Опыт чумы в деревне им для россии
Обновлено: 13.05.2024
Резкие маневры российской власти на нефтяном рынке имеют свои объяснения и резоны с учетом реалий этого самого рынка, но трудно спорить с тем, что время для них выбрано самое неудачное – если исходить и из внутриполитической ситуации в России, и из состояния мировой экономики. Тем не менее спорные решения были приняты, и их последствия обрушились на экономику страны и ее граждан. Стоит ли ждать каких-то политических последствий происходящего?
Но на самом деле никакого нарушения коммуникации, конечно же, нет. Невозможно представить, чтобы резкое падение курса рубля стало сюрпризом для тех, кто принимал и утверждал решения о начале войны на нефтяном рынке. Значит, такие последствия были признаны вполне допустимыми на фоне неких грядущих успехов, ради которых все вроде бы и затеяно. То есть руководство страны сознательно пошло на такие меры, ничуть не остерегаясь политических последствий своих решений не только для общероссийского голосования 22 апреля, но и вообще. И у него есть для этого все основания.
Кризис 1998 г. Владимир Путин застал уже внутри федеральной власти, и, хотя в конечном итоге для него и открылись невероятные перспективы, он не мог не отметить тревожного обстоятельства: трудные решения на фоне мирового кризиса привели к кризису власти в России и заставили Бориса Ельцина пойти на компромиссы с оппозицией, а потом и вовсе покинуть пост досрочно. Поэтому в течение 20 лет нахождения у власти Путин делал все возможное, чтобы ситуация 1998–1999 гг. не повторилась: чтобы ни ошибочные решения, ни мировые кризисы не могли повлиять на устойчивость власти президента России и тем более не могли заставить его досрочно уйти в отставку. Именно ради этого публичная политика была полностью выхолощена, а демократические процедуры обновления и смены власти подменены их имитациями. Таким образом, связь между настроением граждан и курсом власти и ее персональным составом была полностью разорвана. Надо ли напоминать, что никакой системной оппозиции, способной и готовой выдвигать власти ультиматумы и навязывать ей себя в качестве партнера, не существует вовсе, а с внесистемной оппозицией власть категорически не готова вступать ни в какие переговоры, что окончательно делает невозможным повторение ситуации 1998–1999 гг.?
Как показали прошлые кризисы, план Путина вполне удался: даже если его популярность снижалась и партия власти теряла престиж, все это никак не влияло на его положение у руля страны и никак не ограничивало его в принятии кадровых решений.
Совершенно неудивительно, что к 2020 г. Путин и влиятельные фигуры в его окружении перестали воспринимать российскую политику и вообще настроения граждан как значимые факторы при принятии стратегических решений. Какой смысл, в самом деле, переживать за итоги голосования 22 апреля, если оно будет объявлено состоявшимся в любом случае, а его итоги всем известны заранее? Нефть – это важно, внешняя политика – это тоже важно, а имитирующие демократию процедуры с заранее известным результатом – это то, на что можно не обращать особого внимания. В конце концов, не зря же часть сверхдоходов тратится на пропагандистов, политтехнологов и системных политиков! Вот пусть они и выкручиваются, обеспечивая нужный результат, – безотносительно того, что происходит в стране и какие настроения у граждан. В крайнем случае у Росгвардии, ФСБ, полиции и судов имеются все возможности, чтобы изолировать или покарать другим способом тех, кто будет слишком бурно проявлять неудовольствие от происходящего.
1 ноября 1666 года умер сельскохозяйственный рабочий Авраам Мортен — последний из 260 жертв бубонной чумы в отдалённой английской деревне Иэм. Несколькими месяцами ранее жители приняли решение изолировать себя от окружающего мира в попытке сдержать распространение болезни на ближайшие города и сёла — по сути, обрекая себя на мучительную смерть.
Деревня Иэм. Фото: Jetman Dave
В конце августа 1665 года в дом Александра и Мэри Хэдфилд из деревни Иэм пришла посылка из Лондона. Хэдфилд был местным портным, а в коробке была ткань для работы. Его самого в тот момент не было дома, и посылку принял ученик Хэдфилда, Джордж Викарс. Он открыл ящик и достал из него сырую ткань, которую позже повесил у камина, чтобы просушить.
В ткани были крысиные блохи — главные переносчики чумы в Средневековье. Джордж Викарс умер через неделю — 7 сентября 1665 года, став первой жертвой эпидемии. В течение двух недель умерли ещё несколько человек. Затем соседи, а позже и вся семья Хэдфилдов, включая двух сыновей.
Деревню охватили страх, паника и смерть. С сентября по декабрь 1665-го умерли 42 человека. Обеспеченные семьи бежали из деревни, но большинство жителей были бедны, и идти им было некуда. Тем более жители ближайшего Шеффилда установили на подходах к городу заграждения и посты охраны, чтобы не пускать инфицированных незнакомцев.
К весне 1666 года, когда чума убила больше 70 человек, приходской священник Уильям Момпессон решил, что если деревня не в силах бороться с болезнью, то нужно попытаться хотя бы остановить распространение эпидемии на ближайшие города Шеффилд и Манчестер. Момпессон предложил оградить всю деревню и устроить карантин. Это означало, что жители Иэма никак не могли бы избежать контакта с уже заражёнными людьми.
Момпессон сказал, что если они согласятся остаться — фактически выбрав смерть, — он сделает всё, чтобы облегчить их страдания, и останется с ними.
Уильям Момпессон. Картина из Музея Шеффилда
Как восприняли новость жители деревни, неизвестно, но, так или иначе, в июне 1666 года они самоизолировались, обозначив границы деревни камнями, за которые запрещалось выходить, даже не имея видимых симптомов болезни. Чтобы обеспечивать город продуктами, в этих камнях высекли углубления, в которых жители Иэма оставляли смоченные в уксусе монеты (тогда считали, что уксус обладает дезинфицирующими свойствами), а торговцы из других деревень забирали монеты и оставляли продукты.
Один из камней на границе Иэма — они стоят там по сей день. Фото: Eleanor Ross
К этому времени мор продолжал усиливаться. За первую половину 1666 года умерло 200 человек — почти половина населения деревни. Никто не знал, как именно распространяется болезнь, поэтому жители решили, что стоит избегать встреч в помещении. Тогда же было решено отказаться и от организованных похорон, чтобы уменьшить риск заражения от трупа — кладбище Святого Лаврентия было закрыто летом 1666 года. Жителям деревни велели наспех хоронить членов семей самостоятельно прямо в полях и своих садах.
Церковь закрыли, а воскресные богослужения проводили под открытым небом. Многие, такие как Элизабет Хэнкок, чтобы избежать контакта с заразой, тащили тела родственников по улицам за верёвки, привязанные к ногам. За восемь дней Элизабет похоронила шестерых своих детей и мужа.
Элизабет Хэнкок. Рисунок Музея Иэма
Однажды жена Уильяма Момпессона — Кэтрин — сказала, что чувствует сладкий запах, который идёт с соседнего луга. Так Уильям понял, что его жена умирает. Сладковатый запах — один из симптомов чумы, означавший начало гниения внутренних органов. Кэтрин Момпессон умерла на следующий день и стала единственной жертвой эпидемии, похороненной на кладбище Иэма.
Могила Кэтрин Момпессон на кладбище Святого Лаврентия. Фото: Geospace
По мере того как умирали жители, деревня постепенно приходила в упадок: дороги разрушались, сады зарастали, а в полях пропадал несобранный урожай. После того как скончался каменотёс, сельчанам пришлось самим гравировать имена умерших на могильных плитах.
Фото: Eleanor Ross
Впоследствии миссис Хэнкок, похоронившая шестерых детей, тоже уехала из Иэма со своим оставшимся в живых сыном и поселились в Шеффилде. Могилы её семьи находятся рядом с Райли Вуд, их можно увидеть и по сей день.
Могила семьи Хэнкок. Фото: Eleanor Ross
Сегодня Иэм — это образцовая английская деревушка на 900 человек с неторопливой жизнью, редкими туристами и нередкими пабами. На многих домах сохранились зелёные таблички с именами погибших от чумы 1665—1666 годов. Это память о том, что многие жители севера Англии обязаны жизнью маленькой деревеньке Иэм.
Эйам - это небольшая деревня в Англии, которая находится в национальном парке Пик Дистрикт. На момент переписи 2011 года население составляло 969 человек.
Эта история началась в конце августа 1665 года в коттедже, в котором проживали Мэри Купер и два ее сына. Мэри была вдовой, которая недавно вышла замуж за человека по имени Александр Хэдфилд, местного портного. Коробка с тканью из Лондона прибыла для мистера Хэдфилда, который в то время был далеко от дома. Его постоялец и, по слухам, ученик Джордж Викарс открыл коробку и, найдя влажную ткань, выложил ее, чтобы она высохла у огня.
Вскоре Джорджу стало очень плохо. Считается, что ткань содержала крысиных блох, которые были заражены бубонной чумой. После укуса этих блох Джордж умер в течение недели, а его похороны состоялись 7 сентября. В течение двух недель произошло еще несколько смертей. Эдвард Купер, четырехлетний сын Мэри, был похоронен 22 сентября, а Питер Хоксворт, который жил поблизости, был похоронен 23-го. Томас Торп, который также жил в том же ряду коттеджей, был похоронен 26 сентября, а 30 декабря - его двенадцатилетняя дочь Мэри. Сара Сидалл жила через дорогу, и она также умерла 30 сентября.
Страх и паника охватили всю деревню, и многие люди верили, что они страдают от гнева Божьего за греховность. Считается, что в эти первые недели некоторые из более обеспеченных семей сбежали, но нет сведений о том, сколько из них на самом деле смогли уйти. Немногие люди рискнули зайти слишком далеко от того места, где они родились и выросли. Большинство людей были бедными, им некуда было идти. Ближайшим крупным городом был Шеффилд, жители которого установили заграждения и посты охраны, чтобы не допустить проникновения инфицированных незнакомцев в их город.
К концу октября еще 23 жертвы умерли от чумы. Среди них был Джонатан Купер, старший сын Мэри Хэдфилд, еще один член семьи Хоксворт и еще пять из семьи Торпов, а также несколько других.
Ректор Уильям Момпессон вместе со своей женой Кэтрин и их двумя маленькими детьми были новичками в Эйаме. Уильям умолял свою жену отвести детей в безопасное место, но та отказалась. Позже детей отправили к друзьям в Йоркшир, но Кэтрин осталась. Этот поступок в конечном итоге стоил ей жизни. Момпессон отметил резкое увеличение числа смертей в июне 1666 года, и вместе с бывшим ректором Томасом Стэнли придумал план, который затем озвучил жителям Эйама.
В то время было решено, что больше не будет организованных похорон, и жители деревни должны будут хоронить членов своих семей на своих полях и в садах. Это было непростое решение, так как люди верили: не быть похороненным на освященной земле означало, что их души не вознесутся на небеса. Похороны должны были состояться как можно скорее после смерти из-за гниения, выбрасывающего ядовитую инфекцию в атмосферу. Церковь была закрыта, и было принято коллективное решение проводить воскресные богослужения под открытым небом. Никто не знал, как распространяется болезнь, и поэтому они пришли к выводу, что стоит избегать встреч в помещении. Однако самое важное решение, которое эта небольшая группа людей приняла летом 1666 года, состояло в том, чтобы изолировать себя в Эйаме, чтобы предотвратить распространение вспышки дальше.
В следующие шесть месяцев смертность резко возросла. В июне 1666 года было более 20 смертей, но затем стало еще хуже. В июле погибло 56 человек, а в августе - 78. В деревне, насчитывающей около 700 человек, погибло более 200 человек. Отказавшись бросить мужа и неустанно работая, чтобы помочь больным и умирающим, Кэтрин Момпессон должна была сдать. Одним из симптомов начала заболевания странный сладковатый запах. Это являлось началом гниения внутренних органов. Однажды летним вечером, гуляя по дому с мужем, Кэтрин упомянула сладкий запах луга, и Уильям понял, что она умрет. Она - единственная жертва Эйама, похороненная на кладбище.
Это говорит о чести этой небольшой группы людей, что, дав свое обещание изолировать себя, сдержали свое слово. Страдания некоторых семей были непостижимы, но они оставались, зная, что их ждет смерть. Джейн Хоксворт потеряла 25 членов своей большой семьи, включая мужа, двух детей, мать, брата и его жену. Судьба семей Тэлбот и Хэнкок - одна из самых печальных. Они жили рядом друг с другом на склоне холма с видом на деревню, находящуюся примерно в миле от центра Эйама. Они молились, чтобы они были в безопасности, но в июле 1666 года чума пришла в дом Тэлбота.
Ричард, сестры Бриджит и Мэри, Энн и Джейн и шесть других членов семьи умерли до конца месяца. Старая миссис Бриджит Тэлбот, вдова другого бывшего ректора, умерла 15 августа, оставив свою правнучку Кэтрин, ребенка 3 месяцев. Впоследствии Кэтрин умерла после того, как о ней позаботилась соседка Элизабет Хэнкок. Первый Хэнкок умер 3 августа, а к 10-му Элизабет вытащила тела своего мужа и шестерых детей на склон холма и похоронила их сама. Ходят слухи, что жители деревни наблюдали за ее трудом и борьбой, но не осмеливались прийти к ней на помощь, опасаясь заразиться инфекцией. Когда все было кончено, миссис Хэнкок и ее оставшийся сын покинули Эйам и поселились в Шеффилде. Могилы ее семьи находятся рядом с Райли Вуд, их можно увидеть и сегодня.
Внезапно, по мере приближения Рождества, с окончанием последней смерти Авраама Мортена, записанного в начале ноября 1666 года, все было кончено. Он стал 260-м человеком, который умер. Небольшая деревня Эйам в Дербиширских долинах заняла свое место в истории, как прочный пример того, как обычные люди совершают один из самых героических актов самопожертвования.
Но наш крестьянин был из Центрального Китая, откуда на север его и его семью прогнал голод и целая череда невероятных бедствий: полоса неурожаев, засуха, а может быть, ураганы и наводнения, почти уничтожившие в эти годы Ханбалык (будущий Пекин) и множество других городов, и про тарбаганов он мало что знал.Обрадовавшись легкой добыче, он и вся его семья наконец-то поели.
Сейчас известно, что тарбаган – естественный носитель чумной палочки (лат. Yersinia pestis), но сам возбудитель чумы будет открыт только в 1894 году швейцарцем, работавшим в Пастеровском институте, Александром Йерсеном во время очередной вспышки чумы в Гонконге, но тогда, в середине 30-х гг. XIV века, об этом никто не знал и не помышлял, и скрытое от глаз человека зло начало свое неспешное путешествие из Азии в Европу, уже в пути сея смерть и ужас.
Тарбоган, степной сурок, довольно милое животное с острыми зубами, носитель чумной палочки
Болезнь накрыла низовья Дона и Волги, но безлюдное в те годы Дикое поле не пересекла: в тот момент Русь спасло, как это ни странно, почти полное отсутствие торговых связей с Ордой.
Великий шёлковый путь, караван
Наконец, чума неизбежно прибывает в Кафу – генуэзский город в Крыму, самый большой рынок и крупнейшую из конечных точек Шёлкового пути, где продаётся всё на свете, в том числе и в небывалых количествах рабы, большинство из которых уже больны. Есть довольно логичная версия о том, что именно рабы, которых из самого большого невольничьего рынка того времени доставляли по всему Средиземноморью, и стали главным распространителем болезни.
Известна легенда, что в 1346 году хан Джанибек осаждает Кафу. Генуэзцы успешно отбиваются, а армию Джанибека охватывает мор. Джанибек приказывает катапультами забрасывать за городские стены разрубленные части заболевших животных, и так чума попадает за городские стены.
Питер Брейгель Старший, "Триумф смерти".
Заболевший чумой
В Западной Европе появлением чумы считается прибытие генуэзских кораблей в Мессину, что на Сицилии. Именно отсюда чума распространяется по всей Европе, охватывая сначала Италию и юг Франции, и далее уже летит по континенту как на крыльях, не зная ограничений.
Принято говорить об Италии, Франции и Англии как о странах, наиболее пострадавших от чумы, но все-таки, скорее всего, здесь речь может идти о том, что относительно высокая степень грамотности и бережное отношение к тексту сохранили нам наибольшее количество свидетельств о болезни и ужасах мора.
Известно, что укрыться от болезни не удалось не только жителям больших городов, но и маленьких отдаленных деревень, среди которых немало было таких, где чума уничтожила всех. Даже далекую Гренландию, которую в ту пору суда с материка навещали крайне редко, чума почти уничтожила, и хотя несколько человек в гренландских поселках выжили, выжить людям в целом там не удалось.
Чума уничтожила от 30 до 60% всех жителей Европы (по разным оценкам) тогдашней Европы, вряд ли потери Азии были меньше, но о них нам гораздо меньше известно. В любом случае людские потери были такого масштаба, что сравнивать их современникам тех событий (да и нам, с высоты веков, тоже) просто не с чем. Разные подсчеты говорят о смерти от 50 до 200 миллионов человек, и исследователи сходятся в том, что пройдет более 250 лет, прежде чем численность населения стран, пострадавших от чумы, вернется на уровень 1348 года.
Казалось бы, затерявшаяся где-то после 1352 года в Диком Поле чума, однако, никуда не исчезла, её вспышки, то в большем, то в меньшем масштабе, постоянно терзали Европу: последняя вспышка на Западе была зафиксирована в 1720 году в Марселе, где за два последующих года от нее умерли более 140 тысяч человек. В России последний массовый случай чумы был отмечен в Москве в 1771 году, в Османской империи периодические вспышки этой болезни случаются вплоть до ХХ века. Впрочем, к концу XIX века выделен возбудитель чумы, а медицина нашла средства борьбы с эпидемиями.
В 1619 году французский врач Шарль де Лорм придумает вот такой костюм для "чумного доктора" (вот только вместо фонаря в руке у него будет палка, которой надлежало прикасаться к больному). Но в описываемые нами события чумные доктора одевались попроще, кто во что горазд.
О санитарии в раннем Средневековье сказано и написано очень много, и многое из сказанного верно. Например, верно то, что, с этой точки зрения, состояние городов было совершенно ужасным, и потоки нечистот, лившихся ручьями и реками по городским улицам, и в самом деле были обычным явлением.
Правда, ничто не спасало от блох (от них еще несколько столетий не удастся избавиться), и именно блохи стали самым активным переносчиком болезни, в силу некоторой специфики устройства их гортани.
Вот они, главные разносчики чумы (да и множества других болезней)
Медицина того времени считала, что все болезни происходят от миазмов – грязного воздуха и плохого запаха, который возникает из испарений из-под земли. Так как тела умерших от чумы издавали невероятное зловоние, то это считали подтверждением концепции, и лекарством, заграждением от чумы, считались растения и цветы с особо сильным и резким запахом, которые должны были, по мнению лекарей, отогнать чумные миазмы (Боккаччо описывал, как во время чумы по улицам Флоренции ходили горожане, держа у лица букеты трав и цветов).
Правда, еще с IX века в Салерно существовала медицинская школа (она просуществует почти тысячелетие), которая аккумулировала знания предшествующих эпох: там изучали труды Гиппократа, Галена, арабских медиков, таких как Авиценна или Ар-Рази. Обучение продолжалось 9 лет, и наряду с изучением теории в обязательный курс входила также и практика. Салернская школа станет самым крупным медицинским центром своего времени, здесь будут написаны сотни трактатов о болезнях и способах их лечения, однако в масштабах Европы это учреждение никак не могло удовлетворить спрос на докторов.
Так как медицина, как мы уже говорили выше, считалась делом презренным, то она входила в число немногих занятий, разрешенных “изгоям” того общества – евреям. Еврейский врач умел принять роды, поставить банки, использовал гирудотерапию, знал состав трав для изготовления лекарств от некоторых болезней. Евреи, говорящие между собой на неведомом языке, пользовались славой колдунов и ведунов Считалось, что они владели какими-то секретными знаниями, принесенными с Востока. При этом жизнь врача-еврея ценилась невысоко и подвергалась опасности в том случае, если лечение не давало результата.
Кроме знания о внутреннем строении человеческого тела (довольно сомнительном) и о влиянии разного рода лекарств на человеческий организм, врач должен был быть еще и своего рода заклинателем – как правило, лечение сопровождалось специальными молитвами или заговорами и магическими пассами, на которые рассчитывали куда больше, чем на лекарства.
Вскрытие трупов долгое время преследовалось церковью , так как считалось святотатством, но. после эпидемии взгляды церкви на необходимость изучения строения человеческого тела как основу медицинской науки сильно смягчились
Госпитали в Средние века. Создание госпиталя — как приюта, а не как лечебного заведения — считалось делом богоугодным, и немало монашеских орденов в этом преуспели. Со временем в госпиталях стали оказывать и медицинские услуги.
Беспомощность медицины и беспомощность церкви, которая не смогла прогнать болезнь массовыми молебнами, святой водой и колокольным звоном, вызвало массовый интерес к разного рода языческим обрядам, оккультизму, колдовству и магии. Распространились и разного рода секты, вроде флагеллантов (самобичующихся, уничтожавших плоть, потому что в болящее тело болезни было проникнуть сложнее; толпы таких сектантов, иногда по несколько тысяч человек, кочевали из города в город, разнося болезни) или хореоманов, одержимых танцем. Впрочем, все эти методы (по содержанию мало отличались от церковных обрядов и методов лечения) отчего-то никак ситуацию не меняли.
Еще одним средством избежать заражения считали еврейские погромы, которые прокатились по всей Европе: как и в случае любых бедствий, свалить вину на происходящее и отвести внимание от собственной беспомощности было проверенным и старинным способом. Учитывалось и то, что погромщики были жадны до чужого имущества. Собственно, именно в те годы и начался отток евреев в польские земли, где король Польши обеспечил им защиту. Другим защитником евреев (несколько неожиданно для современников) стал упоминавшийся уже папа Климент VI, разославший светским князьям специальную буллу, в которой он обращал их внимание на то, что евреи страдают от чумы не меньше, чем все прочие.
Собственно говоря, тема всадников Апокалипсиса — настолько яркий поэтический образ, что впечатляет художников уже почти два тысячелетия
Любой человек той эпохи постоянно слышал об обмане и нетвердости в вере (лжепророчество), войн в его жизни тоже хватало, голод после нескольких неурожайных лет сотрясал Европу, поэтому любому было понятно, что явился последний всадник Апокалипсиса, который истребит человечество окончательно.
Только административные меры хоть как-то снижали и накал страстей, и распространение заражений. Те города (вроде Венеции, Милана или Нюрнберга), где удалось наладить захоронения пораженных чумой в специально отведенных местах силами отдельных команд, среди которых обязательно были священники или монахи, где соблюдался карантин (городские ворота были закрыты для входящих и выходящих, передвижения по городу и общение было максимально ограничено), а больных изолировали в специально выделенных местах, – там человеческие потери были минимальны.
Впрочем, ничего более предложить было невозможно, да и такого рода меры были большой редкостью.
Иранская фреска, "Пляска смерти"
Примерно в первой половине 50-х гг. XIV века чума отступила (как потом выяснится, ненадолго, да и исчезнет она не полностью, периодически напоминая о себе то вспышками масштабными, то более локальными).
Пережив чуму и, так сказать, подсчитав выживших, европейцы ужаснулись, как мало их осталось. Для обработки полей в прежних масштабах людей повсеместно не хватало. Если прежде людей было много, и труд стоил дешево, а земля, особенно хорошая,стоила дорого, то сейчас произошло обратное: земля, сама по себе, без рабочих рук, была бесполезна и дохода не давала, а рабочие руки неоткуда было взять. Более того, оказалось, что именно труд и имеет высшую ценность: крестьяне охотно перемещались в земли, где их работа ценилась выше, а сроки барщины либо были сокращены до минимума, либо вовсе обнулены. Для феодала разумнее было иметь дело не с крепостными, а с арендаторами. Популярна была издольщина, особо распространившаяся на юге Франции, в Италии и Южной Германии: владелец земли обеспечивал крестьян инструментами, жильем и семенами, за что ему причиталась доля от урожая.
Многие государи пустились издавать законы, запрещавшие перемещение крестьян от одного феодала к другому, но в большинстве своем они остались на бумаге, поскольку не существовало намерения ни в крестьянской, ни в феодальной среде их соблюдать.
Крепостное право в Западной Европе де-факто перестало существовать.
Приливная мельница
Большим почетом стала пользоваться механика, с развитием которой связывают, в частности, появление механической прялки и печатного станка.
Была и еще одна проблема: города также лишились рабочих рук, и пополнить их нехватку мог только приток свежих сил из деревень. Это и произошло, благо, впервые в истории городов цеховые правила резко смягчились. Если раньше мастером мог стать только сын мастера, то теперь в подмастерья принимали и людей со стороны, у которых появились отличные перспективы овладеть доходным ремеслом. Как мы сказали бы сегодня, появились новые социальные лифты.
Это вызвало настоящую революцию в сельском хозяйстве, которая известна как четырехполье: когда поле делится на четыре части, две из которых идут под зерновые, две – под кормовые культуры. Скот при этом массово переводился на стойловое содержание, что давало возможность собирать ценное удобрение – навоз. Первоначально зародившись во Фландрии и окрестных землях, где горожанами были от пятой части до четверти всего населения, этот интенсивный способ землепользования стал активно распространяться там, где города росли особенно быстро: север и центр Франции, юг Германии, Голландию, Швейцарию, а несколько позже – Англию и даже частично (там качество земли не позволяло как следует развернуться) север Италии.
Нехватка населения стала стимулом для развития торговли и мореплавания, во всяком случае, важным стимулом было желание завладеть пряностями, которые, по логике людей того времени, были отличным средством от всех болезней, так как именно они должны были спасать от ядовитых миазмов.
Говоря о переменах в Западной Европе, вызванных чумой, разумеется, невозможно обойти вниманием вопрос, отчего на восточной оконечности континента или в передней Азии ровно те же самые процессы не вызвали тех же самых последствий, но эта тема так обширна, что невозможно сделать её частью какой-то статьи, наверное, стоит об этом говорить подробно и отдельно.
Владимир Хавкин в Бомбее. Оборудованная им на время борьбы с вспышкой чумы лаборатория — сейчас Институт тропических болезней имени Хавкина. У нас этого великого ученого, на счету которого победа не только над чумой, но и над холерой, вспоминают нечасто и как бы спохватываясь — мол, великий русский ученый. Хотя сам Хавкин русским себя никогда не называл: Российскую империю покинул вынужденно, не имея возможности, как еврей, заниматься там наукой, а Советский Союз, при всех своих левых взглядах, и вовсе никогда не принявший.
Что же касается чумы, то её жуткая история не закончилась и в наши дни (из-за неё ежегодно умирает несколько тысяч человек), но массовые эпидемии прекратились с конца XIX века, когда сотрудник института Пастера Владимир Хавкин, уроженец Одессы и ученик Мечникова, создал вакцину, впервые опробованную в Бомбее в разгар страшной эпидемии. Вакцина доказала свою полную эффективность и применяется и по сей день.
Пандемия коронавируса раздула панику мирового масштаба. Пока одни сражаются с опасной заразой, ищут эффективные лекарства и вакцину, другие ударились в мистику, предрекают скорый конец света и подозревают мировой заговор.
Однако все это уже было, история человечества, как известно, развивается по спирали. И сегодняшняя пандемия — просто детский лепет по сравнению с чумой, которая опустошила Европу в XIV веке. Сегодня заражены более 7,8 млн человек, умерло свыше 432 тысячи, тогда же погибло, по разным оценкам, от 25 до 100 млн человек. Семьсот лет назад человечеству реально угрожало полное вымирание. И тем не менее оно выжило, более того — получило мощный толчок в своем развитии. Оглянемся назад, чтобы убедиться, как порой поразительно похоже с нашими предками мы мыслим и действуем перед лицом такой напасти.
НУЛЕВОЙ ПАЦИЕНТ: СЪЕЛ ЧУМНОГО СУРКА
До сих пор среди ученых не утихают споры о том, кто и когда занес чуму в Европу. Одни, как и сейчас, во всем винят азиатов, другие утверждают, что в Старом Свете давно к тому времени существовали собственные очаги инфекции, которые под воздействием трагического стечения обстоятельств проснулись. Началась эпидемия после многочисленных климатических катаклизмов. Эта взаимосвязь не осталась незамеченной мистиками, и они сразу заговорили о близком конце света.
Действительно, началу пандемии чумы в XIV веке предшествовали сильные засухи и наводнения. С одной стороны, это привело к миграции грызунов, которые в поисках пропитания перемещались поближе к людям, а с другой — неурожай, голод заставлял людей есть все что попало, кроме того, у них снижался иммунитет, что приводило к возникновению эпидемий.
И хотя это было уже совсем близко от наших границ — в низовье Волги, но на север чума не пошла, в роли заградительного кордона выступило Дикое поле, ордынцы просто не смогли добраться до русских поселений и занести инфекцию, они умирали от чумы еще в пути.
Зато чума продолжила свою страшную экспансию на запад. Многие исследователи сходятся на том, что в Старый Свет болезнь попала с Крымского полуострова, откуда ее привезли генуэзские купеческие корабли. Золотоордынский хан Джанибек осаждал крымский город Каффе (нынешняя Феодосия), и когда среди его соплеменников началась эпидемия, он приказал забрасывать с помощью катапульты трупы умерших воинов в осажденную крепость.
Наверно, это был впервые в мировой истории случай применения бактериологического оружия, но насладиться победой ордынский хан не смог, эпидемия настолько ослабила его войско, что осаду пришлось снять. А чума, проникнув в генуэзскую колонию, отправилась завоевывать Европу.
ОБМАЗАТЬСЯ ФЕКАЛИЯМИ И ВОНЮЧИХ КОЗЛОВ ДЕРЖАТЬ В ДОМЕ
Чумная инфекция распространяется несколькими способами. Например, при легочной форме она передается респираторным путем, для средневекового человека, который ничего не знал о микробах, молниеносное развитие смертельной болезни выглядело как ужасное чародейство. Только что человек был жив-здоров, а завтра он уже харкает кровью, и к вечеру его несут на кладбище. Конечно, это приводило в ужас окружающих. Но еще больший страх вызывала у них бубонная форма чумы, которая поражала лимфатические узлы человека.
Переносчиками инфекции являлись блохи — это настоящие лаборатории по производству чумных бактерий. В пищеводе насекомого образуются миллионы бактерий, которые формируют пробку, она мешает блохе переваривать пищу, поэтому паразит вынужден постоянно срыгивать эту инфицированную слизь в ранку укушенного им человека или животного, тем самым заражая его.
Из-за проблем с пищеварением эта мелкая тварь вынуждена кусаться намного чаще и с большим ожесточением. Вместе с тем, если поблизости не было ни людей, ни животных, насекомое могло несколько суток обходиться без еды и воды, забившись в щель корабля — так блохи путешествовали по миру. Ученые утверждают, что благодаря их прожорливости и выносливости эпидемия чумы распространялась по Европе со скоростью 4 километра в сутки!
Согласитесь, что санитарно-эпидемиологические нормы за семь веков стали намного либеральнее. Подумаешь, цифровые пропуска и прогулки по графику, сейчас по крайней мере нас никто не заставляет обмазываться фекалиями, держать в доме вонючих козлов и не разбрасывают трупы собак на улице — так в Средневековье старались перебить запах чумных миазмов, тем самым предотвратив дальнейшее распространение инфекции.
ВИНОВАТЫ КОЛДУНЫ, МУСУЛЬМАНЕ И ЕВРЕИ
Несмотря на весь свой долгий путь развития, эволюцию и взрыв научно-технического прогресса, человечество даже сейчас продолжает архаично реагировать на глобальные катастрофы.
Пока одни люди ищут адекватные пути решения для коронавирусного кризиса, другие стараются найти скрытый мистический смысл в обыденных вещах и раскрыть вселенский заговор. Разница лишь в том, что сейчас на роль главных злодеев назначили китайцев, Билла Гейтса и мировую цифровую закулису, а в XIV веке обвиняли во всех бедах колдунов, мусульман и евреев. Последних особенно люто ненавидели и линчевали без суда и следствия, и все только потому, что они реже болели, так как строже соблюдали личную гигиену.
На Руси, кстати, не было еврейских погромов во время чумы, впрочем, и самих евреев тоже. Если кого и подозревали в злодействе, то в первую очередь колдунов и ведьм. Православный народ во всех своих бедах и болезнях уповал лишь на Бога и заступничество святых угодников, в зачумленных городах истово служили многочисленные молебны, ходили крестным ходом и строили за один день обыденные храмы.
Наблюдая за тем, как себя ведет болезнь, наши предки со временем накопили опыт и стали применять первые противоэпидемиологические правила. Они пришли к очень верному выводу о прилипчивости, заразности болезни. Поэтому власти строго запрещали присваивать личные вещи покойного, их надлежало сжигать. Возможно, благодаря этому мудрому запрету на Руси не было во время эпидемии такого разгула мародерства, как в Европе. В качестве профилактики лекари также рекомендовали очищать воздух с помощью костров и благовоний, а при возможности советовали покинуть зачумленное место. Карантин на даче или в родовой вотчине — лучший способ спастись от заразы во все времена.
Конечно, тогда тоже находились люди, считавшие, что все самое лучшее и прогрессивное есть только на Западе, поэтому бояре и прочая знать приглашали себе лекарей из Европы, но, по свидетельству очевидцев, заморские врачи часто оказывались шарлатанами, зато среди своих нередко находились одаренные самоучки, хорошо разбиравшиеся в траволечении и народной медицине.
В то время как в Старом Свете счет жертвам чумы шел на миллионы, на Руси ее страшная жатва была намного скромнее — в летописях сообщается о десятках тысяч погибших. Возможно, в статистику попали далеко не те, кто умер от моровой язвы. Ведь летописцы фиксировали только тех, кого хоронили в братских могилах. Так, в Смоленске за два года погребли 32 тысячи человек. А спустя несколько лет, в 1387 году, там вообще в живых осталось только 5 человек, которые вышли из пустого города и закрыли за собой ворота. Кстати, Смоленск наряду с Новгородом и Псковом в XIV веке считался въездными воротами государства, через эти три города шла вся торговля с заморскими странами, соответственно, там была самая напряженная эпидемиологическая обстановка.
Санитарное состояние европейских городов вообще было ужасным, из окон выбрасывали мусор прямо на мостовую, и когда уже невозможно было ни проехать, ни пройти, местный сеньор издавал указ убрать улицу от хлама. А парижский статут, городской закон, предписывал домохозяйкам, прежде чем выливать помои из окна на улицу, трижды крикнуть прохожим: поберегись! В сточные канавы стекала также кровь животных с городских боен, а потом все это попадало в реки, из которых жители брали питьевую воду.
ВОСПЕТЬ СВОЮ ЛАУРУ, ЛЕЖА В БРЕДУ НА ИВЛ
Массовая гибель людей, невиданные доселе страдания поколебали авторитет католической церкви, и спустя какое-то время в Европе возникло протестантское движение. Напротив, светские власти, особенно в Венеции, где впервые были разработаны эффективные карантинные меры, обрели независимость от Папы.
Чума подкосила Золотую Орду, которая представляла серьезную угрозу для всего западного мира, в итоге она распалась на несколько ханств и вскоре прекратила свое существование. Но самое главное — именно в этот момент получила мощный толчок в своем развитии медицина — и благодаря этому продолжительность человеческой жизни резко увеличилась.
Читайте также: