Салчак тока в берестяном чуме

Обновлено: 26.04.2024

ЖАНРЫ 361
АВТОРЫ 285 319
КНИГИ 681 894
СЕРИИ 26 086
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 627 458

Художественная история народа

Роман-трилогия "Слово арата" Салчака Тока заслуженно пользуется известностью. Книга переведена и издана на многих языках народов СССР и мира. В чём же обаяние этой трилогии, какие крылья подняли её на столь заметную вершину? "Слово арата" по своей художественной структуре примыкает к романам автобиографическим. Их появилось немало в советской литературе. Первооткрывателем этого жанра в наше время был Горький. А затем в разных национальных литературах Советского Союза родились произведения с "горьковским взором" — романы Айбека, С.Муканова, С.Зоряна, С.Рагимова, X.Намсараева, К.Эрендженова, С.Сарыг-оола и других. Точность, почти абсолютная достоверность жизненного материала в этих книгах соединяется с отчётливо выделяющейся лирической интонацией. Строгость, неукоснительная правдивость историка и аналитика соседствует с эмоциональным "взрывом", чувствами любви, радости, изумления, разочарованности или грусти. Художественные краски трилогии С.Тока разнообразны. Они меняются как-то исподволь с изменением характера жизненных бурь и столкновений, с преобразованием тех исторических событий, в которые деятельно включен сам автор. Первая книга — рассказ о годах детства и отрочества Тывыкы — главного героя романа. В ней преобладают суровые, пронзительные краски. Жалкий быт простых людей Тувы воспроизведен в книге впечатляюще, ярко, с трагедийным пафосом. Быть может, трагедийность повествования усиливается и тем, что о тяжёлой участи бедняка-арата, о его безрадостной доле рассказывает мальчик.

Автор сохранил непосредственность, свойственную детскому восприятию жизни. Но это не мешает ему нарисовать впечатляющую картину народной борьбы и бедствия, дать почувствовать атмосферу непрестанных поисков лучшей доли человеческой. В последующих книгах лирическая тональность, обнажённость повествования изменяется. По мере роста и зрелости Тывыкы, от имени которого ведётся повествование, в трилогию входят многообразные исторические события. Повествование разветвляется, задевая важные проблемы большого жизненного значения.

Крупной удачей романа представляется и образ матери Тывыкы — Тас-Баштыг. Она — удивительная женщина. Природа одарила её умом, талантом, сноровкой, необыкновенной жизнестойкостью, нравственной привлекательностью. Не теряя своей неповторимости, образ Тас-Баштыг превращается в обобщённый символ, раскрывающий те качества и особенности тувинского народа, которые помогли ему устоять перед лихолетьем, закалить себя в неравной битве с власть имущими.

"Слово арата" — это эпическое произведение о становлении нового, о революционном преобразовании и возрождении Тувы. Становление социалистической Тувы протекает в острейшей классовой борьбе. Мы видим, как сквозь плотный, почти непроницаемый слой сословных предрассудков пробивается живая, социальная струя. Происходит резкое размежевание. С одной стороны, подлинные патриоты, коммунисты, строители нового общества, а с другой — фальшивые люди, хитрые, враги наподобие Буян -Бадыргы, Дундука и других, которые, проникнув в партию, действуют от её имени, ненавидя социализм, защищая уходящее. С.Тока не скрывает трудностей формирования нового быта, новых человеческих взаимоотношений. Борьба идёт упорная, тяжёлая, бескомпромиссная.

Социалистическая новь опровергает реакционные измышления всякого рода недругов о том, будто психика, эмоциональный "аппарат" тувинца приспособлены лишь к примитивным формам кочевого хозяйствования, что тувинцу недоступны такие формы духовной и материальной деятельности человека, которые требуют напряжённой аналитической работы ума. С.Тока с любовью рассказывает о тувинцах-учёных, впервые приобщившихся к волшебному миру знаний, с завидной настойчивостью осваивающих богатство человеческой культуры. А тувинские рабочие — первооткрыватели немыслимых ранее профессий. В краткие сроки они подчиняют своей власти умные и капризные машины. Социалистическая действительность меняет и само содержание человека, открывает в нём много неожиданных возможностей.

"Слово арата" — своеобразная художественная летопись. Мысль об интернациональном единстве, о громадной роли русского народа в возрождении других социалистических наций — одна из сокровенных мыслей этого произведения. "Слово арата" С.Тока правдиво, с большой силой убеждения повествует о талантливом, трудолюбивом, добром, героическом народе Тувы, о славном пути, пройденном им к вершинам социализма.

Здравствуй, читатель! В каком бы краю нашей великой страны ты ни был и какой бы ни была твоя трудовая жизнь, я уверен — ты не откажешься познакомиться с моей родной Мерген.

Вот она кинулась полоской пены с крутого уступа и, упав на камни, бежит дальше — быстрая, звонкая. На ее пути от истоков в высокогорной тайге на Тодже до впадения в Каа-Хем — много порогов и водопадов. Когда мать первый раз вынесла меня из чума, я увидел родную Мерген. И сейчас ее трудный, сверкающий путь у меня перед глазами.

После дождей речка становится бурной, перекидывает с переката на перекат стволы таежного кедра и лиственницы, выворачивает на порогах каменные глыбы, а в жаркие летние дни делается такой узенькой, что кажется — не доберется до устья. Но и тогда даже в самых мелких местах она не перестает резвиться под пеной, только голос ее становится другим — тоньше и чище.

Зимой Мерген прячется глубоко в снег. Вдоль ее берегов вырастают пушистые стога. Это лиственницы доверху в снегу. Но Мерген не спит и зимой: вырываясь из-под снега черными ключами, она выплескивается на лед.

Истоки Мерген стережет тайга. Сюда не доходят метели и бури. Охраняет берега цепь остроглавых гор, на их вершинах даже в самые знойные месяцы сверкает снег. Растительность в долине Мерген богатая. Когда окрестные степи побуреют от жары и запахнут жженным ковылем и полынью, с обледенелых, покрытых подтаявшим снегом скал, где рождается Мерген, вместе с ее водопадами спадает в долину прохлада. И по-прежнему берега Мерген одеты в мягкие травы, и — не охватишь глазом — повсюду колышутся пионы и горные маки. Недаром народ назвал нашу речку Мерген — мастерица. Это она расшила степь и долины голубым узором.

Вырвавшись из последнего ущелья в душистую степь Сарыг-Сеп, Мерген течет свободно. Лишь кое-где она по-прежнему вскипит, прошумит по обрыву, зашипит пеной на пороге и опять спокойно идет навстречу Каа-Хему, вся в зелени и цветах.

Перед впадением в Каа-Хем Мерген совсем успокаивается. Усталая и счастливая, она неслышно подходит к устью.

Суровый Каа-Хем встречает ее, как любимую дочь после разлуки, приветливо всплескивает, обнимая ее, целуя и покачивая в голубой зыбке, рассказывает о бурях и грозах на высоких горах, откуда он примчался для встречи с ней, чтобы унести с собой через пороги и перекаты на широкий простор.

В Туве еще живы люди, которые родились в чумах и провели в них свое детство.

Но сегодня это жилище - уже история.

Даже редкие оленеводы Тоджи, продолжающие жить жизнью предков, уже давно не используют при своих перекочевках со стадами оленей традиционное жилище, а живут, как туристы - в палатках.

Увидеть настоящий чум можно только во время традиционных праздников животноводов - в качестве экзотического выставочного экспоната, неизменно привлекающего внимание горожан.

Да еще в зале второго этажа Национального музея Республики Тыва, где он соседствует с другими традиционными жилищами наших предков - юртой и русской избой.

Зимний чум, крытый оленьими шкурами, с берестяной посудой и всей утварью, которую традиционно изготавливали и использовали в обиходе оленеводы Тоджи - работа общественного консультанта музея Сундуй-оола Арандола.

Руки мастера универсальны: они умеют выделывать шкуры, резать по дереву, изготавливать посуду из бересты, шить одежду и обувь из кожи, плести прочнейшие веревки из конского волоса и без проблем возвести из жердей островерхое жилье - чум. Крытый кожей - для зимы и

берестой - для лета.

При этом и сам облачился в первозданную одежду: белые куртку, штаны и сапоги из кожи. И даже, для полноты картины, сидя на пороге своего чума, вооружился трубкой, хотя в жизни не курит.

Похожий чум, только меньшего размера, стоит и в Кызыле - во дворе дома по улице Шевченко, где живет с внуками столичный пенсионер, увлекшийся воссозданием традиционного быта оленеводов.

В домашнем чуме любят играть ребятишки, да и спится тут гораздо крепче, чем в доме.

В этом сооружении мы и беседуем с мастером-чумоводом.

Из юрты - в чум, из чума - в дом

- Сундуй-оол Монгушевич, а вам самому приходилось прежде жить в чуме?

- Да, в детстве. Только недолго.

Родился-то я в юрте, в 1942 году. Родом из Улуг-Хемского кожууна.

В 1949 году наша семья разорилась, отец не смог справится с планом, по сути - многочисленными налогами. И мы лишились скота, пришлось продать и юрту, потому что перевозить ее стало не на ком. И отец соорудил жилье бедняка - чум из бересты, почти, такой, как у меня сейчас во дворе стоит.

Но в чуме в детстве я жил недолго - одно лето, а потом мы уже переехали в рабочий поселок. Сначала, пока отец строил дом, мы жили в землянке, ну а потом уже в доме. Раньше как-то все тувинцы очень быстро научились русские дома строить и лучше строили, чем сейчас.

- А как вы научились, шить одежду, делать традиционную утварь?

- Когда мы разорились, отец делал домашнюю утварь - туески, бурдюки, корытца - для того, чтобы обменивать на еду и кормить семью. А я, еще мальчишкой, внимательно наблюдал за его работой, учился у него.

А шить научился, потому что мама очень рано умерла, мне было тогда девять лет. Тогда, в начале пятидесятых годов, трудно было купить новые вещи, да и жили мы небогато, вот и пришлось еще в детстве научиться работать иглой, чтобы самому чинить свою одежду, обувь.

И это умение сейчас очень пригодилось: сам выделываю шкуры, очищаю их от меха и из кожи шью настоящую традиционную одежду оленеводов, шапки, обувь.

А в 1978 году начал работать заместителем директора мебельной фабрики по народно-художественным промыслам, и там, наблюдая за мастерами, тоже многому научился.

Остаток феодализма

- А с традиционным образом жизни тувинцев-тоджинцев вы когда столкнулись?

- В 1966 году. Окончил в Кызыле кооперативное училище Респотребсоюза, и меня отправили в Тоджинский район продавцом. Потом, уже заочно, закончил Иркутский кооперативный техникум.

На Тоджде познакомился с Марией, мы поженились. Восемь лет я там прожил, потом с женой переехал в Кызыл. Отец жены был Героем Социалистического Труда: Эрестол Даржаа, единственный герой-охотник Тувы. Мы с тестем были очень дружны, и в течение двадцати лет постоянно ходили на охоту в тайгу.

Однажды в глухой тайге мы с тестем наткнулись на заброшенные берестяные чумы, очень старые, думаю, им было не меньше пятидесяти лет. На меня тогда эта встреча с прошлым большое впечатление произвела.

Давно, еще до присоединения Тувы к Советскому Союзу, в тайге жили многие семьи, а потом всех стали принудительно оттуда переселять в села. Вот и остались в тайге эти заброшенные чумы, как памятники прошлого.

Тесть рассказывал: людей буквально гнали из тайги, заставляли переселяться в поселки - к больницам, магазинам, сельсоветам. Многие - с детьми, с оленями, скарбом - убегали из сел, не хотели там жить, но их все равно заставляли, возвращали обратно.

Чумами, кстати, пользовались не только тоджинцы, но и тувинцы из других районов, это было жилье для бедных семей, которые не могли позволить себе юрту. Из-за своей нищеты они были вынуждены строить чумы, покрытые берестой или корой лиственницы.

Из кожи, коры, брезента и полиэтилена

- Да, только он в своей книге пишет, что они в берестяном чуме круглый год жили, а это правдой быть не может: никто в берестяном чуме зимой не жил. Щели же между берестой, никак его не протопить, замерзнешь в нем. Если жерди хотя бы корой лиственницы, ели покрывать, то можно зимой жить, не замерзнешь, а в берестяном - никак.

В Национальном музее зимний чум тоже был раньше берестой покрыт, но я долго убеждал: это исторически неверно. И добился, сделал им правильный чум, покрытый кожей. В таком никогда не замерзнешь в любые морозы.

В этом очень помог Монгуш Борахович Кенин-Лопсан, поддержал меня: если уж сохранять жилище оленеводов для истории, то все, до мелочей, должно быть правильно.

- А вы сами в таком правильном кожаном чуме жили, когда охотились с тестем в тайге?

- А такой полиэтиленовый чум не опасен, он не сгорит?

- Если все сделать правильно, не опаснее, чем обычный чум, наоборот - полиэтилен от дыма крепче становится. Сейчас брезент не используют: он дорогой и тяжелый. А кожаные чумы из шкур давно уже не делают.

- То есть умение сделать настоящий чум практически потеряно?

Потом этот чум музей купил. Правда, они только часть моей утвари поставили в экспозицию, не все выставили.

- Сложно построить настоящий чум?

- Если умеешь, несложно, но нужно знать, что и как делается. Перед тем, как выставить большой чум, я долго готовился. Вот этот маленький чум, в котором мы сейчас сидим, был как бы эскизом: примеривался, как сделать, сколько материала уйдет.

На большой чум почти пятьдесят жердей необходимо. Используют, в основном, лиственницу, очень распространенное в тайге дерево.

- А как правильно сидеть в чуме, у каждого же свое место?

Исчезающие слова

- Я вижу, что это увлечение немало труда требует: весь двор, сарай у вас заполнен шкурами, берестяной посудой, деревянными седлами для оленей, веревками из конского волоса, одеждой из кожи.

Зачем вы всем этим занимаетесь?

- Хочется, чтобы наши потомки не забывали своих корней, свою историю. Иногда обидно становится: иностранцы больше интересуются нашими традициями, особенностями, национальным колоритом, чем наши собственные дети и внуки.

Очень много забытых слов. Даже старики уже не помнят, как по-тувински называется некоторая утварь, составные части чума, например - заглушка отверстия для выхода дыма.

Слова исчезают, а вместе с ними и история, культура.

Я не призываю всех переезжать в чумы, но то, как раньше жили люди, надо знать.

Радует, что в школах начали к этому проявлять интерес. Для пятой школы Кызыла сделал маленький игровой чум, но вся утварь там, как настоящая.

Для школы в Монгун-Тайге чум сделал. Тувинский университет тоже хочет установить у себя экспозицию с чумом.

В следующем году хочу поехать в тайгу и сфотографировать те самые старые чумы, которые уже еле-еле стоят с несколькими жердями. Надо их запечатлеть, пока совсем не упали.

Нужно знать, как жили твои предки, во всем мире люди к этому тянутся.

Все-таки сохранять историю своего народа - это стратегически важная задача любого общества.

2. Чум, построенный Сундуй-оолом Арандолом. 11 августа 2009 года. Озеро Дус-Холь.

3. Тесть Сундуй-оола Арандола Герой Социалистического Труда Эрестол Даржаа, герой-охотник из тоджинской тайги, много рассказывал зятю о прошлой жизни. 1985 год.

4. В этом чуме у костра всегда тепло. В руках мастера аяк - деревянная пиала.

5. Полная экипировка оленевода. Одежда и обувь из оленьих шкур сшита руками Сундуй-оола Арандола.

6. У порога чума.

На сайте установлена система Orphus. Если вы обнаружили ошибку, пожалуйста, сообщите нам, выделив фрагмент с ошибкой и нажав Ctrl + Enter. Ваш браузер останется на этой же странице.

Средняя оценка книг: 5 (1)

Мне нравится ( 0 )

Салча́к Калбак-Хоре́кович То́ка (настоящее имя Кол Тывыкы; 1901 — 1973) — тувинский советский государственный деятель и писатель. Герой Социалистического Труда (1971). Лауреат Сталинской премии третьей степени (1951). ЧленВКП(б) с 1944 года. Член Народно-революционной партии Тувы с 1929 года. Председатель Союза советских писателей Тувы.

Биография

С. К-Х. Тока родился в местечке Мерген (недалеко от села Сарыг-Сеп Каа-Хемского кожууна). В 1910—1921 годах работал батраком у Степана Михайлова. В 1922—1924 годах работал курьером Правительства ТНР.

Политическая деятельность

В 1921 году принимал активное участие в поддержанном войсками РСФСР установлении независимости Тувы от оккупировавшего её территорию Китая. В 1924—1925 годах служил в Тувинской революционной армии. В 1925—1929 годах учился в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени И. В. Сталина в Москве. В 1926 году принят кандидатом в члены ВКП(б) Красноармейским райкомом Москвы. Вернувшись домой после окончания университета в 1929 году, он стал членом партии в райбюро ВКП(б) РСТК и получил билет № 156 3003, став первым коммунистом из тувинцев [1] .

После присоединения ТНР к РСФСР и преобразования её в октябре 1944 году в Тувинскую автономную область в составе РСФСР Тока стал первым секретарём Тувинского областного комитета ВКП(б) и возглавлял партийную организацию Тувы до самой смерти.

В 1952—1971 годах — кандидат в члены ЦК КПСС (избран на XIX, ХХ, ХХII, ХХIII съездах КПСС). В 1971 году на ХХIV съезде КПСС избран членом ЦК КПСС. Депутат ВС СССР 1—8 созывов с 1945 года. Депутат ВС РСФСР и Тувинского областного Совета депутатов трудящихся, с 1962 года депутат и член Президиума Верховного Совета Тувинской АССР.

30 апреля 1943 года указом Президиума Малого Хурала С. К. Тока присвоено звание генерал-лейтенанта.

С 1944 года имел воинское звание генерал-лейтенанта ВС СССР [2] .

С. К. Тока умер 11 мая 1973 года. Похоронен в Кызыле.

Литературная деятельность

Салча́к Калбак-Хоре́кович То́ка (настоящее имя Кол Тывыкы; 1901 — 1973) — тувинский советский государственный деятель и писатель. Член ВКП(б) с 1944 года. Член Народно-революционной партии Тувы с 1929 года. Председатель Союза советских писателей Тувы.

Родился 15 декабря 1901 года в местечке Мерген (недалеко от села Сарыг-Сеп Каа-Хемского кожууна). В 1910—1921 годах работал батраком у Степана Михайлова. В 1922—1924 годах работал курьером Правительства Тувинской Народной Республики (ТНР).

В 1952—1971 годах — кандидат в члены ЦК КПСС (избран на XIX, ХХ, XXII, XXIII съездах КПСС). В 1971 году на XXIV съезде КПСС избран членом ЦК КПСС. Депутат Верховного Совета СССР 1—8 созывов с 1945 года. Депутат Верховного Совета РСФСР и Тувинского областного Совета депутатов трудящихся, с 1962 года депутат и член Президиума Верховного Совета Тувинской АССР.

30 апреля 1943 года указом Президиума Малого Хурала С. К. Тока присвоено звание генерал-лейтенанта.

С 1944 года имел воинское звание генерал-лейтенанта ВС СССР.

Похоронен в Кызыле.

Читайте также: