спохватились и через месяц прибежали, сказав, что им стало хуже. На сегодняшний день, как бы мы не хотели, у нас есть только эта противовирусная терапия, чтобы сохранить жизнь этим больным. Может быть, будет вакцина через два, десять лет, но на сегодняшний день, спасает и продлевает жизнь только эта терапия.

- Говорили о разработке петербургских ученых, но на сегодня противоядия ещё нет?

- Вирус сидит в геноме клетки. Для того чтобы вирусу развиваться, ему нужна клетка и ферменты. Вот эта терапия блокирует ферменты, и вирус в организме не размножается. СПИД в организме не размножается и не поражает иммунную систему. То есть, вирус находится в подавленном состоянии, а иммунитет начинает расти. На самом деле в человеческом теле каждый день появляются новые клетки. Поэтому иммунитет можно восстановить. У меня есть пациент, которого мы начинали лечить, у него было 0%, 0 клеток иммунитет, то сейчас, через 5 лет, у него нормальное количество иммунитета. Если раньше считалось, что ВИЧ – это смертельное заболевание, то сейчас Всемирная Организация Здравоохранения говорит, что ВИЧ- инфекция – это хроническая, управляемая инфекция. Если человек вовремя обращается к нам, то мы можем сделать так, что стадия СПИД никогда не наступит. Конечно, ничего хорошего нет в приеме таблеток, это понятно. Но когда мы взвешиваем на весах вирус, который может привести к смерти, и терапию, то, конечно, мы выбираем терапию. Конечно, среди пациентов ходит много баек. Говорят, что это химия.

- А побочные эффекты от терапии есть?

- Конечно, есть. Их можно разделить на ранние, когда мы только назначаем препарат, тогда мы подбираем другой препарат, который будет человеку подходить. И так называемые – поздние, когда человек принимает 5-7 лет и так далее. Да, конечно, побочные действия есть, и их надо лечить, либо человек погибнет без этой терапии.

- На сколько лет можно продлить жизнь человеку терапией?

- Сейчас говорят о том, что ВИЧ-инфицированный, лечащийся, может прожить такую же долгую жизнь, как и здоровый человек. Сейчас говорят и о 35 годах жизни. Могу рассказать о своих пациентах. У меня есть пациент, инфицированный в 87 году. 23 прожили. Это люди, которые лечатся. На моей груди в середине 90-х рыдало много молодых женщин. Но вот сейчас они живы, родили детей. Сейчас я смотрю на своих пациентов, которые мне рассказывают про своих внуков, и я помню, в каком они были ужасе, ведь в 93-м, 94-м лекарств не было. И все думали, что они вот завтра умрут. Ничего подобного. Это не приговор. На сегодняшний день это лечатся.

- Эти лекарства человек принимает на протяжении всей своей жизни?

Выход есть

- Эти лекарства, терапия – платная вещь?

- Пациентам все это предоставляется бесплатно. При этом это колоссальные деньги. Мы и представить не могли, что на это будут выделены средства. Терапия предоставляется бесплатно. В принципе, у нас не так много людей, способных её покупать. Это ведь достаточно большие деньги.

- Я думаю, что всегда можно найти выход. Всегда можно выйти на фармакологическую компанию, на представителей. Я думаю, что смогут достать препараты. Все решаемо. Фармакологические компании идут на встречу. В отношении поставок: в последнее время мы достаточно живем хорошо. В этом году были какие-то замены, но меняли на лучшее препараты-то. На самом деле у пациентов в голове полная каша по поводу терапии. Есть такое понятие как резистентность вируса, когда вирус привыкает к препарату. Сначала мы применяем первую схему. Если она работает – это хорошо. Мы смотрим вирусную нагрузку – это количество вируса в крови. За 4-6 месяцев терапии мы добиваемся того, что вирус в крови не обнаруживается. Это говорит о том, что система работает: вирус не будет размножаться, мутаций не будет, то есть не выработается резистентность. Самое плохое бывает, когда люди плохо принимают эти таблетки, нерегулярно, не ту дозу. Получается, что лекарство в крови есть, но таким способом можно выработать резистентность, то есть терапия перестанет работать, и понадобится переходить на вторую схему. Если была первая схема, и вирус был подавлен, и мы меняем препарат в силу отсутствия нужного, то все хорошо будет. Если, предположим, выработалась резистентность, и препараты первой схемы не работают, тогда мы уже должны подбирать вторую схему, и тогда, действительно, менее эффективно. Если мы меняем препарат в силу того, что другого нет, то ничего страшного не происходит.

- Все-таки перебои с поставками существуют?

- А от чего это зависит?

- Вообще, конечно, от поставок. Мы работаем с тем, что нам привезут. Дело в том, что иногда нам привозят поздно. Мы ждем препарат в мае, а нам привозят его в августе. Нам надо эти месяцы как-то продержаться, пережить. В этом году ничего страшного не было, абсолютно.

- Вопрос очень хитрый, но противовирусная терапия должна быть в полном объеме. У нас сложилась парадоксальная ситуация. Мы готовы лечить и у нас есть препараты даже большее количество, чем мы лечим. Противовирусная терапия во многом зависит от пациента. Он принимать лекарства регулярно. Как показывает практика, таких пациентов сознательных немного. Особенно ребята, наркозависимые, они не могут часто принимать хорошие препараты. Они их бросают. Загулял и бросил терапию. Такой парадокс: с одной стороны государство тратит деньги, мы готовы лечить, а за человеком приходит бегать.

- Я так поняла, здесь людей беспокоит другой вопрос. Вот если сократится программа государственного финансирования или вообще закончится, что делать?

- Если честно, я себе это мало представляю. Слишком большое количество ВИЧ-инфицированных. Вот, представьте: у нас инфицированных 41 тысяча; границы все открыты, мы свободно путешествуем; в Финляндии инфицированных – 5 тысяч… Европа очень боится нашей эпидемии. На наше правительство давят. Чтобы остановить эпидемию должна быть информация, то есть человек должен знать, как себя защитить – это один момент. Второй – мы все заинтересованы, чтобы инфицированные лечились, потому что степень заразности пропорциональна вирусной нагрузке, о которой я вам рассказывала. Если вирусная нагрузка подавлена, то человек практически не заразен.

- То есть он может спокойно жениться, рожать детей?

- Тут 100% гарантии никто не даст, как говорится: в медицине все бывает. Но американцы провели исследование на большом количестве дискордантных пар, когда один инфицирован, другой –нет. И вот у них был подавлен вирус. И никто не заболел. Поэтому мы должны быть заинтересованными, чтобы как можно больше людей проходили лечение.

- На самом деле, если сдавать анализы CD4 и на вирусную нагрузку, то это где-то 5 тысяч

- Анализ на резистентсноть стоит порядка 9 тысяч. Стигма все-таки существует

- Наталья Васильевна, в Петербурге сейчас ВИЧ-инфекция очень быстро распространяется может стоит всех проверить в обязательном порядке?

- У нас есть такой закон, в котором написано, что на ВИЧ можно обследовать только добровольно. Я должна предложить обследоваться, но человек вправе отказаться. Обязательно обследованию подвергаются только доноры и медицинские работники, которые непосредственно работают с этим вирусом. Если работодатель требует, то это противозаконно. Человек имеет право отказаться. Я ещё понимаю, когда обследуют оперирующих хирургов, но если это торговый работник… При выявлении ВИЧ-инфекции у человека меняется вся жизнь. Это по сути, больше психологическое влияние. Эта стигма, она существует. Возможно, сейчас общество стало мягче, чем раньше, но стигма все-таки существует. Человек ужасно боится потерять работу. И если работодатель узнает о его ВИЧ-статусе, он может какими-то способами уволить работника. Поэтому люди, которым есть что терять, какая-то хорошая работа, как правило, конечно, стараются скрывать это.

- А в Центре существует адаптационная помощь. Есть ли, кроме психолога, например, адвокат?

- Нет, но очень нужно, чтобы были такие люди. Как раз сегодня обсуждали с заведующей… например, беременная женщина отказывается принимать лекарства, то есть она ставит в риск заболевания своего ребенка. Как правило, это зависимые от наркотиков женщины. Если она будет принимать таблетки, то риск заражения ребенка – 1%, если не будет – 25-30%. Я уверена, что на Западе её просто заставили бы принимать эти таблетки. Мы не знаем, как подействовать на эту женщину. Конечно, юристы нам очень нужны. И у пациентов тоже много вопросов.

- Скажите, пожалуйста, что с вашей точки зрения нужно сделать, чтобы люди поняли, что болезнь такая существует, и может коснуться и их?

- Мне кажется, что нужно, чтобы было как можно больше позитивных передач. Люди живут полноценной жизнью, выходят замуж, заканчивают институт… А у нас в передачах либо говорят, что такого вообще нет и все дураки, и врачи в этом заинтересованы, либо начинают пугать. По жизненному прогнозу говорю, что ВИЧ-инфекция намного доброкачественнее, чем какие-то другие заболевания, например онкология, заболевания крови… У меня есть девочка, которая наблюдается с 2000 года. Она закончила институт, вышла замуж. И до сих пор не получает терапию. Она пришла ко мне с квадратными глазами. У неё ещё мальчик в группе умер от лейкоза буквально за 2 месяца. А у неё ВИЧ-инфекция уже на протяжении 5 лет. Да, действительно, это пожизненно. Но если лечиться и наблюдаться, можно прожить нормальную жизнь. А у нас столько страха… Человек боится прийти. И самое ужасное, когда человек узнает свой статус и никуда не идет. Но от себя-то не уйдешь. Он начинает читать Интернет, негатив всякий, осматривать свою кожу, лимфо узлы… Все негативные мысли, они только усугубляют ситуацию. Приходит такой человек к нам уже изнеможенный. А спрашивается: где ты раньше был?

- Что касается иммуномодуляторов – это очень тонкий вопрос. Вмешиваться в иммунную систему – это очень опасно. И существует довольно мало врачей, которые в этом разбираются хорошо. Потому что расшатать иммунную систему мы можем, а как её восстановить потом. Что касается иммуностимуляторов и иммуномодуляторов, то я их боюсь как огня у ВИЧ-инфицированных. Все дело в том, что если человек не получает нашу противовирусную терапию, вирус у него не подавлен, а мы начинаем стимулировать его иммунную систему. Грубо говоря, у него появляется все больше и больше лимфоцитов – это пища для вируса. Иммуностимуляторами и иммуномодуляторами мы можем просто подстегнуть инфекцию. Поэтому мы никогда их не рекомендуем и не рекомендуют клиницисты по всему миру. У нас на рынке, к сожалению, очень много препаратов под маркой иммуностимуляторов и иммуномодуляторов, клинических исследований должных у которых вообще не проводилось.

Оригинал статьи на сайте "АИФ"

Читайте также: