Я вич только родилась
Обновлено: 26.04.2024
Дискриминация и страх еще есть
По ее словам, сейчас в обществе наметились положительные тенденции – все больше людей с понимаем относятся к проблеме. Правда, только в крупных городах. В районах дискриминация - все еще явление распространенное. Чем меньше городок, чем страшнее человеку, что о его заболевании узнают.
По ее словам, медиков, готовых работать в центрах СПИД, не хватает. В воронежском центре есть вакансии для врачей-инфектологов, но молодые профессионалы не спешат их занимать. А в районах и вовсе нет таких врачей, пациентам приходится ездить в областной центр за консультацией и терапией.
С каждым годом появляется все больше пар, где один партнер ВИЧ-отрицательный, а другой - положительный. Они создают семьи, у них появляются дети, ведь с неопределяемым уровнем вирусной нагрузки заразить другого человека нельзя. Благодаря терапии, почти 99% случаях у женщин с ВИЧ-инфекцией рождаются здоровые дети. Главное – вовремя узнать о заболевании и начать лечение.
В Воронежской области нет ни одного ВИЧ-положительного ребенка, который остался бы без семьи. Даже если от него отказывается кровная мам, находится множество пар, которые готовы стать его родителями. А вот взрослый человек с ВИЧ усыновить ребенка не может. По закону, парам, в которых хотя бы один партнер живет с инфекцией, нельзя стать приемными родителями. Общественники, занимающиеся этой проблемой, выступили с инициативой разрешить таким парам усыновлять детей, при условии если пациент постоянно наблюдался у врача, если у него нет сопутствующих инфекций, его уровень нагрузки неопределяем и у него хорошие прогнозы на жизнь. Инициативу поддержало Министерство здравоохранения, и сейчас идет формирование критериев, по которым людям с ВИЧ будут разрешать становиться приемными родителями.
Многие врачи считает, что тест на ВИЧ-статус, который сегодня любому можно сдать анонимно и бесплатно, нужно делать вместе с общим анализом крови. Потому что зачастую люди даже не подозревают, что живут с болезнью.
Тяжелее всего – помочь наркозависимым людям, среди которых заболевание распространено больше всего. По словам врача Татьяны Лексиковой, в последние два года отмечается рост заболеваемости.
Конечно, у антиретровирусной терапии, как и у любых медикаментов, есть побочные эффекты, но врачи тщательно следят за здоровьем пациентов и, если проявляются проблем со здоровьем, схему лечения меняют. Каждые три месяца пациенты сдают анализы. Уже через 4-5 месяцев у человека, который привержен лечению, вирусная нагрузка становится не определяемой. Это значит, что вирус уже не размножается. У пациента растет иммунитет, и риска того, что он передаст вирус, практически нет.
1 декабря в мире отметили Всемирный день борьбы со СПИДом. Сегодня ВИЧ - хроническая инфекция, которую можно контролировать приёмом препаратов.
Изолировать или прогнать?
В последние дни осени в Зимнем саду ВГУЭС оживлённо. Не только студенты, но и все желающие собрались пройти текст на ВИЧ. Акцию проводят сотрудники СПИД-центра, который работает в крае почти 30 лет. Борьба с распространением ВИЧ-инфекции ведётся во многих направлениях, главное в ней - профилактика. С появлением безопасного, удобного и эффективного слюнового теста, появилась возможность внестацинарных обследований. От желающих пройти экспресс-обследование не требуется достоверных данных о себе - паспорта, прописки и даже настоящего имени.
- Парню 16 лет, берём? – спрашивает медсестра центра.
- Закон разрешает пройти обследование с 15 лет, - отвечает психотерапевт.
- Неужели не прибавилось в обществе толерантности?
Необходимо знать: ребёнок с ВИЧ может ходить в ясли, детский сад, школу, и никто не имеет права сообщать о диагнозе преподавателям. Дети неопасны, в быту ВИЧ не передаётся.
- А если ребёнок с ВИЧ воспитывается в семье?
- Часто мама боится рассказать правду, у неё возникает чувство вины, страх, что родное дитя её отвернет. Ребёнок и родитель начинают жить в двойной самостигматизации, в выключении из жизни самих себя, и это страшнее, чем отрицание общества. Родители невольно ограждают детей от мира, твердят - никому и ничего не говори.
- Как быть со страхами матери и обидой ребёнка?
- Мы работаем с этими женщинами и детьми. Объясняем детям, что не должно быть чувства обиды и злости на мать, особенно по отношению к тому времени, когда было мало профилактики. К сожалению, некоторые мамы категорически не позволяют сообщить диагноз детям, хотя считается, что самый оптимальный возраст для этого - 10-11 лет. По закону мы не имеем права без согласия представителей до 15 лет говорить с ребёнком о его ВИЧ-статусе.
Иногда мамы пребывают в иллюзии, что их выросшее чадо не знает о своём диагнозе. Но ведь подростки пользуются интернетом, и могут найти информацию о препарате, который принимают. Часто у них возникает чувство протеста: почему никто такие лекарства не пьёт, а я должен это делать всю жизнь? Это не такие уж приятные пилюли, их надо принимать строго по часам.
Родительский долг
Один из путей передачи ВИЧ-инфекции - перинатальный, то есть от матери к ребёнку. Огромное достижение медицины в том, что сегодня этот путь можно полностью исключить. Беременная женщина с ВИЧ находится на особом контроле врачей СПИД-центра. Её задача - вовремя обследоваться, принимать препараты.
- Как ни прискорбно говорить, в этом году 3 новых случая перинатального заражения, - продолжает психотерапевт. - Хотя сейчас сделано все, чтобы дети рождались здоровыми от ВИЧ инфицированных матерей. Профилактика строится на трёх этапах - беременность, роды, новорождённость. Будущая мама во время вынашивания ребёнка получает терапию, в родах ей вводят препарат, а в течение месяца проводят профилактику ребёнка. Тогда гарантия, что малыш будет здоровым - 100%. И нельзя кормить грудью, потому что наибольшая концентрация вируса содержится в крови, половых жидкостях и грудном молоке!
Мы поставили задачу, чтобы все будущие мамы и их мужья или партнёры обследовались на ВИЧ три раза за период беременности - анализ выявляет ВИЧ не ранее через три месяца от возможного заражения.
- Мужчины проходят тесты тоже добровольно?
- Наше искусство убедить, что папе нужно обследоваться. Хотя папы встречаются всякие. Есть родители, которые попадают под влияние СПИД-диссидентов, не верят, что болезнь существует, и по их вине ребёнок получает ВИЧ. Или мамы, родившие здорового ребенка, но заразившие его через грудное молоко.
Неправильная информация, очередные мифы о ВИЧ порождают страхи, кошмары. На самом деле, всё просто: приди, сдай тест, если он положительный - лечись. Заниматься половым воспитанием нужно с ранних лет. Разговоры о чистоте нравов ни к чему не приведут. По ведущим телеканалам открыто на всю страну обсуждают постельные дела звёзд. А хоть одну полноценную передачу про СПИД вы видели? Чтобы рассказали о жизни людей, живущих с ВИЧ?
Например, у мирных обывателей находят ВИЧ, для них это шок, ведь те всю жизнь думали, что эта болезнь гомосексуалистов, наркоманов, секс работников. Долго профилактика была направлена на группы риска. Я уверена, что в группе риска мы все.
Зачем снимать маски?
- Это третий подобный слёт за всю историю эпидемии в России. Ребята приехали из разных стран и городов: Хабаровска, Иркутска, Владивостока, Узбекистана, Киргизии, Таджикистана. Они познакомились друг с другом, обрели друзей и узнали, что мир к ним не столь враждебен, как они думали. На базе отдыха острова Попова собралось 28 детей и подростков, равные консультанты, мамы и бабушки, был ребёнок из детского дома. В рамках слёта проводилась большая образовательная программа. Вместе с детьми мы снимали маски самостигматизации, рассказывали, как жить с ВИЧ, как действует лекарство, почему его важно принимать вовремя. На слёте присутствовала одна из авторов программы, известная в России женщина с открытым ВИЧ-статусом Светлана Изамбаева. Занятия и тренинги проводились в игровой форме. В перерывах - купались в море, ходили в походы.
КСТАТИ
Существует только три пути передачи ВИЧ. Первый - кровь в кровь, причём - чужая зараженная кровь должна попасть в кровеносное русло, а не на кожу. Это возможно при переливании крови, при употреблении внутривенных наркотиков, пирсинге и татуировка, если используются нечистые инструменты и краски. Второй - половой путь без презерватива и третий - от матери к ребенку. В быту ВИЧ заразиться нельзя.
Антону (имя изменено) 17 лет, и все это время он живет с заболеванием, которое когда-то окрестили чумой XXI века. У Антона ВИЧ, причем с рождения. Он вполне обычный для своего времени подросток: по выходным тусуется с друзьями, литрами пьет энергетики, фанатеет от аниме, красит волосы, прокалывает уши. Казалось бы, время идет, и теперь даже иммунодефицит благодаря терапии стал хроническим заболеванием. Хотя вопрос стигматизации остается открытым: в народе считается, что ему подвержены сплошь асоциальные группы, а о детях и подростках с ВИЧ практически не говорят.
Мы встречаемся с Антоном в привокзальной кафешке. Тут и его друзья, которые нет-нет да напомнят герою выпить таблетки. Как и многие дети, Антон не сразу понял, что вообще чем-то болеет. Мальчик рос в обычной семье, ходил в обычный сад, обычную школу…
Отец ушел из семьи, когда мне было 7 или 8 лет, точно не помню. Но он не плохой человек, сейчас с ним общаемся. Мама у меня позитивная и добрая. Еще у меня есть бабушка — человек старой закалки. Когда к ней приходят гости, она просит принимать препарат незаметно: боится осуждения соседей.
Есть несколько путей передачи вируса: половой (при незащищенном сексе), парентеральный (через кровь) и вертикальный (от матери ребенку во время беременности, родов или грудного вскармливания). Опасность заразить другого человека существует, только когда люди, живущие с ВИЧ, не принимают антиретровирусную терапию или она по какой-то причине неэффективна.
— Мне говорят, что ВИЧ у меня с рождения, но мама рассказывала, что это произошло из-за врачебной ошибки. По ее словам, в тот день было пять рожениц, одна из которых была инфицирована, а врач все это время работал в одних перчатках. Так заразили маму, а я заразился уже через молоко.
Мне было как-то все равно на болезнь: ну есть и есть. В детстве трудно отличить правдивую информацию от лжи, а в интернете были в основном страшилки. Писали, что у меня начнутся серьезные проблемы с кожей, за пару дней я потеряю зрение, сердце встанет и так далее. Думаешь: как так? Но я вспомнил, что таблетки принимал гораздо раньше того, как узнал о диагнозе, и успокаивался.
Что такое ВИЧ на самом деле, я понял благодаря буклетам. Тогда же стал замечать, какой бред несут люди: учителя рассказывали, что ВИЧ-инфицированные живут всего две недели. А когда о моем диагнозе узнали сверстники, даже были стычки. Но кто-то, наоборот, если раньше меня не любил, то после того, как узнал о моей проблеме, стал поддерживать. Преподаватели в большинстве своем не знали, что у меня ВИЧ, и только учитель математики был против меня — отсаживал меня от всех, занижал оценки. Иногда было неприятно, но я понимал, что это все из-за отсутствия информации.
— Когда мне исполнилось 13 лет, мама стала замечать, что я открываюсь другим людям, и рассказала мне о диагнозе. Я ее успокоил, так как знал о нем раньше и был готов к этому разговору. Друзьям рассказал, что у меня иммунодефицит. Общение было таким же, только они стали напоминать мне принимать лекарство.
В том же году меня отправили в санаторий, а маму положили в больницу. Когда мне сказали, что мама в больнице, что-то внутри подсказывало, что все плохо… Она умерла.
Уже четыре года живу без нее. Первое время было очень тяжело, да и сейчас ее не хватает. Пережить это мне помогли близкие. Сейчас я бо́льшую часть времени живу в общаге в соседнем городе, где учусь, на выходные приезжаю к тете. Отец часто ездит в командировки, но старается уделять внимание.
— Кто-то сразу открывается всем и говорит, что у него ВИЧ. Тогда сразу будет видно, кто есть кто, плохие люди быстро отсеиваются. Если ты закрытый и открываешься не всем, тебе тяжелее.
Сколько я лежал в больницах, врачи и медсестры всегда относились ко мне спокойно. Пирсинг, тату — все доступно, делается же одноразовыми иглами, только некоторые мастера боятся, что рана будет плохо заживать. Но это не сравнится с историями людей, которые живут с ВИЧ несколько десятков лет: они долго боялись сказать о своем диагнозе из-за осуждения. Сейчас все намного проще.
АРВ-терапия — это медицинские препараты, препятствующие размножению вируса в организме. Благодаря им болезнь не прогрессирует, иммунная система восстанавливается, и человек с ВИЧ, если у него низкая вирусная нагрузка, не может передать вирус другому.
— Недавно мне поменяли схему приема препаратов. Так делают, если препарат плохо действует на вирус. Происходит это, если пропускать прием таблеток или делать большую паузу. Препараты могут менять ограниченное количество раз, поэтому лучше не рисковать. Выдают их в поликлинике, подбирают по весу и возрасту.
Пью таблетки два раза в день: утром — две, перед сном — три. Сами по себе таблетки большие, и их неудобно пить, но когда я был еще маленьким, мама купила нам календари, где нужно было закрашивать день, когда выпьешь все препараты. Работало. Таблетки вожу с собой везде и с запасом хотя бы на два дня, чтобы не пропустить прием. Ведь если ты не пьешь лекарства, то вирус распространяется.
Сегодня прожить комфортную жизнь с ВИЧ реально при условии, что человек внимательно относится к диагнозу. Терапия сохраняет и продлевает жизнь на долгий срок — по оценкам экспертов, примерно до 78 лет. Но важно быть приверженным терапии, то есть регулярно и своевременно принимать лекарства на протяжении всей жизни. Привычка должна закладываться в детстве, но это не всегда просто.
— Еще есть небольшой процент людей, которые не признают ВИЧ вообще, то есть им поставили диагноз, а они в это не верят, не принимают таблетки, не ходят к врачу и делают себе только хуже. Может, самозащита психологическая из-за стресса, но чаще — чего-то где-то начитались. Пить таблетки на глазах у сверстников я не боюсь. Когда заселился в общагу, оставил их на полке, сосед посмотрел, погуглил, от чего они, и отнесся спокойно — тоже напоминает их вовремя принимать.
— Поддержка очень нужна, особенно тем, кого заразили случайно. У меня привычка пить лекарства выработалась с детства, а у них жизнь делится на до и после, им труднее понять, что появились новые опасности. Коронавирус прошел мимо меня, так как препараты делают свое дело. Я живу обычной жизнью, просто два раза в день пью таблетки и периодически ложусь в больницу для обследования и сдаю кровь — все.
Найти вторую половинку с ВИЧ трудно, но реально. Есть даже специальные сайты знакомств для людей с ВИЧ, где можно описать, какая у тебя вирусная нагрузка. Или знакомиться со здоровыми, но, конечно, предупредив на берегу.
Если бы у всего этого была хоть какая-то причина — например, татуировку сделал на квартире у мастера, который орудует одной иглой, — тогда я бы задумывался и гневался на судьбу. Но у меня ВИЧ с самого рождения — его нужно принять. Воспринимаю свою ситуацию как вызов, цель на сегодня — прожить хороший день.
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by
Моему сыну Алексею (имя изменено) сейчас 16 лет, он родился в 2004 году. Когда рожала, то не знала, что у меня ВИЧ: во время беременности анализы были отрицательными, в роддоме — тоже. Положительный тест пришел только через месяц после родов. Поэтому ребенок заразился от меня через грудное вскармливание.
Но Леше официальный диагноз поставили только в три года. Просто тогда был такой порядок, не было чувствительных тестов, ребенка наблюдали несколько лет, диагноз ставили предварительный. В первый год сын очень много болел. Однажды у него началось воспаление лимфоузлов, которое участковый педиатр принял за свинку. Нас отправили в инфекционную больницу. Там решили, что это вроде бы не свинка, ставили разные диагнозы, вплоть до мононуклеоза и онкологии. Я думаю, что просто врачи особого внимания на сына не обращали по принципу: а чего стараться, все равно скоро умрет. Хотя у Алексея тогда точного статуса не было, зато у меня был положительный ВИЧ.
Некоторые врачи прямо говорили: ты сама смертница, да еще зачем-то смертника родила. То есть в то время отношение было отвратительное
В поликлинике по месту жительства самый нормальный врач, с кем я могла поговорить и кто на меня никогда не косился, был педиатр. Каждый раз, когда надо было проходить с ребенком диспансеризацию, все остальные обязательно считали своим долгом что-то нравоучительное сказать на тему ВИЧ. И я понимаю мам ВИЧ-диссидентов, которые перестали ходить в больницу и стали считать, что никакого ВИЧ нет. Психологически такое отношение очень давит. Сейчас вспоминаю и даже не знаю, как тогда смогла все это вынести. Просто у меня характер такой — идти вперед несмотря ни на что.
Фото: Guillaume de Germain / Unsplash
Но в детский сад даже с моим характером мы не пошли. Я тупо не захотела проходить медкомиссию для садиковской карты, чтобы в очередной раз со всем этим не сталкиваться.
Глобальных проблем вроде бы у нас не было. Хотя это я сейчас легко говорю, когда прошли годы, но на тот момент приходилось тяжело. Не из-за чего-то конкретного, а по совокупности. Например — лекарства. И ребята, и родители мечтают, чтобы придумали какую-то более удобную лекарственную форму для малышей. До 14 лет обычно все пьют микстуры, потом можно переходить на таблетки. Но микстуры многие плохо переносят, после приема бывает рвота, слабость и прочее. Вкус — неприятный. Подростки признаются, что самое главное воспоминание детства у них — это когда мама зажимает голову коленками и вливает в рот эти сиропы. Это правда, потому что маленького ребенка по-другому не заставишь. Пятилетнему и шестилетнему не объяснишь, что от этого препарата зависит его жизнь. Приходится насильно.
Родители мечтают, чтобы ситуация в этом плане улучшилась. Я разговаривала с представителями фармкомпаний. Они говорят, что прежде чем выпустить новую форму препарата, нужны клинические испытания на детях. Если взрослых ВИЧ-инфицированных сотни тысяч у нас в России, то детей всего — 13 тысяч, фарме невыгодно, затраты не отобьются.
Фото: BSIP / Getty
Я не понимаю, — говорил он, — почему должен молчать. Вот, допустим, сидим с другом. Он говорит: у меня болит палец. А я почему не могу сказать: а у меня — ВИЧ?
Я ему объясняю, что этот человек может рассказать своей маме, а она еще кому-то передаст. Например, соседу. Это все пойдет дальше и дальше, в будущем может повлиять на твою карьеру. Очень много случаев, когда администрация компаний просит по собственному желанию уволиться ВИЧ-инфицированных, если узнает о диагнозе. Официально это незаконно, но до сих пор массово практикуется.
Самый первый собеседник у Алексея по этому делу появился в 11 лет. Но они мало общались. А настоящие друзья появились именно на слетах, куда приезжали ребята со всей страны. Там и медицинские знания им давали, и психологи занимались. Я просто увидела в интернете объявление, что вот есть такие группы для подростков, и написала. Для Алексея общение с такими же ребятами, как он, просто необходимо, когда понимаешь, что ты не один такой, — это очень важно.
Моему сыну в августе исполнилось 14 лет. На учет в женскую консультацию по беременности я встала рано. Первый анализ на ВИЧ, который тогда сдавала, был отрицательный. Второй анализ беременным нужно делать в семь месяцев. Но я не успела — сын к тому времени уже родился. Из роддома нас тоже выпустили спокойно. Когда мальчику было где-то полгода, мы попали в больницу, в отделение неврологии. Он же родился недоношенным и нужно было посмотреть, как развивается, есть ли какие-то проблемы. Самое интересное, что у него тогда в стационаре брали кровь для анализа на ВИЧ. Но никто ничего не сказал. До сих пор не знаю, показал тогда что-то анализ или нет.
Фото: Erdei Gréta / Unsplash
Я тогда тоже сдала анализ, он оказался положительным. С тех пор мы оба живем с ВИЧ. Сыну долго не рассказывала о диагнозе. Возможно, он о чем-то догадывался. Мальчик уже взрослел, я его регулярно привозила в СПИД-центр на обследования. Там на стенах в коридорах повсюду висели плакаты, где рассказывается о болезни, способах заражения, о лечении. Но он вопросов мне не задавал. Терапию сын начал принимать сразу, как только был подтвержден диагноз. Я следила, чтобы он вовремя пил лекарства. Препараты необходимо принимать строго по времени.
Однажды в соцзащите дали путевку на сына в детский оздоровительный лагерь. Я ему собрала чемодан, положила туда пачки таблеток. Предупредила медсестру из лагеря, что у ребенка есть лекарства, которые надо принимать. В справке медицинской, естественно, не было прямо указано, что у ребенка ВИЧ, но там стоял код заболевания. Для врача эта аббревиатура никакой тайны не представляла. Когда детей привезли в лагерь, кто-то из взрослых увидел у сына в чемодане горы таблеток, заподозрили, что наркотики. Мне позвонили сотрудники собеса, которые сопровождали детей в лагерь, сказали, что ребенка не приняли и везут назад. Я была в шоке. Естественно, все вокруг в городе узнали диагноз сына. И он сам прямо узнал, что болен. Я начала искать, что делать, кто-то мне дал информацию о подростковых группах поддержки ребят с ВИЧ. Так мы попали на первую встречу ребят в Сочи.
Но потом это состояние прошло, он стал втягиваться, адаптировался. Сейчас мы переехали в другой город, сын пошел в новую школу. О своем диагнозе одноклассникам не рассказал. Считаю, что это правильно. Знаете, почему он так реагировал в Сочи? В старой школе в раздевалке на уроке физкультуры у мальчишек как-то зашел разговор про ВИЧ. И его одноклассники начали говорить о том, что раз люди этим болеют, значит, они — плохие.
Ирина (имя изменено), Татарстан:
Моему старшему сыну 16 лет. Хотя я во время беременности принимала терапию, не кормила потом грудью, но сын все равно заразился. Когда оформляли сыну медкарту в детский сад, педиатр написала, что у него вирусный гепатит. Это было нужно, чтобы избежать кривотолков. При вирусном гепатите точно такие же меры предосторожности, как и при положительном ВИЧ. Но по отношению к гепатиту нет такой стигмы, а людей с ВИЧ до сих пор как прокаженных часто воспринимают.
Фото: Jenna Norman / Unsplash
Благодаря этому в садик мы пошли спокойно, без эксцессов. Единственное, я ему делала манту чуть чаще, чем всем детям. И дома все члены семьи тоже делали флюорографию чуть чаще, чем обычно. Прививки в садике мы не делали, а только в поликлинике и после предварительного обследования. Вопросов ни у кого не возникало. В школе тоже все было спокойно, его статус там мы не афишировали. А сыну о его особенности рассказали, когда ему исполнилось 13 лет. Раньше не хотели ему об этом сообщать.
Он воспринял это все нормально. Конечно, первое время был немножко в шоке, ушел ненадолго в скорлупу, но потом это прошло. Мы с ним и раньше разговаривали о том, что такое ВИЧ. Лекарства он пил, вопросов — зачем и почему — у него не возникало. У нас бабушка регулярно пьет таблетки от щитовидки, мы все витамины принимаем, у меня тоже — терапия. Поэтому он в этом ничего такого необычного не усматривал. С диких, ужасных препаратов, которые он пил в детстве, сейчас перешел на одну таблетку в день — и счастлив.
Мне поставили диагноз в 18 лет. Я ему рассказала, что в то время не было хороших препаратов. И врач сказал, что если не буду пить, курить, буду следить за собой, то проживу лет пятнадцать. Но этот срок уже прошел. Я жива, пью таблетки, качество жизни не меняется.
Я всегда учила ребенка, что мы живем в обществе, где все разные. Кто-то блондин, кто-то брюнет, кто-то болеет, кто-то здоров. Болезни бывают разные, есть инвалидность.
Знаю, что многие стараются дома о таком не говорить. Наверное, думают, что их все обойдет стороной. Это называется русский авось. Считаю, что это безответственно. Не стоит детям повторять наши ошибки, лучше предупредить. В 17-18 лет я познакомилась с молодым человеком. У нас с ним произошло ЧП, я заболела. Позже молодой человек сказал, что употреблял наркотики.
В отношении ребенка с дискриминацией я не сталкивалась, а вот по отношению к себе — да. Поэтому и его тоже учу взрослой жизни, что нужно быть бдительным, не путать открытость с наивностью. Не стоит всем встречным распространяться о том, что у тебя это есть. Учу, что нужно не ждать, не ныть, а самим строить свою жизнь, выстраивать социум, который вокруг тебя. Нужно спрашивать — не за что мне это испытание, а для чего.
Читайте также: